ASPHODELUS

            «Я из тех, кто с переломанными ногами дойдёт до севера. Ты из тех, кто не понимает, зачем идти на север, но идёт рядом со мной.»

THE PRETTY RECKLESS — HOUSE ON A HILL

      Пак просыпается рано утром в своём номере отеля. Голова беспощадно трещит от отходняка после бурной ночи, проведённой в каком-то клубе в компании развратных парней и девушек. И всё почему-то не то. Уже не прельщает мысль о сексе с кем попало, алкоголе и наркотиках, лившихся в эту ночь чуть ли не рекой. А по-другому он всё ещё не умеет справляться со своим дерьмовым состоянием.       Киллер решает принять быстрый холодный душ, чтобы взбодриться и смыть с себя букет чужих ароматов, прежде чем отправиться в какую-нибудь кофейню возле отеля. Ему нещадно хочется курить. И чашку любимого кофе.       Быстро приняв освежающий душ, Пак чувствует себя заметно посвежевшим. Выкурив первую за утро спасительную сигарету и почистив зубы, Чимин уже чувствует себя на все сто из десяти. Наспех одевшись в свои синие рваные джинсы, любимые угольные берцы и накинув сверху на футболку чёрную косуху, киллер выходит из номера отеля.       На улице стоит приятная солнечная погода. Лёгкий ветерок ласково треплет паковые голубые волосы. Чимин неловко чертыхается от пролетающего мимо голубя, который так и норовил врезаться в него. Он переходит дорогу на другую сторону напротив отеля и заходит в огромный панорамный бизнес-центр, где на первом этаже расположилась кофейня. Звук колокольчиков над стеклянной дверью оповещает персонал о новом зашедшем посетителе. Пак направляется к стойке, за которой ему приветливо улыбается парень-официант.       — こんにちは! 何を注文しますか？       — こんにちは! ナッツのラテをお願いします 。       — あなたのコーヒーは5分で準備ができています。       Пак расплачивается, всё так же невольно улыбаясь этому приветливому парнишке. Садится на стул рядом со стойкой, облокачиваясь на неё спиной. Заинтересованно начинает рассматривать интерьер заведения и самих посетителей, как будто ему до этого всего есть какое-то дело. Блуждая взглядом, Чимин задерживает свой взор на смутно знакомой фигуре в дальнем углу кофейни. Фигура сидит в кожаной куртке и чёрных джинсах, выкуривая уже не первую сигарету подряд и вглядываясь в панорамное окно, не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Как раз вовремя официант ставит на стойку его латте и желает приятного дня, оставляя рядом бумажку со своим номером. Чимин оставляет парнишке лет двадцати трёх чаевые, забирает свой кофе и прячет бумажку в карман косухи, двигаясь по направлению к знакомой фигуре. А вдруг захочется чего-то эдакого, поэтому и решает оставить чужой номер, всякое ведь бывает.       Усаживаясь за стол, Пак узнаёт хакера. Тот выглядит весьма помято. Мешки под глазами, как будто не спал всю ночь, серьёзное выражение лица без привычной Паку улыбки и тени беспокойства на лице за его жизнь. От такого Юнги сквозит холодом за версту.       — Привет, Сахарный. Не думал тебя здесь увидеть. Кстати, дерьмово выглядишь, — Чимин сканирует его взглядом, выявляя его настроение. Судя по всему, настроен он к Чимину враждебно. И за что, спрашивается? Он же ничего не сделал.       Юнги переводит на него долгий и задумчивый взгляд, опаляя холодом чёрных глаз. Не спешит что-либо говорить, просто рассматривает гостя напротив.       — Слушай, Чимин, что тебе нужно от меня? — гнусавит Юнги, окидывая его безразличием.       — Ооо, — тянет Чимин. — Ты чего злой такой? Не дали, что-ли? Хотя, судя по твоему видку, кажись, у тебя выдалась бурная ночка, — Чимин скользит взглядом по чужой белоснежной коже на шее, усыпанной налитыми кровью засосами. Чужими. Не его. Пака душит ревность от этой картины, но он изо всех сил не подаёт вида.       — Отвали. Не твоё собачье дело. Шёл бы ты туда, откуда пришёл.       — Почему? Что я тебе сделал? — искренне удивляется киллер, будто действительно не понимает, что он успел натворить за эти два дня, что они не пересекались после той ночи, когда Пак просто ушёл, оставив его одного в номере отеля.       — Ты серьёзно не понимаешь? — Юнги поднимает одну бровь, смотря на Пака, как на дурака.       — Нет?       Мин тяжело вздыхает. По правде говоря, он все эти дни пытался выбросить этого долбанного, но дорогого сердцу Смурфика из своей жизни и головы, но у него не выходило. Он, правда, пытался, как того велел Пак. Но у него не получалось. Все его мысли занял этот чёртов голубоволосый Ангел Смерти.       В голове он будто бы преследовал его, напоминая о себе каждый раз, когда Юнги к кому-то прикасался или целовал. Даже когда он в алкогольном угаре трахал какого-то парня, он представлял на его месте Чимина. Как бы тот извивался под ним, как бы стонал и просил большего. А тот, словно маленький демонёнок, садился на его плечо, облачённый во всё чёрное, и откровенно потешался над ним. Смеялся, шептал на самое ухо: «Это действительно то, чего ты хочешь?», «Ты так быстро сдался, Шуга?», «Под тобой я бы смотрелся куда гармоничнее».       Юнги смертельно устал от этого, потому что из-за издевающейся мини-версии Пака в своей голове он так и не смог расслабиться за эти дни. Оттуда и мешки под глазами, и напускной холод, чтобы отвести его от себя. А теперь он возник перед ним, откуда не возьмись, и ведёт себя так, как будто действительно не понимает ничего.       — Сначала ты отталкиваешь меня от себя, а потом садишься ко мне за столик и ведёшь себя так, как будто ничего не произошло? Как будто мы старые друзья? Серьёзно?       — Я думал, что ты взрослый человек, способный принимать отказы. Я понимаю, что, возможно, нравлюсь тебе, но я тебе не нужен, Юнги. Одно моё нахождение рядом с тобой уже подвергает твою жизнь опасности. Чёрт, да я не хочу, чтобы тебя убили! — Чимин уже срывается на крик от избытка эмоций.       — Сядь и не ори, — в приказном тоне говорит Юнги.       — Я — ходячая мишень, Шуга, как ты не понимаешь? — уже тише говорит Пак, усаживаясь обратно и замечая на их парочке косые взгляды японцев.       — И ты думаешь, что мне есть до этого дело? Я уже спасал твою задницу и могу спасти ещё не раз. С меня не убудет.       — Я об этом не просил и не прошу. Если бы всё закончилось тогда, мне не пришлось бы жить с этой петлёй на шее, с каждым днём затягивающейся всё туже.       — Хочешь сказать, что ты хочешь умереть?       — Отчасти.       — Ну и дебил же ты, Пак, — вздыхает Юнги, потирая пальцами переносицу. — Одно наше нахождение рядом друг с другом — это уже большая опасность. Я понимаю, что у тебя есть свои тайны, от которых ты бежишь, но и у меня они тоже есть. Не думай, что только ты мне можешь принести проблем из своего прошлого, но и также я могу принести их тебе. Вопрос только в том, будем ли мы по одиночке разгребать дерьмо своих жизней, либо же вместе. И в кое-чём ты был прав. Да, ты нравишься мне, Чимин. Пиздецки нравишься. И я за тебя готов бросаться под пули, вытаскивать тебя из очередного дерьма и быть рядом. Но хочешь ли ты этого?       Юнги всегда был прямолинеен в своих мыслях и словах. Никогда не юлил, говоря всё прямо, о чём он думает. И сейчас ему абсолютно плевать, что Пака он знает всего ничего, но уже говорит ему о том, что тот ему нравится. Чимин ведь не дурак, он давно понял, что хакер в него по уши. Но и Мин не дурак. Он прекрасно видит заинтересованность Пака в нём, хоть тот и пытается это скрыть. В любом случае, кому попало в первый день знакомства не открывают свою душу. Или открывают? Ведь можно же просто поделиться своими переживаниями с малознакомым человеком, потому что какая разница? Вы ведь всё равно больше никогда не встретитесь. Да, об этом Юнги не подумал. Но всё же для себя ещё давно понял, что он влюбился в Пака не из-за того, что ему стало его жалко или что-то вроде того. Нет. Он ещё в первую встречу взглядами в том клубе осознал, что беспросветно влип, когда после стал искать взглядом в каждом прохожем на улице именно тот, что так его зацепил.       Чимин смотрит на изменившееся лицо Шуги с враждебного на уставшее, и невольно в его груди начинает теплеть. Юнги уже не превращает своей холодной аурой всё вокруг в льдины, а Паку становится уютнее находиться рядом с ним. Всё-таки лёд тронулся.       Пак Чимин тоже человек со своими чувствами и тараканами в голове. А зная себя, он бы не хотел играть с чувствами Юнги и топтать их после своих проступков, которые непременно будут. Просто он такой вот. Каждый раз, когда ему кто-то нравился, он ставил себе цель добиться этого человека во что бы то ни стало. А добившись, после первого секса или признания в любви, напрочь терял интерес, начиная избегать этого человека или откровенно говорить, что ему плевать и он просто хотел узнать, какого это — вкусить запретный плод. Но плод либо оказывался гнилым, либо приторно-сладким, отчего его просто тянуло блевать. Поэтому Пак в свои сознательные двадцать один просто перестал теплить надежду на какие-то там высшие чувства и отношения. Ему стало это не нужно. Он прекрасно справлялся со всем сам. Ему не нужна была ни «крепкая мужская грудь», ни «плечо для нытья», ни что-либо другое. Другое дело имел одноразовый секс без каких-либо обязательств. Поэтому со временем Пак закрылся в себе, стал замкнутым и неразговорчивым, ставя свою работу и совершенствование себя выше всего.       А потом в его жизнь ворвался некий Мин Юнги и пошатнул всю его систему к чёртовой матери.       Теперь его снова тянуло к кому-то, снова хотелось ощущать чужие холодные руки на себе, снова хотелось просто быть чьим-то и принадлежать кому-то. Этот Юнги, сам того не зная, вскрыл в нём ящик Пандоры, вытягивая из него все эти запрятанные глубоко и надолго чувства, которые он, ввиду своей тяжёлой участи, не мог никому раскрыть. Да и растоптали все его чувства напрочь, когда он попал в синдикат. Это лишь то немногое, что уцелело, и Пак успел запрятать в своём сердце на долгие годы зверств над ним, его сознанием, телом и изорванной в клочья душой.       Поэтому Чимин не может быть с ним. Юнги хороший, а Пак нет. Пак — мерзавец и ублюдок, не стоящий ни одного волоска на голове Мина. Он просто не годен для постоянных отношений. Это как если бы ему в больнице поставили смертельный диагноз «порок сердца». Такие, как Пак, как правило, не доживают до счастливой старости с любовью всей своей жизни, а умирают либо в младенчестве, либо едва доживая до средних лет. Вот такой вот Чимин, эдакий «любовный инвалид», который за все свои двадцать восемь лет так и не смог познать настоящей любви и хорошего отношения к себе, как к человеку, а не как к куску мяса или просто кукле с членом.       — Наверное, я бы хотел иметь человека, на которого можно было бы положиться, но… я не могу позволить стать тебе этим человеком. Прости. Я не хочу, чтобы ты из-за меня окунал свою жизнь в отборное дерьмо, поэтому и отталкиваю тебя. Я буду делать тебе больно, независимо от того, хочу я этого или нет. Просто я такой человек. Дерьмовый человек с дерьмовыми решениями и с дерьмовыми демонами в больной голове. Я не тот, кто тебе нужен.       Между ними повисает молчание. Юнги обдумывает слова Пака. А Чимин думает о том, что зря вообще подсел к нему и они вновь начали этот разговор.       — Шуга… — тихо зовёт Чимин.       — Чего тебе?       — Ты стал индусом? — Пак смотрит на его лоб, на котором красуется красная мушка от снайперского прицела.       — Ты идиот? — Юнги диву дивится с этого ненормального. — Это твои какие-то дебильные шуточки или ты так помириться пытаешься?       — Во-первых, сам ты идиот. А во-вторых, ты на мушке, Сахарок, — шикает на него киллер.       Юнги поднимает свой взгляд на Пака и видит точно такую же картину. Хотелось бы пошутить в стиле Чимина, но это уже будет неуместно. Пак тоже на прицеле.       — Блять, Чимин, ты тоже, — опуская взгляд, Юнги еле шевелит губами. Ведь снайперы умеют читать по губам, а им не нужно, чтобы те, кто в них целится, поняли, что они заметили. — На счёт три ложимся на пол. «Один», — совсем бесшумного выдыхает.       — «Два», — взгляд Пака красноречивее всяких слов.       — «Три», — Юнги почти не шевелит губами, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Быстро хватает Пака за рукав косухи, утягивая за собой на пол.

