Let's Go Sunning

⠀ ⠀ ⠀ Жажда безраздельно завладела разумом Люси. Она могла думать лишь о палящем солнце, бьющем прямо в лицо, медленно скатываясь в тупое оцепенение, — что было вовсе не весело. Её вели против воли неизвестно куда, совсем как её бедного похищенного отца. Она даже впервые в жизни задумалась, не сдаться ли. Хотелось одного: рухнуть на землю, надеясь, что сломает при падении шею и положит конец своим страданиям. Вряд ли её непрошеный попутчик пошевелит хоть пальцем, чтобы ей как-то помочь. Он лишь подгонял её, словно корову. Он охранял её, но не из альтруистических, а из неизвестных ей эгоистических соображений. То, что её целый день таскали на поводке, не лучшим образом сказывалось на душевном равновесии — что в Убежище считалось самым важным. Окажись она сейчас дома, наблюдавший её врач даже не знал бы, с чего начать. Здесь же мало кто смог бы войти в её положение и проявить сочувствие. Впрочем, технически её вообще здесь быть не должно. Она мельком вспомнила, как в детстве отец водил её к врачу. Раньше она никогда не страдала от одиночества или в компании кого-то, кому до неё нет дела. Сейчас сердце разрывалось от желания увидеть отца, пусть даже мельком. В её жизни всё было связано с ним — кроме, пожалуй, неминуемой гибели от обезвоживания, солнечных ожогов или челюстей уродливых тараканов-мутантов. — Пожалуйста... Мне нужно что-нибудь выпить, — взмолилась она. Чтобы произнести эту горстку слов, ей пришлось изрядно напрячься. Люси боялась, что еще немного — и она просто потеряет сознание. И что, если она сделает хотя бы еще один шаг, то её вырвет всем, что осталось в и без того пустом желудке. Это иронично — провести столько времени в спаррингах с инструкторами Убежища и оказаться совершенно неподготовленной к царящему здесь аду. Боже, это полный отстой. Гуль поправил шляпу и окинул девушку скучающим взглядом. Печально видеть, как реалии внешнего вида прогибают её. А ведь ей еще только предстоит узнать, насколько сильным разочарованием может стать для неё этот Реальный Мир. — Да ладно, детка, от небольшого обезвоживания еще никто не умирал. — Вообще от него как раз и умирают, — заявила она с раздражением и досадой, откидывая с глаз растрепавшуюся чёлку. Каждый дюйм тела пропотел, и это давно уже не вызывало умиления. Поначалу знакомство с диковинками этого нового мира забавляло, но теперь, когда её, по сути, похитили, всё очарование резко рассеялось. Да, всё вокруг было непросто, но, по крайней мере, она сама решала, что делать и как поступить. Теперь же от неё требовалось только раз в несколько часов менять направление. Липкий, как сироп, пот продолжал пропитывать и без того промокшую майку, которая наверняка уже потеряла свой жемчужно-белый цвет. А ведь когда-то это был её любимый комплект. Задумавшись об одной из немногих вещиц из Убежища, оставшихся у неё, она почти не заметила, как веревка поперек её тела внезапно натянулась. — Эй-эй, подождите секундочку! — вскрикнула она, пытаясь удержаться на ногах, но всё равно упала спиной на твердую, фонящую радиацией землю. Насколько силен этот человек? Хотя, стоп, он же не совсем ч... — Говоришь, тебе нужна вода, так? Одно слово о воде заставило её задохнуться. — Да, всё верно, — с трудом выговорила она. — Хм... Странно, этот-как-его-там-зовут стоял недалеко, но когда он молча зашагал к ней, Люси показалось, что их разделяют мили. Наверняка отсутствие воды и нормальной пищи постепенно лишили её способности адекватно воспринимать реальность — что в данный момент не так уж и плохо, потому что иначе ей пришлось бы как-то реагировать на всё то, что происходит с ней по вине этого человека. На мгновение они застыли друг перед другом на расстоянии вытянутой руки. Такое долгое, едва ли не полное покоя мгновение. Люси переполняло желание забросать его вопросами о том, что происходит. Идеально, если бы этот мужчина внял её просьбам о сотрудничестве и освободил, но Люси понимала, что вряд ли сумеет его убедить. По крайней мере, не в теперешнем состоянии. — Мистер, подождите... Внезапно он схватил её за плечо и плюнул прямо в лицо. И вот теперь по её лицу стекало то, что она считала смесью ферментированной воды с частичками пережеванной пищи. Поначалу она безуспешно рванулась прочь, скривившись от отвращения. Кто