Здравствуйте, я ваш... профессор!

Странный хлопóк, прозвучавший совсем рядом, заставляет меня лениво вытащить один наушник. Что опять упало? Ну, или рухнуло из кучи предметов, окружающих мой рабочий стол. Но реальность превосходит все ожидания: взмахнув руками и ногами одновременно, я лечу со стула, в полете теряя и второй наушник. Приземляюсь на пол, причем больно бьюсь при этом спиной о край кровати и долго моргаю, втягивая воздух сквозь зубы и потирая спину ладонью. Но уже через секунду понимаю, что плевать мне и на спину, и на упавший стул, потому что это не было видением. Это, мать его, реальность: посреди моей комнаты, недовольно поджав губы и оглядываясь со смесью брезгливости и изумления, стоит профессор зельеварения Хогвартса, небезызвестный Слизеринский змей Северус Снейп собственной персоной. — П-п-профессор? — Я продолжаю тереть спину больше по инерции, хотя так сидеть на полу и пялиться явно невежливо. Косится на меня, ещё плотнее сжимает зубы, оглядывается в поисках приемлемого места для расположиться. Ага, не так-то просто у меня найти нормальное посадочное место, тут я вас понимаю, профессор. На кровать, тем более расстеленную, садиться — дурной тон, в кресле возлежит второе одеяло с этой самой кровати, а на единственном стуле (вот только не надо про шатающиеся колесики и постоянно сползающий вниз газлифт!) сидела я. И теперь этот стул вместе со мной валяется на полу в перевёрнутом виде. — Сейчас, сейчас, — быстро хватаю одеяло и швыряю его обратно на кровать, освобождая кресло, — прошу. Это брезгливое и недовольное выражение лица нужно видеть! Благо он хотя бы без мантии, в одном сюртуке. Но от этого не легче. Садится боком, с прямой спиной, и я замечаю в его рукаве мелькнувшую рукоять палочки. Тут же чуть не со вскриком кидаюсь к полкам над своей головой. — Оу! У меня ведь тоже такая есть! — поспешно распахиваю коробку с изображением Хогвартса и Волдеморта, выуживаю из подкладки ярко-желтого цвета его собственную палочку, показываю. Матерь божья, да что ж так реагировать-то?! Да сядьте вы, Мерлиновы подштанники! Нет, не настоящая! И нечего направлять на меня свою! У вас-то она рабочая! Да, вот, возьмите посмотреть. Видите — игрушка. Фух, ну вроде отпустило. На коробке Волдеморт? Ну да, не боюсь имя произносить. Ага, другой мир, не страшно. — А как вы вообще сюда-то попали? Какими судьбами? Пока он сидит в моем кресле, после перенесенного ужаса чуть расслабившись и опершись на спинку, и крутит в руках точный макет собственной палочки, пытаюсь украдкой рассматривать его самого. Мне ж никто не поверит! Конечно, не поверит! Мерлиновы яйца, правда ведь клюв, а не нос. И губы четко очерченные, да. И пальцы длинные тонкие, и в чернилах немного, есть такое. И пятна какие-то. Наверное, от зелий. Даже язык высовываю, разглядывая все фанонные детали. А ведь не врут фанфики-то! Такой точно и есть на самом деле! — Не знаю, — бурчит себе под нос, в пятый раз с недоверием пытаясь зажечь моей палочкой «Люмос», — чертовщина какая-то. Хмыкаю в голос. А где же манеры, профессор? Косится на меня с опасным блеском в глазах. — Тысячу извинений за мой язык, мисс. Но иначе выразиться я просто не могу. Когда тебя так резко вырывают из привычной реальности и кидают… — его взгляд останавливается на нескольких фигурках Снейпов, стоящих на моем столе, глаза начинают расширяться, губы размыкаются в изумлении. — Нравится? Как считаете — похожи? — протягиваю ему самую крупную фигурку, по моему мнению — самую удачную. Голова фигурки заметно больше тела, руки сложены на груди, взгляд одновременно недовольно-высокомерный и милый. — Голова почему такая большая? — вертит фигурку в руках. — И что за выражение лица? Я пытаюсь скомкать невежливый смешок, делаю серьезную моську, отвечая со всем пафосом, на который способна: — Умный очень, мозг большой. Он явно колеблется: воспринять сие за комплимент или обидеться? Видимо, выбирает первое, хотя игрушку отставляет в сторону. — И сюртук не такой. Двенадцать пуговиц, — ведёт пальцами вдоль своих маленьких, выстроенных солдатиками в ряд по краю сюртука пуговок, заставляя меня незаметно вытирать выступающую слюну (шутка ли — едва не самый кинковый атрибут фанонного зельевара!), — две расстегнуты. А шейный платок где, ворот рубашки где? И уголки воротничка не по правилам! — Ну это же фигурка, есть какие-то детали, но не на сто процентов же все совпадает! — я невольно закатываю глаза. Мда, про фанонную педантичность тоже не соврали. Хотя, канонная, пожалуй, ещё хлеще! — Тогда зачем вообще? — начинает он, но тут же устало прикрывает глаза ладонью. — Хотя не нужно, не отвечайте. Нет, остальные лучше не показывать. Там ещё хуже… Я коротко изображаю плечами движение «упс» и ставлю фигурку на место. — Как я погляжу, туда мне лучше вообще не смотреть… — тихо шипит он, указывая кончиком палочки на стену над моим ноутбуком. Перевожу взгляд на развешанные как попало фото, заметки, значки, прищепки, магниты, елочные игрушки и прочее. Среди прочего — четыре фото Поттера из фильма, одно — именно