Невзначай-начинай

Ночь медленно опускалась на горизонт, давя на светлый небосвод грудной сумерек, спускающихся плавно, разукрасивших небо в акварельную гущу красок. Смеркалось особенно быстро, пусть так и не скажешь, пока не начнешь дожидаться этого момента так отчаянно и нервно. Минуты тянутся до жути сухо, растягиваясь и нисколько не передвигаясь, что вперед, что назад. Обычный человек радуется наступлению ночи, чтобы окунуться в омут сна, забыться в беспечном пребывании вне реального мира, зачерпнуть гроздь с воображаемого дерева снов и обыкновенно перестать чувствовать пожирающие мысли. Кому-то даже в прохладной постели не спится, воображая перед событием кошмары или судорожно пытаясь отогнать тревоги. А кто-то и не ложится вовсе, вставая за час-другой до темноты, что съела бы, утащила миллионы грешных душ в свои жухлые руки. Глаз начинает дергаться, когда снова и снова просыпаешься, пока за окном сгущается небо, мерещатся силуэты и загораются фонари. Дергается и блаженно закрывается, обещая самому себе, что дает слабину лишь на секунду, одну минуту или вовсе навсегда. Только сложно не следовать графику, режиму сна и жестким рамкам, пока живешь не под своей крышей, обязанный кому-то. И, конечно, говорит спасибо, когда приподнимается на локтях. — Ещё одна ночь, немного кофе, и, благодарю, теплые батареи. — Говорит отчетливо, слышит себя четко, мало осознает смысл сказанного на сонную голову, но тут же одергивает себя, слабо шлепнув пятерней по лицу. — Ничего не подготовил к стриму! На один лишь JC скоро угрозы мне в чате поступать начнут, лол. — Уставше, вновь откинулся назад, разметав по черной наволочке светлые пряди в перемешку с рыжими. Смешные эксперименты с волосами когда-нибудь встанут ему в круглую сумму, когда перешагнет порог парихмахерской. Или комнаты Клео, что изобразит из него подобие персонажа из её миллионного архива, не забыв на прощание отпустить только с громким «спасибо», пренебрегая другими способами «отблагодарить». Не то, чтобы ненавидел как творила девушка, это, скорее, было специфичное для него занятие. Тело двигается почти на автомате, натягивая сползающие носки, параллельно ероша волосы на голове и сладко зевая, после такого же приторно-убийственного сна длиной в пять часов. Комната встречала привычным расплывчато-черным, монотонным кубиком, где из контрастных элементов была, разве что, только светодиодная лента. Выдержанный стиль в преимущественно темных тонах и жалюзях особенно темных, полностью ограничивающих от проникновения солнечный свет, делал из него подобие бледного, но улыбающегося свету, обыкновенного стримера. Если бы клялся, то точно бы не за то, чтобы прожить счастливую жизнь, только не при его профессии, если бы мог так назвать свой способ заработка. Привычно руки тянулись к телефону, незамысловато разглядывая экран и сверля взглядом ставшее безумно ненавистным время. Мог бы - отмотал время на пару часов назад, чтобы обернуться и посмотреть себе в глаза. Вовсе не за тем, чтобы полюбоваться размалеванным в синяки под глазами лицом, разве что только спросить: «точно не хочешь выспаться?». Любые ответы неправильные, и если бы ответил - проспал, без вариантов. Только вот кого-то ночь, впуская в свои объятия, поглаживала по голове, а рыже-светлую макушку огибала, потому что снова пренебрегла её добротой. Не успел опомниться, как уже лицезрел свое отражение, оценивая относительно адекватно-опрятный вид, пусть и разбросанные в разные стороны волосы говорили о беспокойном в недавнее время сне, смог улыбнуться. Далеко не себе, разве что напомнить, когда снова губы растянутся в подобие улыбки при начале новой трансляции. Он бы назвал это репетицией перед выступлением, только ему платят за это. Взъерошенные, не шибко расчесанные волосы напоминали ком из колтунов, запутанные в вопросах между реальностью с сном глаза не сильно оценивали внешний мир, а рыжие пряди спадали на брови, щекотали кожу, заставляя лишний раз поморщиться в попытке избавиться от ощущения. Совсем забыл приметить для собственного взгляда вовсе не россыпь веснушек, а две глубокие впадины под глазами, отдаленно напоминавшие общеизвестное понятие синяков под глазами, лишь пытающиеся казаться чем-то нормальным. Смятый, белый лонгслив струился по телу, а запыленные в чем-то рукава неопрятно прятались в согнутых кистях, скрывающих позорные пятна. Выряжаться было некуда, на красную дорожку его ещё не звали, хотя он шибко походил на местных участников, возможно во многом напоминавших жертв пластического хирурга, его лицо не сильно отличалось от того, что пережило бы операцию по пересадке кожи. Не отличалось, отчаянно хмурилось, но после устало сдавалось, выдавая из своего внешнего вида лишь наполовину закрытые глаза, утопшие в сине-темных краторах и красных в уголках белках. Глен устал выходить из комнаты за одним и тем же, поворачивать ключ в дверной скважине, просто снова уставше прокручивать в голове то, как улыбаются соседи и невзначай приподнимать уголки губ тоже. Случайно лыбился, стоя в общем коридоре и снова, как бы невзначай, встречал метнувшегося ко входу раньше него нового сожителя. Он успел лишь сверкнуть и мигнуть голубыми глазами, пока не скрылся во мрачном дверном проеме, быстро-быстро шагая к пункту постаматов. Фриланс? Удобно. Снова улыбнулся, только теперь не за ставших родными соседями, а из-за странно-приятного парня, успевавшего только зайти поесть и поспать, а после снова пропадавшего в неизвестности. Интересовался куда, но под Ричардское: «у него дела» и «у меня дела», брошенное в спешке и уже далеко-далеко отдаленно, Глен прикрывал глаза в неведении. Смирился и принял, вновь мешая кофе в кружке, невзначай улыбаясь, облокачивался о кухонную столешницу. Теперь не ночь зазывала его к себе в омут снов, он сам хотел последовать за ней, чтобы приснилась не темнота, а тот, от которого хотелось улыбаться и видеть смысл в нём иначе другой, чем тот, из-за которого ночь становилась кошмаром, беспробудным болотом из гроздей абсолютного ничего. Невзначай, новый сосед, что только успевающий сверкать голубыми глазами, стал причиной засыпать не в муках и с рабочим настроем, а с всей готовностью погрузиться в сладкую иную реальность. Он точно сходил с ума. Нисколько не предвидев, остывает и кофе, только начинать новую кружку жалко, до жути лениво и вовсе голова забита не кофейным порошком, растворяющимся в горячем молоке, а только если влажными снами, не напитками или днями сурка, соседями, стримами, только наконец спокойным сном, но не без иных лиц, вторгшихся в лично-пустые сновидения, растормошившие все и оставившие судорожно вздымающуюся грудную клетку. Невзначай и время перевалило за несколько часов ночи, как успел уже в третий раз себя одернуть, замотавшись в постоянных обсуждениях и реакциях, чуть не разболтав заплетающимся языком о том, кто медленно погружал его во все сны, тот сам и не зная, что участвует ныне во всех них.