***
Даже сейчас, хватая ключи со столика у двери, он не может перестать представлять потрясённое лицо Микки за секунду до того, как тот в ярости умчался в спальню, с грохотом захлопывая дверь. Йену хочется на месте вырвать себе язык, но момент уже упущен. Стоя у двери, он грубо прочёсывает пальцами волосы, желая, чтобы злость побыстрее утихла. Кровь всё ещё кипит, а тело на взводе из-за всплеска адреналина. Йен бросает ещё один взгляд на закрытую дверь спальни и уходит прочь.***
Микки долго сидит на краю кровати. Его разум мечется, перебирая всю ссору кусок за куском. Он пытается понять, в какой момент Йен достиг своего предела. Возможно, когда разговор снова зашёл о детях. В конце концов всё всегда упирается в них. На этот раз Микки даже не сказал «нет», он сказал «я не знаю», что, по его мнению, было уже прогрессом. Но не для Йена. Он трёт глаза основаниями ладоней, уставший до изнеможения. Когда он слышит, как закрывается входная дверь после ухода мужа, он с силой поднимает себя на ноги и идёт принимать обжигающе горячий душ.***
— Хэй. Лип растерянно моргает, стоя в дверях с Фредом на руках: — Привет... — Здравствуй, Фредди, — воркует Йен, щекоча племяннику животик. Лип лишь таращится на него: — Мы что-то планировали на сегодня? — Мы с Микки поссорились, — выпаливает Йен. — Окей. Что ещё нового расскажешь? — Лип. Лип пожимает плечами, но открывает дверь шире, чтобы Йен мог войти. — Всё кончилось плохо, — поясняет Йен. — Возможно, хуже, чем когда-либо ещё. — Серьёзно? — Более чем. Фред протягивает руки к Йену, и Йен радостно подхватывает племянника, прижимая его к груди. Лип подбоченивается: — Типа, непоправимо плохо, или?.. — Без понятия, — вздыхает Йен. — Я, блять, надеюсь, что нет. — Пиздец. Йен кивает: — Я ушёл куда глаза глядят. Вышел из метро в твоём квартале. — Ты сбежал? — брови Липа подпрыгивают сами собой. — Это скорее мой ход, не твой. — Он первым свалил. Наверное. Или нет, — Йен перекладывает ребёнка в другую руку. — Он убежал в спальню и захлопнул дверь, и я просто не мог там находиться. Лип кивает, переваривая информацию. — О, привет, Йен, — кричит Тэми из кухни, стоя у плиты и замечая его через плечо. — Не знала, что ты заглянешь. — Эм... да. Что-то вроде сиюминутного порыва, — делится он с ней. Тэми пожимает плечами: — Ты останешься на ужин? Я готовлю жаркое. — Э-э, — колеблется Йен, глядя на Липа, который не выражает протеста. — Конечно, спасибо. Было бы здорово. Она лучезарно улыбается ему, прежде чем вернуться к готовке. Йен позволяет Липу проводить его к дивану в гостиной. Они удаляются из зоны слышимости. — У тебя когда-нибудь бывали подобные ссоры с Тэми? — спрашивает он. — Иногда. — Как ты себя ведёшь, когда они происходят? — Ты имеешь в виду, после часовых размышлений о том, стоит ли нам расстаться, или... — Забудь. Лип хлопает себя по бедру: — Это ж Микки, чувак. Вы двое со всем разберётесь. — Он так зол на меня, Лип. — Он придёт в себя.***
Микки готовит фахитас в одиночестве. Он стоит на их маленькой кухне с мокрыми волосами, в чистых спортивных штанах, и готовит ужин на двоих. Он выпивает две банки пива — первую проглатывает залпом — и они немного ослабляют его пыл. Когда еда готова, Йен всё ещё не дома. Микки ставит ужин в духовку, чтобы тот оставался тёплым как можно дольше. Он не знает, то ли Йену просто нужно остыть, то ли он где-то там переосмысливает весь их брак, но в любом случае от домашней еды никому из них хуже не станет. Пять тридцать плавно перетекает в шесть, семь, восемь, и еда всё равно остывает. Микки с силой забрасывает порцию в микроволновку и съедает её над раковиной, напрягаясь в ожидании звука ключа в замке и открывающейся двери. Который так и не раздаётся. Он проводит ночь сидя на диване, раздражённый всем, что мелькает в телефоне, терпеливо ожидая, когда Йен вернётся домой.***