THE KID LAROI — WITHOUT YOU

      Раздаётся звук битого стекла. Стёкла позади них рассыпаются во все стороны, осыпая двух лежащих на полу градом мелких осколков. Чимин прикрывает лицо, но один осколок всё равно попадает по скуле и впивается в кожу, оставляя за собой лишь тоненькую дорожку крови. В кофейне царит суматоха. Посетители кричат и падают на пол. Кто-то замертво, а кто-то, кто ещё жив, истошно кричит. Повсюду стоит ор и гул, практически бесшумный свист пуль и разбивающаяся позади стойки посуда. Рядом с Паком прокатывается пуля. Чимин берёт её в ладонь и рассматривает. На пуле выгравирован фирменный знак Асфоделуса в виде прекрасного, но траурного цветка.       Асфоделус — цветок, по легенде растущий там, где капала слюна Цербера, а также символ Аида и подземного мира. Существует мифическое представление о полях асфоделей в Аиде по которым блуждали тени умерших, не совершивших преступлений, за которые отправляли на «поля наказаний» и не настолько героических и праведных, чтобы попасть в Элизиум. На полях асфоделей тени подвергались только забвению прежней жизни, поэтому асфодель являлся символом забвения. С древности асфодель считался символом смерти, траура, скорби и загробной жизни. На языке цветов Асфодель означает бессмертие, сожаление и надежду. И Пак даже не удивлён, почему его тайная организация выбрала именно этот цветок для своего обозначения.       Создавший и взрастивший Пака синдикат опять пришёл за ним, и он в очередной раз подверг жизнь этого мужчины опасности. Не стоило ему вообще сюда сегодня приходить и подсаживаться к Юнги, ведь теперь ещё и невинные люди гибнут. Правда, странно, что выстрелы продолжаются до сих пор, ведь вряд ли бы из-за Пака стали убирать вообще всех свидетелей. Либо же его босс решил играть по-крупному, уничтожая всё живое, где оказывается его ручной Ангел Смерти.       В один миг выстрелы прекратились. Видимо, наёмники решили сматываться, пока не приехала полиция. Чимин приподнимается на коленях, берёт Юнги за руку и тянет на выход.       Выбежав на улицу, Чимин, всё ещё не отпуская руки Юнги, осматривается по сторонам. Снайпера было два, соответственно, они на двух разных зданиях. Чимин запускает мозговой штурм, анализируя траекторию полёта пуль, направление ветра и определяя достаточную высоту, чтобы взять их так чётко на прицел. Узнав эти пули, он понял, что стреляли из винтовок, не рассчитанных на дальнее расстояние. Чимин уже превентивно приметил такие места, где может обосноваться снайпер. Где мог бы обосноваться сам. Решение приходит мгновенно. Один снайпер был на крыше его отеля, а второй на крыше соседнего здания. Выстрелы точно производились не из комнат отеля, потому как в таком случае мешали бы деревья. А вот с крыш они как раз не мешаются и открывают отличный обзор на их столик.       — Это Асфоделус. Псы моего босса снова пришли по мою душу. Прости, что поставил тебя под удар, но раз ты здесь, нам нужно разделиться, — быстро говорит Пак. — Я побегу на крышу отеля, а тебе нужно на крышу вот этого здания, — Чимин указывает направление в сторону здания, больше похожего на какую-то прачечную.       — У тебя кровь, — говорит Юнги, стирая большим пальцем кровавую дорожку с чужой скулы.       — Пустяк. Нам нельзя терять время, чтобы эти мерзавцы не ушли.       — Стой, ты будешь в порядке? — Юнги не даёт Паку вырваться, держа крепко его руку.       — Это я за тебя переживать должен, Сахарный. Надеюсь, ты также хорошо дерёшься, как и стреляешь. И ты сможешь завалить асфоделовца, — Чимин подмигивает, кладёт одну руку на левую щеку парня и наклоняется, оставляя невесомый поцелуй на правой. — Не умри там, — шепчет совсем тихо. — И помни, у него могут быть отравленные иглы. Не дай ему возможности дотянуться до оголённых участков кожи, — говорит напоследок и убегает в сторону отеля.

CHAE JUN GI — HUMMNIG FOR DEATH

      Юнги кладёт ладонь на щёку. У него такое ощущение, будто кожа горит адским пламенем там, куда его поцеловал Пак. Неужели у этого Ангела Смерти ещё и поцелуи такие обжигающие? Юнги решает более не медлить и бежит к странному зданию, попутно доставая из кобуры пистолет.       Поднимаясь на крышу по винтовой лестнице, он делает глубокий вдох, чувствуя, как адреналин растекается по венам. В нём по новой зажигается жажда крови, которую он подавлял изо дня в день. Перед глазами Чимин, которого он мог не сберечь, даже если его Смурфику это нахуй не всралось. Это нужно было Юнги. Знать, что с ним всё хорошо и он цел. Это единственное, что его волнует. Ну а пока что Юнги сегодня прольет чужую кровь с невероятной жестокостью. В голове тысяча вариантов, как убить, но он выбирает самый любимый и изощрённый метод.       — Нельзя будить зверя, когда он в спячке. За таким необдуманным поступком следует только одно — смерть, — обнажая ряд белоснежных зубов в безумной улыбке, Юнги смотрит на крепкого парня, который явно не ожидал такого быстрого появления.       — Смерть? Ты себя видел? — усмехаясь, отвечает наёмник, поворачиваясь к нему и доставая пистолет.       Юнги быстрым движением разрывает расстояние между ними. Дезориентирует противника сильным ударом ноги в висок. Тот отшатывается, падая на колени, пытается сгруппироваться, чтобы выстрелить. Но все его последующие действия Юнги предугадывает наперёд, блокируя все выпады. Они борются друг с другом, нанося тяжёлые удары кулаками и ногами. Ни один из них не намерен сдаваться в этой битве без боя. Снайпер подрывается и бежит прямо на Юнги, надеясь того повалить. В руке наёмника мелькает игла, Юнги это замечает сразу, благодаря тому, что Пак его предупредил. Подпустив того ближе к себе, Юнги круговым ударом ноги бьёт по руке, выбивая иглу из пальцев и ударяя кулаком по печени. Мужчина не медлит, бьёт Юнги в ответ по челюсти.       — Да, смерть. Настолько мучительная, что ты себе даже представить не можешь, — потирая челюсть, Юнги сплёвывает сгусток крови и слюны на покров крыши.       Шуга не останавливается, продолжает напирать на противника, невольно заставляя того отступать к краю крыши. Заметив это, наёмник усмехается и перекатывается по настилу крыши, выбивая у него почву из-под ног. Юнги падает на спину, больно ударяясь затылком.       — 개자식! — матерится Юнги, поднимаясь на ноги.       Теперь очередь Юнги веселиться. Он подходит к нему и остервенело проезжается кулаком по лицу. Слышится хруст кости сломанного носа, из которого брызнувшая кровь орошает кулак хакера и одежду мужчины напротив, держащегося за нос. Пока тот потерялся на мгновение в пространстве от удара, Юнги отходит на небольшое расстояние и простреливает ему колени, лишая возможности двигаться. Тот безвольной куклой опадает на крышу, рыча от жгучей боли в коленях и пачкая своей кровью всё вокруг.       — Поиграли и хватит, — хруст костей заглушает крик снайпера, когда хакер берцами окончательно выбивает коленные чашечки, превращая их в порошок. Тот валится пластом на бетон.       Два выстрела прилетают в ключицы, полностью парализуя оппонента. Юнги обходит его, ногой надавливая на плечо и слушая чужие вопли с нескрываемым наслаждением.       — Ты сражался храбро. Правда я хотел повеселиться, а ты уже умираешь. Печально, но это не конец. Не волнуйся, — присаживаясь на корточки возле тела, Юнги достаёт нож. — Айщ! Ну сколько раз говорил, не нужно меня злить, — злорадно усмехаясь, он поджигает сигарету, затягиваясь густым дымом.       — Тебя всё равно убьют, ублюдок! Будешь с Паком тягаться — тебе не жить, — в глазах этого мужчины Юнги видел лишь безразличное спокойствие.       — Да что ты говоришь? Мне гроб заказать? Или твой вшивый босс прикупит? Мне, если что, голубенький, пожалуйста, — зажимая сигарету зубами, Юнги встаёт, подходя к лодыжкам противника.       Резким движением он хватает правую голень, крепко удерживая навесу. Юнги натягивает голеностоп, вызывая громкие стоны у лежачего.       — Сейчас будет немного больно.       Нож разрезает сухожилия, застревая в кости. Громкий крик раздаётся на всю округу. Брызги крови пачкают руки и лицо.       — Я же говорил, что будет почти не больно.       Вытаскивая нож, он откидывает ногу в сторону, подходя к левой, чтобы проделать то же самое.       Стонущий от боли крепкий мужчина теряет кровь с каждой секундой всё больше и больше. Металлический запах крови въедается в кожу, забивая лёгкие запахом чужих страданий. Больная улыбка не сходит с лица хакера, пока он вызывает новую волну истошных криков, нарочито медленно доставая то и дело застревающий нож.       — Какая самая ужасная смерть для снайпера? Напомнишь? — нависая над умирающим от быстрой потери крови телом, Юнги вытирает об его вещи нож, убирая прочь. На смену приходит пистолет, чтобы картина была окончательно дорисована.       — Остаться без глаз… — на последнем издыхании отвечают ему. — Они всё равно заберут его и вернут в Асфоделус. И ты ничего не сделаешь. Игрушка должна принадлежать хозяину, который её сотворил. Ты лишь пешка в этой игре, — закашливаясь собственной кровью, говорит мужчина.       — Встретимся в аду, ублюдок.       Юнги целится прямо в глазное яблоко. Точный выстрел превращает глазницу в кровавое месиво. Второй — завершает запланированное.       — Жестоко, но красиво, — бросает Юнги напоследок.       Шуга тушит сигарету о пустую глазницу, используя её, как пепельницу и думая о последних словах этого мужчины.       «Они всё равно заберут его и вернут в Асфоделус. Игрушка должна принадлежать хозяину, который её сотворил».       От этих слов его пробирает лёгкая дрожь. Неужели поэтому на Пака открыли охоту? Юнги мотает головой, прогоняя дурные мысли. Он никому не позволит причинить вред голубоволосому и забрать его у Юнги.       ***

TOKYO TEARS — FALLING

      Тем временем Чимин уже поднялся на крышу отеля, выбив металлическую дверь ногой и застав нерадивого снайпера врасплох. Тот собирался уже покидать крышу, как вдруг обернулся на звук распахнутой двери. Натянув пониже на лицо кепку, попытался бежать на Пака, но тот резким движением отбросил его от себя назад, как будто ему это ничего не стоит.       — Попался, сукин сын, — угрожающе надвигается на него Пак, складывая и раскладывая в руке фиолетовый нож-бабочку. Сегодня ему совсем не хочется стрелять.       Наёмник встаёт с настила крыши, готовясь к атаке, также доставая нож из ботинка. Видите ли, у наёмников Асфоделуса есть негласное правило:       «Не брать преимущество над другим, если противник в качестве оружия выбирает нож, а не пистолет».       — Ангел Смерти, как ты уже понял, тебя во всю разыскивает босс. И как его ручная сучка, ты уже давно должен был приползти к нему на коленях, — говорит наёмник, начиная надвигаться на Пака в ответ.       — Если он меня так ищет, то почему посылает своих ручных псов за мной, когда мог бы прийти сам? — Чимин облизывает пересохшие губы. Ему явно доставляет наслаждение этот разговор.       — Хм… Думаю, что негоже кабелю за суками бегать, поэтому и посылает, — тот начинает противно смеяться.       — Ты же понимаешь, что ты не жилец?       — Но и ты тоже.       — Не смеши меня, — Пак усмехается. — Я лучшее оружие, что смог слепить Асфоделус в своих стенах. А вы все просто жалкие пародии, не стоящие и минуты своей никчёмной прислужливой жизни. Вы все просто расходный материал, — Чимин делает выпад, сбивая с ног наёмника.       Этот парень явно недооценил Пака. Он может часами притуплять внимание своей жертвы бессмысленными разговорами, чтобы, в конце концов, отобрать её жизнь. Паку нет равных. И босс это прекрасно знает. Поэтому и ищет. Но зачем тогда посылает своих никчёмных щенков на растерзание к зверю? Прекрасно знает же и видит, что от Пака ещё ни один заклеймённый синдикатом не вернулся.       Чимин подходит к лежачему парню и понимает, что он ещё совсем зелёный. Весь былой пыл в глазах напротив остыл, на его место пришёл лишь страх. Чимину плевать. Если позарились на его жизнь, и уж тем более на жизнь хакера, Чимин заберёт вдвое больше. Беря парня за воротник куртки, Чимин остервенело бьёт с кулака в лицо. Череда ударов Пака быстро прекращается, ведь он не получает необходимой отдачи. Он вообще ничего не получает. Просто избивает какую-то шпану. Парень пытается отбиваться, но все его попытки тщетны. Чимин намертво придавил его ноги своими бёдрами, чтобы тот не смог вырваться.       — Серьёзно? Ты даже не ударишь меня? — Чимин отпускает его руки, вставая с него и плюя на смолистый настил крыши.       Пока Пак отвлёкся, парень, тяжело дыша, достал из рукава отравленную иглу и кинулся на Чимина, целясь ему в шею. Чимин вовремя среагировал и схватил его за руку, выкручивая её очень неестественно. Хруст кости и душераздирающий крик заполняет крышу отеля. Тот падает на колени, держась за сломанную руку.       Теперь парень явно понимает, что лучшее, что он сейчас может сделать — это попробовать сбежать. Поэтому он не медлит, подрывается и бежит по направлению к двери. Но Пак оказывается быстрее. Разворачивает сбегающего за плечо и бьёт в челюсть, используя рукоять ножа в качестве кастета. Совсем зелёный пацан валится опять на настил крыши, отхаркиваясь кровью.       — Эй, ну куда же ты бежишь, щеночек? Я ещё не наигрался, — Чимин притворно ласково оглаживает чужую скулу лезвием.       Немного выжидая, тот брыкается и бьёт Пака ногой в живот. Пользуясь заминкой, снова пытается убежать, но теперь уже Чимину надоело играть с ним. Видит же, что пацан сейчас в штаны нассыт от страха. Вот уже парень почти подбегает к заветной двери, но Пак дёргает его за капюшон куртки на себя, возвращая на место.       — К ноге, непослушный щенок!       Парень что-то хрипит, бьёт по воздуху ногами, пытаясь вырваться, но Пак тащит его за собой, как мешок с мусором обратно на центр крыши.       — Как же ты меня уже достал! — рычит Чимин, грубо бросая его на землю и полосуя ножом сухожилия на ногах.       Парень неистово орёт от боли, пытаясь встать, но у него не получается. Из-за перерезанных сухожилий он теперь уже точно никуда не убежит. Пытается отползти от Пака на безопасное расстояние. Хотя с этим человеком на одной крыше уже небезопасно.       — Запомни первое правило наёмника, утырок: «Никакой открытой обуви», — Чимин кивает на окровавленные кроссовки мальца. — Сколько тебе лет?       — Д-двадцать, — запинаясь и шипя от боли, мямлит парень.       — Надо же, всего двадцать, а бросаешься и лаешь на взрослых дядь, как настоящий охотничий пёс, — Чимин подходит к нему, сбрасывая кепку с головы. — Прости, парень, но ничего личного, — хватая каштановые пряди и оттягивая назад, он смотрит в испуганные щенячьи глаза и точным движением руки перерезает глотку парню.       Тот хватается за шею, пытаясь что-то сказать, но ничего, кроме хрипов не может вымолвить. Жизнь утекает из тела, как вода, орошая красной кровью чёрную черепицу крыши пятизвёздочного отеля. Чимин оголяет чужое плечо, вырезая острым лезвием свой неизменный знак: крыло ангела и крыло демона. Вытерев кровь с ножа об куртку парнишки, Пак прячет нож в берцы. Напоследок киллер решает проверить запястье парня, чтобы окончательно убедиться в своих догадках. Присаживается на корточки, берёт его за руку и оттягивает манжет куртки, оголяя запястье с клеймом.       — «Двадцать семь», — шепчет порядковый номер, что эхом разносится по крыше.

