Bike shorts

Их, Чонгука и Юнги, взаимоотношения всегда отличались от динамики остальных в группе, заботливая нежность плавно перетекла в интенсивное напряжение, когда они оба выросли в тех мужчин, которыми являются сейчас, и осознали настроенность своих вкусов друг на друга. Постепенно постоянные заигрывания, флирт, двусмысленные шуточки, прикосновения и облизывающие взгляды переросли во что-то обыденное, что-то более интенсивное, что требовало логического итога. Они танцевали вокруг друг друга долго, — годами — становились более нуждающимися в прикосновениях, и Юнги не думал, что, в конечном итоге, их сексуальное напряжение разрешится из-за коротких велосипедных шорт, которые он внезапно полюбил напяливать на свои бёдра — хотя, что скрывать, надеялся. Временное отсутствие активной групповой деятельности, наличие собственного, удобного ему, графика, помимо прочего, означало отсутствие какого-либо дресс-кода, его гардероб был предоставлен только ему самому. Шорты не были тем, что он часто носил — худоба собственных ног его немного смущала. Но, со временем, он стал больше принимать своё тело таковым, и в жаркую погоду в душном Сеуле шорты были незаменимой вещью. А короткие велосипедки, которые полностью открывают бёдра, не мешали, были очень удобными и даже милыми, по мнению Юнги, — то, что Чонгук захлебывался слюной, облизывался и не мог оторвать взгляд от его ног, когда видел старшего в них, было лишь приятным бонусом. Признаться, коллекция коротких шортиков в облипку у него была далеко не маленькой — те оказались и правда очень удобными в носке. Но для себя он подметил, что черные и синие, что красиво контрастировали с его белой кожей, и белые, которые очень нежно на нём смотрелись и мило подчеркивали выпуклость его пухлой киски, были фаворитами Чонгука. Тот, когда видел старшего в них, словно терял выдержку полностью и не мог перестать к нему прикасаться. Хотя Юнги и самому нравилось носить что-то подобное, жадные, томные и такие темные глаза Чонгука, которые не могли оторваться от его ног, смотря как на что-то поистине вкусное, то, как младший мял его ляжки, как что-то сочное и желанное, распаляло его и пробуждало желание поиграться. Поиграться с выдержкой макнэ, чтобы выжать из него больше горячих реакций, чтобы получить больше явных подтверждений того, что Чонгук его хочет. Чувство желанности грело. В один из жарких летних деньков Чонгук пригласил их — Юнги, Хосока и Чимина — к себе приятно провести вечер с ночёвкой. Они сидели вчетвером на диване, выпивали, разговаривали — в подобных вечерах не было большой необходимости, когда они жили вместе, а сейчас они есть чем-то родным и долгожданным. Чонгукова рука почти весь вечер находила путь к ноге старшего, он то проводил по острой коленке, щекоча кончиками пальцев, то мял его ляжку, то поглаживал по краю серых, тонких, хлопковых в этот раз, коротеньких шортиков, либо пролазил под ткань. Они были приклеены друг к другу весь вечер, захмелевшие и тактильные, пока Чонгук не встал, чтобы отвести хорошенько пьяных Хосока и Чимина в гостевую спальню, дать зубные щётки и одежду для сна, а Юнги не пошел на кухню убирать посуду. После, оставив хёнов и убедившись, что им ничего, для чего они бы могли выйти в гостиную и прервать их долгожданное времяпровождение наедине, не нужно, Чонгук первым уселся посреди дивана и за руку затащил подошедшего Юнги между своих ног, возмущаясь из-за его инициативы убираться и крепко обнимая за талию татуированной рукой, чтобы тот отстраниться даже не думал. Пока Юнги обмякал в его руках, расслабляясь и опираясь на