[Из дневника Мэтью У.]
Артур любит листовой чай. Ни один его день не проходит без музыки. Хобби — чтение и прогулки на свежем воздухе. Любимый цвет — зеленый. Любимое время года — осень. Любимое время суток — вечер и ночь. Любит животных (больше людей?) (у него есть кошка (я забыл имя…)). Старается всегда быть в курсе всех новостей, потому подписан на тучу новостных пабликов в соцсетях и выписывает несколько газет. Большой фанат футбола, в школьные годы участвовал в соревнованиях (стоит ли попросить у него фотографии с тех времен? Или все-таки нет?)[Конец фрагмента]
Кажется, подобное поведение называется сталкингом? Мэтью не знал. И старался не думать об этом. Главное — это любопытство слишком быстро переросло во влюбленность… — Может, выйдешь проветриться на улицу? — пытаясь перекричать грохот музыки, спросил Он, нагнувшись к его уху. Мэтью, не заметивший появление Артура, вздрогнул, словно бы тот вцепился зубами в его руку, а не всего-навсего заговорил с ним. — Да… — слишком тихо. Артур покачал головой и, подхватив его под локоть и оставив остальных на попечение напарника, повел в сторону выхода. Мэтью, как утопающий, начал жадно глотать прохладный вечерний воздух. — Простите… — отчего-то произнес он, отдышавшись и опомнившись. — Все в порядке. Мне и самому нужно было выйти охладиться. — Хоть там и правда было душно из-за множества танцующих тел, Мэтью почувствовал в Его словах фальшь. И от того, что он — как ему казалось — прекрасно понимал, почему Артур врет, было еще хуже. — Погода сегодня была, на удивление, хороша: ни жарко, ни холодно. А вот дискотека скучновата, надо бы попросить диджея обновить плейлист. Иначе совсем закиснем. — Угу… — только на это одинокое скромное «угу» его и хватило. Чем больше Мэтью изучал Его, тем сильнее входил во вкус. Более того, Артур был так добр к нему, так беспокоился о его самочувствии… И Мэтью сложно было стоять и не впасть в любовь к Артуру, ласкавшему своей заботой его израненную душу. — Тишина лучше громкой музыкой. Если бы я не увлекался роком, то тоже желал бы уйти. У, к слову, тебя голова не болит? — Нет… — сердце таяло от любви и признательности. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!», — молил Мэтью, сам не зная, о чем просил. Он лишь боялся, что был слишком неосторожен, из-за чего и вызвал столь — как ему казалось — повышенное внимание к себе. В чем он просчитался? Чем только думал? Впрочем, ответ на последний вопрос очевиден: он не думал. Совсем. Просто отдался чувствам. И вот к чему это привело: тот, кто являлся причиной всему, сейчас стоял перед ним и пытался непринужденно вести беседу, в то время как Мэтью кое-как сдерживал рыдания. «Хоть бы этот миг длился вечно! Лучше бы его не было никогда!», — противоречия разрывали сердце. Казалось, что еще немного, и оно динамитом взорвется внутри него и разлетится на куски в разные стороны… Пожалуй, Мэтью был бы очень рад, если бы Артур собрал их. И, может даже, склеил вновь… Вдруг он опомнился: Артур только что сказал, что увлекался роком? Нужно расспросить!.. — Хорошо, что ты в порядке. — Только и ответил Артур. — Можешь остаться здесь, если хочешь. Только смотри, как бы тебя не съели комары. У тебя же есть спрей от насекомых? Могу одолжить. — Нет-нет, у меня есть, просто не с собой. В корпусе остался. А можно… — «Так сильно не хочется от Него уходить. Но если не уйду, то скажу лишнее». — Можно посидеть в комнате? Да, конечно. Ты уверен, что не хочешь вернуться? — Мэтью утвердительно покачал головой. — Ладно, ладно, иди. Тогда не забудь через… — Артур взглянул на наручные часы. — Через полчаса подойти за вторым ужином. — Хорошо… — он уже собрался было уходить, как вдруг обернулся. «Все же хочу узнать». — Вы говорили, что увлекались… Или увлекаетесь роком… — Мэтью удивился своей же смелости и, затаив дыхание, уставился куда-то в сторону — лишь бы не столкнуться взглядами. «Ну и что я наделал? Нужно было молча уйти…». — А, это… — внезапно отчего-то смутился. — Будучи подростком, состоял в рок-группе с двумя одноклассниками. Наша группа просуществовала недолго, и сейчас мы уже не общаемся. Мы выступили всего на одном концерте. Мой бывший… То есть, моя бывшая снимала нас на телефон. Могу скинуть ви… — запнулся на полуслове. — А, к черту: сказал А, говори и Б. Могу скинуть тебе то видео. Только никому. Окей? — Окей… — пролепетал Мэтью. Артур облегченно выдохнул и ушел к остальным. Мэтью проводил Его влюбленным взглядом и отправился в корпус. Голова кружилась так, будто его контузило, а на деле же — он просто не знал, куда деть себя от счастья.[Из дневника Мэтью У.]