— Из-за чего вы пересрались, в конце-то концов? — Долго перечислять, — вздыхает Йен, делая очередной глоток колы. Когда Тэми уложила Фредди спать, парни нашли себе убежище в гараже, разместившись между наполовину починенным мотоциклом с одной стороны и верстаком с другой. Они сидят на складных шезлонгах и пьют газировку. — Побольше конкретики, — настаивает Лип. Йен пожимает плечами: — Дети. — Микки всё ещё против? Йен кивает и снова возвращается к своей коле: — Он думает, что будет дерьмовым отцом. — А ты так уверен в обратном? — Да. Я знаю это наверняка, — говорит ему Йен, наклоняясь вперёд так, чтобы упереться локтями в колени. — Но он как будто пытается этого не замечать, понимаешь? Он просто убеждён, что не может на это пойти, и не слушает мои контраргументы, и это просто... Утомительно. Лип делает неуверенный глоток напитка: — Что, если он так никогда и не решится? — Я не знаю. — Для тебя это препятствие? — Не знаю... Наступает пауза. — Ты всегда можешь с ним развестись, — усмехается Лип. — Это нихуя не смешно, — заявляет Йен без колебаний. — Даже не смей шутить по этому поводу. Лип в который раз пожимает плечами. Они сидят в тишине в течение долгой минуты, наблюдая, как за открытой дверью гаража падают дождевые капли. Лип хранит молчание, пока Йен прокручивает в голове решающий вопрос. Наконец тот садится и вздыхает. — Думаю, с кем-то другим было бы препятствием, — признаёт Йен. — Но это же Микки, ты знаешь. Я не могу... Я не хочу ничего из этого без него. — Даже если это значит, что детей у вас никогда не будет? — Останусь дядей до конца жизни — так, блять, тому и быть. Я выбираю его. Он важнее всего остального. Лип медленно кивает: — Хорошо. Теперь иди и скажи ему об этом. Йен качает головой: — Не могу. — Почему нет? — Слишком много дерьма ему наговорил. Наверняка он всё ещё в ярости. — В нормальной для него степени или хуже? Йен вспоминает, как потрясённое молчание разрезало воздух не хуже ножа, как широко распахнулись глаза его мужа, как дверь спальни захлопнулась так мощно, что едва не разлетелась в щепки. — Хуже, — тихо говорит Йен. — Чёрт. Он сжимает волосы в кулаке и тянет их: — Думаю, я сильно его ранил. Лип закатывает глаза: — Так иди и исправь это. Йен застывает. Он думает о том, как стоял посреди квартиры, тяжело дыша, и его сердце колотилось о рёбра, а кожа покрылась мурашками от гнева, смущения и стыда. Как он понял, что больше не может там находиться. — Нет, — грустно выдыхает Йен. — Не сегодня. Дам ему для начала немного остыть. — Йен, — предостерегает Лип. — Ты не видел его лица, — шепчет Йен. Он не думает, что когда-то сможет стереть его из памяти.***
Микки занимается их вечерними делами один. Он прибирается после ужина, закрывает окна, опускает жалюзи и выключает свет. Проверяет, что дверь закрыта, но не запирает её на щеколду, как обычно. Он двигается на автомате, чистит зубы, проходится зубной нитью, приводит в порядок кровать. Забирается под слишком холодное покрывало, вырубает настольную лампу, ставит будильник, чтобы завтра пойти на работу, и занимает свою сторону кровати. В комнате слишком темно, слишком тихо и слишком пусто, и по какой-то причине Микки кажется, что он на грани слёз. Но он не плачет. Нихера подобного. Потому что Йен вернётся, убеждает он сам себя. Он должен. Он должен. Он дал обещание никогда больше не уходить. Так что Микки лежит на своей стороне кровати, прижимая к груди подушку Йена, и смотрит на часы. Время всё ближе и ближе к полуночи.***