него всем телом, он включил рандомную дораму на Нетфликс и уткнулся носом в чужие мягкие волосы. Юнги чувствовал себя пьяным, но мог поклясться, что это не имеет ничего общего с выпитым за этот вечер алкоголем — полумрак комнаты, освещённой только сине-фиолетовой подсветкой и иногда яркими всплесками на экране, руки мужчины, в которого он влюблен, вокруг него, крепкая грудь под собственной спиной, чужой нос, уткнувшийся в его плечо, распаляли его тело и дурманили рассудок. Несмотря на постоянный флирт, в таком, либо отдалённо схожем, положении они находятся нечасто. Чонгук не следил за происходящим на экране, отвлекшись на то, каким миниатюрным кажется хён, окруженный его, макнэ, конечностями. Тонкие белоснежные ручки поверх чонгуковых накачанных, узкий таз, маленькие пухленькие половые губы, которые хорошо видно благодаря серым коротким шортами в обтяжку, и нежные ляжки. Возможно, виноват алкоголь, а может и долгие месяца выдержки, но Чонгук чувствовал острую потребность увидеть и почувствовать больше. Младший плавными движениями рук пробрался под свободную футболку, чуть задирая её и оглаживая мягонький животик — казалось бы, невинно. Широкие ладони сжимают сладкие бока, с нажимом проводят по изгибам талии, обводят кончиком пальца пупок, щекочут поджимающийся низ живота. Нельзя сказать, что на секунду сердце старшего не замерло от неожиданных прикосновений пальцев к коже. Но сегодняшний вечером они оба чувствовали себя более жаждущими — да и разрешение сексуального напряжения между ними, вокруг которого они плясали на протяжении около двух лет, должно было закончиться понятным исходом. Хотя Юнги и ожидал подобного от данного вечера, но точно не будет против, если это произойдет сегодня. Но показывать то, что от чужих действий или малейшего намёка на какой-либо контакт между ними у него дыхание сбивает и губы сохнут от предвкушения, старший не собирается. — Мм, чувствуешь себя смелым сегодня, Чонгук-а? — рэпер расслабленно откидывает голову на чужое плечо, смотря на парня с ухмылкой. Чонгук издает слабый смешок: — Возможно, крошка-хён. — Давай только без этого, большой мальчик, — Юнги закатывает глаза и наполовину-игриво пытается выбраться из рук младшего. Чонгук прижимает его руками ближе к себе, сжимая мягкий живот ладонью, и зарывается носом в черные волосы поглубже, вдыхая особый юнгиев запах и томно шепча в розовое ушко. — Почему же «без этого», крошка-хён? Ты ведь такая маленькая малышка с плюшевым тельцем, которое создано для того, чтобы принимать толстый член. Хотя отрицать такое влияния младшего на него всячески хотелось, у Юнги живот под чужой большой ладонью поджимается от жара слов, а зрение на секунду затуманивается. Он облизывает губы нервно-возбуждённо и пытается придумать остроумную фразочку в ответ. А Чонгук его не ждёт, левой рукой ведёт вверх по телу старшего, тем самым задирая футболку до груди, и дразняще обводит пальцем вокруг соска, в то же время правой ладонью круговыми движениями нажимает на сантиметров пять севернее пупка. — По сюда твой крошечный животик должен принимать массивный член. Он будет так мило выпирать при каждом толчке, согласна, малышка? Чонгук продолжает массировать то местечко, по куда он должен «принимать массивный член», — чёрт — а у старшего пальцы ног поджимаются, и спинка начинает выгибаться. Над пупком у него очень чувствительно и слова мужчины заставляют киску пульсировать, но Юнги сдаваться обнаглевшим малолеткам не намерен. Даже полностью, и больше, в его вкусе обнаглевшим малолеткам. Даже малолетке Чон Чонгуку. Даже Чон Чонгуку, который