знает, что побывало у него во рту, и, без сомнений, контакт со слюной был верным способом заразиться... ну, какой-нибудь местной болезнью. Он с усмешкой наблюдал за выражением её лица, и от этого у Люси всё заклокотало от ярости. А как же наиглавнейшая ценность — уважение? Однако через секунду Люси уже оправилась от неожиданности, и в её голове вспыхнула идея, которая, если повезет, заставит его в дальнейшем воздерживаться от подобных выходок. Лишь бы ощущение, что за то время, как их пути впервые пересеклись, она стала лучше его понимать, не оказалось иллюзией. В конце концов, если у неё и была сильная сторона, так это в умении приспосабливаться. Люси, глядя ему прямо в глаза — теперь заметно поблёкшие, — подняла связанные руки, убрала липнущие к лицу волосы и со всем возможным изяществом провела языком по слюне, еще не успевшей впитаться. Пусть кожа была уже по большей части суха, какую-то часть влаги ей удалось слизнуть. Гуль оторопело разжал руку и попятился прочь, позвякивая шпорами, что доставило Люси огромное удовольствие. Он извлек из внутреннего кармана плаща носовой платок и аккуратно промокнул рот, словно только что поел. — А ты со странностями, юная леди. — Ну, — начала она, сделав вынужденную паузу на глубокий вдох, борясь с навалившейся с новой силой усталостью, — вы предложили мне воду, я это предложение приняла. Теперь уже можно было вытереть лицо. Мысль о том, что их слюна теперь смешается, пришла ей в голову только сейчас. Находясь она в положении получше, и буквально, и образно, то не преминула бы хорошенько расспросить его о том, что он из себя представляет. Ни в одном пособии не было ни полслова о подобных ему существах, и что только усиливало любопытство. Правда, она не знала, как именно это сделать. Не спрашивать же напрямую, почему у него такая необычная внешность и плохие манеры. Этот разговор лучше оставить на потом. Они продолжили идти, и Люси снова впала в тоску от осознания своего положения. Хотя её похититель сам, казалось, был не в лучшей форме, её силы стремительно таяли. Её маленькая выходка позволила самоутвердиться, но жажду не утолила. В голове прокручивался вихрь из множества возможных сценариев, повышающих вероятность выжить или хотя бы вырваться из его лап. Было не так уж много мест, куда он мог её вести, и ни одно из них не звучало как что-то хорошее. Люси уже начала понимать, что нельзя предугадать, чего ждать от незнакомцев. Пустошь сочилась враждебностью, и люди относились друг к другу совсем не так, как в Убежище, как бы она ни старалась убедить их в действенности Золотого правила словами или личным примером. Однако надежда, что когда-нибудь это произойдет, придавала ей сил пережить еще один день. Этот ужасный, ужасный день. Она переставляла ноги одну перед другой, чувствуя спиной неусыпный буравящий взгляд. И только наткнувшись на большой обломок чего-то со скопившейся внутри водой, Люси наконец сдалась. Неважно, что Пип-бой оглушительно трещал, предупреждая о близкой опасности. В первые разы это вызывало беспокойство, но не сейчас. Если бы ей действительно нужно было держаться подальше от единственного на многие мили источника воды, то, возможно, следовало прихватить с собой портативную очистительную установку. Пока она колебалась, гуль её опередил — и ей осталось лишь с завистью смотреть, как он с издевательским видом опустил в воду флягу и наполнил доверху. Люси уже изнывала от отчаянного желания окунуться с головой во взболтанную фонившую муть и напиться вдоволь. Так она и сделала. Горло еще никогда в жизни так не саднило. Ощущение было такое, словно она захлебывалась в толще воды — и это было гораздо болезненней недавних окунаний в озере. Но боль Люси не останавливала. Сейчас она думала только о том, что эта тёплая илистая вода — самая освежающая вещь на свете. Не было ничего, чего она жаждала сильнее. Возможно, так устроена пустошь. Ощущение чужого взгляда стало настолько острым, что у Люси встопорщились волоски на коже. Словно гуль изучал её. Ждал, что она сделает дальше. Пока она приходила в себя, содрогаясь и задыхаясь от переизбытка воды и радиации, гуль, медленно и тяжело ступая, преодолел разделяющие их несколько шагов. Его горячее дыхание обдавало её ухо, усиливая растущий внутри жар. — Теперь-то ты понимаешь. Люси была