Lana Del Rey — Born to die

      Пак достаёт из заднего кармана джинс пачку сигарет и закуривает. Едкий дым жжёт горло и режет глаза, а Чимину впервые становится тяжело на душе.       — Не туда ты попал, мальчик. Не за теми людьми пошёл и не в тех поверил. А они, в свою очередь, загубили твою драгоценную жизнь, не обучив толком ничему и отправив на верную смерть, — он поднимает голову к небу и смотрит на ослепительное розовое закатное солнце, адски выжигающее глазницы.       В миг воздух сделался тяжёлым и липким, а небо разразилось мелким дождём — тёплым, противным, ничуть не освежающим, таким, словно оплакивает потерю. Чимин подставляет лицо под моросящие капли дождя и глубоко вдыхает всей грудью. Противные капли стекают по лицу и шее за шиворот, заставляя ёжиться от неприятного холода на горячей коже.       Сегодня Ангел Смерти забрал невинную душу молодого парня и подарил ей своё благословение, отправив прямиком в Чистилище. Может, в другой жизни этому парню повезёт чуть больше, чем в этой.       — Надеюсь, что этот странный хакер в порядке, — Пак подходит к краю крыши, выбрасывает промокший окурок и идёт к двери, ведущей вниз.       Уже выходя на улицу из отеля, Пак замечает подоспевшую вовремя полицию. Недолго смотрит на оцепленную жёлтыми лентами кофейню, машины скорой помощи и неторопливую работу криминалистов. А на душе по-прежнему паршиво.       Наконец выходит Юнги с другого здания с сигаретой в зубах и вытирая лицо от капелек крови салфеткой. Завидев Чимина, он начинает улыбаться, а Пак улыбается ему в ответ. Вот теперь всё встало на свои места. Теперь всё как нужно. И моросящий дождь уже прекратил оплакивать потерю своих умерших детей.       — Порядок? — подходя к нему, спрашивает Юнги.       — Полный, — Чимин подаётся легкомысленному порыву своих чувств и крепко обнимает Юнги, прильнувши к нему совсем вплотную.       — Ого! У тебя точно всё хорошо? — Шуга удивляется, роняя сигарету на асфальт и несмело обнимая Пака в ответ одной рукой. В груди разливается приятное чувство.       — Точно. Бежим? — Чимин отстраняется от него, беря его за руку и загадочно сверкая своими глазами-искорками.       — Куда?       — Навстречу приключениям, Сахарный, — Пак смеётся и тянет его за руку, переключаясь на бег.       Этим вечером они бегут от ещё ничего не подозревающей полиции, двух мёртвых наёмников на крышах, от теней своего прошлого и забывают обо всём. Они просто бегут, куда глаза глядят. Чимин тащит его в неизвестном направлении, всё так же крепко держа за руку и переплетая свои пальцы с пальцами его Сахарного. Они петляют меж закоулков и улочек, изредка выбегая на оживлённые перекрёстки. Освещённые искусственным светом улицы сменяются одна за другой, показывая вечерний Токио во всей своей красе. Юнги постоянно причитает, что он уже устал бежать и вообще слишком стар для этого дерьма, на что Чимин лишь заливисто смеётся. И Юнги готов поклясться всем, чем угодно, что ничего прекраснее его смеха ни разу не слышал в своей жизни.       И вот, наконец, они сворачивают в какой-то переулок и Пак останавливается. Чуть впереди стоит банда из пяти человек японских байкеров-миднайтеров, о чем-то разговаривающих между собой. За ними стоят ещё девять байков напротив входа в какой-то дешёвый клуб. Значит, вышли ещё не все. Прекрасно. У Пака радужки загораются адским пламенем при виде байков. Чимин решительно двигается вперёд, но Юнги его останавливает.       — Что ты собрался делать? — шипит на него.       — Испугался, что ли? Всего лишь одолжу у них байк, — Пак нежно прикасается к лицу напротив, оглаживая пальцами скулы мужчины в успокаивающем жесте.       — Чую, просто так они тебе его не отдадут.       — Разумеется, — хмыкает Чимин.       Пак уверенным шагом идёт навстречу к байкерам. Если Чимин чего-то хочет, он это получает в любом случае. Заметив приближение постороннего, байкеры начинают переглядываться между собой, бросая настороженные взгляды на Пака.       — Здарова, парни. Тусуетесь, да?       — Тебе какое дело? — спрашивает один из них.       — Да никакого, собственно. Вот, хочу байк у вас одолжить, — Чимин пожимает плечами.       Компания начинает смеяться и переговариваться на японском. Но они не учли того факта, что Чимин им прекрасно владеет, как и прекрасно понимает, что эти ублюдки о нём говорят. Чимин смотрит по сторонам в поисках чего-нибудь потяжелее и натыкается взглядом на биту с гвоздями и обмотанную цепями рядом с другим байком. То, что нужно. Пока эти гиены смеются и не обращают никакого внимания на него, Чимин подходит к нужному байку и берёт в руки биту.       — Ну что, теперь мы сможем договориться по-хорошему или будем разговаривать по-плохому? — Пак ухмыляется, верча и перебрасывая биту в руках, прицениваясь к ней.       — く た ば れ!       — Нет, так нет, ребятки. Я предупредил, — Чимин подходит к одному из парней и бьёт битой его по коленям. Слышится хруст выбитых коленных чашечек, — Вау! А это вещь! — задорно восклицает Чимин, распаляясь предстоящим представлением ещё больше.       Мужчина валится на землю и держится за колени, противно хныча и матеря Пака на чём свет стоит. Приказывает своим парням грохнуть наглеца, а Чимину хоть бы хны. Искусно расправляется ещё с двумя идиотами, разворачиваясь корпусом и ударяя ногой в живот первого, а на второго обрушивая тяжёлый удар шипастой битой прямо в лицо. Повсюду раздаётся крик и протяжный вой. Пак снова льёт реки крови, надвигаясь на двух оставшихся противников. Один пытается ударить его, но Чимин блокирует его удар, пока другой заходит сзади и бьёт его в челюсть.       — Вау, неплохо. А как тебе такое? — хрустя шеей, Пак бьёт кулаком в кадык, от чего мужчина с татуировкой тигра на плече начинает задыхаться. — Нокаут, придурок, — сплёвывая кровь, говорит Пак.       Последний оставшийся лысый мужчина достаёт нунчаки и начинает их раскручивать в руках, выписывая восьмёрки.       — Ты думаешь, я испугаюсь твоей игрушки? — ухмыляется киллер.       Мужчина с диким рёвом раненого животного бросается на Пака, размахивая нунчаками. Случайный удар прилетает Паку в плечо, но ему абсолютно плевать. Он давно не чувствует боли. Вместо этого он хватает ладонью чукон-бу и заходит мужчине за спину, другой ладонью зажимая в руке мужчины второй конец, таким образом беря его в удушающий захват его же оружием. Кусари давит на горло, перекрывая поступление кислорода. Тот брыкается и пытается вырваться, но в Чимине бурлит нечеловеческая сила. Он всё также удерживает мужчину в захвате душа его, пока тот, хрипя и краснея лицом, полностью не обмякает в его руках. Пак отбрасывает обессиленное тело на землю, отряхивая руки и поправляя на себе косуху.       Хакер наблюдает за всем этим с раскрытым ртом. Сказать, что он в ахуе — ничего не сказать. Чимин обходит лежащие и стонущие от боли тела, пиная мыском берцев особо буйного придурка, от чего тот начинает кривиться от боли в сломанных коленях.       — 私はあなたのバイクを借りるとあなたに言ったが、今私はあなたにそれを返すかどうかを検討します。       — Пак, да ты ебанутый на всю голову! — восклицает Юнги.       — Все мы немного ебанутые, Юнги, — снисходительно хмыкает Чимин, принимая это за комплимент.       — Нет, ну у тебя точно фляга свистит. Ты больной ублюдок, Чимин. Но мне нравится, это даже немного заводит, — Юнги крутит пальцем у виска и как-то маниакально улыбается.       — Спасибо, у меня есть ещё множество личностей, — смеётся Пак. — И каждая из них тебе определённо понравится, Шуга.       Чимин выбирает понравившийся байк и заводит его, оглушая рёвом мотора небольшой дворик. Бросает через плечо взгляд на прихуевшего этим зрелищем хакера и говорит:       — Долго будешь стоять, красавица? Запрыгивай давай, — Пак откровенно издевается.       — Ты точно не угробишь нас?       — Хён, просто закрой глаза и доверься мне.

KTREK — EXOH

      Всё ещё ошеломлённый произошедшим, Юнги подходит к киллеру и усаживается за его спиной на байк. Прижимает свои колени к его бёдрам, садясь к нему ближе, и обхватывает руками. Пак скручивает ручку газа мотоцикла и срывается с места, уносясь всё дальше от места погрома.       — Прижмись крепче, Сахарный, а то свалишься. Я не кусаюсь, пока что, — хихикает Чимин, игриво клацая зубами и выезжая на ночную трассу.       Юнги прижимается к нему всем телом, ощущая аромат кожи, исходящий от косухи вперемешку с ароматом парфюма Чимина. Он забивается в нос, голову, сердце и становится до боли родным. Юнги уже и не представляет себя без этого родного запаха. Он окончательно утонул в глубине паковых глаз, бесповоротно пропал от его нежных прикосновений и уже не представляет жизни без Чиминовых идиотских шуток и этого очаровательно лёгкого шлейфа ебанутости. Юнги не хочет, чтобы этот момент когда-нибудь кончался. Он хочет прижиматься к Паку всем телом, пока тот умело управляет байком. Чимин для него закрытая книга. Ему кажется, что он никогда не сможет познать многогранность и разносторонность этого человека. С ним Юнги чувствует вкус жизни, детскую беспечность, сладость свободы и вседозволенности. И сейчас, когда ветер ласково треплет его волосы, он понимает, что живёт. Живёт здесь, сейчас и этим моментом. От этого ему хочется безумно смеяться, ведь до появления этого ненормального парня в его жизни он не видел никакого смысла жить. А теперь ему хочется жить ради Пака и только для него.       Чимин гонит по ночной трассе, освещаемой нечастыми фонарями и сиянием звёзд на небе. Его спину греет прижавшийся к нему Юнги. Он чувствует необъяснимый покой в своей душе. Пак виляет по трассе, обгоняя редкие в такое время машины, втискиваясь между ними и перестраиваясь из полосы в полосу. Гонит по встречке, ведь какая разница, если полоса всё равно пуста. Пак выжимает из Кавасаки все триста километров на спидометре, мчась как бешеный. Адреналин бурлит в крови, принося ему невероятное наслаждение этим моментом и человеком, сидящим на пассажирском за его спиной.       Они ехали так полтора часа, когда Пак, наконец, притормозил у гоночной трассы недалеко от центра Токио. Повсюду сияют неоновые фары и искусственные прожекторы, ревут моторы, толпы людей крутятся возле парней и девушек на байках. Из огромных колонок звучит оглушительная музыка. Это место объединяет всех, кого зовёт за собой адреналин, жажда скорости, риск и атмосфера подпольного, нелегального мира. Здесь люди соревнуются за уважение, статус и репутацию. Хакер осматривается вокруг с восхищением, ведь на гоночных трассах он ещё не бывал. На своём байке он гонял обычно по Сеулу ночью или за городом, но то, что он видит сейчас, вызывает в нём пожар бушующих эмоций и восторга.