называет его малышкой и говорит о том, как его мокрую киску должен трахать член. Чёрт. Юнги пытается опустить футболку и хочет выжать из себя насмешливый тон, не дать дыханию сбиться и себе заикнуться, поставить на место, но заплетающийся язык совсем не слушается и выдаёт абсолютно другое: — Так ты трахаешь своих партнёров, Чонгукки? По животик, чтобы член выпирал? — и, произнося, сжимает бёдра, потому что от представленного киска пульсирует сильнее, горит и умоляет. — Не переживай, мой хороший, я трахну тебя так хорошо, прямо в матку, пока не заболит, и наполню твой животик спермой, — Чонгук нежно ласкает чужое тело, сжимает бока и трётся о малышку в своих руках своим членом, взглядом гипнотизируя выпуклость пухлой киски между сжимающимися ляжками. — Я старательно накормлю вкусным членом все три твои дырочки, моя нуждающаяся кошечка. Чонгук спускается ртом ниже чужого ушка, облизывая и кусая чувствительное место, пока руками сжимает его плюшевые бока всё сильнее — хочет отпечататься на белоснежном теле. Юнги слов не находит, тяжело дышит, сжимает ладошками чужие предплечья, держится за них и старается не сжимать бёдра, чтобы поласкать свою киску. На младшего он и правда всегда реагировал податливой текущей кошечкой, хотя и пытался этого не показывать. От понимания, что Чонгук это всё считал и теперь обращается к нему таким образом и стыдно, и до безумия возбуждающе. — Ты так отчаянно сжимаешь ножки, хён, — Чонгук низко усмехается и видит, что вызывает словами и потоком горячего воздуха мурашки по коже, проходится языком медленно и прикрывает глаза на секунду, чтобы успокоиться, когда слышит нуждающееся хныканье. От такого нежного, податливого и горячего старшего он тоже дуреет невероятно, а качественно приласкать свою малышку, как та заслуживает, нужно. — Сладкая киска мяукает и просит ласки, да? Макнэ царапает зубами за ушком рэпера, левой ладонью ведёт по его ключицам, кадыку, подбородку, к розовым кукольным губам и ждёт пока чужой ротик приоткроется. — Чонгук, стой, мы не можем — прерывисто выдыхает Юнги, сжимая бёдра крепче и ведёт ими по воздуху, желая стимуляции. — Тебе просто нужно быть тихим, крошка, и тогда нас никто не услышит — отводит правую ладонь ниже с животика, дразняще проводя кончиками пальцев по краю тонких шортиков. Чужой ротик приоткрывается от вздоха и Чонгук проводит пальцами по нижней губе. — Оближи мои пальцы, хён, и я сделаю тебе хорошо. Юнги очень хочет, хочет открыть свой рот, облизать и покрыть слюной красивые пальцы с узловатыми костяшками, прикусить, подавиться ими, показать своему мужчине насколько хорошей он может быть малышкой, чтобы потом тот трахнул его киску глубоко до слёз и сквирта прямо тут на диване. Юнги хочет и, наплевав на здравый смысл, делает — слегка поворачивает к Чонгуку голову, устанавливает зрительный контакт и, с трогательным вдохом, обхватывает губками чужие пальцы, мягко пуская их внутрь. Два пальца младшего медленно входят в жаркий рот, проводят по кончику мокрого языка и глубже. Ротик старшего медленно и глубоко изучают умелые пальцы, интенсивный взгляд черных глаз не прерывается и это всё оказывает на него слишком явный эффект: Юнги заламывает брови, начинает усердно сосать пальцы во рту и играться с ними юрким языком, пока его таз изгибается от жажды. Юнги жарко слишком, он чувствует, как киска пульсирует и течёт в шортиках, маленький рот полон, а низ живота тянет сладко. — Я знал, что ты будешь хорошо смотреться с наполненным ротиком, малышка, — шепчет ему Чонгук, жадно впитывая образ перед ним, и медленно вытаскивает пальцы, усмехаясь