…Живет один в собственной небольшой квартире. Мечтает о загородном доме и большом цветнике (а какой у него любимый цветок? забыл спросить)… …Когда я пришел взять совет о том, что почитать, мы разговорились, и он признался, что пытался написать собственную книгу. Мне снова не хватило духу сказать ему, как сильно я восхищаюсь им… но я хотя бы смог его немного подбодрить! Смог же? …Когда я сказал, что посмотрел то видео, он почему-то смутился. Неужели он стесняется этого? Или мне это только показалось? И почему тогда он решил довериться мне?.. …Артур случайно (случайно ли?) сказал «бывший» вместо «бывшая». Неужели он той же… …А ещё он много рассказывает о своей кошке (я вспомнил ее имя! Алиса), растениях, но ничего не говорит о своей второй половине. Вполне возможно, что он скрывает это (он очень скрытный человек, если так подумать; как минимум, свои истинные чувства и усталость он прекрасно скрывает), но ведь может быть и так, что они в ссоре. Или его вообще нет… тогда…может…[Конец фрагмента]
Далее запись за этот день перечеркнута так сильно, что невозможно разобрать.———
Мэтью был всего лишь обычным замкнутым ребенком, непонятно как оказавшимся в лагере. Кто-то однажды сказал ему, что у него нет ни голоса, ни слуха, и с тех пор Мэтью стеснялся петь даже наедине с собой. Кто-то однажды сказал ему, что он танцует, как неуклюжий медведь, и с тех пор Мэтью стеснялся танцевать даже наедине с собой. И все это при том, что музыка была для него, словно лекарство от той душевной боли, что он испытывал чуть ли не каждый день. Мэтью не любил спортивные игры, поскольку у него, как ему опять же кто-то сказал, ничего не получалось. Так постепенно самооценка Мэтью упала на дно, и он старался всегда тихо отсиживаться в стороне, пока другие участвовали в спортивных соревнованиях, выступали на сцене. Однако под влиянием чувств к Нему Мэтью вместе со всеми спел песню на открытии смены. Правда, спел шепотом, чтобы никто не слышал, хотя его и так бы не услышали, ведь пели они всем отрядом. Но ведь спел! Чтобы получить похвалу от Него. Ведь Мэтью был всего лишь замкнутым ребенком, которому… — Третий отряд! Собираемся на первом этаже! — громкий голос Артура созывал ребят на свечку. Разношерстная толпа подростков эхом подхватывала его слова, сбегала по лестнице, прыгая через ступеньки, несмотря на то, что вожатый тысячу раз говорил так не делать. Это ведь дети, так что с них взять? Правильно: ничего. …которому хотелось, чтобы им гордились. Чтобы им гордился именно Он. Потому что, по соображениям Мэтью, это поможет ему приблизиться к Артуру хоть на чуть-чуть. Ведь если он останется мальчиком-невидимкой, то у него точно не будет и шанса. О том, что у Артура уже кто-то может быть, он не думал: твердо решил, что он одинок. Что одновременно и давало надежду, и пугало: раз уж даже у Артура — начитанного, решительного, красивого, все умеющего — никого нет, то на что вообще может надеяться Мэтью?.. Но, может… Артуру как раз-таки и нужен кто-то настолько не идеальный, как Мэтью? Что там говорят о противоположностях?.. Впрочем, Мэтью в правдивость этой фразы давно перестал верить, ведь на самом деле люди, не имеющие между собой ничего общего, буду только раздражать друг друга. А они с Артуром… — Садимся по местам и успокаиваемся. — Включил лежащую в центре образовавшегося круга гирлянду и маленький ночник, после чего погасил свет. Комната тут же погрузилась в умиротворяющий, нежно обнимающий полумрак. Неосознанно все стали говорить вполголоса, словно боясь спугнуть волшебство этого мгновения. Вожатый занял оставшееся свободное место. — Ребята, мы с вами пережили еще один яркий, насыщенный событиями день… …по сути, они только одиноки одинаково, и это все, что связывает их. Но даже если бы Мэтью мог отказаться от своей влюбленности, он