Cola — CamelPhat, Elderbrook

      Завидев Пака, часть толпы расступается и безумно ревёт, являя перед ними фигуру какого-то парня в свете огней мотоциклов, что двигается по направлению к ним. Часть толпы бежит к Паку, очевидно узнавая его и начиная скандировать его имя. Юнги совершенно не понимает, что тут происходит, и надеется хоть на какое-то объяснение.       Приближающаяся фигура радостно подскакивает, наконец, доходя до Чимина, на что он только разводит руки по сторонам в приглашающем жесте в свои объятия.       — Вау, какие люди! — тянет парень, обнимая Чимина. — Давненько мы с тобой не виделись. Неужели действующий Король этих дорог вернулся? Поверить не могу! Лучший стритрейсер мотогонок Японии вернулся! — радостно кричит парень, чей возглас подхватывает толпа, начиная гудеть и хлопать.       — И тебе привет, Киоши-кун, — Чимин обнимает парня в ответ, трепля его волосы на макушке. — Скучали по мне, да?       — Не то слово! Ты же пропал с радаров полгода назад, а теперь объявился, как ни в чём не бывало. Но наши о тебе никогда не забывали. Ещё ни одному гонщику не удалось покорить эту трассу так, как тебе, — Киоши буквально вешается на парня, не переставая его обнимать. — Надолго ты к нам?       — Был вот в городе, решил заехать покататься. Скоро обратно улетаю в Сеул. Это, кстати, Юнги, — Чимин кивает на мужчину, сложившего руки на груди и наблюдающего за их разговором.       — Киоши, — он тянет руку в приветственном рукопожатии, на что Юнги пожимает руку в ответ и кивает. — А это твой парень что-ли? — уже обращается к Паку, переводя взгляд с одного на другого.       — Ты же знаешь, Киоши, я не завожу отношений. Просто знакомый, если это можно так назвать, — говорит Пак, становясь рядом с Юнги и окидывая его заинтересованным взглядом, пока тот лишь хмурит брови, явно недовольный от такого ответа.       — Хэй, Юнги, кататься на байке умеешь? — задаёт вопрос японец, прикидывая у себя что-то в голове.       — Да я родился с байком между ног, — прыскает Юнги.       Чимин и Киоши начинают громко ржать, хватаясь друг за друга и сползая по капоту припаркованного рядом спорткара. Юнги совсем не обижается, сам понял, что хуйню сморозил, и тоже смеётся вместе с ними.       — Вау, Юнги, не знал. Прокатишь меня на своём байке? — отсмеявшись, Чимин двусмысленно хмыкает, скользя по мужчине голодным взглядом.       — Чимин-и, тебя хоть прямо сейчас. И покатаю, и обкатаю. А если любишь быть у руля, то сам можешь обкатать своей задницей, — хитро щурится Юнги, оголяя ряд ровных зубов в кривой ухмылке, словно не стесняясь вообще ничего в этой в жизни.       — Какие страсти у вас тут, ребятки. Так и пахнет в воздухе недотрахом, — смеётся Киоши, поигрывая бровями. — Эй, мужики, брейк! Вы сейчас друг друга испепелите взглядами, — он театрально становится между двумя мужчинами, от чего все трое снова начинают смеяться.       — Ты королева драмы, Киоши, — Пак притягивает его к себе поближе, кладёт одну руку на его плечо и закуривает, держа сигарету меж пальцами. — Сегодня гонка намечается на тачках или на байках?       — Ммм… На чём хочешь, Пак, на том и будет. Король Токийского дрифта на байках и спорткарах решил поучаствовать в сегодняшнем заезде? — японец хитро улыбается, толкая Пака в бок и перехватывая у него сигарету из пальцев, крепко затягиваясь.       — Ммм… Может быть? — смеётся Чимин.       — Король дрифта? — переспрашивает Юнги.       — Именно. Юнги-я, ты что не знал, что твой паренёк самый долбанутый и лучший гонщик Токио среди стритрейсеров? — японец искренне удивляется, роняя окурок из рук. — Уже как два года никто не может превзойти нашего Чимин-и и стать новым Королём дорог Токио.       — Так значит, ты ещё и лучший в мото- и автоспорте? Впечатлён. Есть хоть что-то в этом мире, в чём ты плох, Чимин? — спрашивает Юнги, обращаясь к Паку.       — Надеюсь, ты этого никогда не узнаешь, Сахарок, — заметно погрустневший взгляд Пака устремляется в землю. Юнги замечает это, но решает спросить у него об этом как-нибудь позже.       Японец хлопает в ладоши, как бы намекая на то, что пора перестать мять яйца. Бросает взгляд на наручные часы и говорит:       — Юнги, не хочешь стать моим представителем сегодня? Я, конечно, уверен, что ты не займёшь первое место, учитывая то, что тут будет участвовать этот чертила, — Киоши кивает на Пака, лучезарно улыбаясь. — Но ты можешь хотя бы попытаться приехать вторым.       — В каком плане?       — Поучаствовать в гонке «Higanbana»…       — Киоши! — Чимин одёргивает его. — Может, не надо? Ты даже не видел, как он ездит и что умеет. Может, он новичок и делать в этой гонке ему нечего? — Чимин начинает изрядно беспокоиться. Видеть хакера в этой гонке он не хочет от слова совсем. И не потому, что он боится, что Юнги может отобрать его титул, а дело совсем в другом.       — Хиганбана? В чём заключается суть и что надо делать?       Чимин притягивает за руку Юнги, ставя его спиной к себе меж своих разведённых ног, и кладёт голову ему на плечо.       — Юнги, не нужно, — шепчет Пак ему на ухо, обнимая за талию.       — Почему? Мне интересно. Да и гоняю я нормально, если ты беспокоишься об этом, — Юнги кидает взгляд на Киоши, заинтересованно наблюдающим за их разговором.       — Дело не в этом, Сахарный, — Чимин тяжело вздыхает. — Дело в том, что это не совсем обычная гонка.       — А какая?       Немного поколебавшись, Пак говорит:       — Это гонка насмерть, Юнги, — шепчет тихо, крепче прижимая его к себе.       Юнги не верит тому, что слышит. Гонка насмерть? И в этом Пака уже два года подряд не могут превзойти? Он смотрит сначала на Чимина, скептично приподняв одну бровь, чтобы понять, шутят над ним или он это серьёзно. Но его лицо всё такое же строгое, без намёка на шутку. Теперь Юнги переводит взгляд на Киоши, но тот только кивает, подтверждая слова Чимина.       — То есть, если ты участвуешь, то ты можешь умереть? — Чимин кивает. — И если я буду участвовать, то я тоже могу умереть? — Пак снова кивает. — Сомнительное, блять, предложение, — усмехается Мин.       — Юнги, ты не должен, — спокойно говорит Пак, зарываясь носом в его волосы и вдыхая аромат мятного шампуня. Он сегодня весь день мечтал об этом. Вот так вот просто стоять и обнимать Юнги. Просто потому, что ему так хочется. Ведь кто знает, каков будет исход сегодняшней гонки.       — Прекрасно. Если ты участвуешь, то и я тоже. Какие правила и что мне нужно знать?       — Хиганбана — одно из названий наших гонок, и сегодня она проводится на мотоциклах. Также иногда называют Фуридаши. По сути, это начало дрифта или агрессивный вход в занос на максимально возможный угол, — подключается Киоши, начиная с воодушевлением рассказывать о своём детище. — Также у нас практикуется Поверслайд. Простыми словами — это силовое скольжение. Когда автомобиль или мотоцикл срывается в занос не силой инерции, а избыточным крутящим моментом на задних колёсах. При мощной силовой установке и правильно настроенной подвеске гонщик не только срывает машину или байк, но и ускоряется в заносе. Ну и за счёт обилия дыма Поверслайд смотрится очень эффектно. Иногда называют Оверстиром — это избыточная поворачиваемость, когда сцепление с дорогой теряют задние колёса и автомобиль или байк уходит в занос. Как бы ты это не назвал, факт останется фактом, — Киоши усмехается. — Это Токийский дрифт, Юнги.       — Токийский дрифт без правил, — добавляет Чимин. — Здесь, на дороге, тебя могут запросто сбросить в кювет, а выживешь ты или нет — это уже дело случая. Не позволяй никому приближаться к тебе, потому что хоть с каждой гонкой стритрейсеров становится всё меньше за счёт того, что это смертельная гонка, каждый раз приходят новенькие, готовые идти по головам и использовать самые грязные приёмы. Главная задача — доехать до финиша, не снеся себе головы по пути.       — Как и ты, да, Пак? — японец подмигивает. — Каждый раз, когда Чимин участвует в гонках, в лучшем случае до финиша доезжает из семи стритрейсеров только два-три.       — Извиняться не буду, — хрипло смеётся Пак в плечо Юнги.       — А как у тебя с дрифтом на мотоцикле? — спрашивает Киоши, обращаясь к Юнги.       — Ну, вроде неплохо. Хотя я думаю, что мне было бы чему поучиться у Чимина, если он так хорош в этом.       — Ладушки! Тогда через двадцать минут будем занимать позиции у старта, — говорит Киоши, набирая номер на телефоне и говоря кому-то подогнать байк.       Спустя три минуты к ним подъезжает парень на мотоцикле, снимая шлем и отдавая его в руки японца. Также передаёт ему ключи зажигания и становится рядом, здороваясь с Паком и Юнги кивком головы.       — Это твоё, — Киоши кивает на чёрный Yamaha YZF-R6, вручая Юнги в руки шлем и ключи. — Разгон до ста километров в час набирается всего за три секунды. Максимальная скорость, которую может обеспечить двигатель — до трёхсот километров в час. Имеет стальные подрамники. Это сделало мотоцикл более пригодным для дрифта и исполнению на нём трюков. Ямаха достаточно лёгкий, следовательно, мотоцикл легко поддаётся управлению даже в самых сложных ситуациях. Подойдет для людей, которые уже имеют опыт вождения и начинают учиться дрифту. Развлекайся, — японец подмигивает ему.       — Класс, брошюрку прочитал? — прыскает Юнги. Чимин подхватывает и начинает смеяться в затылок Шуги.       — А тебе палец в рот не клади, Юнги-сан. Ты мне уже заочно нравишься, — усмехается японец, дружески ударяя кулаком в плечо. — Я пока пойду пригоню ласточку нашего Короля, — говорит, скрываясь в толпе людей.       Юнги разворачивается в объятиях Пака, становясь к нему лицом. Кладёт ладони на его бёдра и чуть дёргает его вниз, что Чимин сползает по капоту спорткара ниже, оказываясь своим пахом прижатым к паху мужчины.       — Что будет, если я выиграю? — задаёт вопрос, вглядываясь в бездонные глаза его Ангела Смерти и сжимая ладонями его бёдра.       — Всё, что пожелаешь, — перекладывая руки на плечи, томно шепчет Пак ему на ухо.       — Всё, что пожелаю? — довольно хмыкает.       — Я, конечно, не волшебник, но кое-что всё-таки умею, — усмехается Чимин, поддерживая долгий зрительный контакт.       За спиной Юнги раздаётся оглушительный рёв мотора. Они отвлекаются друг от друга, устремляя взгляды на Киоши, что подъехал к ним на чёрном Kawasaki ZX636 Ninja. На ручке байка висит чёрный шлем с кошачьими ушками. Пак расплывается в улыбке при виде своего любимого байка, что он оставил на сохранении у друга, когда уезжал отсюда в последний раз. Киоши слазит с мотоцикла, ставя его на подножку, и бросает ключи Паку, который ловко ловит их в воздухе.       — Скучал по своей красавице, Китти Гэнг? — расплываясь в улыбке, спрашивает японец. — Я берёг его как зеницу ока.       — Безумно, — Чимин прямо светится от счастья. — Спасибо.       — Китти Гэнг? Тебя здесь так называют? — хрипло смеётся Юнги, выпутываясь из объятий Пака и беря в руки шлем с забавными ушками.       — Да, что-то вроде одного из моих имён, — Чимин улыбается.       — Тебе подходит, — говорит Юнги, надевая на Пака защитный шлем и осматривая его. Ему чертовски идут эти ушки.       — Ну что, ребята. Через десять минут начало гонки. Так что седлайте коней и подъезжайте к старту, — Киоши удалятся к толпе людей, жаждущих сегодня хлеба и зрелищ.       Чимин берёт с капота спорткара шлем Юнги и надевает ему на голову. Больше не теряя времени, они садятся на свои мотоциклы, вставляя ключи зажигания и оглушая улицу рёвом двух диких зверей. Толпа расступается в коридоре, скандируя кличку Пака и приветствуя нового участника гонки. Зажимая газ, они неторопливо подъезжают к линии старта. Пока Чимин плавно плывёт меж толпы, все тянут к нему свои руки, на что он каждому желающему даёт «пять», управляя своим мотоциклом одной рукой. Пак чувствует себя настоящей рок-звездой, собравшей толпу своих фанатов возле себя, скандирующих его имя.       Поравнявшись с другими участниками гонки, они все осматривают друг друга. Кто-то в благоговении завидев Пака, опускает голову в знак почтения, кто-то радостно восклицает и поднимает ладонь вверх, приветствуя, а кто-то лишь поджимает губы, понимая, что эта гонка может стать для него последней. Лишь немногие отважные глупцы решались посоревноваться с ним в Хиганбане, уповая на то, что смогут сместить действующего Короля Токийского дрифта. Но в конечном итоге их ждали либо долгие месяцы восстановления, проведённые в больнице, либо смерть на дороге.       Участников обступает многочисленная толпа, желая каждому удачи. Громкая музыка ревёт из колонок, перебивая гул и крики зевак. К Паку подходит незнакомая девушка, целующая его в шлем и оставляя на нём красный след от помады. Юнги от этого сильнее скручивает ручку мотоцикла, оглушая её утробным рёвом мотора своей новенькой Ямахи. Испугавшись неожиданного звука, она поспешно удаляется, а Пак лишь расплывается в своей фирменной демонической улыбке, глядя только на Юнги справа от себя. Сегодня он смотрит только на него, и это заставляет сердце Шуги заводиться в бешеном ритме. Ей-богу, скоро Юнги получит сердечный приступ из-за него. А если не приступ, так тахикардию заработает точно. Где-то чуть поодаль Киоши принимает ставки на этот заезд у желающих получить лёгкие деньги, где добрая половина их, как всегда, ставит на их Короля дорог, убеждённых в его безоговорочной победе в этой гонке.       Сегодня им всем предстоит сложный заезд на уличном кольце весьма сложной конфигурации, в котором десять поворотов, причём большинство из них — 90-градусные. На трассе есть три более-менее длинных прямых участка, а прохождение довольно сложных комбинаций поворотов потребует от гонщиков отточенной техники пилотирования. Опасности добавляет то, что трасса очень узкая — всего две полосы. Рядом с ней растут деревья, в которые можно врезаться без шансов на выживание.       В мотоспорте дрифт представляет собой всё то же самое, что и в автоспорте, только на двух колёсах. Именно это делает мото дрифт опаснее, сложнее и от этого зрелищнее. Задачей мотоциклиста является не просто пройти поворот, а пройти его в заносе. Для этого нужно раскрутить заднее колесо так, словно собираешься сжечь резину. Когда колесо быстро вращается, мотоцикл получает меньшее сцепление с дорогой и поэтому движется в заносе. В это время мотоциклисту требуется правильно контролировать селектор газа, выворачивать переднее колесо и контролировать баланс, чтобы мотоцикл не упал. Казалось бы, это не сложно, но новичкам здесь точно не место.       На старте стоит семь участников, включая Пака и Шугу. Все по очереди выкручивают газ, показывая превосходство своих тюнингованных мотоциклов. Начинается волнительный момент. На трассу выходит соблазнительная Грид-гёрл в коротком топе и рваных шортах. В руках у неё два красных флага. Брюнетка соблазнительно двигает бёдрами в такт оглушительной музыки и поднимает один флаг вверх, громко крича: «Один». Стритрейсеры опускают стёкла на шлемах, переглядываясь друг с другом. Девушка поднимает вторую руку с флагом и кричит: «Два». Сердце Юнги уходит в пятки от выброса адреналина в мозг, что добавляет сил, даёт возможность поверить в себя и создаёт определённый драйв. А мотоцикл в его случае — это своеобразный атрибут свободы и независимости. Грид-гёрл по очереди смотрит на каждого участника гонки, расплываясь в предвкушающей улыбке. Она рывком опускает руки вниз и кричит:       — Поехали!

TERIYAKI BOYZ — TOKYO DRIFT (FAST&FURIOUS)

«Это не сравнимо ни с чем. Это как умение летать, словно у тебя за спиной выросли крылья. Если это у тебя в крови, то тебе не уйти. Ты просто хочешь ещё. Надеваешь шлем и мир погружается в тишину. Ты знаешь, что ждёт впереди и забываешь обо всём. Пришло время действовать. Твой разум кристально чист, и он погружается в это безумие…».