на чужое хныканье. Юнги уже выглядит разбитым и певцу не терпится заставить крошку в его руках закатить глазки и вывалить язычок. — Обещаешь мне быть тихим, чтобы не разбудить наших мемберов, хён? — Думаешь сможешь выбить из меня звуки? — кивает, а после усмехается старший. Потому что сдаваться не намерен, хоть и взгляд затуманенный, животик теплый, а из груди всего лишь секундой позже рвётся маленький «хнык» на то, что мокрые пальцы надавили на его чувствительный сосок и начали мять его плоскую грудь. Он опустил взгляд ниже и, дрожа от шёпота на ухо о том, какой хорошенькой, маленькой крошкой — без еле слышного «Заткнись, Чонгук» не обходится — он является, напряжённо наблюдал за тем, как ладонь младшего с низа живота передвигается к его киске поверх шортиков. Серая тонкая ткань плотно прилегала, слегка растягивалась на его теле, давала увидеть отсутствие нижнего белья и пухлые большие половые губы его киски, и позволяла ярче почувствовать нежные прикосновения татуированной руки. Чонгук обнял своей большой ладонью киску между раздвинутыми дрожащими ножками, с давлением нажав пальцами на низ, там, где спрятана тугая дырочка, выбив из сжатого ротика резкий выдох. Старший весь поджимается, сильно сжимает бёдра и руку между ними, которая круговыми движениями трёх пальцев ласкает его пульсирующую киску, сжимает ладонь на чужом бедре и прерывисто дышит — его чувствительное тело давно не ласкал кто-то другой. — Какая грязная жаждущая малышка, — Чонгук убирает левую руку с порозовевшей груди, дотягивается до чужого бедра, с силой тянет, заставляя раскрыться, и, перехватывая под низ, задирает к верху. Хён в его руках лежит распростертый без возможности активно двигаться, даёт лучший доступ к своей кошечке между ног и мычит с закушенной губой. — Ходишь без трусиков, умоляешь приласкать свою мягкую дырочку, да, хён? — усмехается. — Блять, — полузадушено и очень красноречиво от Юнги. Спящие за стенкой друзья, горячее дыхание возле уха, сладко-унизительные слова, трущая киску ладонь, большой твердый член, который упирается в поясницу — всё это сводит Юнги с ума очень быстро, заставляет течь, хотеть по-кошачьи подставиться и правда умолять разрушить жаждущие киску и попку и наполнить до краёв хорошим кремпаем. Тот от резкого жара во всём своём теле плавится, глаза жмурит, тяжело дышит и скулит жалобное «Гукки». — Тише, малышка, всё хорошо. Я приласкаю тебя. Чонгук трёт круговыми движениями киску, выбивает судорожный вдох со сдавленным стоном, с нажимом проводя по большим половым губам. Он проскальзывает двумя пальцами между ними, чувствует через тонкую ткань влажность складок, поднимается выше, массирует клитор, а после скребёт пальцами вниз по влаге и давит на местечко дырочки — Гук уверен, если бы не ткань, то мокрая киска приняла его легко, плавно раскрылась, хорошо вместила в себя и крепко сжалась, не желая выпускать. Юнги дышит тяжело и заканчивает каждый вдох маленьким и сладким «ах». — Посмотри, детка, насколько ты уже мокрый, — на слова Чонгука Юнги переводит расфокусированный взгляд себе между ног и благодаря свету с экрана видит мокрое пятно на ткани шортиков. — Малышка так сильно течёт, так сильно старается, чтобы смочь принять большой член в свою маленькую дырочку. Ты такая умница, мой сладкий хён. Юнги нежно ахает, сжимает пальчики на ногах, дёргает бёдрами, чувствует, как ещё больше слизи вытекает из его влажной киски. Ласка и грязь изо рта младшего плавит его мозг, как никогда и никто раньше. Рэперу кажется, он не выдержит лавы в венах, не выдержит пустых дырочек, не выдержит неспособности