***
Кашин чувствует, что его разморило. Голова приятно кружится, когда он докуривает сигарету и выходит с балкона. Гостиную оккупировали нажравшийся Мафаня и свернувшийся калачиком на диване Вова. Денис с Ильёй тихо переговариваются на кухне, иногда тревожно поглядывая на Даню, но у него нет желания выяснять причину их странного поведения. У голубков свои секреты, а Кашин слишком устал, чтобы разбираться в чужом дерьме. Он хочет отдохнуть, но сил, чтобы добираться домой, не осталось, поэтому несмотря на запрет Дрейка, парень незаметно открывает дверь в темную спальню, убираясь подальше от всеобщего веселья. Шторы занавешены, и Даня наугад доходит до кровати, с размаху падая на неё. Ничего, Денис потерпит. В крайнем случае спихнет его на пол, но к тому моменту Кашин надеется крепко уснуть. Стон справа от себя выбивает его из колеи. Здесь кто-то есть. Рыжий мгновенно напрягается, пытаясь отыскать телефон и включить фонарик, но знакомый голос прибивает Кашина к постели: —Илья, это ты? Походу в виски добавляли не только колу, иначе объяснить такие реалистичные галлюцинации будет очень трудно. Он слышит размеренное дыхание, чувствует давно забытый запах одеколона и жар, исходящий от тела рядом. Даня задыхается, будто из комнаты разом выкачали весь кислород, и молчит. Ему стоило бы встать и уйти отсюда, а потом навалять Денису с Ильёй (конспираторы хуевы), но вместо этого Кашин продолжает лежать, отчаянно стараясь наполнить лёгкие воздухом. —Илья? — Руслан не сдаётся, не понимая, почему друг молчит, и тянется к нему рукой. Пальцы натыкаются на бедро, обтянутое шортами, а затем запястье перехватывают, с силой сжимая его. —Совсем охуел? — Даня делает попытку подняться, но Тушенцов неожиданно резво перекидывает через него ногу, припечатывая чужие руки к матрасу. —Ого, — загадочно тянет Руслан, видимо плохо соображая, что происходит. — Какие люди к нам пожаловали, удивительно, да? —Сука, слезь с меня, придурок, — Даня напрягается всем телом, пытаясь скинуть парня, но Тушенцов держится крепко, продолжая нависать над ним. —Ну-ну, я ничего не делаю, — Руслан двигает бёдрами так, что у Кашина искры из глаз летят, а поясница прогибается вверх. —Я не знал, что ты такой чувствительный, — Даня хочет врезать прямо по этой улыбающейся роже, но не может сдвинуться ни на сантиметр. Одной рукой Руслан удерживает сведенные над головой запястья, а другой нежно оглаживает судорожно дергающийся кадык. Затем поднимается выше, пальцами ведя линию от шеи к подбородку. Чуть подаётся вперёд и мокро впивается в искусанные губы. Даня издаёт задушенный стон, безуспешно дергая придавленными к постели ногами. Мозги плавятся, пока язык Руслана неторопливо проникает глубже, вылизывая небо, словно пытается его сожрать. Укусить его не получается, подбородок намертво зажат в тисках татуированных пальцев, и Кашину остаётся только сдерживать рвущиеся наружу всхлипы и вздохи. —Нравится? — шепчет Руслан прямо в ухо, кусая покрасневшую мочку. —Я тебя убью, — Даня откидывает голову назад, вжимаясь в подушку, но делает только хуже. Горячий язык смещается с уха на открытую шею, а в шортах становится теснее. —Ну попробуй, — доносится снизу, пока ладонь заползает под футболку, оглаживая тёплые бока, поднимается выше, задевая соски. —Какой же ты уебок, — Кашин упрямится, но сопротивление под натиском влажных губ ощутимо сходит на нет. —Хочешь поговорить об этом сейчас? — кривую улыбку прячет полумрак спальни, и Руслан вдавливает ещё сильнее распластавшееся под ним тело. —Хочу въебать тебе, — конец фразы тонет в поцелуе. По подбородку стекает слюна, которую Руслан незамедлительно и грязно слизывает. Пальцы перестают сминать талию и сползают ниже, ловко цепляя резинку шорт. Тушенцов широко облизывает ладонь и лезет дальше, под нижнее белье, где давно растекается пятно от естественной смазки. —Блять, не смей, — Даня откровенно давится, не имея возможности заткнуть свой блядский рот из которого лезут не менее блядские звуки. Он хочет сказать, что ему неприятно, потому что он вообще-то не педик, и его ужасно раздражают люди из прошлого, которые вызывают желание не потрахаться на чьей-то квартире, а плюнуть в лицо и забыть еще на три года, но почему-то не выходит. Бедра сами толкаются в сжатый вокруг члена кулак, а ему, в свою очередь, упирается чужой член в очко. И хоть их и отделяет четыре слоя одежды, Кашин начинает переживать за сохранность своей жопы. Дебильные мысли лезут в голову: зашкварнее позвать на помощь или быть выебанным бывшим лучшим другом. Оба варианта не очень, но видимо Даня первопроходец в ебанутых и безвыходных ситуациях. —Не переживай, ебать не буду. Сегодня, — раздаётся насмешливо над ухом, и Кашин одновременно выдыхает и злится. Где он в этой жизни так накосячил? Руслан освобождает запястья, резко подхватывает Даню под колени и тянет на себя, переворачивая его на живот. Зубы ощутимо впиваются в нежную кожу затылка, а пульсация между ягодиц отдаётся в собственном паху. Движения руки становятся хаотичнее, и Кашин вжимается в матрас, глуша стоны в подушку. И вместе с этим молится, чтобы его никто не услышал. Слабый всхлип сверху разбивает вдребезги остатки самоконтроля и сдержанности, и Даня отпускает себя, бурно изливаясь на постельное бельё. Руслан кончает следом и наваливается всем телом, тяжело дыша в плечо. —Хули ты здесь вообще забыл? — уже проваливаясь в сон, бурчит Кашин. —К тебе такой же вопрос. Полупьяный мозг обещает подумать над этим завтра, когда он проснётся и обнаружит новое уведомление на телефоне с разблокированного аккаунта, а пока Даня со спокойной совестью засыпает, чувствуя чужие объятия и приятную пустоту внутри.***
—И что это за пиздец? — шепчет Денис, когда Илья закрывает дверь спальни, пытаясь переварить картину, которую он только что увидел. —Я че, ебу? Помирились походу. —На моей, блять, кровати. Ну вы и конченые, — непонятно к кому обращается Дрейк, но Илью кровать беспокоит меньше всего. Может, на концерт в Москве они всё-таки поедут втроём?