История Говняша

— А-А-А-А БЛЯ-А-А-А-АТЬ НАХУЙ! — разорвал раннюю утреннюю тишину прокуренный и пропитый хрип Говняша, — ГАВ… НО-О-О! — раз неслось последнее «о» эхом по округе. Говняш очнулся в свином загоне, полном навоза. — Ох, Гховняш… — вздохнул Копатыч, сидевший около огороженного хилым деревянным заборчиком квадратного участка в своём пляжном кресле, — какой ж ты... долбаёб, укуси меня пчела, — пробурчал он, смотря на барахтающегося и захлёбывающегося в дерьме Говняша. — А-А-А-А-А-А-А, — заунывно рычал Говняш, размахивая своими руками. — Эх… — обречённо вздохнул Копатыч, — каждый раз одно и то же. Говняш беспомощно барахтался и издавал странные звуки, походившие на низкое утробное рычание алкаша в полуотключке. Свежее дерьмо заволакивало его глаза грязной пеленой, но Говняш будто бы и не замечал этого. Поэтому он и получил свою кличку. Почти каждый божий день этот сумасшедший просыпался в говне: будь то собственные фекалии размазанные по телу; будь то одинокая кучка где-нибудь в лесу — Говняш потревожит её своим круглым телом; будь то старый голубиный помёт на крыше дома Кроша — наш герой обязательно проснётся и там. Пока Копатыч думал, что делать со своим круглым собратом, Говняш резко поднялся и вдохнул, будто до этого кто-то держал его за горло. Он громко вскрикнул и опёрся о колени, смотря в землю. Не в силах держать позу, он снова лёг, повернулся на живот и закинул ногу, будто лежал в кровати. Вдруг из его ануса вместе с говном вылетело что-то продолговатое и оформившееся. И Копатыч и сам Говняш немного удивились этой странной вещи, потому что, к сожалению, ни на чьей памяти Говняш не срал хоть чем-то твёрдым. Медведь привстал на кресле, без суеты подошёл поближе и прищурился, рассматривая как Говняш медлительно поворачивался и выл. Копатыч прихрамывая побежал туда, куда упал предмет. Он нашёл его по невероятной вони. Даже деревенского жителя Копатыча, давно привыкшего к запаху жизнедеятельности животных, чуть не вывернуло от аромата преисподней внутри Говняша. Несмотря на это, он поднял странный продолговатый предмет: ровный с одной стороны, с другой — с торчащим отростком. Копатыч обтёр его об траву, и когда из-под поноса показалась примятая сиреневая шерсть он вскрикнул: — Да я это… и не помню ничего, — Говняш опустил голову и взялся за неё свободной рукой. Через мгновение он поднял безразличный взгляд на Копатыча, — да, ну правда не помню, Ебатыч. Следующие пятнадцать минут Говняш исполнял такой кардебалет в смеси фекалий, травы и утренней росы, пытаясь встать и снова падая, что Копатыча всё меньше останавливал навоз и всё больше хотелось сигануть через ограду, чтобы только помочь этому умалишенному. От барахтаний Говняша фекальная вонь просачивались через забор и достигала красных роз, которые их хозяин бережно лелеял. Во время своих пируэтов он успел похудеть на пару килограмм и на ту же массу пополнить свой импровизированный бассейн. — Да это… у Совуньи был, кажется, — только мог промямлить он, перед тем как смачно плюхнулся на землю. — Ах ты, СУКА! — только и крикнул он, отходя от Говняша подальше. Тот глухо осел, как мешок с говном, — тьфу! — Копатычу пришлось отплевываться, — Господи, за что ты мне упал, — также горько пробурчал он себе под нос. Глядя на ползающего и пытающегося встать Говняша, понял, что лучше уже не будет. Он поднял измазанного и пьяного, перекинул его руку через шею и вместе они побрели. — Ладно, пошли к Совунье, идиот ты наш, — буркнул он. Палец Ёжика остался лежать в траве.