уверена, что, если бы она обернулась, то увидела бы на его губах ухмылку. — Что ты теперь думаешь о своем «Золотом правиле»? Все силы уходили на то, чтобы унять дрожь, не оставляя времени на ответ. Да и она сама не знала, хочет ли прислушаться к своему сердцу и узнать ответ на этот вопрос. Этот мир вынуждал её совершать поступки, на которые она никогда бы не пошла по собственной воле. — Да кто же ты? — О, я это ты, милая. Дай лишь малый срок. Люси отвернулась, не сказав ни слова и отчётливо понимая, что он жаждет увидеть, как она сдастся. И сдаться — означало стать подобной ему. Одиноким бродягой, не способным увидеть в ком-то друга — только чужака. Её мысли прервались: гуль резко и громко закашлялся, заставив Люси вздрогнуть от неожиданности. Она заметила, что его кашель со временем становится всё надрывнее. Наверное, в тех случайно разбившихся ампулах было нечто очень важное. И её до крайности раздражало, что она не знает и даже не имеет возможности узнать, что именно. Люси нравилось помогать. Она многое умела и ко многому стремилась. Требовалось немало усилий, чтобы она поставила на ком-то крест и хотя этот ужасный человек старался, он еще не перешёл эту границу. Однако настало время окончательно распрощаться, и чувство справедливости пришлось задвинуть на второй план. Гуль согнулся от боли, сотрясаясь в усиливающемся приступе кашля такой силы, что с губ слетала желчь, исторгнутая, если Люси верно помнила, из желчного пузыря. Зрелище безрадостное. Сейчас или никогда. Собрав остатки сил, она вскочила и бросилась бежать в том же направлении, куда они шли столько часов подряд. Там были здания, достаточно прочные на вид, чтобы послужить укрытием, если у него хватит наглости — а ему, несомненно, хватит — выстрелить ей в спину. Она не знала, куда он её вел и что планировал, но, так как самые грубые веревки он с неё снял, его планы были как-то связаны с её телом. И ей не хотелось слишком глубоко задумываться, как именно. Если бы его интересовало то, что у неё под одеждой, он бы уже попытался это получить. Следовательно, тут было что-то другое. Большая часть её предположений сводилась к торговле людьми. В этом обществе остро не хватало взаимодоверия, поэтому любые отношения были крайне неустойчивы. А если ничто не поощряет брак и деторождение, это вынуждает людей удовлетворять свои потребности иными способами. Люси прочла всё о бесчеловечных практиках, вырастающих из некоторых аморальных социальных институтов, учитывающих интересы исключительно тех, кто готов платить, и полностью игнорировавших судьбы тех, кто оказывается зависим от чужой прихоти. Подобного в отношении себя она абсолютно точно допустить не могла. Если кто-то и мог насладиться тем, что она могла бы предложить, то только с её соизволения. В последний момент ноги решили наплевать на миллион мыслей, проносящийся в её голове, и самовольно свернули направо. Обзор на пару мгновений перекрыли довоенные машины, но она, не снижая скорости, перемахнула через кузов одной из них и помчалась дальше, вздымая клубы пыли. Ей нужно было спрятаться от лучей заходящего солнца, которое подсвечивало её, как прожектор, на радость всяким не заслуживающим доверия незнакомцам. Сейчас бы она предпочла оказаться нос к носу с настоящими радиоактивными мутантами, а не с теми, кто только выглядели как люди, но были напрочь лишены качеств, которые ею ценились. «Неужели на всей поверхности этой штопаной страны нет ни одного порядочного человека?» Она обогнула очередной ржавый кузов и невольно остановилась: перед ней, куда только ни падал взгляд, расстилалась огромная воронка. Единственным, что лежало между ней и свободой, оказались руины стертого с лица земли города, тянущиеся на мили и мили вокруг. У Люси свело живот от ужаса. Шанс снова оказаться в плену взлетел до небес — и гуль снова сможет распоряжаться её судьбой по своей прихоти. Она не успела даже выдохнуть, как сверху её захлестнула веревка и затянулась поперек талии. Рывок — и тело кубарем полетело на землю. Она отчаянно пыталась сопротивляться тянущей её назад силе, но безуспешно. Стягивающие запястья путы лишали даже призрачной надежды как-то избавиться от жесткой веревки, от которой наверняка останутся кровоточащие следы. От следующего рывка её перекинуло через голову — хорошо, что