Вишнёвый ликер

      Морж за всю свою жизнь ни разу не бывал на фестивале у лунатов. Знал, что они устраивают его ежегодно где-то осенью рядом с ДУБом, видел иногда фотографии в астронете, но никогда не интересовался происходящим достаточно тщательно, чтобы вообще понимать, что здесь происходит. Идея пробраться на фестиваль под видом лунатов принадлежала так-то Тиму и не то, чтобы Веня хотел присоединяться. Всё же, это было самым настоящим безумием — да даже в этих дурацких карнавальных масках, скрывающих пол-лица. Тиму вообще было довольно просто — его по волосам узнать нельзя. Мало ли мальчишек носят короткий ежик? А вот Вене с его рыжими отросшими и начавшими из-за этого кудрявиться волосами приходилось несладко. Слава звездам, на входе им предложили мантии. И если Тим, нацепивший на вечер старые замызганные джинсы и накинувший наверх чёрную толстовку из секонд-хенда, отказался, так как его сам фестиваль не особенно интересовал, то Калюжный, додумавшись хотя бы загуглить смысл происходящего (ладно, не смысл, но хотя бы дресс-код) и надевший чёрный костюм (окей, да, мама была права, покупая на выпускной в девятом костюм на вырост, сейчас он сидел идеально), с радостью согласился, на всякий случай затянув ленточки на маске сильнее и надвинув капюшон на самые глаза.       Князев растворился в толпе стремительно. Кажется, вот только что Морж оглянулся на друга, а в следующий момент тот уже был в другом конце зала. Помещение, в котором, собственно, происходил фестиваль, было огромным. Высокий потолок-купол был искусно сделан из одного лишь стекла, да так, что когда луна была в какой-то своей определенной фазе, её свет попадал в определенную нишу, освещая слова на итальянском. В это время года в Болонье всё ещё было тепло, поэтому большинство девушек были одеты в простые чёрные платья без рукавов и, конечно, мантии. Особенным разнообразием одежда не отличалась, но вот маски — маски были всевозможных цветов и форм, с перьями, украшенные драгоценными камнями, всевозможными цветами, покрытые позолотой и тайновязью — разнообразие дизайнов поражало. Вот где-где, а здесь подлунные и правда размахнулись.       — Ho sentito oggi il debutto di questa ragazza, Serebryanskaya? — Спросил высокий юноша в строгом чёрном костюме совсем рядом. Веня, услышав знакомую фамилию, обернулся. — Ha già compiuto sedici anni, vero?       — You’ll see. She’ll be gorgeous, — с непоколебимой уверенностью сообщил мальчик, стоящий рядом. Юноша не без удивления узнал в нём младшего Серебрянского, мальчишку четырнадцати лет, одетого в черные джинсы и обычную футболку. И с золотой маской, закрывающей всё лицо — так, что узнать его можно было только по голосу.       Вечер переставал быть скучным. Правда, о чём говорил неизвестный на итальянском Веня понимал лишь в общих чертах — язык для поступления в Болонью он начал учить совсем недавно, прекрасно понимая, что, скорее всего вряд ли поступит, да и неизвестный говорил очень быстро. У фестиваля явно была какая-то своя программа, так как в определённый момент толпа начала постепенно расходиться — в основном уходили, как верно подметил юноша, именно девушки, хотя кто-то из мальчишек тоже быстро пробирался к выходу. Взрослые тоже в большинстве своём уходили. Веня абсолютно не понимал, что будет происходить дальше и в какой-то момент даже решил тоже отойти назад, но толпа не дала этого сделать. Младший Серебрянский почему-то улыбнулся, когда свет отключили. Все фонарики, малейший намёк на освещение просто исчез, и только луна желтоглазой хищницей смотрела свысока, упрямо протягивая свои лучи вниз, сквозь стеклянную завесу.       