свободно постанывать, не выдержит сухости губ, без поцелуев. Поэтому, он поворачивается к чужому лицу и слепо тянется ослабевшей правой рукой к пушистым кудрям — надеется, что поймут без слов. А на него, такого раскрывшегося от ласки, Чонгук смотрит с неприкрытой нежностью, обожанием и желанием разрушить полностью. Он улыбается умилено, нежно целует старшего в щеку и уголок губ. — Моя кошечка хочет поцелуя? Попроси меня, принцесса. — С-сука, — Юнги потерян совсем, хочет принять в себя массивный член, тереть чувствительную точку внутри и матку его головкой, сжимать стеночками, подпрыгивать счастливо, а не чтобы дразнили. Его дезориентированного за задранное вверх бедро подтягивают поудобнее, просят держать так, а другую руку опускают на киску тоже. Чонгук ласкает его двумя ладонями, одной, татуированной, трёт и теребит клитор, обводит вокруг, мнёт мокрые складки, другой давит вниз, внутрь, толчками, и ниже на попку, массируя мягкие податливые дырочки. Пальцы двух рук ласкают его чувствительные половые губы, нажимают, сжимают киску целиком, и возвращаются на прежние места — веки Юнги прикрываются, а глазки закатываются, ротик открывается и он, шепча из последних сил, умоляет Чонгука его поцеловать. Тот накрывает его губы жадно, мокро и бешено. Поцелуй страстный, глубокий, небрежный, что делает его идеальным. Чонгук облизывает его губы, кусает, языком ласкает рот так же интенсивно, как дрочит пальцами его киску. Слюна стекает по их подбородкам, а слизь создаёт все большее пятно на юнгиевых шортиках. Тот скулит в рот младшего, который каким-то образом понимает его сразу же и шепчет в губы: — Твой мягонький животик горит и тянет, да? — Чонгук начинает сильно тереть правой ладонью всю киску, растирая и набухший клитор, и мокрые складки, слыша, как громко она хлюпает от количества слизи, и сильнее вдавливать пальцы другой в попку через ткань. Старший перед ним — покрасневший, с мутным взглядом, раскрытыми в жалобном вдохе красными губами и слюнявым подбородком — заслуживает, чтобы о нём позаботились и заставили хорошо сквиртить. — Хочешь кончить в шортики как грязная малышка? Юнги зажмуривает глаза, приоткрывает рот шире и кивает быстро — киска от трения ладони сжимается сильно, спина выгибается, ножки дрожат и теряют силу, пальцы сжимаются на чужих волосах. Его губы снова накрыли чужие, внутрь тут же проскользнул язык, чтобы заткнуть и не дать вырваться громким звукам, а устойчивые движения на киске на мгновение прекратились, из-за чего у нуждающейся кошечки сразу же выступили слёзы на ресницах. Под веками Юнги взорвались салюты, когда на его мокрую киску обрушилось три сильных шлепка. Он весь сжимается, дрожит, плачет, скулит в крепкий поцелуй и брызгает сильной струёй в шорты, по ощущением, минут пять, пока рука продолжала шлёпать чувствительную промежность. Старший спускался с пика долго, с длинными грудными «ахами» в чонгуков рот и продолжающимися прерывистыми брызгами в шортики. В конце концов, он прервал поцелуй, откинулся на твёрдое плечо, нашел чужую руку своей, прижимая её к киске, удерживая там, и улыбался удовлетворённо. — Ты так хорошо брызнул, мой хороший, — прошептал Чонгук на чужое ухо. — Посмотри, как ты намочила шортики, кошечка. Юнги опустил взгляд вниз и, когда Чонгук поднял и убрал их ладони на юнгиев живот, увидел, что его любимые короткие серые шортики полностью мокрые в районе промежности и попы, а то, что не впиталось, стекло небольшой лужицей на диван под ним — он, одурманенный, улыбнулся шире. Так сильно его киска никогда не сквиртила. — Ты подрочил своей кошечке