О ласточках, завтраках и любви

Like if you hold me without hurting me You'll be the first who ever did — Cinnamon Girl – Lana Del Rey

Прохладный хвойный ветер приятно распирал грудь и был, вероятно, слишком насыщен кислородом для прокуренных лёгких. Эллу переполняло спокойствие, которое оно ранее никогда в своей беспокойной жизни не чувствовала. Такая лёгкость на душе казалась ей совершенно в новинку, отчего она часто ловила себя на мысли о том, что всё это могло быть сном. От размышлений девушку отвлекли руки, которые обвились вокруг её талии. Несколько нежных поцелуев осторожно расположились на макушке её блондинистых локонов. — О чём думаешь? – мягкий хрипловатый шёпот около уха заставил Эллу вздрогнуть, но девушка тут же накрыла чужие руки своими, удобно устраивать в объятиях. — Это не стоит твоего внимания, – Ласточка улыбнулась, а затем повернулась к её внезапной гостье. — Ты чего так рано проснулась? — Во-первых, всё, что связано с тобой, стоит моего внимания, – яркий голубой огонёк сверкнул в глубине глаз Роуз, — а во-вторых, ты же знаешь, что я не могу спать без тебя. Элла поправила спутанные волосы женщины, чтобы приоткрыть острые черты лица, которые ей так нравились. — Где шляпку оставила, фокусница? Фокусница. Ничуть не обидное прозвище, которое так было дорого сердцу Роуз. Она была готова показывать Элле все чудеса мира, любые представления, лишь бы день за днём видеть её улыбку. Страх и боль больше её не питали, ведь голодна она была лишь до радостного смеха и яркого взора её возлюбленной. — Не знаю, где-то в шкафу лежала, кажется, – Шляпница без своей шляпы ходила уже несколько недель. Это слишком напоминало о прошлой жизни, которую она зареклась оставить позади. Это было бы правильно по отношению к ней самой. Второй шанс на счастье, на любовь. Второй шанс на существование. Шляпа забрала вместе с собой и все воспоминания об Узле Верных, воспоминания, которые всё же иногда являлись в ночных кошмарах, но не приносившие дискомфорта. Рядом с Роуз всегда был её оберег, пахнущий мятой и специями, которые Элла порой пакетами высыпала в свой заварник. Каждый раз запах её волос казался женщине успокаивающим путешествие по стамбульским рынкам, которые она посещала лет шестьдесят тому назад. Шляпница могла путешествовать по всему миру – лишь прикрой она глаза. Но теперь, лёжа на мягкой постели, прижимая к себе тёплое тело Ласточки, Роуз не хотела покидать её ни на секунду. Даже мгновение без её возлюбленной ей казалось смертельным. Смерть. Она больше не боялась этой нелепой абстракции, которая могла прийти к ней в ту злополучную ночь в форме пожара. Лишь чудо спасло их в горящем отеле Оверлук. Обвалившие хлипкие стены и пение ласточек, которое привело их к выходу - позволили Роуз и Элле выбраться. Зализав свои раны, первое время они совершенно не осознавали того, что смогли спастись. Состояние шока Шляпницы не шло ни в какое сравнение с тем оцепенением от ужаса, которое испытывала Ласточка. Демоны Дэна донимали девушку, не давая ей уснуть. Элла боялась прикрыть глаза, но каждый раз отключаясь от бессилия - она вскакивала от ужаса через пару десятков минут, судорожно ища сигареты. Обессиленной, ей потребовались месяцы для того, чтобы научиться засыпать хотя бы на пару часов. С каждой неделей девушке удавалось сдерживать их всё дольше. Когда-нибудь ей всё же удастся запереть их навсегда. — Хочешь позавтракать? – Элла обвила руками шею женщины, почувствовав, как проворный пальцы коснулись её лопаток, пробравшись под футболку. — Тобой? – Роуз соблазнительно прикусила губу, а затем потянулась к девушке, надавливая ладонями на её спину. Элла улыбнулась, принимая настойчивый поцелуй её возлюбленной, но затем отстранилась, чтобы мягко толкнуть женщину в плечо. — Вафлями, дурочка. — Звучит не так хорошо, как ты, но... согласна, – Шляпница вдруг наклонилась, перекидывая Ласточку через плечо, отчего та неловко пискнула, словно и правда была птицей, а затем слегка хлопнула ладонью по пояснице Роуз. — Не горячись, любимая, – женщина усмехнулась, направлялась в сторону их трейлера. — Предупреждать надо! Фокусница, твою мать, – прошипела сквозь зубы Элла, но смирилась со своей участью, смотря на отдаляющиеся от неё деревья. — Что ты там бурчишь, дорогая? Очень плохо слышно, – Роуз, довольная собой, шла по затянутой травой тропе, на которую среди пышных крон редко пробивались лучи утреннего солнца. — Будет очень обидно, если в твоих вафлях окажется половина солонки, – невзначай кинула Элла, но тут же дёрнулась, когда звонкий хлопок ладони приземлился на её ягодицу. — Ещё угрозы поступать будут? – Шляпница ухмыльнулась возникшей вдруг тишине, нарушаемой лишь пением птиц и шорохом листвы. Но вафли в тот день готовила Роуз, на всякий случай. А ещё потому, что Элла совершенно точно обиделась. Но долго в их небольшом домике, которым служил трейлер Шляпницы, никакие ссоры и недосказанности не задерживались. Потому что любовь уже была сильнее всех страхов, она даже была сильнее смерти. А значит, любовь была и сильнее всех в этом мире обид. Один человек однажды сказал, что любовь живёт три года. Элла и Роуз попробуют прожить три века. Для начала.