Немного об адских нормативах (и способах их выполнения)

«Я бедный чертёнок, и зовут меня Титивиллус… Каждый день я должен приносить своему хозяину тысячу мешков, полных ошибок и небрежных слов и слогов». Из анонимного английского трактата XV века «Myroure of Oure Ladye»

Демон Вилли пересчитал мешки. Зажмурился. Открыл глаза и пересчитал ещё раз. Количество мешков, увы, не изменилось. И ладно, если бы их было девятьсот девяносто семь или хотя бы девятьсот семьдесят пять. Недостачу в двадцать пять мешков легко удалось бы скрыть. Автоматическую систему подсчёта в Аду внедрять не торопились. Видимо, чтобы рядовым сотрудникам жизнь раем не казалась. А проверять вручную соответствие указанного в накладной фактическому количеству демоны-приёмщики откровенно ленились. То, что отсутствуют семьсот шестьдесят мешков, заметили бы без всяких сверок. Оправдания никого не интересовали. Есть план — его надо выполнять. Как? Не наша проблема. А если вы не справитесь любыми правдами и неправдами, проблемы будут у вас. Вилли вздохнул. На самом деле его звали Титивиллус. Но Кроули счёл, что имя слишком длинное: — Я рискую сломать язык в трёх местах даже на трезвую голову. А уж по пьяни… — С зелёным змием Змей-искуситель дружил давно и близко. — Мерзкие рожи дорогих коллег вызывают одно желание: надраться до поросячьего визга и забыть, что они вообще существуют. — Настолько достали? — Они оскорбляют моё чувство прекрасного. Вилли (тогда ещё Титивиллус) и Кроули познакомились в XIV веке. Вилли закончил сортировать опечатки и подслушанную на мессах пустую болтовню, когда в каморку, выделенную ему в незапамятные времена самим Бельфегором (намекать Вельзевул, что для распределения слогов и заполнения книг с именами нерадивых писцов ему не помешало бы помещение побольше, он не осмеливался), ворвался пылающим праведным гневом Кроули. Праведный гнев в исполнении демона был зрелищем не для слабых духом и нервами. Взгляд прожигал через тёмные стёкла, за которыми Кроули прятал змеиные глаза, от стоящих дыбом рыжих волос летели искры. — Ты — демон опечаток? — прорычал он, и в ушах у Вилли зазвенело. — Я предпочитаю именоваться демоном переписчиков и утомлённых монахов, — собравшись с силами, прошептал он. Кроули махнул рукой. — Мне без разницы. Слоги верни. — Какие слоги? — Из моего отчёта для начальства. Я не собираюсь переписывать его в четвёртый раз. Не с моим зрением! — Я уже засунул их в мешок. Все мешки одинаковые. Как ты найдёшь нужный? — Я найду. Кроули произнёс это таким тоном, что сомневаться не приходилось: он найдёт. И стребует проценты за беспокойство в виде сотни-другой чужих слов. Чтобы некоторым неповадно было использовать его отчёты для выполнения установленной Люцифером квоты. — У меня и так количество опечаток до нормы не дотягивает. — Вилли понимал, что давить на жалость бесполезно, но попробовать стоило. Хуже бы в любом случае не стало. Реакция Кроули его удивила. Тот сдвинул очки на кончик носа и окинул каморку взором, в котором промелькнул неподдельный интерес. — Глубина и ширина мешков, объём слогов и прочего регламентированы? — приняв деловой вид, спросил он. Вилли, уставший как Сизиф и мечтавший поскорее сдать собранное за день и прикорнуть в каком-нибудь тихом уголке, докуда не долетали вопли грешников, непонимающе вытаращился на собеседника: — Чего? — Размеры мешка и количество содержимого, — терпеливо пояснил Кроули. — Где-нибудь указано, какими они должны быть? — Нет. — Замечательно. Ну, не набивать внутрь слоги до упора, я думаю, ты сам сообразил… — Ещё пару тысяч лет назад! — А размеры тары мы подправим. Вскоре Вилли любовался на тысячу аккуратно перевязанных ленточками мешков, с вышитыми на них надписями готическим шрифтом: «Ошибки летописцев», «Небрежности, допущенные монахами-переписчиками», «Болтовня прихожан». Кроули довольно ухмыльнулся. — Свои слоги я забрал. Встретимся в трактире в Саламанке, расскажешь, как всё прошло. Я