— Ты уверен, что Тэми не против? Лип отмахивается от брата, бросая подушку на диван в гостиной: — Всё схвачено. Йен вздыхает: — Спасибо, что разрешили перекантоваться. — Без проблем, — отвечает ему Лип, и одеяло отправляется вслед за подушкой. — Но на заметку, я всё ещё считаю, что тебе нужно просто пойти домой и поговорить с ним. — Так и поступлю, — говорит Йен, кивая. — Но завтра. Я обещаю. Лип только качает головой и переводит дыхание: — Договорились. — Спасибо, — повторяет Йен вновь, потому что действительно имеет это в виду. Потому что благодарен за то, что у него есть брат, готовый подставить плечо, когда он в этом нуждается. Лип хлопает его по спине: — Поспи немного. Йен вскользь обнимает его, а потом Лип исчезает наверху, двигаясь крайне осторожно, чтобы не разбудить сына. Йен опускается на диван. Он упирается головой в подушку и достаёт телефон из кармана джинсов. Ни одного нового сообщения. Он задумчиво постукивает пальцем по чехлу, затем качает головой. И выключает телефон, заставляя себя не думать о нём до завтра.***
Час ночи приходит и уходит. Как и время закрытия баров. Будильник на прикроватном столике безмолвно отсчитывает тридцать минут поездки в надземке от баров Южной стороны до дома, а Микки не может отвести от него взгляд. Потому что где ещё может быть Йен, верно? Он в баре с Карлом или Дебби, напивается и начинает по новому кругу. Ведь так? Поэтому его до сих пор нет. Но он будет с минуту на минуту, Микки в этом уверен. Он ждёт, потому что ничего другого не остаётся. Он не знает, что будет делать, если проснётся в одиночестве.***
Ближе к двум часам ночи раздаётся звонок, и Тэми заряжает ему в грудь тыльной стороной руки. — Ёбаный свет, — нечленораздельно бормочет Лип, перекатываясь и потирая глаза, прежде чем поднять телефон и уставиться в экран. МИККИ М. Лип вздыхает и вываливается из кровати. Он свайпает по экрану, принимая звонок, а другой рукой закрывает за собой дверь спальни: — Алло? — говорит он полушёпотом. — Он с тобой? В голосе Микки куда больше паники, чем Лип ожидал услышать. Он предвидел гнев или раздражение, но никак не планировал столкнуться с плохо завуалированным отчаянием. — Да, Мик, — легко отвечает он, сдавая брата без колебаний. — Он здесь. Микки шумно выдыхает на другом конце провода. — Господи боже, — бормочет он. Голос его почти дрожит. — На диване у нас дрыхнет, — сообщает Лип. — Он не предупредил тебя? — Нет. Секундная пауза, а затем... — Буду через десять минут. — Отлично, — сдаётся Лип. — Только не разбуди мне ребёнка.***
Йена вырывает из сна жёсткий удар ногой по дивану: — Блять!.. — незамедлительно реагирует он. — Микки уже в пути. Йен тупо моргает, глядя на брата. Его мозг всё ещё затуманен спросонья: — Что? — Твой муж. Он позвонил мне, — зевает Лип. — Не знал, где ты есть. Йен моргает снова: — Ебать... — Да. Действительно. Йен берёт в руки телефон, а потом вспоминает, что этими же руками его предварительно вырубил: — Дерьмо. — Неожиданно, правда, Йен? — спрашивает Лип в раздражении. Он двигается в сторону входной двери. — Не мог, блять, хотя бы написать мужику? Йен стонет, проводя рукой по лицу, и устремляет на брата пристальный взгляд: — Он... в ярости? Лип колеблется: — Не совсем верная формулировка. — И какая же вписывается лучше? Лип качает головой: — Ты идиот.***
