Йоран буквально вылетел на палубу корабля, свесившись передней частью тела через борт. Солёный тёплый воздух растрепал чёрные волосы освежающим порывом. Как же давно мужчина не ощущал этот знакомый запах родных вод.
Солёный, саднящий отвыкшие от морского воздуха ноздри, он нёс с собой давно забытые ароматы шерсти, пота и ухи из свежепойманной собственными руками рыбы. Ветер, словно материнскими нежными руками, окутывал на стосковавшегося по родине колдуна, дарил чувство безопасности, спокойствия и свободы.
Йоран любил море. Своё море. Родное, тёплое, солёное. Казалось бы, самое обычное, но не для того, кто жил свой одиннадцатый век.
Чёрный ворон, до этого сидевший на плече мужчины, с недовольным карканьем опустился на палубу, щёлкая клювом.
— Жуткий ветер, — прокаркала птицы, отряхиваясь. — Слишком солёный воздух, все перья в крупинках соли.
Ворон недовольно махнул крыльями, пытаясь отряхнуться. Как бы он не старался, крупинки всё равно оставались на перьях.
— Сигурд, не ворчи, это же море. Моря — солёные! — смеясь, в своей привычной озорной манере подшутил над фамильяром колдун.
Скорее бы корабль достиг родной Ирландии, прошёл по знакомой с детства реке и пришвартовался у берегов родного Уотерфорда. Столько веков прошло с тех пор, как Йоран в последний раз бывал здесь. Время сильно изменило эти места, людей. Когда-то тут плавали разве что драккары, а теперь снуют туда и обратно моторные корабли, лодки.
Йоран любил море, любил воду. Ступая по омываемым водой большим камням, мелкому мягкому песку, в который то и дело проваливались босые ноги, Йоран был счастлив. Счастлив так, как уже пару веков себя не чувствовал. Казалось бы, того тысячелетия вовсе не прошло, Йоран не скрывался под тысячами личностей и имён. Вон он бежит босиком по берегу моря, в волнах угадываются знакомые движения волн.
Где-то там, за холмом, камнями и скалами, стоит его родной дом. Отец, вернувшийся из плаванья, с уставшей, но довольной улыбкой наблюдает, как матушка, ворча, накладывает ему поесть. Вот он, Йоран, совсем маленький мальчишка с косичками в непослушных чёрных волосах, бежит домой. Также босиком, но ему глубоко безразлично на неприятно покалывающие камушки на тропах. Дверь со скрипом открывается, мать вновь ругается, что он весь в песке. Отец тут же усаживает сына себе на колени, громко хохоча, когда руки Йорана цепляются ему за бороду. Родители улыбаются широко, тепло, пусть матушка и ворчит, мальчик знал — любит. Они обнимают его крепко-крепко, вместе смеются. Живые, тёплые.
Будто они вовсе не умерли много веков назад.
Йоран приближается к Уотерфорду, но останавливается недалеко от него, застыв под тенью дерева. Ветер треплет зелёную листву, золотые лучики солнца мелькают на земле.
Йоран
любит море: родное, солёное, древнее. Но Йоран
ненавидит то море, что рвётся болезненным тайфуном из его сердца, не любит солёные волны, льющиеся из его глаз.
Он любит то море, старое, из детства. Он ненавидит своё море.