      Старт — вот что даёт всплеск адреналина, когда тело ещё не успело приспособиться к скорости и его слегка тянет назад. Ощущение, словно тебя сбросили с обрыва, но раскрылись крылья, и поток воздуха не даёт разбиться. Выравнивание, переключение передачи и свист ветра в ушах, от которого не спасает даже защитный шлем.       Все семь гонщиков срываются с места с диким и утробным рёвом моторов, оставляя позади себя лишь облака пыли, дыма и запах жжёной резины. Пак вырывается вперёд на прямом участке дороги, за считанные минуты разгоняясь до трёхсот километров в час, оставляя позади себя мельтешащих гонщиков. В душе он ликует, ощущая этот момент свободы и оставленных позади соперников. Именно на мотоцикле Пак может отпустить себя, свои проблемы, переживания и чёртов Асфоделус, дышащий ему в спину ежедневно.       Юнги нагоняет его, выкручивая газ и не намереваясь отставать. Пак в зеркале заднего вида замечает знакомую чёрную Ямаху, что едет практически за ним. Предугадывая его действия, специально виляет в стороны, не давая шанса на обгон. Использует один из своих любимых приёмов «Choku-Dori» — своеобразное маятниковое скольжение. Это качающийся занос из стороны в сторону, обычно использующийся на прямых участках дороги, как сейчас. Сжалившись, Пак чуть сбавляет скорость, позволяя Юнги сравняться с ним. Они едут на бешеной скорости, находясь в их маленьком мирке, что они сумели выстроить за сегодняшний день. Смотрят только друг на друга, не замечая ничего вокруг. Здесь и сейчас, находясь в этом моменте, они ощущают безграничное счастье, разделяя увлечения друг друга на двоих. Кто бы мог подумать, что профессиональный убийца и загадочный хакер будут настолько похожи друг на друга. Говорят, что противоположности притягиваются. Но это полный бред. Здесь не работает закон магнитных полюсов. Притягиваются как раз таки одинаково покалеченные жизнью люди, находящие себя в отражении другого человека.       Чимин, управляя своим чёрным, как ночь, Кавасаки с фиолетовой подсветкой одной рукой, поднимает защитное стекло на шлеме и смотрит на Юнги. Убедившись, что тот также смотрит на него в ответ, он жадно облизывает губы, что моментально обветриваются от сильного потока воздуха, бьющего в лицо. Подмигивает напоследок, опуская защитное стекло обратно, и добавляет газа, устремляясь вперёд. Находясь в движении, приподнимает на байке свою задницу и соблазнительно вертит из стороны в сторону, распаляя Юнги всё сильнее.       — Чёртов искуситель, — хмыкает Юнги, продолжая держаться от Пака на расстоянии вытянутой руки.       Усевшись обратно, Пак машет Юнги рукой на прощание и решает удивить. Для отрыва переднего колеса выжимает сцепление, поднимает обороты и стабильно их выдерживает. Переносит вес тела на левую ногу и резко бросает сцепление, держа правую ногу на тормозе. Пак делает вилли, впечатляюще поднимая мотоцикл на заднее колесо, и проезжает на нём несколько метров. Решив, что хватит на сегодня зрелищ, переносит вес тела обратно на переднее колесо, возвращая байк в привычное положение. Откручивая ручку газа с одновременным выжимом переднего тормоза и резко отпуская рычаг сцепления, Чимин делает бёрнаут длительной пробуксовкой заднего колеса, сжигая резину и пуская дым в лицо Юнги. Снова зажимает газ и разгоняется до трёхсот двадцати километров, оставляя его далеко позади.       Но Мин так просто не сдаётся, тоже жмёт газ, выжимая всю мощность движка и нагоняя Пака. Впереди их ждёт первый поворот, в который нужно будет зайти с дрифтом, то есть контролируемым движением с буксующим задним колесом без использования переднего тормоза. Дрифт — один из самых опасных трюков в стантрайдинге. Ошибка может привести к хайсайду, в результате которого можно вылететь из седла как из катапульты. Он смотрит в зеркало заднего вида, замечая, что соперники начинают нагонять их, быстро сокращая расстояние.       Пак первым входит в чистейший и эффектный дрифт, блокируя заднее колесо, достаточно резко и сильно нажимая на лапку заднего тормоза, двигаясь прямолинейно и делая занос на сто восемьдесят градусов с максимальным наклоном мотоцикла. Чимин практически касается асфальта голыми коленками в разодранных джинсах. Ещё чуть-чуть и он может содрать их до кости. Срывает заднее колесо в букс, открывая газ на половину, и бросает сцепление, выворачивая руль мотоцикла вправо. Выходя из дрифта, Пак плавно убирает газ и выходит на прямолинейное движение.       Следом за Паком в дрифт входит Юнги, делая занос на девяносто градусов, максимально наклоняя свою иссиня-чёрную Ямаху. Адреналиновый кайф растекается по венам, учащая сердцебиение и расширяя зрачки, бьёт прямо в мозг, вызывая у Юнги экстаз и эйфорию. Мгновения эйфории идут рука об руку со смертельным риском. Дрифт у Мина получился не таким красивым и эффектным, можно сказать даже грязным, но главное, что он не превратил себя в фарш, размазав по узкой дороге. Проехав первый поворот, Юнги выравнивает байк и усмехается:       — Да уж, мне действительно есть чему у тебя поучиться, Смурфик.       Пак отдаляется от Юнги всё дальше, летя в очередной поворот. Мина в спину преследуют ещё три мотоцикла, входя в крутой поворот дрифтом следом за ним. Наконец, выехав на ещё один участок прямой дороги, Юнги заметно расслабляется, а зря. Злобный и жёсткий вой приближающихся спортбайков надвигается неумолимо. Он ощутим буквально физически, словно всё окружающее пространство заполнили мириады крошечных острых игл. Спустя мгновение мимо проносится сотня килограммов пластика, металла и резины, накрепко слившаяся с человеческим телом в единый организм, огибая Юнги и нагоняя Пака на сумасшедшей скорости. Считанные секунды — и они растворяются вдали, оставив за собой лишь повисшее в воздухе эхо.       Чимин напрягается всем телом, видя, как синий Сузуки начинает равняться с ним на узкой трассе. Сузуки виляет в сторону, пытаясь подрезать байк Пака, но тот выкручивает газ, что его мотоцикл немного вырывается вперёд, а соперник почти теряет управление, но быстро выравнивается. Пак просто так не позволит себя какому-то богатенькому сосунку скинуть себя в кювет. Они снова едут наравне, смещая друг друга по очереди в сторону съезда с трассы. Чимину порядком надоели эти брачные игры двух носорогов, поэтому он равняется с соперником, сохраняя небольшое расстояние между ними. Пока райдер отвлекается на дорогу и не смотрит на Пака, тот ловким движением убирает правую ногу с подножки и толкает того в сиденье мотоцикла. Всего секунда, гонщик теряет управление, и груда металла опрокидывается в бок, выбивая противника из седла и придавливая металлом сверху. Минус один соперник, а гонка только началась. Пак победно усмехается, скручивая правую ручку мотоцикла на себя и ускоряясь.       — Не на того напал, идиот.       Шуга набирает скорость, пытаясь оторваться от преследователей, но они нагоняют его, плотно прижимаясь к его байку по обе стороны от него. Байк оказывается плотно зажат, словно в стальных тисках. Раздаётся скрежет металла и визг шин, что соприкасаются друг с другом. Все попытки Юнги вырваться и скинуть хотя бы одного из них терпят поражение.       Пак замечает в зеркале заднего вида какую-то потасовку. Сердце слегка защемило от неизвестно откуда взявшегося плохого предчувствия. Он видит, как Юнги зажимают двое, не оставляя иного пути, кроме как сдаться и вылететь с трассы. Но он не может этого допустить. Чимин плавно сбрасывает скорость, чтобы не переборщить с интенсивностью торможения. Впереди ещё километр прямой дороги, и если он всё сделает правильно, то он никуда не вляпается, а вот один из соперников как раз вылетит с дороги. Пак тянет руку за спину и достаёт пистолет из ремня джинс, пытаясь прицелиться на ходу в колесо отвратительной красной Ямахи с кислотными принтами каких-то пятен не то букв, не то тигров. Секунда. Две. Выстрел. Шальная пуля пробивает колесо. Райдер пытается справиться с управлением, отделяясь от Юнги. Мин видит, что его Смурфик помог ему самым грязным способом. Тот, пользуясь моментом, изящно подрезает байк, отправляя соперника в кювет, полностью выбивая с трассы. Шуга показывает Чимину «пять» и решает позже поблагодарить его как следует уже на финише.       «Один в поле не воин». И один, оказывается, воин, если он киллер.       Остался ещё один. Юнги резко сбавляет скорость и выруливает в обратную сторону, оказываясь позади него. Теперь уже ускоряясь, он чувствует азарт. Это чувство захватывает его полностью, отключая последние частицы самосохранения. Юнги летит на сумасшедшей скорости на райдера, пытавшегося отправить его на тот свет. А так как Юнги не собирается сегодня на свидание с Богом, он поможет этому наглецу самому туда отправиться самый быстрым экспрессом. Нагоняя его, Юнги жёстко таранит своим байком в зад байк соперника. Удар, скрежет металла и райдер теряет управление. Его байк закручивает и кренит влево. Не сумевши справиться с управлением, тот вылетает с трассы на зелёную зону, врезаясь в высокий раскатистый дуб. Свидание организовано. Юнги ликует.       — Земля тебе пухом, ублюдок.       Ещё два спортбайка тянутся где-то позади Юнги, принимая своё поражение и не решаясь идти на обгон. Пак уже скрылся за очередным поворотом. Юнги разгоняется. Спидометр показывает триста километров в час. Мин красиво входит на полной скорости в затяжной поворот без потери темпа, в так называемом «управляемом скольжении» с максимально возможным углом наклона, выдерживая баланс между силой тяжести, тянущей его к земле, и центробежной силой, направляющей его к внешнему радиусу поворота, оставляя позади себя клубы дыма от жжёной резины. У Юнги огонь в глазах, а у наблюдающих эту картину позади себя райдеров — мурашки по телу от этой техники.       Выравнивая свою Ямаху, Юнги нагоняет Пака и проходит с ним рука об руку оставшиеся повороты. И вот впереди уже показывается заветная линия финиша. Они движутся нос к носу. Бросая друг на друга короткие взгляды, они выжимают последние силы из своих байков, стремясь каждый прийти на линию финиша первым. Но Пак не намерен уступать Мину своё звание Короля Токийского дрифта, поэтому слегка подбивает байк Юнги передним колесом, чтобы тот сильно не потерял управление. Выжимая триста сорок на спидометре, Пак проходит линию финиша первым. Юнги настигает его вторым. У Пака в глазах — чистейшее безумие, помноженное на безрассудство. Сцепление опущено полностью, рука его только «дежурит» на рычаге. Скорость вращения регулируется газом, передним тормозом и углом наклона. Чимин заносится в бёрнауте вокруг мотоцикла Шуги, полируя полотно асфальта красивыми кругами под восторженные крики толпы, окутывая клубами дыма умирающей во имя красивого шоу собственной задней покрышки, показывая высший пилотаж, филигранное владение техникой и собственный отменный вестибулярный аппарат.       Наконец на финиш приезжают оставшиеся два райдера, что всю гонку оставались на последних местах, и на них уже никто ровным счётом не обращает внимания. Остановившись выписывать ровные круги, Пак снимает свой знаменитый защитный шлем с ушками. Толпа оглушительно рокочет и кричит. Пака подхватывают на руки и подбрасывают вверх, поздравляя с победой в этой ожесточённой борьбе за звание Короля Токийского дрифта. Юнги также обступает толпа зевак, наперебой поздравляя со вторым местом и пожимая ему руку. Ведь у него с Паком был мизерный отрыв всего в две секунды. Он ни капли не расстроен, ведь это звание Пак получил заслуженно, показав себя на дороге во всей своей демонической красе. По правде говоря, Юнги бы никогда не позволил себе отобрать у Пака эту минуту славы, видя в его глазах столько непередаваемого и безграничного счастья.       Когда поздравления заканчиваются и Пака, наконец, опускают на землю, Юнги передаёт красавицу-Ямаху её законному владельцу — японцу, что поверил в него.

REN — BLACK OUT DAYS (SPEED)

      — Поздравляю, Юнги-сан, — Киоши кидается обнимать его. — Считай это своей маленькой победой. Ты действительно крут, — похлопывая по спине, японец отстраняется от него.       — Да брось, если бы не Чимин, я бы вылетел с трассы, — коротко усмехается, скрестив руки на груди и закуривая такую нужную сигарету, чтобы, наконец, расслабиться.       — О да, я видел. За вами с экранов наблюдала вся толпа. Но ты всё равно молодец. Ведь если бы не Пак, ты вполне мог прийти первым. Кстати, у меня для тебя подарок.       — Какой же?       — Эту красавицу я оставляю тебе. Если не захочешь забрать её с собой, можешь оставить здесь, я буду за ней приглядывать. А если вдруг опять прилетишь в Токио, буду рад тебя видеть и пообщаться за кружкой пива. Можешь, кстати, оставить мне свой какао? Ты не подумай, я не клеюсь. Я же прекрасно вижу, как Пак на тебя смотрит, — Киоши подмигивает, бросая короткий взгляд на Пака.       — Спасибо, Киоши, это бесценный подарок. И спасибо за возможность поучаствовать в гонке. Это действительно было круто. А насчёт Пака, пусть смотрит, — Юнги усмехается, и они пожимают друг другу руки, обмениваясь контактами в какаотолк, чтобы не пропадать с радаров. Ведь полезные знакомства в этом мире важны.       Завидев эти лобызания, Пак подходит к Киоши, кладя ему руку на плечо и бросая на него предупреждающий взгляд. Японец на это только смеётся, выставляя руки в примирительном жесте.       — Чимин-а, давай без этого. Мне нужно отойти и рассчитаться с толпой, ставившей на тебя. Я скоро подойду, и пойдём праздновать, окей?       — Окей, — говорит Пак, переводя взгляд на Юнги. Берёт его руку с сигаретой, подносит к своим губам фильтр, крепко затягиваясь и облегчённо выдыхая кольца дыма в небо.

«Тону.

Я на морском дне

и тону

По вине твоих дивных глаз.

Я не хотел спасаться.

Да никто бы и

не спас».