угощаю. И запомни на будущее: воровать у своих — последнее дело. В трактир Вилли идти не планировал: они с Кроули не были друзьями. Рыжий демон раздражал многих, если не всех поголовно: изображал из себя «свободного художника», смотрел свысока, будто окружающие находились перед ним в неоплатном долгу, а главное — чувствовалась в нём какая-то внутренняя независимость, которую страх наказания не мог истребить. Демоны-приёмщики от подписанных мешков остались в восторге, и Вилли подумал, что трактир в Саламанке — отличная идея. Он заслужил праздник; к тому же, Кроули сказал, что угощает. А от бесплатной выпивки отказываться дураков нет. Из заведения дона Хосе они вывалились далеко за полночь, поддерживая друг друга в вертикальном положении. — Кроули, я не понял, что ты имеешь против четырнадцатого века? — Он мне не нравится. Хочу заснуть и проснуться в эпохе получше. — Ты управляешь временем. Сам хвастался. Что тебе мешает щёлкнуть пальцами и?.. — Прежде чем «щёлкнуть пальцами и…», необходимо произвести расчёты, сравнимые по сложности с уравнениями для устройства Большого взрыва, положившего начало Вселенной, учесть все факторы и переменные… — Стой, стой. Не успеваю за ходом твоей мысли. Можно выражаться не так заумно? — Это сложно. Потому что я пьян. Как-нибудь в следующий раз… Вилли не ожидал, что следующий раз наступит так скоро: через пятьдесят лет. — О, Вилли, друг мой любезный! А я как раз о тебе вспоминал… — Кроули, клянусь адским пламенем, я даже не дышал в сторону твоих отчётов! — Я знаю. Просто отец Бартоломью тот ещё сплетник. Представляю, что у него на проповедях творится. Подобное количество лишних слов редко где услышишь. Не то чтобы я лично присутствовал на службах, однако кумушки в восторге от многочисленных непонятных метафор и прочих издевательств над языками человеческими! Вилли, в чьих мешках наблюдался прискорбный дефицит слогов, намёк прекрасно понял: — Хм. Этот святой отец определённо достоин отдельной записи в книге прегрешений. Бутылка вина в качестве благодарности тебя устроит? — Более чем. Если ты выпьешь со мной в ближайшем трактире. Мне охота порассуждать о тяжести бытия, а моего… приятеля отозвали за океан. Какое-то срочное дело. Вилли не спросил, что за приятель. Самоубийцей он не был. Отец Бартоломью заполнил своим специфическим толкованием некоторых духовных песен почти полмешка, поэтому он с радостью просидел в трактире вместе с Кроули до рассвета. Тот пил на удивление мало, с готовностью поддерживал любую — самую абсурдную! — тему разговора, и постепенно до Вилли дошло: Кроули чувствовал себя одиноко и отчаянно нуждался хоть в чьей-нибудь компании. Этот неожиданный вывод Вилли оставил при себе — умники-болтуны долго не живут, а, повторимся, самоубийцей он не был. — Эй, Кроули, как думаешь: мы ведь с тобой тоже ведём праздные беседы. Если сложить их в мешок… — Идея интересная… Не, не прокатит. Извини. — Потому что мы демоны? — Именно. В твою книгу для Страшного суда нас записывать нет смысла. — Жаль. Выполнять адские нормативы было бы существенно проще. — Ещё кружечку? — Наливай. Солнце появилось на горизонте очень невовремя: они и сотую часть бесполезных, зато весьма увлекательных вещей обсудить не успели. Всё же Вилли гордился собой. Он поделился с Кроули своей самой сокровенной тайной — формулой вызова — лишь через пять встреч, и случилось это уже в XV веке. Почему-то к веку под номером пятнадцать Кроули относился намного благосклоннее, чем к четырнадцатому. С чем это было связано, Вилли так и не выяснил. Кроме того, итоги плавания Христофора Колумба занимали его гораздо больше. — Как? Как можно ошибиться континентом? Признавайся, твоя работа? Кроули фыркнул. — В том, что у дона Кристобаля скорость хорошая, а вот направление он путает, я точно не виноват! Топографический идиотизм — не моё изобретение. Но Внизу об этом не болтай. — Могила. Они рассмеялись. Вилли чувствовал себя лёгким и — страшно