Щелчок дверной ручки в ночной тишине кажется оглушительным. Оставаясь на диване, Йен косится на дверь снизу вверх. Его глаза расширяются при виде мужа, возникшего в дверном проёме. На Микки свободные треники и выцветшая зелёная толстовка, в которой Йен признаёт свою, потому что Микки она заметно велика. Микки выглядит как тепло и уют, и всё, к чему Йен стремится — сжать его в объятиях, но испуганный взгляд, который муж безуспешно пытается прикрыть болезненно равнодушным лицом, заставляет Йена отшатнуться. Он замирает, будто боится спугнуть оленя в свете долбаных фар. — Какого хрена ты здесь делаешь? — спрашивает Микки спустя минуту. И они снова возвращаются к тем же баранам. Напряжение внезапно возрастает, а сухой тон заставляет Йена заранее вздохнуть от усталости. — Микки... — Одна ссора, и ты решаешь съебать в закат? Йен трясёт головой, прикрывая рукой лицо: — Не одна, не лги себе. Это правда, которая известна им обоим, поэтому Йен озадачен, когда Микки делает полшага назад, будто слова его обожгли. Безмолвное мгновение кажется вечным. — Что ж, момент настал, а? — хрипло спрашивает Микки едва громче, чем шёпотом. — Ты меня бросаешь? Йен хмурит брови. От напряжения начинает болеть голова: — Микки, что ты, блять, несёшь? Оставить его? Как они вообще докатились до этой темы? Йен не хочет подступаться к такому разговору даже косвенно, но Микки стоит прямо перед ним и бросает эти фразы, как будто всё уже предрешено. Микки незаметно, недоверчиво пожимает плечами, глядя на него остекленевшим взглядом и слегка приоткрыв рот. Йен лишь растерянно моргает в ответ. Челюсть Микки сводит судорогой: — И что, это конец? Йен качает головой: — Конец чего? — Нас. Он заявляет это так прямо, что Йену требуется секунда, чтобы уловить суть. Внезапно всё обретает смысл: испуганный, дикий взгляд, напряжённые плечи, защитно стиснутая челюсть. Пазл складывается, и Йен понимает, что происходит в этот самый момент. Микки думает, что он ушёл навсегда. Лицо Йена разглаживается, а с плеч падает целая горная гряда. — Иди сюда, — говорит он тихо. Ноздри Микки вздрагивают во вспышке паники. Он принимает внезапную мягкость Йена за обречённость, считая её концом пути, к которому стремительно несётся юзом. — Это не то, что ты... — пытается объясниться Йен, но быстро разочаровывается и трясёт головой. — Не мог бы ты, блять, просто подойти ко мне? Он протягивает руку, и Микки делает неуверенный шаг вперёд. Потом ещё один. И ещё. Когда он оказывается достаточно близко, Йен хватает его за руку, нежно сжимает пальцы и притягивает его ближе. Он усаживает Микки на край журнального столика прямо перед собой так, что их колени соприкасаются в ограниченном пространстве между столом и диваном. Йен согревает холодные пальцы в своей руке, медленно и плавно рисуя узоры на тыльной стороне ладони мужа. Микки наблюдает за движениями с предельной самоотдачей. Он боится отвести взгляд. Боится посмотреть на Йена. — Ты сказал, что никогда не уйдёшь, — говорит он тихо, а взгляд стекленеет снова. — Сказал, что в этот раз всё будет иначе. Йен вздыхает: — Я и не уходил, Мик. Я решил переночевать у Липа. Микки впивается в него взглядом: — Ты не вернулся домой, Йен. На мгновение воцаряется тишина, и они испуганно смотрят друг на друга. В груди Йена что-то трескается. Между рёбрами начинает болеть. Он пытается выплыть, но понимает, что тонет: — Прости меня. Я ведь… — он качает головой. — Я просто думал, что ты хочешь побыть один, и... — Я не знал, вернёшься ли ты. Рука Йена на руке Микки замирает. Его сердце взрывается от этого осознания, и осколки распарывают грудь насквозь, когда он видит, что на лице Микки всё ещё написан вопрос. — Я собирался, — заверяет его