***
Все-таки правы были те, кто говорили, что алкоголь — и друг, и враг… И всегда в чем-то виноват! Люди склонны передавать ответственность в руки погоды, случайных обстоятельств, себе подобных. Заметьте, крайне редко в объективы камер попадаются смельчаки, берущие вину целиком и полностью на себя. Вот и Барри с Гуннаром не особо отличались отвагой. Хоть они и выглядели, как лоси с высоченными коронами рогов, на самом деле зачастую дрожали, будто зайцы. Кстати, запомните слово «дрожали», ведь оно явно не крайнее на фото. Ну, то есть сыграет чуть ли не главенствующую роль, точно господин Иной Нолль из книги «Нигиль», (какая ирония, ha-ha). Река истории берет исток у озера цвета черешни. Рубиново-красный напиток с фиолетовой оправой отбрасывал на стену через линзы бокалов акварельные разводы. Цветочно-ягодный аромат переносил мужчин во фруктовые непролазные рощи, о которых уже никто никогда не позаботится кроме пчел. Откровенно говоря, мысли о повторении пути Маугли посещали преподавателей довольно-таки часто, особенно в дни, когда назревал педсовет. Сладость напитка сливалась с разговорами, по своей легкости и вкусу похожими на сахарную вату, какую в мультфильмах показывают беспорядочным розовым облаком. Казалось, в вечер воскресенья языки перетерли в труху все темы, доступные человечеству: фильмы Стива Маккуина, картины Клода Моне и песни микрофона «The Beatles»… Давно утерянная цепочка повествования привела Барри и Гуннара к вопросу о сексе. Казалось бы, чего тут сложного? Сделал (дословная цитата) добрый старый sunn-vynn и пошел дальше по ковровым дорожкам, телам и клубам. Второго, кстати, окаменевший со временем расклад абсолютно устраивал, но вот самоучку-музыканта интриговало все неизведанное. Он определенно нашел бы общий язык с Бурлюком или, на худой конец, с Колумбом. Нет, не в плане эротических предпочтений, а с точки зрения тяги к новому. Мужчины помнят лишь пластилиновые, гнущиеся во все стороны образы и очертания немых статуй, домов и фонарных столбов. Если память не изменяет, они проехали нужную обстановку, на свой страх и риск вываливаясь из автобуса в район, где проживает большинство учеников. Ну а что? Согласитесь, вы ведь удивляетесь даже тогда, когда встречаете преподавателя в очереди, что уж говорить про пьяных товарищей, чьи имена ассоциируются лишь с буквами, выведенными мелом на доске. Гуннар в очередном приступе противоположном привычному миролюбию порывался разбить красную кнопку «стоп», не срабатывающую ни с первого, ни со второго раза! Барри, как человек, не желающий получить по почте справку о наличии судимости, всеми обрывками сил оттаскивал друга от лампочки, похожей на божью коровку. Кудрявые петли дорог привели пьяненьких к дверям секс-шопа, обладающего незаурядным названием. Оно было настолько примитивным, что не задержалось в помутневших умах ни на секунду. Музыкант, почти эволюционировавший до человека разумного, старался следить за цифрами на дисплее кассы. Зайти в подобное пикантное местечко — это не «KitKat» и «Marlboro» оплатить в глухом магазинчике на отшибе города, куда аж собаки боятся ступать. Гуннар напоминал вежливого грабителя, перед взломом постучавшегося к жертве. Мужчина, порой спотыкаясь о невидимые препятствия, сохранял лицо, совершенно спокойно воспринимая все чудеса порно-индустрии. Барри же активно делал вид, что не знает человека в противоположном углу зала. Хоть иди и объявления вешай: «Пропал толерантный педагог лет тридцати, последний раз видели с бокалом вина в руках!» Таким образом в корзине отвратительно розового цвета оказался целый алфавит. А — атрибутика для стандартного акта любви, Б — бандажи и так далее. Но мы, пожалуй, остановимся на букве «П», повторяющейся несколько раз в наименовании товара: «пробка на пульте управления». А знаете, где еще встречается эта буква? В словосочетании: «пиздец плохая покупка»! К сожалению, Гуннар признал промах лишь на следующий день, но до этого еще долго. Как говорится, существует пять стадий принятия: Отрицание. «Нет, Барри, ты явно не в себе…» Гнев. «Если не успокоишься, я проведу тебе крайне занимательную экскурсию по лесу, в котором обитают тритончики!» Следующие две мы пропустим, потому что сразу после всплеска эмоций, сравнимого с лавой вулкана, запечатленной на картине «Последний день Помпеи», наступило принятие. Что общего между Гуннаром и Гай Юлием Цезарем? Не только анафора, ну, то есть единоначатие, но и умение красиво говорить. Ораторы они, если говорить кратко! В злосчастный понедельник, режущий глаза копьем единицы, стоявшей во главе тринадцатого числа, у учителя биологии не было запланировано никаких тестов или проверочных. Сегодня его орудие — отнюдь не зеленая ручка, а перо языка, каким мужчина рисует лекции. Благо все презентации и видеоматериалы уже которую неделю отдыхали в одной из папок на флешке. Тот самый случай, когда в папке «Учеба» или «Работа.exe» действительно занудные формулировки и портреты натуралистов. Это не первое и не последнее утро, что подарит преподавателям новые проблемы. В ходе вчерашней попойки выяснилось: приключения на задницу найти гора-аздо легче. В частности, если вы посещали секс-шоп. И вероятность беды увеличивается втрое, если вы дружите с Барри — тем еще фетишистом. Помните знаменитый отрывок: «…игла в яйце, яйцо в утке…»? Выразимся так, если Гуннар — сундук, то пробка — заяц. Забавно, правда? Но категорически не забавно осознавать, что пульт находится в коварных ручках преподавателя музыки, иногда походящих на крысиные. — Больше половины класса… — удивляется и одновременно огорчается преподаватель. Как невовремя. — Всех присутствующих рад приветствовать. Прошу открыть тетради для конспектов и записать тему «Внешнее строение млекопитающих». Кто помнит, кто такие млекопитающие? При виде возбужденного Оспри мужчина подумывает над тем, что его рука физически не способна находиться в ином положении. Может, в ней хирурги забыли металлический стержень или ученика вдохновила история Амара Бхарати?.. Поскольку остальные ребята не горели желанием отвечать, пришлось спросить пацана в рубашке, которая когда-то, судя по всему, была ярко-красной — просто красящий пигмент вымылся. В своем ответе Оспри приплел греческий язык, знания правил словообразования и чуть ли не все цитаты из трудов Чарльза Дарвина. Гуннар начал подозревать, что учитель здесь не он. — Да, это верный ответ, спасибо, можешь присаживаться, — кивая, будто вылетевшая из матраса пружина, комментирует мужчина. — Итак, запишите в тетрадь информацию со слайда. Пока конспектируете, подумайте, какие животные не имеют шеи в отличие от млекопитающих. В уголке левого глаза что-то мелькнуло. Быстротечно, как вспышка фотоаппарата, и невыносимо четко. Периферическим зрением учитель биологии замечает высокий силуэт, опирающийся тазом на деревянный подоконник. Гуннар немного подается вперед, чтобы выглянуть в дверной проем. Ох, черт… Там стоял Барри. Его оранжевый образ дополняла лисья ухмылка. Глаза мерцали удаленными от нашей планеты звездами. Черты лица напоминали тревожную мелодию, то взлетающую, то разбивающуюся о клавиши пианино. С такими учителями и маньяки не нужны. Кстати! Если убийцы из сырых переулков предпочитали кривые ножи и дешевые револьверы, то Барри использовал орудие куда подлее — тот самый пульт с тремя кнопками. В бесконечно тянущиеся, точно струя сгущенного молока, секунды преподаватель музыки походил на