бы ни за что не сделал этого; ему страшно было даже узнать о том, что есть возможность не любить, поскольку это чувство придавало смысл его жизни. — А сейчас мы пустим по кругу нашего Тима (от англ. team — команда; знак того, что отряд стал настоящей командой), и каждый выскажется, что ему понравилось, а что не понравилось. Вот, Мэтью, держи, — протянул ему белого плюшевого медвежонка. — Я — сглотнул. Он, опьяненный тем, как близко они сидели, даже сперва и не заметил. Вдруг опомнившись, сжал Тима так сильно, будто это могло ему чем-то помочь. — Мне понравилось… — «Мне понравились Вы, Артур. Очень. С самого первого дня». — Понравился сегодняшний квест. — Мэтью уже и не помнил, что там вообще было. — И в целом… с-спасибо вожатым за этот день. — «Спасибо только Вам за все. Спасибо, что Вы просто есть». Артур одобрительно кивнул, и он передал игрушку дальше. Хотя так не хотелось ее отпускать, ведь в ней хранилась крупица Его тепла. Но, нужно довольствоваться тем, что он подержал в руках медвежонка сразу после Него. Что никто не успел забрать это тепло себе, стереть Его касание, не успел его осквернить… Мэтью незаметно пододвинулся еще ближе, слегка соприкасаясь плечами. Голова кружилась, сердце сходило с ума, а ему хотелось кошкой улечься Артуру на колени и просто мурлыкать. Остальное Мэтью уже не слушал. Опомнился он лишь тогда, когда свечка закончилась и Артур включил свет. — Я помогу! — бросился выключать и складывать гирлянду. «Успел», — победно прозвучало у него в голове, и это «успел» обжигало сердце и вызывало улыбку, которую он усилием воли прятал, чтобы не выдать секрет. Чтобы не выдать, как сильно ему хочется остаться в этом полумраке с Ним наедине. Чтобы невинно усесться к Нему на колени и обнять, а затем уснуть в Его руках, чтобы Артур отнес его в комнату, чтобы ласково улыбнулся и поцеловал на ночь в лоб, шепотом пожелав «спокойной ночи». Мэтью не первый раз думал о таком, и тем не менее щеки его пылали. — Лучше иди отдыхай, а с этим я и сам справлюсь. — с улыбкой сказал Артур, как вдруг стал слишком серьезным. Подошел к нему, положил ладонь на лоб, удрученно качая головой. — У тебя, кажется, жар. Как ты себя чувствуешь? «Все потому что Вы слишком близко». — Нет, нет, все хорошо! — Мэтью, желающий Его прикосновений, отпрянул, будто его ударили. Если он и был болен, то только любовью. — О, неужели? — Артур смерил его неверящим и, в то же время, изучающим взглядом. — Врешь своему вожатому, значит? И ради чего? Мэтью, так дело не пойдет. — Вдруг его тон смягчился, и он заговорил чуть ли не вполголоса, как на свечке. — Я очень волнуюсь о тебе, Мэтью. Не как вожатый, а как обычный человек. Ты уже не первый день ходишь, как в воду опущенный. Ты же знаешь, что всегда можешь высказаться мне. Хочешь, сейчас посидим у меня в комнате, поговорим немного? Прошу, скажи мне, что тебя волнует? «Вы. Вы. Вы. Вы. Вы. Вы. Вы. Вы. Вы». — Я… — сглотнул. Капкан замкнулся. Мэтью уставился на свои кеды, будто он сидел на контрольной, а на них была написана шпаргалка. Но, увы. Увы… Молчание, казалось, стояло целую вечность. А на деле — меньше минуты. К удивлению, Артур, очень упрямый по своей натуре, сдался первым: «Хорошо, можешь не отвечать. Но, в случае чего, ты знаешь, где моя комната. Буду ждать», — и продолжил собирать гирлянду. Мэтью выдохнул и поспешил к себе, глубоко в душе чуть ли не воя от того, что теперь придется быть еще более осторожным, что значило держаться подальше, чтобы не вызвать лишних подозрений. Как же временами жаль, что Артур так внимателен! «Он действительно что-то заподозрил? Или я настолько плохо выгляжу? Неужели все потому, что сегодня я обнял Его особенно крепко? Мне не стоило…», — он был готов рвать на себе волосы от собственной — как он думал — глупости.[Из дневника Мэтью У.]