сказать — свободным. Иначе как объяснить тот факт, что он поддался странному порыву и поделился заветным: способом призвать его из любого места? Кроули пообещал не злоупотреблять доверенной ему информацией. И — непостижимо, невероятно — слово своё сдержал. Он воспользовался формулой вызова всего один раз. В XVI веке. Вилли в своей каморке подсчитывал опечатки, как скупой рыцарь злато, и сетовал на их банальность, когда его затянуло в воронку перемещения. Не успел он выругаться, как Кроули стёр край пентаграммы, освобождая его из круга: — Я понимаю, ты занят, но это вопрос жизни и смерти! — Я надеюсь! Мне неохота заново пересчитывать улов. Я гуманитарий, а не математик! — Пробовал объяснить это Люциферу или Бельфегору? Вилли почесал шрам на правой руке. — Пробовал. — Ясно. — Что за «вопрос жизни и смерти»? И вообще, где мы? — Мы во Фландрии, в славном городе Генте. Ты знаешь про Инквизицию и её действенные методы борьбы с еретиками, правда? — Наслышан. Говорят, твоё изобретение. Если честно, от кого не ожидал, так это от тебя. Кроули скривился. — У меня не настолько извращённое воображение, — с отвращением произнёс он. — Люди гораздо более жестоки, чем мы думаем. Поэтому мне нужна твоя помощь. — Я тебя внимательно слушаю. — Трёх сестёр обвиняют в колдовстве. Ведьмы из них, как из меня архангел Рафаил. Донос на них написала соседка. Ей приглянулись стулья и посуда в доме несчастных, а, как известно, доносчик получает часть имущества обвиняемых. — А я здесь каким боком? — Донос и протоколы «допросов». Мы их изымем. Ты получишь кучу опечаток и лишних слогов. На мой взгляд, в этих «документах» все слоги лишние, ибо являются клеветой. Запишешь авторов в свою книгу: ложь — это признанный грех. Сплошная выгода, куда ни глянь. — Что получишь ты, Кроули? Спасать невинные жизни — не твой профиль. Или?.. — Мне не нравится, когда людей заживо сжигают на кострах. Вилли притворился, что поверил. Не то чтобы Кроули сказал ему неправду. Просто озвученная причина не была единственной. — Ладно. Договорились. Но с тебя вино из того трактира в Саламанке. Оно восхитительно. Кроули оскалился. — Пошли. Нам надо спланировать ограбление века. И приготовь мешок побольше. — Похоже, тремя ведьмами мы не ограничимся. Не слишком рискованно? Кроули пожал плечами. — Подкорректирую свидетелям память. Ну, и заодно отобью любовь к пыткам. Пусть трактаты пишут. Они хотя бы относительно безобидные… Операция «вставь палки в колёса некоторым религиозным фанатикам» прошла без сучка и задоринки. Кроули не зря посоветовал захватить вместительный мешок. Столько ошибок — грамматических, фактических и логических — Вилли давно не видел. Трактиром в Саламанке управлял внук прежнего хозяина. Впрочем, на еде и выпивке это не сказалось — они по-прежнему были на высоте. — Кроули, теперь я тебя угощаю. У меня тысяча и один мешок! Стоит отметить, — язык у Вилли заплетался. Кроули, возмутительно трезвый, качал головой и поддерживал Вилли за локоть, чтобы тот не споткнулся, пока они шли к соседнему трактиру (вино у дона Альфонсо подозрительно быстро закончилось). — Вилли, друг мой любезный, не забывай: трудовой энтузиазм не поощряется… — А инициатива наказуема. Я помню. Тебе тоже следует об этом помнить. Это ты у нас… самый инициативный. Возможно, Вилли показалось, что Кроули вздохнул, соглашаясь. В любом случае, соседний трактир они опустошили так же, как и заведение дона Альфонсо, без малейших угрызений совести. На прощание Кроули сунул ему сложенный вчетверо листок: — Мне каморок в Аду никто не выделял, и я постоянно в дороге, но, если что, пиши на этот адрес. Мне передадут твоё послание. — С чего такая неслыханная щедрость? — Экономлю время и силы. Я замучился пентаграмму рисовать. Первое письмо Вилли принёс лично: ему было интересно, чей дом находился по адресу, который ему доверил Кроули. Дом оказался антикварной лавкой. Её хозяин обожал старинные рукописи и первые печатные