      Юнги облокачивается бёдрами на стоящий рядом спорткар теперь уже знакомого японца и притягивает к себе Пака за талию. Смотрит в омут чужих глаз напротив, не смея прервать зрительный контакт. Ему так нравятся его глаза и эта затягивающая бездна в них.       — Ты играешь грязно, Китти Гэнг, — хрипло произносит Юнги.       — Мог бы сказать спасибо. Я спас твою задницу, вообще-то, — Пак стоит непозволительно близко к нему.       — Спасибо, — шепчет практически в самые губы, опаляя горячим дыханием. — Сегодня ты победил, Смурфик, — посмеивается.       Их бёдра соприкасаются друг с другом. Пак кладёт свою ладонь на плечо Юнги, всё ещё не отрывая от него своего в миг потемневшего взгляда. Медленно ведёт ладонью вниз по торсу, очерчивая рельефы чужого тела, вызывая у Мина толпу мурашек и волну наслаждения от этих обжигающих прикосновений. Ладонь Пака доходит до паха и опускается на ширинку джинс. Юнги не знает, чего ожидать от этого сумасшедшего парня. Пытается разгадать его намерения, но в глазах напротив лишь одна тьма и безумное желание.       — Я же говорил тебе не называть меня Смурфиком, — хищно шепчет в самое ухо, сильно сжимая через грубую ткань джинс член и яйца хакера.       — Сучёнок, — шипит Юнги от двояких ощущений, сжимая ладонями тонкую талию Пака. Ему вроде бы больно, но эта боль именно от этих рук приводит его в небывалый экстаз. Пак всё ещё сжимает его член, явно не намереваясь отпускать.       — Может, отпустишь? Всё-таки на нас люди смотрят, — шепчет Юнги, вглядываясь в самую бездну.       — Плевать. И не подумаю.       Отдавшись моменту, Юнги впивается в чужие пухлые губы собственнически жадно, с наслаждением сминая их в диком необузданном поцелуе. Пак отвечает не менее остервенело, словно томился в собственной тюрьме тысячелетиями и ждал этого столько же. Они целуются влажно и грязно. Этот поцелуй обжигает губы, обжигает мокрые языки, сплетающиеся воедино, обжигает самые души, проходя по напряжённым телам тысячевольтными разрядами электрического тока. Пак позволяет Юнги исследовать его рот, пока сам перемещает руки на его плечи и ладонью зарывается в чёрные волосы на затылке, крепче прижимаясь своими бёдрами к чужим, ощущая чужое возбуждение через одежду.       Юнги искусно целует его, как самый умелый любовник. Проходится своим горячим языком по ряду зубов, нёбу, нежно оглаживает своим языком чужой, каждый раз умирая и воскрешаясь. Теперь Чимин перехватывает инициативу, грубо сминая губы Юнги. Кусает за нижнюю губу, оттягивает её, ухмыляясь, и зализывает обратно. Пак целуется так, словно хочет высосать из него всю душу, пока руки его Сахарного блуждают по его телу, оглаживая под футболкой живот и бока. Немного отстранившись и прерывая этот сладостный и долгожданный поцелуй, Пак наблюдает за ниточкой слюны, что тянется от раскрасневших и опухших губ Юнги к его губам.       — Так бы и съел тебя, Сахарный, — шепчет персональный демон-искуситель Мина, сладко облизываясь.       Тут сквозь толпу, наконец, пробивается Киоши, шутливо размахивая руками и крича:       — Эй, парни, трахаться на моей машине я вам точно не позволю!       Вновь припадая к желанным губам, Чимин выставляет руку за спину Юнги, показывая Киоши фак и гаденько ухмыляясь. Юнги повторяет его движение, так же показывая средний палец, вновь утопая в этой страсти, что полыхает между ними страшным пламенем, снося на своём пути все стены, предрассудки и оголяя все чувства до предела.       Оба смеются в поцелуй, жадно вгрызаясь в губы друг друга и сминая ещё с большей силой. Пак целует настойчиво и требовательно, без тени неловкости, не давая Юнги ничего сказать. У Мина под прикрытыми веками взрываются мириады звёзд, и сердце бешено заходится в груди, потому что это слишком крышесносно, чтобы быть правдой. Толпа свистит и ободряюще рокочет, поддерживая поцелуй двух парней. Им на это абсолютно плевать. Плевать, что они посреди огромной толпы. Плевать, что целуются у всех на виду. Им ни до чего нет дела, кроме их животного желания обладать друг другом в полной мере и насыщаться губами друг друга. Они жаждали этого ещё с той ночи, когда Пак немного приоткрылся Юнги, рассказав тому свой секрет. Разрывая поцелуй и отрываясь от таких необходимых губ с мокрым и пошлым чмоком, Юнги тихо шепчет:       — У тебя потрясающий язык.       — И этот потрясающий язык будет хорошо смотреться в твоей заднице, Шуга, — ухмыляется Чимин, накрывая ладонью чужую щёку и нежно целуя его в шею.       — Ладно, один-ноль в твою пользу, Пак, — хмыкает Юнги, открывая полный доступ к шее, откидывая голову назад. — Но знаешь что? У тебя ещё очень классные губы, которые будут отлично смотреться на моём члене, — усмехается Юнги, понимая, что не проиграл в этой словесной битве озвучивания своих грязных желаний.       — Один-один, Сахарный, — смеётся Чимин, оставляя уже свой багровый засос на этой белоснежной коже, разукрашенной кем-то до него. — Подарок, на память, — уточняет Чимин, кусая чужую шею напоследок и отрываясь от него.       Вальяжной походкой, с бутылкой явно чего-то алкогольного, к ним подходит Киоши. Вклиниваясь между двумя мужчинами, он забрасывает руки им на плечи, стискивая в своеобразных объятиях.       — Ну что, голубки? Ай-да в клуб отмечать? — хмыкает, смотря то на одного, то на другого. И, не дождавшись ответа, утягивает их в сторону здания с ярко-красной неоновой вывеской «DEVIL'S NIGHT».       — Аутентичное название, — говорит Пак, завидев вывеску.       — Оо, Чимин-и, ты даже не представляешь, насколько это место подходит тебе, — ухмыляется Киоши, хлопая Пака по плечу. — Тебе понравится, обещаю.

NIC DEAN — THE 514 (SPEED UP)

      Подходя к охране на входе в клуб, японец кивает им. Те просят каждого дать своё запястье, чтобы поставить штамп пропуска. Протягивая поочерёдно руки, у всех на запястьях появляется дьявольская рожа. Чимин хмыкает, рассматривая своё запястье. Ему уже определённо нравится. Охрана пропускает их без лишних слов, и они, наконец, попадают в небольшой тёмный коридорчик, из которого уже виднеется вакханалия, происходящая внутри клуба.       Огромное множество полураздетых людей, танцующих под нереальные биты, доносящиеся отовсюду. Кто-то целуется по углам, кто-то пьёт, кто-то занюхивает дорожки наркотических препаратов, расслабляясь в компании парней и девушек. Обнажённые танцовщики и танцовщицы вертятся на шестах, выписывая бёдрами соблазнительные восьмёрки и открывая обзор на самые пикантные части своих тел. Пак невольно кидает взгляд в какой-то угол, где крепкий на вид парень трахает какую-то девушку, а та царапает его спину в ответ, неестественно выгибаясь.       В клубе царит атмосфера полумрака. Чимину кажется, что он попал в подземное царство, где господствуют семь смертных грехов. Всё выполнено в чёрно-красных оттенках: круглые чёрные столики и такие же кожаные диванчики полукругом. Говорящие за себя неоновые вывески: «opium for the people», «be naked when i get home» и прочие вычурные фразочки. Чёрная барная стойка с красной подсветкой и с симпатичными барменами за ней. Повсюду какие-то аутентичные фигуры дьявола, горгулий и ангелов с крыльями в адской подсветке. Вау. Просто вау. Пак оглядывается повсюду, его начинает затягивать эта атмосфера некого «Бала у Сатаны». Повсюду дым, полуголые люди, предающиеся своим самым развратным и грязным желаниям, неоновые красные огни и аромат секса, смешанный с ароматом кожи и мускуса, витающий в воздухе.       У Чимина даже голова начинает немного кружиться, пока Киоши ведёт их к барной стойке, на которой расположилась сексуальная девушка европейской внешности в коротком кожаном топе и такой же короткой кожаной юбке, не прикрывающей практически ничего, с ободком в виде дьявольских рожек на голове. Приятной наружности бармен разливает текилу в маленькие рюмки с соляными ободками прямо на груди и плоском животе девушки. Ювелирно раскладывает также кусочки лайма, одним даже ведя дорожку по её оголённой коже. Подходя уже вплотную к барной стойке, бармен приветствует японца и его спутников, кивая на девушку, как бы говоря, что это для них. Та лишь лежит и соблазнительно улыбается, поглядывая на троих мужчин из-под полуприкрытых век.       — Сегодня всё за мой счёт. Ну так что? Кто первый? Чур, я, — хохочет Киоши, наклоняясь к девушке и опрокидывая в себя сразу две стопки, закусывая лаймом. — Давай, Чимин-и, теперь ты.       Пак смотрит на нахмуренного Юнги и ослепительно улыбается ему, толкая язык за щеку. Складочка меж нахмуренных бровей Мина распрямляется, и он смотрит неотрывно только лишь на Пака и на его манящие губы. Чимин по своей природе такой лёгкий на подъём и блядский по натуре человек. Поэтому он, не колеблясь, переводит взгляд на девушку, подмигивает ей и склоняется над её грудью, обхватывая губами одну стопку и опрокидывая в себя. Потом вторую и третью. На третьей капельки текилы расплескались по груди девушки и по уголку губ Пака, стекая ему на шею. У Пака огонь во взгляде, а за душой — ничего святого.       Он облизывается, смотря на девушку, что нервно закусывает губы, снова наклоняясь к ней, и языком ведёт дорожку от её груди к шее, слизывая оставшиеся расплескавшиеся капли текилы, не желая ничего упустить. Языком цепляет дольку лайма, закусывая и выжимая из него все соки, пропуская опять мелкие капли, чтобы они упали на разгорячённую кожу девушки. Та немного выгибается от таких манипуляций, смотря на этого голубоволосого бесстыжего парня, что приглянулся ей сразу, как только они подошли к барной стойке. Чимин снова наклоняется, одаривая её нечитаемым взглядом и языком слизывает пару капель сока, что специально упустил. Девушка шумно выдыхает, переводя взгляд на последнего парня.       Юнги наблюдает за этой блядской сценой и понимает, что хотел бы оказаться на месте этой девушки. Пак переводит взгляд на хакера, снова смотря лишь на него и снова по-блядски толкая язык за щеку. В свете этих красных лучей Пак смотрится так естественно, правильно, как будто бы он всё это время жил в этом месте, наполненном похотью и развратом. Это точно стихия Пака. Юнги не отрывает взгляда от Чимина, смотря на подсыхающую дорожку лаймового сока, что тянется от подбородка к его шее. Недолго думая, Юнги притягивает его к себе за загривок и проходится горячим языком по коже, слизывая эту чёртову дорожку сока от шеи к губам, вызывая у Чимина изобилие мурашек. Дойдя до губ, нежно целует, проходясь языком по губам и ощущая кислоту фрукта на своих. Толпа вокруг них одобрительно свистит и хлопает.       Хакер отрывается от губ Пака, смотря на девушку. Теперь его очередь. Он припадает губами к её плоскому животу, ведя языком мокрую дорожку от пупка выше, обхватывая губами первую стопку и соблазнительно откидывая голову назад, выпивает её до дна. Со второй, третьей и четвёртой проделывает то же самое. Склонившись к животу, подбирает губами кусочек лайма, всё ещё держа его зажатым меж губ, и смотрит девушке в глаза. Она поднимается со стойки, устраиваясь уже в положении сидя. Юнги становится меж её ног и наклоняется к её губам, страстно целуя. В процессе кусочек фрукта раздавливается, перемешивая кислый сок со слюной, которой они делятся, охотно целуясь. Отрываясь от её губ, он тихо благодарит, а та лишь смущённо улыбается, поглядывая на двух парней, которых явно связывает что-то большее, чем выпивка с её живота и груди. Киоши уже собирался идти за столик, но неожиданно замирает и смотрит на них во все глаза, говоря:       — Ну и устроили вы тут шоу, два влюблённых идиота.       — Не неси чепухи, — бросает Чимин, направляясь за ним вглубь клуба.       На душе у Пака кошки скребут. Сам хотел заставить Юнги ревновать и сам же попался в свою ловушку. Вот чёрт. Юнги двигается за ними, оглядывая Чимина со спины и подмечая, как же тот хорош. Сам себе улыбается, понимая, что заставил Пака подавиться своей ревностью. И всё-таки он не такой, каким хочет казаться.       Юнги удовлетворённо хмыкает, присаживаясь на кожаный диван рядом с Киоши. Через пять минут та самая девушка приносит им целый поднос дымящихся напитков огненно-красного цвета, смотря сначала на Пака, что устроился по другую сторону от Киоши и закуривал самокрутку марихуаны. А потом переводит виноватый взгляд на Юнги, который кивает ей, мол, всё нормально, не беспокойся. Девушка удаляется, оставляя их троих наедине.       — Кстати, а что с теми ребятами, которые вылетели с трассы? — спрашивает Юнги, беря в руки интересный коктейль, рассматривая и удобнее усаживаясь, откидывая голову на спинку дивана.       — А, эти. Их увезла скорая в больницу. Множественные переломы и ссадины. Повезло, что в этот раз никто не умер, — японец переводит многозначительный взгляд на Чимина, выделяя последнее слово, а тот смешно пожимает плечами и выставляет ладони вперёд, мол, ничего не знаю и вообще, это не я, они всё сами. Киоши смеётся с детской реакции Пака, продолжая: — Пару месяцев в больничке и будут как новенькие.       — Понятно, — тянет Юнги.       — А ты, Пак, мерзавец. Прострелил парню колёса. Да я тебя с оружием больше не пущу на трассу. Лично буду осмотр проводить, а если найду, то в задницу тебе твой глок засуну! — смеётся японец, пихая Пака локтём в бок.       — Айщ, полегче с угрозами, а то я же могу и специально в следующий раз взять его, — смеётся Чимин в ответ.       — Извращённый педик, — с довольной рожей выносит вердикт Киоши.       — А сам-то? А помнишь, как мы… — начинает Пак, театрально выставляя указательный палец вверх.       — Ой, всё! Заткнись, — прерывает его, кидая обеспокоенный взгляд на Юнги.

MADEAUX — SAY IT

      Но Юнги старается не обращать на этих двоих внимание, рассматривая танцующую толпу. Пока все выдерживают молчание, попивая свои коктейли, японец достаёт из косухи пакетик с белым порошком и кредитку. Юнги смотрит на него с подозрением. Нет, он, конечно, ничего против не имеет, но сам никогда не употреблял и не собирается. Японец высыпает порошок на стол, начиная делить на дорожки. Покончив с этим, он зажимает одну ноздрю и вдыхает кристаллы белого порошка другой ноздрёй, облегчённо выдыхая и откидываясь на спинку дивана.       — Пак, будешь пудрить носик?       — Спрашиваешь ещё, — говорит Чимин, перелазя через ноги Киоши, и по-хозяйски усаживается на коленки к Юнги, ведь оттуда ему до дорожек ближе.       А Юнги что? Юнги не возражает. Пак соблазнительно наклоняется к столу. Его футболка чуть задирается, открывая взору копчик и тазовые косточки. Юнги кладёт свои холодные ладони на его бока, удерживая, чтобы тот не полетел носом в этот самый стол. Пак ровняет дорожку, вдыхает долгожданный кайф, отбрасывая кредитку в сторону и откидываясь на чужую крепкую грудь. Пак смотрит на свои пальцы, что остались в коксе из-за припудренной кредитки, и оборачивается к Юнги.       — А ты не будешь?       — Я не употребляю. Да и должен же хоть кто-то из нас оставаться в здравом уме.       — Какой же ты скучный, — выдыхает Чимин, прислоняя свой палец к губам хакера и размазывая по ним наркотик.       — Что ты делаешь? — говорит Юнги, рефлекторно облизывая губы. А Пак от этого сияет только ярче солнца.       — А говорил, что не употребляешь. Ты только что облизал свои губы, что были в коксе, — смеётся Чимин.       Разворачиваясь в руках Юнги обратно, Пак прикрывает глаза, окончательно прижимаясь к нему спиной и ощущая себя как дома.       — Засранец, — хмыкает Юнги, зарываясь носом в голубые волосы.       Кокаин начинает действовать через две минуты, немного помутняя рассудок Чимина и улучшая его настроение. Пак расслабляется, утопая в руках Юнги, как в мягком облаке. Хоть Юнги и сам невольно стал наркоманом этой ночью, а ему, как человеку, который никогда не принимал наркотики, много ведь не нужно. На него тоже подействовало, снося голову от Чимина окончательно.       — И часто ты употребляешь? — спрашивает Юнги у Пака, оглаживая руками накаченные бёдра.       — Ммм… Частенько. Все разы, что мы с тобой виделись, я был объёбанный.       — Даже в тот день?       — Даже в тот день, — Чимин сразу понимает, о каком дне он говорит. О том самом, когда у него случился приступ.       — И на Хиганбане?       — И на Хиганбане, Юнги. Я уже не помню, когда я последний раз был кристально чист.       — Сумасшедший, — шепчет в самую шею, практически касаясь губами разгорячённой кожи.       Киоши не обращает на эту парочку никакого внимания, пребывая в своей наркотической эйфории. У японца звонит телефон, и он встаёт с диванчика, говоря парням, что покинет их ненадолго решить какие-то дела. Они кивают ему, отпуская восвояси. Пак решает перевернуться в руках Юнги, чтобы сидеть лицом к нему. Меняя своё положение, Чимин всё никак не может усесться удобнее, ёрзая задницей на коленях Юнги.        — Что ты вертишься, как уж на сковородке? — шипит Юнги, придерживая его за талию и окидывая нечитаемым взглядом.       — Ищу удобное местечко, — хмыкает Пак, продолжая ёрзать.       — Если ты не прекратишь, у меня член встанет, — тяжело выдыхает Юнги, руками грубо пригвождая Пака на одном месте. Чимин только смеётся, ведь он уже чувствует чужое возбуждение, упирающееся ему в задницу.       — А что, если я этого и добиваюсь? — шепчет на самое ухо, лаская языком мочку.       Пак всё также не оставляет попытки поёрзать на его бёдрах, чуть ли не катаясь своей задницей по возбуждённому чужому органу. Юнги лишь томно вздыхает, прикрывая глаза от этого незамысловатого петтинга.       — Невыносимый, — улыбается Юнги, блуждая руками по желанному телу и плавным изгибам, оглаживает упругую задницу, обтянутую в жёсткую ткань джинс.

