Разбитая.

– Я хочу, чтобы мне сейчас же, сию секунду, вернули моего любовника, мастера! И сердце вновь пропускает несколько болезненных, но не смертельных ударов, которые обременяют ее на долгие муки и страдания. Ей невыносимо досадно. Щемящая боль в груди сулит, что скоро в ее сердце будет вновь всажен кинжал. Но ведь она не умрет. Надежда и все оставшиеся чувства трагически погибли, когда из уст донны вылетели столь ненавистные Гелле слова. Она до последнего надеялась, отчаянно верила, что Маргарита Николаевна не скажет, промолчит, забудет про мастера. И молча покинет квартиру. Гелле было бы проще отпустить. Так, в ее и без того черством и черном сердце могла поселиться хоть капля веры в то, что Марго хоть что-то чувствует к ней. Гелла была бы согласна даже жестокое чувство - ненависть, лишь бы заполучить внимание донны. Она разбита. Черные осколки сердца кромсают грудь, терзая ее и и с каждым новым куском принося большее количество страданий. Внутри кровь хлыщет, словно водопад, а лицо все же спокойно и безмятежно. Гелла вновь надевает маску. Гелла терпит сокрушительное падение. Несмотря на распахнутое окно, в комнате становится жутко жарко и душно. Со временем держать спину ровно и вежливо улыбаться становиться очень трудно. Душа со временем совсем чернеет, а глаза наполняются столь ненавистной ею солёной жидкостью - слезами. Гелла не любит плакать. Гелла боится плакать. "Женщине вампиршей не присуще такое, они должны быть сильными несмотря ни на что!" - каждый раз громко твердила Гелла в своей голове, лишь бы глаза перестало жечь. Гелла знает, что это последняя ночь. Завтра ровно в полночь, когда начнется гроза, вся остальная свита Воланда покинет Москву, оставив ее бездыханное тело валяться посреди красивого и величественного старого здания. Сердце ее пропустит ровно пять свинцовых пуль, и тогда она наконец сможет почувствовать себя свободной от тяжкой ноши любви. На прощание Гелла оставляет несколько мокрых поцелуев на щеке Марго. Донна сочтет это простым дружеским жестом, а Гелла вновь услышит громкие удары сердца, и щёки ее вновь поредеют. В последний раз.