счастливого обладателя кошки с ленточкой в руках, какой он периодически тряс. Гуннар недовольно свел крылья бровей к переносице, как бы перечисляя все виды убийства, какие он знает и способен проделать с партнером. — Все успели записать? Славно, тогда мы идем да… — лопнула нежданно струна голоса. Мужчина, резко опустив голову, ударился коленями о столешницу, одновременно царапая руками углы мебели. А Барри стоит в коридоре с видом невиннейшего существа, чья душа еще не запятнана плевками грехов. Этим он и опасен: никогда не знаешь, что выкинет на этот раз. Влюбиться в музыканта значит каждый день бросать кости на доске жизни. Не успевает и секунда просочиться сквозь подушечки пальцев, как лицо мужчины искажается, превращаясь в мимику человека с топором из «Сияния». И причина этому определенно есть: нечто вибрирует внутри настолько сильно, что Гуннар подумал, будто они все еще едут в трясущейся маршрутке. Дети с глазами не то рыбок, не то наивных овечек очерчивают дрожащую статную фигуру. Плечистый силуэт поднимается с места, ставит презентацию на автоматическое переключение слайдов и, бросая в толпу куском мяса извинения, вылетает, как пуля из автомата, из кабинета. Стоило двери оглушительно захлопнуться, по ту сторону раздались радостные ликования. Нигель и Саки первыми повскакивали со своих стульев, обращая руки к дребезжащим лампам квадратной формы. Теркель с видом первоклассника на линейке остался на месте, не поддаваясь настроению Джейсона, желающего исправить многие слова презентации на «хуй» или «э-э, я хз». — Ты что себе позволяешь, Барри? Как бы Гуннару не хотелось выглядеть злым, очередной хлыст вибраций заставляет того нелепо растопырить руки и расставить их по обе стороны от преподавателя. Мужчина поднимает голову на лидера положения и, выдерживая театральную паузу, порывается отобрать устройство, которое испаряется, точно роза в руках фокусника. — А что такого, чува-ак? — тянет, словно законченный наркоман, Барри. Он пару раз подбрасывает, будто монетку, пульт. Дразнит гаденыш. Ну, бой еще не закончен. — Если меня отправят в вольное плаванье из школы, это будет твоя вина, — шипит мужчина. — Единственное, в чем я виновен, это в твоем стояке. — В моем чем?.. — учитель выпускает стрелу взора в пол, а затем тихо ругается на немецком. А вы думали, Рудольф Штайнер — это только про школу, гуманизм и подобную штуку? Ха! Гуннар, кое-как приводя в действие шестеренки ног, подходит к Барри, уже сидящему на подоконнике. В сию секунду он напоминал что-то среднее между ученым котом и одиннадцатиклассницей с алой помадой на губах. Кажется, такой же оттенок пытались навязать и биологу. Не суть. Мужчина с обворожительной прической наклоняется к партнеру, запирая миниатюрный пульт в замке сцепленных пальцев. Ровная спина рисует дугу, какая появляется на небе после слез туч. Очаровательный мерзавец. Парфюмер! Идеальное сходство! Гуннар, борясь с желанием лечь на пол, заглядывает в глаза музыканта, словно ребенок, смотрящий на витрину кондитерского магазинчика. Между ними пробегает искра (нет, не героиня книги «Завтра была война»). Так происходит каждый чертов раз, когда они остаются наедине. Может, это и есть странное явление «любовь»? Мужчина в неизменно зеленом свитере ощутимо притягивает любовника за воротник. Уголки рубашки безвозвратно мнутся в тисках рук. Гуннар целует Барри чрезвычайно ласково и щадяще. Так целует лето зеленые листочки, так целует волна берег… Мужчина одной рукой поднимает мешающие моменту очки на макушку. Тепло, сравнимое с какао из кофейни, разливается по телу. Этим двоим определенно не страшна зима: в любой момент превратят даже декабрьский день в июль. Музыкант теряет бдительность, отвлекаясь