«искусство — это смесь дьявола с твоей кровью.

несколько горячих слов, несколько ощущений,

мыслей, прямо высказанных, и мы — сблизились навеки.

и я аккуратными линями вывожу черты твоего лица, чтобы было потом что вспомнить».

      Юнги припадает губами к шее Чимина, нежно выцеловывая каждый миллиметр янтарной кожи. Тот ластится к нему, льнёт всем телом, крепче прижимаясь. Юнги ведёт горячим языком по кадыку, и Пак выгибается в его руках, как натянутая струна и удовлетворённо стонет от крышесносных ощущений. Тело Чимина очень остро реагирует на ласки этого мужчины. Или же это действие наркотиков вызывает в нём такие яркие ощущения? Чимин выбрасывает эти мысли из своей головы, ведь определённо дело в самом человеке, на чьих коленях он сейчас восседает. Наслаждение сладкой истомой разливается по венам Пака от этих чувственных ласк.       Сегодня Чимин отдаётся полностью и без остатка в руки Юнги, посвящая себя ему. Даёт ему полный карт-бланш над собой и возможность воспользоваться им так, как тому вздумается.       Такой Пак в руках Юнги выглядит как ходячее произведение искусства. На его лице нет ни единого изъяна, словно все черты были искусно подобраны художником эпохи Возрождения.       — Такой послушный, такой нуждающийся, — шепчет Юнги в самую шею, вдыхая аромат Чиминова парфюма вперемешку с безумным желанием, исходящим от него. Его конкретно ведёт от этого.       — Твои руки сводят меня с ума, — шёпот, граничащий со стоном удовольствия на самое ухо.       Юнги накрывает ладонью щёку Пака, смотря ему прямо в глаза, заволоченные дурманом. Он останавливается, так и не прикасаясь к губам. Большим пальцем он аккуратно, почти невесомо касается его истерзанных губ. Пак высовывает язык и пошло облизывает его палец, посасывая фаланги. Им нравится играть друг с другом, доводя до исступления. Юнги впивается в его губы без лишней нежности. Голод берёт над ними верх, но они хотят этого оба. Здесь некого винить в том, что происходит между ними. Каждый виноват по-своему. Один тянется, а второй позволяет, заведомо зная, что ничего хорошего из этого не выйдет. Чимин приоткрывает рот, позволяя языку Мина исследовать его. Глухо стонет от сильных тонких пальцев, что впиваются в его бока.       Пак разрывает поцелуй. Его настойчивые губы опускаются к шее Юнги, жадно покрывая кожу мокрыми поцелуями и покусываниями. Страстно присасывается губами к белоснежной коже, оставляя поверх чужих засосов новые и болезненные, что будут сходить ещё неделю и служить Юнги напоминанием об этом безумии, разделённом на двоих. Не пропускает и миллиметра кожи, разукрашивая её, как картину, очередным своим бесовством. Он кладёт ладони на его плечи. Дух захватывает от того, насколько ему сносит голову в его руках. Он ощущает крепкие мышцы под своими пальцами.       Пак приоткрывает веки, смотрит на чужое лицо. Осознаёт. Такой красивый, такой… нужный? Да, нужный. Эти чувства, такие сложные для него, глубокие. Они застали его врасплох, учащая и без того бешеное сердцебиение. Пак вновь припадает к губам, деля последний глоток воздуха на двоих. Чем ближе и дольше Юнги был с ним, тем сильнее ему хотелось большего. Не хочется отрываться от него совсем, хочется тонуть и идти на дно дальше.

FOREIGN AIR — FREE ANIMAL

      — Я хочу тебе отсосать, — Пак встаёт с его колен, беря Юнги за руку и таща за собой в сторону уборной.       От этих слов у Юнги член в штанах болезненно дёргается. Чимин не-воз-мож-ный. Нельзя быть таким охуенным. Это противозаконно. Пак весь противозаконный. Будь его воля, он бы сам запретил его, запрятав того у себя дома, и сутками бы не выпускал из постели, приковав наручниками к изголовью. Да и это этому демону-искусителю явно было бы на радость. Этот парень точно исчадие ада, по-другому его никак не назовёшь. Озвучивает все свои грязные желания прямо, целуется так искусно, всегда получает то, что хочет, смотрит своими нереальными глазами сирены и топит в них, как какого-то заблудшего моряка. Да и вообще у Юнги при виде него колом стоит.       Заходя в пустую уборную в таких же красно-чёрных оттенках, Пак грубо толкает Юнги к первой попавшейся открытой кабинке, больно припечатывая его спиной. Глаза Пака по-демонически светятся красным в свете неоновой подсветки.       Мин уже давно понял, что Чимин питает слабость к грубости. Он готов дать руку на отсечение, что Пак любит грубый и животный секс. Любит, когда его душат и неистово трахают. Что тут ещё можно сказать? Законы физики для них не писаны. Не противоположности притягиваются, а как раз таки одноимённо заряженные тела. Плюс на плюс даёт дикую, необузданную страсть в их случае. И Юнги принимает правила игры.       Не выдерживает, грубо берёт руки Чимина в замок и уже сам припечатывает того грудью прямиком к кабинке туалета. Вжимается в его задницу своим стояком, показывая, насколько Пак его заводит. Тот блаженно стонет от такой грубости, что Юнги проявляет по отношению к нему. Вертит задницей, прижимаясь к чужому возбуждению крепче, выгибаясь в его руках словно кошка.       — Любишь, когда тебя трахают грубо, Ангел? — угрожающий шёпот на ушко опаляет ушную раковину. Юнги сильнее прижимается к заднице Чимина.       — Д-да, — жалобный всхлип вырывается из Пака. Он уже на пределе. У него болезненно стоит член, обильно истекая предэякулятом, больно упираясь в грубую джинсу и требуя немедленной разрядки.       Пак опьянён похотью, Юнги — Чимином.       Мин грубо поворачивает его голову за подбородок к себе, жадно впиваясь в чужие желанные губы. Он проталкивает язык в приоткрытый рот и жадно вылизывает, сплетаясь своим языком с чужим. Чимину слишком хорошо. Его нещадно размазывает удовольствием от такого деспотичного Юнги.       — Высунь свой язычок, Ангел.       Пак послушно выполняет его просьбу. Юнги облизывает язык Пака, посасывая его, а Чимин буквально хнычет от желания и стонет так протяжно. Юнги снова целует, жадно сминая пухлые губы, рычит в поцелуй и, больно прикусив нижнюю губу, отстраняется.       — Покладистая сука, — шепчет Мин.       Чимин скулит от этих грязных слов, возбуждаясь ещё больше. Юнги звенит бляшкой ремня, расстёгивая молнию ширинки на своих джинсах, высвобождая колом стоящий член. Пак опускается на колени, беря его в руки и припадая губами к крупной головке. Лижет на пробу, размазывая выступивший эякулят по стволу. Обхватывает губами толстый член, вбирая его полностью в рот. Не забывает уделить внимание яйцам, беря их в ладонь, стимулируя и перекатывая их пальцами как шарики. Юнги не может вымолвить ни слова, пока его Ангел творит с его членом что-то невероятное: втягивает щёки, скользя по всей длине кончиком языка, чуть отстраняется, почти выпуская член изо рта, и дразнит головку, грубо толкаясь в уретру. Юнги приходится ухватиться за его плечи, дабы не потерять равновесие. Он шипит, член обжигает бесподобной узостью чужого горячего рта. Чимин быстрее начинает насаживаться глоткой, помогая себе рукой у основания. Пак сосёт, старательно насаживаясь полностью и упираясь носом в гладкий лобок Юнги, шумно сглатывая. Выпуская член изо рта и постукивая им по своему высунутому языку, Пак хрипло просит:       — Трахни меня в рот, Шуга.       Юнги рычит, зарывается в его голубые волосы пальцами, начиная трахать этот восхитительный блядский рот. Мин довольно стонет, когда головка члена исчезает в расслабленной глотке. Вбивается в самое горло, работая своим тазом, как отбойным молотком. У киллера нет рвотного рефлекса, поэтому Чимин откровенно балдеет, пуская горлом вибрации по стволу. Юнги таранит его горло, гортанно рыча и приговаривая, какой Чимин классный и как восхитительно принимает член его горло. Понимая, что совсем скоро он кончит, он начинает неистово вдалбливаться с большей скоростью. Чимин чувствует, как чужая плоть на языке начинает пульсировать. Ещё парочка резких толчков и Юнги кончает в рот Пака, обильно изливаясь. Юнги рукой удерживает за горло, заглядывая в омуты напротив. Такой красивый, весь раскрасневшийся, разморенный и со слезами на глазах.       — Глотай! — рычит Юнги.       Пальцем мажет по пухлым губам, сжимая щёки. Чимин поддаётся, открывая полный рот спермы. Он показательно сглатывает её, чувствуя крепкую хватку на горле. Пак облизывается, похотливо улыбаясь.       — Искуситель, — устало выдыхает Юнги, смотря в эти невозможные глаза и оглаживая чужие щёки.       Чимин уже забыл о том, что у него всё ещё болезненно стоит член и тоже нуждается в разрядке. Но Юнги-то не забыл. Он должен позаботиться о Чимине как следует после такого умопомрачительного минета. Разглядывая Пака, сидящего на коленях, Юнги невзначай обращает внимание на какие-то чёрточки, набитые на его шее.       — Что значат эти чёрточки? — Юнги проводит ладонью по одной из них.       — Измеряют, насколько глубоко я заглатываю твой член, — хрипло смеётся.       — Невыносимый, — улыбается Юнги, поднимая Пака с колен и усаживая на унитаз.

ELVIS DREW — COLORS

      — Поцелуешь?       — Поцелую.       Юнги мягко целует Пака в приоткрытые губы, скользя языком у него во рту. Ощущает собственный привкус на языке, довольно рычит. Они сплетаются языками, разделяя одну на двоих слюну, смешанную со спермой. Никогда бы не подумал, что Пак окажется таким жадным до его ласк. А Юнги ни разу не противно целовать губы, которые только недавно были на его члене. И также не противно ощущать привкус своего же семени на чужом языке. Это абсолютно нормально, особенно когда ты уже не представляешь своей жизни без этого человека. Целовал бы его сутками напролёт, лишь бы никогда это не заканчивалось. Его ладони блуждают по джинсам Пака, расстёгивая ремень и ширинку. Пока сам Пак отвлечён поцелуем, Юнги берёт в ладонь чужой крупный, налитый кровью член, начиная аккуратно надрачивать, чтобы не принести дискомфорта. Отрываясь от пухлых губ, Юнги смотрит Паку в глаза и шепчет:       — Встань-ка, я сниму эти чёртовы джинсы с тебя, которые так охуенно облегают твою задницу, но сейчас так некстати мешающие мне.       Чимин лишь хрипло смеётся, вставая и помогая стянуть с себя лишний элемент одежды.       — Повернись ко мне спиной и упрись руками в стену.       Пак слушается. Футболка под чужими гладящими руками слегка приподнимается, оголяя смуглую поясницу. Хакер чуть опускается, выцеловывая губами такой лакомый участок кожи и слегка покусывая зубами. Полностью опускается на колени, раздвигая мягкие половинки в стороны, открывая себе лучший обзор на пульсирующую от нетерпения дырочку. Проходится по ней языком, вызывая у Пака судорожные вздохи и стоны. Он нетерпеливо царапает ногтями кабинку туалета, пока Юнги оглаживает стенки ануса своим языком. Чимин невольно подаётся задницей назад, насаживаясь на горячий язык Юнги. Мин скользит языком в пульсирующее колечко ануса, шумно выдыхая. Трахает киллера языком, пока тот громко и протяжно стонет, беря высокие ноты. Вау, Юнги не знал, что Чимин так умеет.       — Расслабься, — шепчет Юнги, обильно смачивая пальцы слюной.       Сначала вводит один палец, медленно проталкиваясь и оглаживая узкие стенки изнутри. Понимая, что Пак готов, Юнги проталкивает второй под тихое шипение. Поднимается на ноги, целует в загривок, отвлекая от неприятных ощущений. Чувствуя, что Чимин снова расслабился, начинает поступательные фрикции двумя пальцами, разводя их на манер ножниц, растягивая его для себя. И вот Чимин снова срывается на приглушённые стоны в сгиб локтя, лаская слух мужчины. Ему льстит, что именно он доводит киллера до исступления. Трахает двумя пальцами, наконец нащупывая простату. Точное попадание, и Пак выгибается в его руках, громко матерясь.       — Блять! Ещё, Шуга!       Юнги добавляет третий палец. Начинает сначала медленно вводить все три пальца на две фаланги, а потом, срываясь на бешеный темп, входит уже по самые костяшки, попадая точно по простате. Раздаётся мелодичная музыка для ушей Юнги — стоны Пака. Чимин входит во вкус от того, как Юнги трахает его своими длинными пальцами, поэтому начинает насаживаться на них самостоятельно и рвано постанывать от удовольствия.       — Трахни меня уже своим членом, грёбаный ты хакер!       — Настолько сильно хочешь меня в себе? — усмехается, целуя за ушком.       — До разрыва миокарда, — хрипит Чимин. Его горло ещё не до конца отошло от грубого минета.       Но Мин решает ещё немного поиздеваться над ним. Берёт свой член в ладонь, подставляя к колечку мышц, на пробу толкаясь и сразу же выходя. Водит головкой по дырочке. Дразнит. Пак пытается насадиться и жалобно скулит, не получая необходимого. Мин водит членом меж половинок, распаляя Пака всё больше.