издания. Вилли хихикнул про себя: Кроули был в своём репертуаре, не мог не намекнуть на род деятельности «демона переписчиков и утомлённых монахов». Он любил пошутить. Иногда шутки приносили практическую пользу. — Постоянный источник опечаток, — как-то сказал Кроули. — Вот что тебе не повредило бы, mon cher ami. — Откуда я его возьму? — Что гласит древняя китайская мудрость? Путь в тысячу ли начинается с первого шага? — Издеваешься, змея подколодная? — Я Змей и сроду под колодами не тусовался. — Кроули… — Я серьёзно. Начнём с малого. Вклиним несколько опечаток в парочку энциклопедий, справочников и учебников. Их переиздают. Допечатывают тираж. Минимум усилий, и ты в выигрыше. Чем плохо? — Кроули, ты не дурак. В чужое бескорыстие, я не верю, прости. В чём подвох? — Мне скучно, бес. Не мешай приличному демону развлекаться.(1) …Кроули одним из первых обзавёлся спутниковым телефоном. Вилли подобная роскошь не светила. Стоил телефон… недёшево. Вельзевул никогда не подписала бы смету для чёрта низшего ранга. Кроули-то телефон купил на свои деньги: «удачные вложения и никакого мошенничества». Вилли звонил ему из телефонов-автоматов и был вынужден признать: радиоволны или как они правильно назывались — это удобно. Тем не менее, персональные компьютеры он воспринимал как вселенское зло. Люди переставали писать от руки. Автоматические системы проверки грамотности помогали им не ошибаться. И на полуночные службы прихожан стало пирогами не заманить. Двадцатый век — век атеистов. — Кроули, у меня план горит, — жаловался он, стоя в телефонной будке где-то на окраине Лондона. — Нормативы не пересматривали со времён возникновения письменности. Я мешки тридцать три раза пересчитал. — Сколько не хватает? — Нужно ещё семьсот шестьдесят мешков. Кроули присвистнул. — Ничего себе! — Вот именно, что ничего. — Эй, ты что, плакать собрался? — в голосе Кроули послышалось что-то, близкое к панике. Утешать других демонов его однозначно не учили. Вилли всхлипнул. — Если я утону в собственных слезах, мне не снесут голову. — Оптимизм во всей красе. Ладно, приезжай ко мне в Мэйфейр. Буду учить тебя обращаться с компьютером. — Я умею печатать в Ворде, — оскорбился Вилли. — Одним пальцем? Ну, по крайней мере, ты знаешь, что такое компьютер. Я недавно делал презентацию нового проекта, распинался целый час, как с помощью одной хитрой программки и электронной почты… Неважно. Эти… дебилы пялились на меня как бараны, а Хастур добил вопросом: «Компьютер? А что это?» — Ужас. — Ага. Зря они стены лизать запретили. Повторяющиеся действия снижают уровень стресса. Приезжай, я жду. В квартире Кроули царил полумрак. В дальней комнате шуршали-шептались растения. Самые зелёные во всём Лондоне, если хозяин не врал. Вилли уставился на мерцающий синий экран. — Как мне поможет программный код? Смею напомнить, я гуманитарий. — Я ещё сделаю из тебя программиста. Не сегодня, не волнуйся. Сегодня я научу тебя принимать бинарный вид и проникать в файлы пользователей. — Зачем? — Вилли, не тупи. Представь: ты сидишь в файле, прикидываешься нулями и единицами, следишь за тем, что люди печатают, и — вуаля! — похищаешь буквы и слоги. Предлоги, союзы, артикли — всё твоё. Артикли в английском языке почти при каждом слове, не обеднеют. А учитывая влияние французского… Половина слогов даже не читается! Они явно лишние, ты не находишь? Вилли просиял. — Ты гений! — Это я тебе про замечательную штуку, которая называется «автозамена», пока не рассказывал. Если настроить её соответствующим образом… Вилли довольно потёр руки. — Ну, показывай, как мне это… перейти в бинарную форму. Демоны-приёмщики ждать не будут! Простор для деятельности открывался широкий. Кажется, Кроули нашёл действенное решение, и дефицит опечаток бедному чертёнку Титивиллусу отныне не грозил. Люди скоро пожалеют, что назначили его козлом отпущения и сваливают на него грех собственного невежества. А с адскими нормативами он ещё разберётся…