Редклиффа, четыре изображения собственно самого Снейпа, причем одно из них — на елочной игрушке в виде большого медальона, залитого эпоксидной смолой. Тут уже впору самой прикрыть ладонью глаза и медленно сползти под стол. — Ага, наверное… — тихо шепчу я и тут же пытаюсь оправдаться, — я люблю, чтобы у меня были ваши с Гарри фото перед глазами, когда я пишу о вас… — Мои и этого… — он кривится, подбирая слова, — Поттера? — Ну… да. Я о вас пишу. Ну… обычно. — Пишете о нас? — ой, кажется, сейчас было именно то выражение, как в туалете в Философском камне, когда МакГонагалл схватилась за сердце, а Снейп так скривился, глядя на «золотое трио»! Едва сдерживаюсь, чтобы не попросить исполнить на бис. — И что же, с позволения спросить, вы пишете обо мне и Поттере? Я прикусываю щеку. Как бы это ему помягче так, а? У меня же что ни фик, так НЦ-17. Слава богу, он, хотя бы, вроде, везде сверху. Хотя, не везде… Матерь божья! А «Лишний ингредиент» один чего стоит! Едва не стону в голос, вспоминая описания сцен: профессор в чулках, профессор в стрингах, на каблуках… А «Небо. Самолет. Северус»? Интересно, в нашем мире Авада действует?.. — На вас лица нет, мисс! — хмурится он. — Вам плохо? Я бы сказала, что мне очень даже хорошо, но вряд ли он меня поймет. — Да нет, нормально, спасибо! — мысленно прикидываю, как бы так втихую снести с Фикбука хотя бы «Лишний ингредиент». А ведь у меня в загашниках есть еще древний недописанный фик, где Гарри находит его с игрушкой в плену… В этом самом… — Гхм! Так что вы пишете, можно узнать? Надеюсь, некий воспитательный трактат о методах преподавания в Хогвартсе? Сползать под стол начинаю уже одной ногой, которой я еще не в могиле. — Как бы это вам сказать? — в конце концов, я автор или нет? Что мне терять? Пусть оценит заодно! — У вас с Поттером — любовь. И пишу я… Как бы объяснить? Вы бы, наверное, назвали это любовным романом. С учетом психологии героев… Сползать теперь начинает уже он сам. — Любовный? С Поттером? Вы в своем уме? Я ему в отцы гожусь! Он мой ученик! Мисс, вы… — косится на меня так, будто я — новое пришествие Волдеморта в условиях текущей действительности. Для собственного успокоения даже трогаю рукой свой нос. На месте. — Годитесь. Ученик, ага. Ну что вы на меня так смотрите? — откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди. Надеюсь, не сочтет это насмешкой. — Любви все возрасты покорны. А Гарри вам его мать напоминает… — Осла он мне ушастого напоминает, мать его! — не выдерживает профессор. — Подумать только! — ладонь снова ложится на лицо, я пристыженно молчу. — Ну что вы так сразу? Вы бы почитали сначала, а потом… — Я? Читать сие непотребство? Да Мерлин упаси! — не отрывая руки от лица, бубнит он. — Мне еще рано в Мунго, я еще жить хочу. — Вот как раз прочитаете, как вам рядом с Поттером выживать удавалось… — я аккуратно подвигаю к нему экран ноутбука. — Вот, смотрите, это Фест на Фикбуке… Летние отМетки называется… — Что такое фест? — так же, не отрывая ладони, проговаривает он устало. Я стараюсь не сдавать позиций. — Фестиваль писательский. Челлендж. Задание такое, — понимаю, что разговариваю таким тоном, каким, наверное, в том же Мунго с пациентами и говорят. — Вот, посмотрите… Отводит в сторону один палец, косится на меня из-под другого. — И там все я с… Поттером? — Иногда с его матерью… — несмело предлагаю я. — Никакой пошлятины, клянусь! Все очень трогательно и вполне нежно. — А где Поттер? Там не трогательно? — второй палец отодвигается в сторону. — Там тоже… эм… трогательно. Только там реально… трогательно. То есть вы с Гарри это… — изображаю на пальцах примерно, что эта трогательность означает с таким рейтингом-то. В ответ раздается полный тихого ужаса стон. — И часто у вас такие… фестивали? — вновь в руку бубнит он. Видимо, щеки красные, как у рака. Иначе чего бы ему закрываться-то так? — Да я в фестивалях, по правде, давно не участвовала. А тут вот решила бросить себе вызов. Семь текстов за семь дней. И все о вас! — под конец моему пафосу мог бы позавидовать покойный Дамблдор. — Ну что, с чего начнете? С Лили? Или с Гарри?

***

Через неполные два часа мы активно вырываем друг у друга ноутбук, тыча пальцем в написанное. — А я тебе говорю — вранье! Никогда бы я не стал ради искупления вины на самолете стюардом отрабатывать! Тем более в туалете! Ты когда-нибудь пробовала в туалете самолета? — Можно подумать, ты пробовал! Там страсть была, понимаешь? Похоть! — я замираю в позе шекспировского Гамлета с черепом в руке. — Да ну тебя! Там турбулентность, высота! А я высоты боюсь! — Да ты же летаешь с детства! — Ты не понимаешь! Это другое! — Не можешь ты высоты бояться, не смеши! — Не смешу! Давай вот тут переписывай и вот здесь! — Да не буду я ничего переписывать! А это вообще работа на тот самый Фестиваль на Фикбуке! Она уже вышла, ее уже читали. Не буду ничего переписывать, как хочешь! — Тогда я сам лучше напишу! Как было! — Да ради Мерлина! — подсовываю ему ноутбук. — Только метки проставь правильно, а то работу не примут. И это… чай, кофе?