TENDER — VIOLENCE

      Чимин уже не может терпеть. Шарится рукой за спиной в поисках заветного члена, но его руки грубо одёргивают, сцепляя их в замок за спиной.       — Какой нетерпеливый, — горячее дыхание Юнги щекочет загривок Пака.       Сейчас этого демона хочется именно так: чтобы грубо и жёстко, до сорванного голоса, до сбитого дыхания, до задушенных всхрипов и мелодичных стонов.       Юнги подставляет член к дырочке, грубо толкаясь в него. Чимин вскрикивает от неожиданности, а потом оба захлёбываются стоном наслаждения. Глаза Юнги прикрываются, когда он ощущает горячую узость этого блядского Ангела. Чужие стенки плотно обхватывают его член, пульсируют, мешая протолкнуться дальше. Разум Пака отключается, и он расслабляется, уже самостоятельно насаживаясь на член. Видя, что Чимин привык и уже сам в нетерпении насаживается, Юнги начинает двигаться сам. Одной рукой держит руки Чимина, а второй оглаживает ягодицы, сминая их ладонью, а затем звонко шлёпая, вызывая этим у Пака очередные высокие стоны до сбитого дыхания.       Двигаясь в Чимине, он завороженно наблюдает за тем, как его член исчезает в нём и снова появляется. Юнги рычит, начиная ускоряться, вдалбливаясь в такого податливого Чимина по самые яйца, из раза в раз попадая точно по простате. Рука Юнги блуждает по желанному телу под футболкой, оглаживая рельефный пресс и стимулируя соски. Пак звонко стонет, откидываясь спиной на грудь Юнги, и по-блядски оголяет шею. Перемещая свободную руку на горло, он хватается за него и начинает немного сжимать, затрудняя поступление кислорода лёгким удушьем, вбиваясь в желанное тело в новом темпе, буквально натягивая Чимина на свой член, как безвольную куклу. Пак хрипит и скулит от удовольствия.       — Твои нуждающиеся стоны срывают мне крышу. Чимин, я, блять, так хочу тебя всего себе, — отделяя каждое слово, шепчет Юнги ему в самое ухо.       — Кончи в меня, — заплетающимся языком говорит Чимин, закатывая от удовольствия глаза.       — Блять, — рычит Юнги, отпуская руки его Ангела из стальной хватки.       Он выскальзывает из горячего нутра Пака, подхватывает его на руки и прислоняет спиной к прохладной стене. Снова входит в него, находит желанные приоткрытые губы и затыкает ему рот поцелуем. Язык, скользнув по нёбу, сплетается с чужим. Ритмичные размеренные толчки набирают темп, заставляя Пака вцепиться тому в плечи и буквально стонать ему в рот. Юнги яростно вгоняет член в горячее нутро, трахая Пака на весу до звёзд перед глазами, вбиваясь в него со всей своей любовью, которую он трансформирует в ярость.       От бешеного темпа Пак жмурится. Всё тело обдаёт таким жаром, как будто он находится в своём персональном котле в Аду. Таких ощущений у него ещё ни с кем не было. С Юнги для Пака всё в новинку. Всё ощущается совсем по-другому. Более остро, ярко и болезненно.       Чимин смотрит на Юнги расфокусированным взглядом, а сердце болезненно сжимается. Дрожь пробирает до самого позвоночника высоковольтными разрядами. Чимин уже готов кончить. Он слишком долго хотел этого и слишком долго запрещал себе. Пак сжимается вокруг члена, гортанно рыча и царапаясь. Ему до охуения хочется, чтобы Юнги заполнил его своей спермой. Яркая вспышка проносится от низа живота по всему телу. Пак обильно кончает, окончательно обмякая в руках, пачкая их обоих своей спермой и испытывает свой первый мощный оргазм. Юнги кончает в него одновременно, обильно изливаясь внутрь.       У Пака перед глазами пустота. В голове целое ничего. Выходя из него, Юнги опускает его на ноги, поддерживая за талию, чтобы Пак не упал. Горячая сперма вытекает из Чимина, капая на пол. Перед глазами обеспокоенное лицо Юнги, что-то неразборчиво у него спрашивающее. А сам Чимин до сих находится в вакууме. Мощная волна оргазма настолько оглушила его, что он совсем потерялся в своих ощущениях.       — Порядок, — шепчет Пак, пытаясь натянуть не слушающимися руками своё белье обратно. Но руки Юнги ему этого не позволяют.       — Так не пойдёт, Чимин.       Юнги достаёт из кармана своих джинс пачку влажных салфеток и начинает заботливо обтирать тело Чимина, очищая от спермы. Очистив и себя, Юнги помогает всё ещё не пришедшему в себя Чимину натянуть бельё и джинсы. Их футболки напрочь испорчены, поэтому Юнги снимает с себя футболку, а затем с Пака, выбрасывая их в мусорное ведро. Мин становится перед Паком, обеспокоенно заглядывая в глаза.       — Всё в порядке?       — Гореть мне в Аду за это, — невесело усмехается Чимин, подаваясь вперёд и обнимая Юнги за талию, прижимаясь горячей щекой к голому торсу.       Юнги кладёт ладонь на голову Пака, мягко ероша его волосы и успокаивающе поглаживая.

ZAYN, SIA — DUSK TILL DAWN

      Чимину нужно сделать последнюю попытку. Он просто обязан это сказать. Он отстраняется от него, делает глубокий вдох и снова тонет, но уже в чёрных омутах напротив, встречаясь с затуманенными глазами. Этот взгляд будоражит, потому что смотрят на него так, словно на самую прекрасную статую великого скульптора.       — Я сломанный, Юнги. Пожалуйста, не влюбляйся в меня, — шепчет Чимин на грани безумия.       «Но я уже влюблён» остаётся не озвученным.       Юнги смотрит на него с такой безграничной теплотой в глазах, тянет ладонь к его лицу, поправляя выбившуюся прядь волос за ушко, и оглаживает скулу. Просто смотрит со всей своей невысказанной нежностью и молчит. А Пак всё понимает.       — Я починю, Ангелок. Я обязательно тебя починю. Залатаю все твои дыры в душе и сердце.       И снова смотрит так пронзительно нежно, что Пак готов выть от безысходности. Наркотическое опьянение как рукой сняло уже давно. Единственный наркотик для Пака — это Юнги, от которого вставляет получше любой дряни, что дилер может предложить на наркорынке.       — Знаешь, все говорят: «Я люблю тебя», но я скажу тебе другое. Ты никогда не узнаешь об одиночестве. С этой минуты и до конца своей жизни, я — дом для твоего сердца и вечное пристанище для твоей души.       Чимин душит в себе жалобный всхлип.       — Юнги, пожалуйста. Любовь ко мне сделает тебя мягким. А я непременно сделаю тебе больно. Я прошу тебя, — на грани шепчет Пак, вытирая ладонью непрошенную слезу.       — Ш-ш-ш… Замолчи, a chuisle mo chroí , — Юнги подносит к губам Чимина свой палец.       — Что это значит?       — Дословно в переводе с ирландского «пульс моего сердца», буквально означает жизненную силу, удерживающую на земле.       — Пульс твоего сердца… — повторяет шёпотом Пак.       Чимин опускает голову. Он попал. Они оба попали. Но бьющееся сердце в груди делает кульбиты. Ему очень жаль, что он не может ответить ему тем же. Ему нельзя. Нельзя любить Юнги. А глупое сердце всё равно больно бьётся о грудную клетку, норовя пробить её и выпрыгнуть в руки прямо к этому мужчине, преподнеся себя с голубой каёмочкой.       — Юнги, я хочу уйти отсюда.       Мин совсем не обижается на то, что не получает сейчас взаимности. Действия Пака громче всяких слов. Поэтому он готов ждать сколько угодно, пока Чимин сможет принять в себе то, что между ними действительно происходит нечто важное, нежели какой-то одноразовый секс. Это нечто — оно намного глубже, бьющееся о стены непринятия Пака и норовящее вырваться наружу. Поэтому он просто подождёт.       — Конечно, Чимин-и, пошли.       Юнги берёт его за руку и ведёт на выход из туалета. Выходя на душный танцпол, они идут к их столику, сообщая Киоши, что едут домой, и забирают свои косухи, набрасывая на обнажённые торсы. Тот ничего не говорит об их виде, прекрасно всё понимая и согласно кивая, отпуская их и прося ему обязательно написать, когда они доберутся до отеля.       Юнги только мельком успел увидеть татуированную спину Пака, пока тот не набросил на себя косуху. И он обязательно должен будет рассмотреть её как следует. Теперь это его цель. Такого он ещё не видел за все свои тридцать лет.       Чимин закуривает, вдыхая едкий дым и расслабляясь, заглушая голоса в своей голове, вторящие ему о неправильности происходящего.       Юнги вызывает такси к клубу, чтобы добраться до отеля, потому как никому из них сейчас садиться за байк нежелательно. Напоследок просит Киоши присмотреть за их мотоциклами и удаляется, беря Пака за руку и ведя на выход из клуба.

FLOEX — BLOW UP

      Пока они ждут такси, Чимин неожиданно заговаривает:       — Знаешь, хоть ты сегодня и не победил, но это была отличная гонка. Да и после я прекрасно провёл с тобой время. Поэтому я даю тебе возможность озвучить своё желание. Чего ты хочешь, Юнги?       — Я хочу, чтобы ты был моим.       — Я не могу быть твоим, Юнги. Потому что я не принадлежу даже сам себе, — голос Пака звучит совсем тихо и надломленно.       Юнги смотрит на покрасневшие глаза Пака, как будто он сейчас заплачет. Маска крутого и невозмутимого трещит по швам, являя взору хакера оголённые провода истерзанной души Чимина. Он шмыгает носом, стирая слёзы с щёк, и пытается отвернуться, чтобы Юнги не видел его минутной слабости. Но Мин не даёт ему этого сделать, подходя к нему и крепко обнимая, прижимая к себе. Пак зарывается носом ему в плечо, слабо подрагивая. Снова он ощущает себя таким беззащитным и слабым перед ним, что ему становится даже немного стыдно за себя.       — Всё будет хорошо, Чимин-и, — тихо шепчет, целуя в макушку.       А Чимин уже в который раз ощущает себя так, будто рядом с этим человеком ему ничего не грозит. Что его всегда защитят и непременно пожалеют. Его всегда поймут и будут любить, несмотря ни на что и вопреки всему. Будут ждать и будут беречь. А самому Паку нестерпимо больно от этого.       Они садятся в подъехавшее такси, а впереди у них долгие два часа дороги, которые Юнги проведёт в размышлениях. Догадки вертятся в голове из всего того, что он сегодня услышал.       «Я не могу быть твоим, Юнги. Потому что я не принадлежу даже сам себе».       «Они всё равно заберут его и вернут в Асфоделус. Игрушка должна принадлежать хозяину, который её сотворил».       Юнги не дурак, и он может сложить два и два. Но почему эта правда так режет ножом по сердцу? Поэтому Чимин отталкивает его? Или же есть какая-то другая причина? Тысяча вопросов вертится на языке, которые Юнги так хочет задать. Но понимает, что, вероятно, они все останутся без ответа.       Юнги смотрит на Чимина, который, кажется, уснул, окончательно вымотавшись за этот день. Ещё бы, сначала покушение, потом гонки, потом клуб и умопомрачительный секс, выжавший все соки. Руки Чимина покоятся на его бёдрах, а сам он откинулся на сидении, прикрыв глаза. За окном барабанит мелкий дождь, тонкими струйками стекая по стеклу машины. Юнги будет лгуном, если скажет, что это был не прекрасный день. Это был один из ярких дней в его жизни, который он провёл с человеком, в которого безумно влюблён. И он готов бороться за этого человека хоть с толпами теней из прошлого Чимина, чтобы тот смог облегчённо выдохнуть и, наконец, впустить Юнги в своё сердце.       Он смотрит на спящего Пака, на его пушистые ресницы, что каждый раз невольно подрагивают. На пухлые, истерзанные самим же Юнги губы, которые так хочется поцеловать снова. На милый носик, который Юнги хочет чмокать каждый раз, когда Пак будет кукситься на него. На эти прекрасные щёчки, которые так и хочется трогать. Смотрит на ладони и милые пальчики, что так правильно смотрятся в его руках и на его члене. Невозможный.       Чимин немного морщится во сне, иногда ворочаясь и сжимая губы в тонкую полоску. Пальцы с массивными серебряными кольцами периодически подрагивают. Наверное, опять снятся кошмары. Юнги кладёт свою ладонь в ладонь Чимина, переплетая их пальцы. Тот немного сжимает их в ответ, а потом удобно устраивает свою макушку на плече Юнги, тихонько посапывая и причмокивая губами.       Телефон в кармане джинс вибрирует. Юнги достаёт его и видит сообщение от Хосока:       Хосок 3:20       «У нас новое дело. Нужна твоя помощь.»       Юнги хмыкает, убирая телефон обратно.       Через час дороги уже и телефон Чимина раздаётся вибрацией в кармане Пака. Юнги разрешает себе маленькую вольность. Достав телефон Чимина у него из кармана косухи, Юнги открывает пришедшее новое сообщение:       Адвокат Дьявола 4:20       «Чимин, меня пытались похитить и убить. Я в порядке. Хорошо, что Ыну оказался недалеко. Приезжай скорее.»       Хакер округляет глаза, оставляя сообщение непрочитанным. Зря он туда полез.       Вспоминая о важном моменте, он набирает в телефоне Пака свой номер и сохраняет контакт как «Сахарный». Довольно хмыкает и делает себе прозвон на телефон, чтобы, наконец, узнать номер Чимина. Высвечивается входящий звонок с номером, и он подписывает его как «A chuisle mo chroí». Мин кладёт телефон Чимина обратно ему в карман, периодически бросая взгляд на своего Ангела, проверяя, спокойно ли он спит или опять хмурится во сне. И Юнги искренне надеется, что Пак его не убьёт, когда увидит новый контакт в своём телефоне.