…признался, что не умеет готовить. И что хорошо у него получаются в основном только напитки. …засыпает под асмр (глушит свои мысли???). Чаще всего засыпает под шум океана, т.к. скучает по морю. Был там несколько раз, занимался одно время дайвингом… …не играет в компьютерные игры, как я, но смотрит летсплеи (Ему одиноко играть одному??? Как же мне хочется сыграть во что-нибудь с ним! Правда, я не фанат хорроров, но ради него я не против…)[Конец фрагмента]
———
Мэтью был всего лишь обычным замкнутым ребенком, боящимся быть отвергнутым при всем его понимании сложившейся ситуации. Артур стал уделять ему слишком много — по его меркам — внимания, что означало лишь одно: его секрет под угрозой. И Мэтью не придумал ничего лучше, кроме как избегать Его. А между тем, ломка, которую он ощущал от недостатка общения с Артуром, была сравнима с той, что испытывают наркоманы при отсутствии дозы: словно бы кости ломались изнутри, впиваясь в телесную ткань, во внутренние органы. Днем Мэтью сдерживал себя, как только мог, ночью — сворачивался в клубок на своей постели и чуть слышно рыдал и скулил. Благо, его сосед по комнате заболел и сейчас находился в больничном изоляторе. Мэтью даже думал о том, чтобы попросить родителей забрать его сейчас, но прекрасно понимал, что те не согласятся. Да и он сам не захочет: ему было жизненно важно хотя бы видеть Артура, слышать его голос. Сердце его вновь разрывалось на части — нужно было либо признаться во всем, либо забыть. Но он не мог сделать ни того, ни другого. И подушку снова и снова окропляли горячие слезы. — Третий отряд! Собираемся на улице! — громкий голос Артура созывал ребят в столовую. Разношерстная толпа подростков эхом подхватывала его слова, сбегала по лестнице, прыгая через ступеньки, несмотря на то, что вожатый тысячу раз говорил так не делать. Это ведь дети, так что с них взять? — Строимся по двое и идем. — скомандовал Артур, окидывая собравшихся взглядом, проверяя, не остался ли кто в корпусе. Мэтью плелся в самом конце строя, прикусив язык, чтобы подавить желание снова встать первым, лишь бы идти рядом с Ним. В столовой он уставился в свою тарелку, не замечая ничего вокруг. Да замечать там особо и нечего: вон там — девочки отказываются от еды ради фигуры, вон там — мальчики, охотно забирающие их порции себе. Кто-то случайно облился компотом, а кто-то и вовсе разбил тарелку… Все, как всегда. Когда же Мэтью вернулся к себе в комнату, он остановился на пороге, будто ошибся дверью. На прикроватной тумбочке стоял праздничный капкейк с воткнутой в него одной свечкой. А на самой кровати сидел Артур… — Заходи. — И Мэтью послушно выполнил просьбу, закрыв за собой дверь. — Я подумал, что тебе вряд ли захочется, чтобы кто-то в отряде узнал о твоем дне рождении. Поэтому решил поздравить вот так. Скромно, но что уж тут… В общем, с днем рождения, Мэтью. Капля за каплей покатились по лицу. Когда Мэтью называл Артуру эту дату, он даже и не думал о том, что тот всерьез захочет его поздравить. Он родился в один день со своим братом, и обычно все поздравляли его, а уж потом вспоминали о Мэтью. Внезапная забота Артура отозвалась… Какой-то болезненной радостью, благодарной болью в груди. Последнее, чего Мэтью хотел — предстать перед Ним в таком виде, но сейчас он был просто не в состоянии себя сдержать. Артур же не стал ничего говорить, лишь крепко обнял его, поглаживая по спине. Мэтью невольно прижал его к себе сильнее, утыкаясь лицом в плечо. Он хотел попытаться перестать, но слезы текли и