так хорошо, Гукки. Сделал меня таким мокрым, — отвечая таким же шёпотом, Юнги ослаблено повернулся личиком к младшему, продолжая улыбаться счастливо, и взглядом упёрся в чужие губы — мокрые, покрасневшие, с блядским проколом, который недавно холодил его собственный разгоряченный рот. Чонгук его желание понял сразу же и наклонился ближе, оставляя между ними миллиметры, но поцелуй инициировать пока не собирался. Старший наклонился ближе, потерся носиком о чужой, мазнул мимолётно по чужим губам, увеличивая на них ласковую ухмылку. Чонгук поглаживал его животик мягко, другой рукой мял ляжку, считывал чужое удовлетворение и наслаждался своей к нему причастностью. Хён, заливший своей смазкой его диван, как услужливая послушная малышка, вызывал в нём сладкое чувство нежности и жара внизу живота. — Хорошо себя чувствуешь, детка? Рэпер в ответ только утвердительно замычал и ещё раз потерся о чужой своим носиком. Чонгук не желая заставлять его долго ждать, примкнул нежно к чужим кукольным губкам — да старший сладкий темп соблюдать не хотел, открыл свой ротик широко, ожидая глубоко трахающий его язык. Младший, рыча, просьбу выполнил, проскользнул внутрь, удовлетворяя маленький ротик жаждущей кошечки, чем вызвал грудной стон — если бы не поцелуй, было бы слишком очевидно для спящих в соседней комнате мемберов чем они занимаются. Юнги старается рот открыть шире, пустить в себя язык дальше, приласкать его своим, смешать слюну — чтобы было мокро и грязно, идентично тому, что у него в шортиках. Он сдавленно «ойкает» в чужие губы, когда внезапно крепкие руки задирают его бёдра вверх, подтягивая и складывая пополам в чонгуковых объятьях. Поцелуй прерывается — парное глубокое дыхание в комнате слышно слишком громко, — и Чонгук слизывает их смешавшуюся слюну с чужого подбородка, утробно мыча. Младший отстраняется, смотрит на задранные его руками плюшевые белоснежные ножки, сжимает их в своих ладонях, мнёт ляжечки в самых припухлых местах — там, где заканчиваются шортики, там, где внутренняя сторона бедра встречается с приласканной киской. — Позже я обязательно закусаю твои ляжки, мой хороший, — жарко и низко шепчет разгоряченный Чонгук, пока Юнги в его руках дрожит. — Залижу все укусы, расцелую твою текущую девочку, потрахаю языком узенькие дырочки. Ведь они потом качественно обслужат мой член, правда, хён? Юнги выдыхает с горячим воздухом отчаянное согласие и безрезультатно пытается помочь своими обессиленным ручками стянуть с себя промокшие шортики — те грязно хлюпают, не хотят отлепляться от мокрой киски и бёдер. По телу пробегают мурашки от потока холодка на разгоряченную кошечку. Чонгук жадно облизывается, когда наконец-то видит киску своей малышки во всей красе — та вся мокрая, красивого нежно-розового цвета, с пухлыми раскрытыми половыми губами, скользкими складочками, твердым, красноватым от шлёпанья, клитором. Он руками раскрывает чужие ножки шире. Мокрая киска хлопает, приоткрываясь, складочки раскрываются — нужно увидеть больше. Чонгук поднимает старшего за бедра, усаживая на своих широких, — Юнги на это поджимается весь, сжимает дырочки и подавляет желание помяукать для мужчины, который обращается с ним как с маленьким котёнком — поправляет, раздвигает шире белоснежные ноги и шепчет другому держать их своими ручками. Одной рукой крепко придерживая хёна, другой певец ведёт к киске, мягко прикасается, по хлюпающим складочкам спускается ниже, двумя пальцами раздвигает их и открывает узкую дырочку. Юнги дрожит крупно, когда к его киске прикасаются и ласкают, тяжело дышит и хнычет, когда один палец