на то, чтобы внимать любовь партнера. А тот предательски пользуется шансом и с торжествующим видом выхватывает пульт, мигом отстраняясь. Вибрация затухает. Наконец-то, блять. — Кидалово! — оскорбляется Барри, спрыгивая акробатом с окна. Хорошо, что не в обратную сторону. Инцидент с Дорис все еще активно обсуждается в прокуренных стенах. — После урока поговорим, — холодно заявляет с видом Наполеона биолог. — Конечно, мистер Гуннар, как я смею Вас ослушаться? — игривая интонация никак не вяжется с содержанием вопроса. Педагог, убирая устройство в карман брюк, проходит в класс. Дубль два. Школьники на секунду зависают, словно видео на YouTube, а затем разбегаются по своим партам, пиная без разбора свои и чужие рюкзаки. Гуннар лениво пинает обувью комья бумажек, вырванные из середины тетради. Видимо, в его отсутствие тут развернулись настоящие баталии. — Надеюсь, вопросы о важности физминуток у вас отпали, ребята. Когда мы долго сидим на месте, нужное количество кислорода не поступает к тканям, отчего ноги могут непроизвольно дергаться или испытывать судороги, — ложь сходит ему с рук. — Фиговая реклама профессии препода, мистер Гуннар, йо, — жестикулируя, выдает парень в красной шапочке. Не хватает только волка. — Очень ценю ваш юмористический подход к учебе, Джейсон, однако вам следует знать и о положительных сторонах учения. Но эта тема не для урока биологии, — казалось, мужчина способен из любой ситуации выйти сухим из воды. — Лады. Мы типа все уже переписали. Так че, отпустите? — На первый раз поверю. Но через неделю ожидайте проверочной работы по внешнему строению млекопитающих. А пока в таком случае можете идти, вы свободны. Кабинет пустеет, точно бочка, в которой образовалась дырка. К счастью, и девочки в том числе решили не задерживаться надолго. Одаривая помещение запахом дешевых духов, от которых перехватывало дыхание, они, сверкая мамиными каблуками, удаляются. — Можешь заходить, — громко говорит мужчина, обращаясь к Барри. Музыканта не видно, но биолог прекрасно ощущает его присутствие. И правда: походкой офисной сирены в класс проникает яркий силуэт, увешанный цепочками и кольцами. Барри так напоминает старшеклассника, активно ищущего себя. Да и душа его молода, словно первый росточек весны. За это Гуннар готов ему многое простить. И все-таки исключений достаточно. — Как извиняться будем? — спрашивает педагог. На его плече кляксой возникает Памела, прибежавшая из лаборатории, смежной с комнатой. Теперь на виновника смотрит две пары глаз. — Какая твоя любимая пицца? И все обиды пропали, точно их забыли в углу чердака перед продажей дома. Африканский опоссум больше не выглядит, как нечто, убившее четыре человека в 1996. До тошноты приторная парочка еще какое-то время поворковала на счет экспериментов с игрушками. Обе стороны подписали договор о неразглашении и прекращении подобных действий на территории школы. Вот только в бумагу забыли включить третьего участника — Теркеля. Парнишка просто хотел скинуть презентацию себе на флешку, ибо из-за скачущих туда-сюда одноклассников весь материал перемешался в голове. Все время он стоял за дверью, а потом пожалел и убежал к другу, намереваясь рассказать о новых странностях их педагогов. Впрочем, мужчин вообще не колышут дела малолетних организмов. — Пошли домой. Сколько у тебя завтра уроков? — интересуется Гуннар. — Ровно ноль. Я опережаю всех самых везучих везунчиков! — Но ты все равно придешь и вновь будешь вытворять всякое? — Не без этого. Тут же все, бл-лин, рухнет без меня. Стекла почисть, площадку почини, Моцарта сыграй. Я кальмар или че? — Щупальца убрал, — пресекает ожидаемое действие учитель и закрывает дверь на ключ, выходя с партнером в коридор.***