текли. Словно ему нужно было за раз выплакать все то, что он так долго сдерживалось глубоко внутри. Артур не стыдил, не задавал никаких вопросов, не пытался успокоить; он лишь был рядом, давая понять, что Мэтью в безопасности, что его не доломают окончательно, что ему не сделают хуже. А Мэтью рыдал и выл Артуру в плечо, сжимал его так, будто он сейчас исчезнет, будто в Нем одном заключалось его исцеление, спасение… — П…простите… — пробормотал Мэтью, успокаиваясь и смахивая влагу с глаз, но не отпуская Артура из объятий. — Все хорошо, все хорошо, — и он начал напевать мотив какой-то песни… Кажется, то была колыбельная? Мэтью не мог ответить. Да и не хотел, ведь это было совсем неважно. Нежная мелодия, тихий голос окутывали его, погружая в состояние, похожее на гипноз. Он не заметил, как Артур осторожно усадил его на кровать, погладил по голове и, прошептав: «Сейчас тихий час. Поспи немного», — ушел. И Мэтью в самом деле беззаботно уснул, как маленький ребенок. Впрочем, по закону он еще и был ребенком, хоть ему и исполнилось сегодня шестнадцать.———
Мэтью был всего лишь обычным замкнутым ребенком… Который наконец-то набрался смелости признаться. Мэтью знал, что ему откажут, но теперь он уже жаждал услышать то самое «а я тебя нет» в ответ на «люблю тебя». Чтобы больше не мучить себя ложной надеждой. Чтобы больше не мечтать о Нем перед сном. Чтобы постараться разлюбить (хоть он и понимал, что это практически не возможно, ведь, как говорят, первая любовь не забывается никогда). Чтобы… Чтобы часть его сердца умерла от безответственности чувств. — Третий отряд! Собираемся на первом этаже! — громкий голос Артура созывал ребят на свечку. Разношерстная толпа подростков эхом подхватывала его слова, сбегала по лестнице, прыгая через ступеньки, несмотря на то, что вожатый тысячу раз говорил так не делать. Это ведь дети, так что с них взять? Правильно: ничего. Мэтью казалось, что он уже все окончательно решил и что он готов к последствиям, но, устроившись как обычно рядом с Артуром, он понял, что боится. Боится потерять те редкие моменты, когда он мог прикоснуться к Нему, когда он мог поговорить с Ним… Стоит ли признание того? Ответа не было. «Боже, молю, дай мне совет!» — Мэтью прикусил нижнюю губу, чтобы не разрыдаться при всех. А тем временем Артур передал ему в руки Тима. Мэтью секунду помял его в руках и молча передал дальше. Артур сделал вид, что так и должно было быть. «Зачем он так заботлив? Боже! Помоги мне…». Мэттью не заметил, как свечка подошла к концу. Опомнившись, он машинально пошел помогать Артуру собирать гирлянду. Руки предательски дрожали от волнения, и Артур, очевидно, заметил это, но не подал виду, за что Мэтью был ему благодарен. Замотав гирлянду и отдав ее Артуру, Мэтью случайно столкнулся с ним глазами и тут же отвернулся. «Ну же… давай…» — говорил он сам себе, но не решался. — Мэт… — хотел обратиться Артур, но в эту же секунду Мэтью назвал его имя, чего он никак не ожидал. — Кхм-кхм, говори первый. Я все равно не собирался говорить что-то важное. — Но… — «Боже, дай мне сил!». — Я… Можно сегодня зайти к Вам в комнату? — Да. Часов в одиннадцать, когда все будут уже спать. Я буду тебя ждать.———