Йен. — Собираюсь. — Когда? Йен не отвечает. Несколько раз открывает и закрывает рот, но ничего не говорит, потому что все его поступки сейчас кажутся такими тупыми. Остаться у Липа. Дожидаться утра. Он готов сгореть со стыда от нелепости своих же мыслей. Микки глубоко вздыхает: — У тебя больше нет права на побег, Йен, — произносит он аккуратно, но твёрдо. Это предупреждение, но отнюдь не злое. — И ты не отвечаешь на звонки? Это что ещё за хуйня? Йен бросает короткий взгляд на телефон на столе, безучастно темнеющий своим экраном. — Я знаю, — говорит он на выдохе. — Но мне нужно было выбраться, Микки, выпустить пар... — Я в курсе, — отрезает Микки. — Ты можешь демонстративно уйти, поехать поговорить с братом, я, блять, и слова не скажу. До тех пор, пока ты возвращаешься домой. Именно тогда всё становится на свои места. Микки не был зол на него — по крайней мере, уже не был — он беспокоился. И от этого Йен чувствует себя в тысячу раз хуже. — О, — тихо говорит он, сглатывая комок в горле. Микки протягивает руку и обхватывает Йена за шею, проводя большим пальцем по линии его челюсти. — Теперь мы женаты, Йен. В горе и в радости, помнишь? — начинает он неуверенно. — В конце каждого злоебучего дня я хочу видеть тебя дома. Со мной. Мне всё равно, насколько серьёзно мы пересрались, и мне похуй, из-за чего мы, собственно, цапались. Тебе нужно пространство? Без проблем. Если надо, посплю на диване. Нужно время? Мы разойдёмся, и я продолжу спорить с тобой с утра. И на следующий день, и в любой другой после... Мне без разницы, — он облизывает губы, мельком трясёт головой. — Ничто из этого дерьма не имеет для меня значения, если ты дома. Он ловит взгляд Йена на несколько секунд, затем его плечи неуловимо опускаются. Его голос срывается, когда он произносит: — Я, блять, не могу потерять тебя снова. Руки Йена мягко приземляются на бёдра Микки, а тот тянется к прикосновению мужа. Йен чувствует, как от зарождающихся слёз колет в глазах. — Никогда, — шепчет Йен, потому что голос его подводит. — Ты не можешь этого обещать. — Могу. И обещаю. Йен говорит это с бо́льшей убеждённостью, чем кто-либо из них ожидал, и это заставляет Микки крепче сжать его шею. — Тогда что ты делаешь здесь? В этом и вопрос, не так ли? Если оглянуться назад, ответ кажется таким пустым, таким… жалким. Он не хочет его озвучивать, когда Микки только что обнажил самые глубокие страхи в небольшом пространстве между ними. Йен колеблется, опуская взгляд на челюсть Микки. Он неспособен встретиться с ним взглядом: — Я думал, ты и видеть меня не захочешь, — бормочет он, и это прорывает плотину: он чувствует, как слёзы начинают застилать всё вокруг. — Совсем идиот, — выдыхает Микки, позволяя Йену уткнуться лицом в изгиб его шеи и обнимая его. Сильные руки обхватывают Йена за плечи, одна рука скользит выше, находя себе место в его волосах. Йен обнимает Микки за талию, притягивая его ближе, их ноги идеально прилегают друг к другу, а сердца наполняются теплом. Плечи Йена пробирает дрожью. Он бесшумно плачет в шею Микки, помогая эмоциям вытечь вместе со слезами и оставить его в блаженном покое. Микки держит его в своих руках, крепко и уверенно, и боится когда-либо отпустить.***