татуированной ладони обводит его нежную дырочку по кругу. — Эта сладкая девочка старается затянуть мой палец внутрь, хён. Давно её не трахали, да? Малышка хочет быть наполненной членом своего оппочки? — Чёрт, — шепчет в ответ надрывно и жалобно. — Гукки, хн, — внутрь проталкивается кончик пальца. Юнги чувствует, как его кисонька течёт новой слизью и податливо раскрывается Чонгуку, мягкая и услужливая. Хочет угодить мужчине и показать, что годна принимать большой член — что упирается в поясницу твёрдо, — глубоко и приятно. — Блять, малышка, твоя дырочка засасывает меня. Такая жадная девочка в моих руках. — Т-твоя ко-, — сбивается на хнычущее мычание от настойчивого трения его киски — кошечка… Чонгук выдыхает в плечо Юнги жарко и даёт себе пару секунд — разрушенный хён в его руках с мокрыми мягенькими ляжками, розовой сладко текущей кисонькой, поджимающимся животиком и сладкими хныками выбивает из колеи и вынуждает к передышке. — Да, ты моя хорошая кошечка, — дрожащие ножки Юнги начинают опускаться. — Оппа тебя приласкает, и ты снова сладко забрызгаешь диван, но ты должна крепко держать свои ноги задранными и раздвинутыми, поняла, киса? Юнги, как настоящая послушная малышка, крепко перехватывает свои ноги, –напряжённые, дрожащие и немеющие в поднятом положении — чтобы шире раскрыться на чужих бёдрах и похвастаться истекающей киской. Чонгук твёрже перехватывает распластавшегося на нём старшего поперёк плюшевого животика, скребёт промокшими пальцами — киска старательно смазывается, готовясь принять в себя — вверх к распалённому клитору, массирует и трёт его сильно — Юнги отчаянно хватает воздух и кусает губы, чтобы сдержать звуки. Царапает зубами белое плечо и ставит там быстро краснеющую метку, старается заземлить их обоих, но только распаляет ещё больше. Растирает сочно блестящие белым складки и быстро проталкивается в сочащуюся слизью горячую дырочку двумя крепкими пальцами, прижимая рэпера за талию к себе сильнее, когда тот подбирается и дрожит крупно. — Чёрт, чёрт, чёрт, мхн, Гу- — Тише, малышка, — прерывает жаркое мяуканье Чонгук. — Ты же не хочешь, чтобы твой скулёж из-за траханья киски кто-то услышал? Пальцы трахают киску глубоко, вжимая пальцы до предела пока тугоньких стеночек — долго времени не требуется, дырочка приветливо раскрывается. Юнги откидывает голову назад, прогибаясь как может в спинке, тупым взглядом смотрит вверх и раскрывает рот в немом стоне. Пальцы вынимаются резко, растирают киску размашисто, больно задевая клитор, и входят — теперь три — в горячее, скользкое влагалище снова сильным толчком, начиная быстро трахать. Юнги поджимается весь, прерывисто «ахает», закатывает глазки, сжимает пальцы в своей мокрой кошечке и пустоту попкой. — Кошечка так хорошо принимает пальчики в свою дырочку, как умелая шлюшка. Кисонька маленькой малышки так грязно хлюпает и течёт, ты сможешь без проблем принять большой член, правда, хён? Ты бы сжался и брызнул на нём, дал бы себя натянуть до яиц, как хорошая принцесса, — Чонгук долбит киску тремя пальцами, раздвигая горячие стенки безжалостно, грязно ухмыляясь тому, как дырочка жадно сжимает и не желает выпускать, и прижимает левой рукой тело старшего к себе ближе, чтобы потереться своим до предела распаленным членом о него. Юнгиевы руки ослабевают и прекращают держать ножки, из-за чего те разъезжаются в стороны, пока старший ещё больше пачкает подбородок слюнями из-за долбящих его узкую киску толстых пальцев, царапает тупыми ноготками руку на животике, выдыхает обрывистые, сдавленные стоны, которые хотя бы немного прикрываются звуками с