Мэтью был всего лишь тревожным ребенком, который ходил из угла в угол, не находя себе места, заламывал руки, кусал губы, царапал кожу до красных полос. И не знал, чего он хочет больше: чтобы тот миг начался как можно быстрее или чтобы его не было вовсе. Он не знал, рад он тому, что признался или нет. Он ничего не знал. В то время все внутри него связывались в тугой узел, и сердце вновь разрывалось на части. Отказ убьет его. И, казалось, ответное признание тоже. — Можно?.. — спросил он вполголоса, тихо-тихо постучавшись. Артур открыл дверь впуская его, затем сел на кровать и похлопал рукой рядом с собой. Все с теми же заботой и спокойствием в голосе… — Нет, спасибо, я постою. Я всего лишь хотел… — и тут Мэтью будто парализовало. Он просто стоял, смотря на Артура, и молчал. «Боже…» — он сжал ладони до боли и прикусил язык, пытаясь привести себя в чувства. — Я всего лишь хотел сказать… Сказать, что Вы… Невероятны. И я… — Я тебе нравлюсь? — вот так прямо, в лоб. Мэтью вздрогнул и чуть не упал, будто в него выстрелили: «Неужели это настолько заметно? Боже! Что, если об этом знают уже все? Что мне делать? Боже, спаси! Спаси, спаси меня! Прошу! Умоляю! Спаси… И прости…». — Не волнуйся, об этом больше никто не знает, — будто прочитав его мысли, сказал Артур. — По крайней мере, я не замечал, чтобы кто-то шептался о нас. Мэтью, присядь все-таки. — Просто скажите, что не любите меня! — сорвалось от отчаяния с его губ. — Просто отвергните меня, и я уйду к себе и больше никогда вас не потревожу! Обещаю, обещаю, обещаю! — он уже не контролировал то, что говорил. Это было похоже на прорыв дамбы: чувства копились, копились, копились, и теперь вырвались наружу разрушительным потоком слов и слез. — Ну же! Скажите, что никогда… — Артур подскочил с места и обнял его. Мэтью попытался было оттолкнуть, но не смог. И вот он снова рыдал у него на плече… — Послушай меня, Мэтью. — Поглаживая его по спине, сказал Артур, когда тот успокоился. — Давай мы начнем с начала. Садись рядом со мной. — Мэтью послушно устроился на кровати, Артур присел рядом. — Мы не можем быть вместе. Но не потому, что ты мне не нравишься, а потому, что ты — несовершеннолетний, а я старше тебя лет на пять. Понимаешь? Меня, в лучшем случае, попросят написать добровольное увольнение. А в худшем… Впрочем, это неважно. — Будь я старше, вы бы приняли меня? — Артур кивнул. Тогда Мэтью встал и направился прочь из комнаты. — Спокойной ночи, Артур. — Сказал он напоследок. И больше ничего.———
Он стоял у дерева, под которым они закопали капсулу времени ровно пять лет назад. Стоял и думал о чем-то своем, и знойное солнце палило кожу, и ветер ерошил волосы и раздувал полы одежды. Он вспоминал о своей невинной любви, и печальная улыбка ностальгии цвела на его лице. Как сложилось бы все, сделай он иной выбор? Были бы они счастливы? Или общественное мнение так сильно придавило бы их, что они сдались бы и расстались? Впрочем, какой смысл гадать о том, чего не было и не будет? Время потеряно. Ничего не срослось. Ведь он один стоит у этого дерева. Но в момент, когда он уже собрался уходить, чужие теплые руки обняла его со спины и прижали к себе. Он вздрогнул от неожиданности, неверяще хотел обернуться назад, но ему не позволили. Кто-то неизвестный нежно поцеловал его в висок. — Мэтью? — прошептал он. — Что ты здесь делаешь? Почему?.. — Потому что мы обещали друг другу на мизинцах встретиться здесь. — Мэтью отпустил Артура, отступая на шаг. — Ты не верил, что я приеду? — Честно? Да. — Развернулся лицом к нему. — Но я рад, что ты все же… — Мэтью осторожно коснулся пальцем его губ, давая понять, что слова излишне. — Теперь я не ребенок, да? — улыбнулся. — А значит, могу поцеловать тебя. И он притянул его к себе, вовлекая в поцелуй, и крепко-крепко прижал себе, давая понять, что больше он его не отпустит.