она в свое время потратила несколько недель в гимнастическом зале на освоение похожего кувырка. Если бы не это, как минимум нос она бы сейчас точно сломала. — Куда это ты собралась? Ты никуда не пойдешь. В висках гудело от всплеска адреналина. Ох, божечки. Он шагнул к ней и непринуждённо сел сверху. Это вызывало мимолетное удивление, но Люси поняла, что он делает так не впервые. Ощущения были весьма знакомыми, хоть раньше она испытывала их в других обстоятельствах. К своему разочарованию, она ощутила, как по телу прокатывается теплая волна. Оказавшись в непосредственной близости, она снова осознала, насколько же он крупнее её. Но вспышка боли заставила все мысли испариться. Люси сжала губы, чтобы не закричать. Гуль старался удержать её и снова связать, и его вес с такой силой давил ей на живот, что она была готова орать от боли. Но она ни за что не доставила бы ему подобного удовольствия. Люси не сдавалась: она извивалась, пиналась коленями, отчаянно пытаясь вырваться из хватки. Увы, безуспешно. На мгновение ей показалось, что все её тренировки внезапно стерлись из памяти, что, конечно, было неправдой. Просто слишком многое сошлось в одной точке: длительное обезвоживание, изнуряющая жара, то, что её придавило весом, в два раза превышающим её собственный. Список можно было продолжать до бесконечности. Этот... кем бы он ни был, потянулся ладонью к её лицу, но она продолжала отбиваться. Только сейчас она подумала, насколько же сильно недооценила, на что способен этот мужчина. Его напор. Его уверенность. Это не имеет значения, — решила она. Она выживет. Ради себя и оставшихся в Убежище дорогих ей людей. Их дыхание срывалось на раздосадованное рычание. Совсем как у бешеных собак, грызущихся за последнюю кость. Никто бы не мог с уверенностью сказать, кто одержит верх, пока пальцы гуля не оказались в опасной близости от её рта. Он даже предположить не мог, что эта фарфоровая куколка прибегнет к приему, свойственному скорее дикарям из пустошей, а вовсе не чопорным трутням из убежищ. Это была одна из немногих его ошибок: недооценить её. Её глаза цепко следили за каждым его движением, пока зубы по-звериному впивались в обожжённый палец. Она сильнее сжала рот, борясь с гулем в поединке воли. Это странным образом опьяняло — вложить всю оставшуюся энергию в укус. Она почувствовала, как под давлением зубов расходится кожа, и, хотя его плоть была полуразложившейся, это всё равно впечатляло. Теперь ничто не сдерживало дремавшие в ней силы, ждавшие случая вырваться на свободу. Гуль в смятении отшатнулся — удивленный и вспышкой боли, и внезапной яростью Люси. Она только сильнее сжала зубы. Брызнула кровь, какая-то часть попала на лицо, какая-то часть стекала прямо ей в рот, но Люси это ничуть не беспокоило. Это было напоминанием — она выжила. Ей давным-давно следовало его отпустить. Но ей было трудно уступить, особенно когда гуль сам отказывался сдаваться. В каком-то смысле они были слеплены из одного теста — непреклонности и бесконечного упорства. Кто-то назвал бы это упертостью. Они оба — единственным путем к успеху. Люси продолжала поддаваться соблазну возмездия, пока не услышала легкий хруст. Она в самом деле откусила ему палец. Ой. Их взгляды снова встретились. Теперь он был более чем раздражён. Самодовольная ухмылка, царившая на его лице, сменилась ошалевшим выражением. Люси подумала даже, что если бы глаза могли лопаться от гнева, то так бы сейчас и произошло. По крайней мере, она так думала до того, как гуль без всякого усилия вздернул её на ноги и прижал к себе. Он одним движением вытащил нож, и Люси не успела даже моргнуть, как лезвие впилось в её палец. Она могла только в ужасе наблюдать, как нож режет кость, словно кусок свежего хлеба, однако боль от этого терпимее не становилась. Она словно слышала, как каждая клеточка её тела кричит от причиняемой острым лезвием боли и от понимания, что не в состоянии остановить эту пытку. Почти забыв, как дышать, она смотрела, как из обрубка пальца толчками выплёскивается кровь. Потом подняла взгляд на нависшего над ней мужчину, рассматривающего её с почти любопытством. Никакого угрызения совести или раскаяния, лишь удовлетворение. — Из того, что случилось за всё это время, это, — процедил он, — наиболее близкое к честному обмену. ⠀ ⠀ ⠀