экрана. Чонгук молча перехватывает его левое бедро сверху и начинает давить толстыми пальцами вверх внутри его киски, прижимаясь к чувствительной точке — Юнги сдавленно покрикивает, заламывает свои бровки и заливает румяное личико слезами. — Гук-а, хнн, — на выдохе постанывает старший, ротик закрыть не получается, киска горит, пульсирует, сжимается крепко на сильно трахающих его пальцах и обливает их обильным сквиртом. — Ты такая хорошая малышка, хён, так хорошо брызгаешь для оппы, хотя он почти и не трахал твою кисоньку. Чонгук продолжает круговыми скрежетаниями пальцев давить на сжимающиеся стенки и чувствительную точку, облизываясь наблюдая за тем, как полностью разрушенный старший обливается прозрачной смазкой. Вынимая пальцы, трёт ладонью и хлопает киску — та продолжает выплёскивать жалкие струйки сквирта. Левой рукой перехватывает разъехавшиеся ножки, задирает вверх, плотно прижав друг к другу — крошечный хён идеально помещается в руках, созданный для хорошего насаживания на член. — Мой маленький, ты так хорошо постарался. Кончил на пальцы оппы, как послушная малышка, какой ты и являешься, да? — заласканная киска последний раз хлюпает смазкой, разбрызгиваясь на руку, их бёдра и диван. — Теперь я потрахаю твою попку, хорошо, детка? Юнги изнеможденный, счастливый и разнеженный из-за грубого траха его кисоньки, своей затуманенный головушкой почти не замечает, как его приподнимают и упираются большой головкой в дырочку ануса. Рэперу тепло и хорошо, входящая и выходящая массивная головка, которая разрабатывает его мягкую попку, ещё больше размывает мысли в голове и заставляет его плавать на краю сознания. — У моей кошечки такая узкая и мягонькая попочка, податливая и услужливая. Она знает, что создана для того, чтобы обслуживать большие члены. Чёрт, твоя попа засасывает мой член внутрь, хён. Юнги летал в своей головке, но не пропустил момент, как толстый член проскользнул в его мягкую попку — ротик растянулся в усталой, но счастливой, улыбке. Кошечка долго ждала, чтобы член натёр и разрушил ей попу. — Я растяну её до предела, наполню до краёв спермой, чтобы твой маленький животик был полон, а дырочка сладко хлюпала и текла, прямо как твоя кисонька. Ты заслуживаешь этого, малышка, и оппа даст это тебе. Член мягко проскользнул во внутрь жара узкой попы по яйца с влажным хлопком, дырочка сжималась и растягивалась вокруг огромного ствола до красноты, отчаянно стараясь быть полезной. Юнги был полностью расслаблен в чужих руках — заламывал бровки домиком, закатывал свои глазки к небу, открывал ротик широко и вываливал свой язычок наружу, правда попа инстинктивно сжималась на члене макнэ. Прирученная кошечка откровенно балдела от члена в попке. Мягкую дырочку долбили толстым стволом грубо и глубоко, пока стеночки не разгорячились от трения, вязкая слюна из ротика не испачкала грудь, киска не сжалась и брызнула обессиленно слабой струйкой, а раскрасневшийся член в попке не излил в неё — натруженную, раскрытую, сладко-розовую — всю сперму. — Гукка, как нам почистить диван до утра? — все ещё со сбивчивым дыханием и сжатой на члене попе, но чуть придя в себя, спрашивает Юнги, размытым взглядом пялясь на большое мокрое пятно под ними, лужу на полу и валяющиеся в ней шорты. Чонгук откровенно хихикает в его волосы и потирает ладонями опустившиеся дрожащие ножки старшего. — Не смейся! Выходи уже и отпускай меня, нам нужно убраться, чёрт возьми. И если нас кто-то из парней услышал, я- На сладкие поцелуи и отлиз в ванной, когда младший чистил его попу от своей спермы, у Юнги сил и желания возмущаться уже не было.