Обоим требуется немало времени, чтобы успокоиться. Когда Йен наконец выбирается из объятий Микки, напряжение в воздухе полностью рассеивается. Беспокойство и паника утихают, сменяясь облегчением. Ни один из мужчин пока не готов оторваться от другого. Йен оставляет обе руки на бёдрах Микки, плавно и ощутимо скользя по мягкой ткани его спортивных штанов, а Микки цепляется рукой за бицепс Йена. — Прости меня, — неуклюже просит Микки первым. — За то, что произошло раньше. — И ты меня, — быстро произносит Йен, кивая. Шмыгает носом: — Дерьма тебе наговорил, хотя вовсе не то имел в виду. Микки склоняет голову набок и пожимает плечами: — Ты вроде как был прав, кстати. Когда взбесился из-за темы детей. Йен решительно качает головой: — Нет, Мик, я не... — Я знаю, что ты уже давно хочешь поговорить об этом, но продолжаю избегать разговора. Йен тихо вздыхает, но Микки не встречается с ним взглядом: — Микки. — Я никогда не знаю, что, чёрт возьми, сказать, — честно признаётся Микки. — Ты всегда кажешься таким... Уверенным. Для меня это перебор, — он облизывает губы, — но это не значит, что я занимаю противоположную позицию. Йен ловит его взгляд: — Нет?.. — Я... — Микки раздражённо дёргает плечом. — Не знаю, блять. Йен ободряюще кивает. — Я не говорю «никогда». Но и согласия не даю. Не сейчас, — Микки трясёт головой. — И я не знаю, как не накормить тебя ложными надеждами. Уже завтра ты начнёшь подбирать цвета для детской, а я всё ещё буду пытаться понять, могу ли сделать этот шаг. Йен слегка наклоняет голову: — Можешь или хочешь? — Однохуйственно? — отвечает Микки неуверенно. — Я и сам не знаю, где логика. — Я тебя понимаю, — тихо говорит Йен, нежно поглаживая большими пальцами бёдра Микки. — Но, возможно, мне нужно больше к тебе прислушиваться, а не бежать впереди паровоза. Микки проводит рукой по плечу и шее Йена, слегка сжимая его челюсть: — Я хочу дать тебе то, о чём ты мечтаешь, Йен. Я хочу, чтобы ты был счастлив, я просто... — его голос срывается, и он замолкает. — Я знаю, Мик, — говорит ему Йен. — Но мне важно, чтобы ты был счастлив тоже. Микки рассыпается на глазах. — Я не знаю, что сделает меня счастливым, — признаёт он, кусая губу. — Но что бы ни произошло дальше, на что бы мы ни решились, без тебя всё потеряет смысл. У Йена перехватывает дыхание. Его сердце бьётся о рёбра быстро и громко, что-то в груди встаёт на своё место. — Я тоже без тебя ничего не хочу, — быстро выпаливает он, прежде чем Микки успеет в нём усомниться. Он обхватывает рукой запястье Микки и нежно сжимает. Глаза Микки печальные, усталые. — И что нам с этим делать? — спрашивает он негромко. — Вдруг мы никогда не найдём компромисс? Йен наклоняется вперёд и прижимается лбом ко лбу Микки. — Мы разберёмся, — шепчет он, и Микки ему кивает. — Обещаю. Он никогда в жизни не был так уверен в своих словах. — А теперь хорош выёбываться, — бормочет Микки, наклоняясь и нежно целуя Йена, прежде чем отстраниться. — Позволь мне отвезти тебя домой. Йен кивает и глубоко вздыхает: — В какой-то момент нам придётся обсудить подробности. Микки хватает его за руки и стаскивает с дивана: — Да, но не сегодня ночью, окей? Йен обнимает мужа за плечи и прижимает к себе. — Точно не сегодня.***
Ближе к трём часам они возвращаются в свою квартиру. Оба истощены, физически и ментально, но их руки тут же тянутся друг к другу, стоит им оказаться за дверью. Они занимаются медленным, чувственным сексом. Слова утешения, восхищения и любви наполняют собой тесный кокон из простыней. Йен удерживает руки Микки над головой, и Микки переплетает их пальцы. До восхода солнца они остаются единым целым, одаривая друг друга мягкими прикосновениями и долгими поцелуями. Когда первые лучи начинают пробиваться сквозь жалюзи, Микки переворачивает их и засыпает, растянувшись на Йене, приковывая его тем самым к кровати на следующие несколько часов. Йен обхватывает мужа руками и засыпает с приближением утра. Он никуда не денется от Микки. Ни сейчас, ни в будущем.