Внезапно совсем недалеко от места, где стоял Веня, загорелся одинокий прожектор (светящий чёртовым золотым светом, ни намёка на обычный, холодный, только лишь яркий блеск позолоты и мягкий обволакивающий морок). На секунду появился туман, медленно пополз между ног наблюдающих за происходящим и осел дымной завесой внизу, будто скользящая по болоту на рассвете завеса. На сцене загорелся свет. Посреди стоял высокий трон и на нём, закинув ногу на ногу, с золотой маской, скрывающей половину лица, с прямой осанкой скучала девушка. Морж узнал её сразу — взгляд мазнул по заколотым в высокой причёске тёмным волосам, загорелой коже, мягко оттеняемой бордовым оттенком длинного бального платья, тонкой ноге в чёрной бальной босоножке на высоком каблуке, виднеющейся из-под подола платья, золотой простой маске, завязанной чёрными лентами в красивый бант прямо на затылке. Ему показалось, что их глаза на секунду встретились, но скорее всего это был лишь морок — она смотрела на всех и в то же время не задерживала взгляд ни на ком дольше положенных секунд.       Кто-то громко объявил о чём-то, и на сцену вышел старший Серебрянский. Его было несложно узнать — по строгой прямой осанке, хищному изгибу губ, сильным рукам и, конечно, тёмным волосам с седыми прядями. Он подошёл прямо к девушке (в этот момент Веня заметил, как напускная расслабленность исчезла, и Яна как будто бы напряглась из-за близкого присутствия отца рядом) и протянул дочери руку, приглашая встать с золочёного трона. Серебрянская осторожно вложила в его цепкие пальцы свою ладонь и легко поднялась, преклонив голову перед отцом в лёгком поклоне. Он, воспользовавшись этим, дёрнул за ленты, и маска слетела с её лица. Яна даже не попыталась поднять её, опустив голову вниз, чтобы никто, стоящий перед сценой не смог увидеть её лица. Дмитрий достал из кармана осторожно сложенную шёлковую ленту яркого чёрного цвета, всю переплетённую хитрой тайновязью — разглядеть рисунок не представлялась возможным, но Веня был уверен, что это именно она. Серебрянский завязал девушке глаза и маска снова появилась на лице, сложно девушка и не снимала её. Правда теперь Яна не видела ничего. Мужчина склонил голову в лёгком поклоне, она в ответ осторожно присела в неглубоком реверансе. Всё это время вокруг стояла такая тишина, что казалось, о неё можно было порезаться — так сильно она отличалась от радостного гула, стоящего повсюду вокруг весь фестиваль. Вене на секунду показалось, что он присутствует здесь незаконно (хотя это так и было), что наблюдает за тем, за чем наблюдать точно не стоило бы. Происходящее было больше похоже на старинный обряд, ритуал, чем на обыкновенный праздник.       Всё волшебство момента прервала музыка. Несмотря на тишину, всё никак не прекращающуюся и давящую со всех сторон, яркая, бальная музыка была абсолютно точно к месту, так, наверное и задумывалось. Дмитрий провёл дочь в вальсе буквально несколько секунд, опустив её в толпу по странной лестнице, будто бы состоящей из множества лунных дисков — каждый раз когда Яна наступала на один из них, тот загорался ярким золотым светом и тут же гас, исчезая.       Танец был стремительным, всепоглощающим, но тем не менее Морж всё равно узнал простой вальс — какой обыкновенно учат к выпускному в одиннадцатом, — только в исполнении совершенно не классическом. Парни вокруг вытягивали руки вперёд, Яна же с зарытыми глазами проходилась по ним, едва-едва дотрагиваясь кончиками пальцев. Калюжный увидел, что она промелькнула совсем близком, мгновенно спрятав руки — если она поймёт (а она , конечно, поймёт), кто перед ней стоит... Адреналин захватил мысли, но девушка вытянула из толпы младшего брата, который с готовностью провёл её вперёд буквально на два шага, намного меньше, чем их отец, и снова отпустил, затерявшись в толпе. Сама Серебрянская, кажется, даже не замечала, с кем танцует — она то и дело меняла партнёров, не протанцевав ни с одним дольше пары секунд. Складывалось ощущение, что она хочет станцевать с каждым или, возможно, ищет кого-то в толпе.       Калюжный поймал на себе подозрительный взгляд двух мальчишек-лунатов, с которыми Яна уже успела пройти по два шага и которые теперь с удивлением осматривались на парня, единственного, кто, как оказалось, на вид не хочет станцевать с прекрасной девушкой в алом бальном платье, что, словно огненный вихрь, проносилась мимо по какой-то совершенно немыслимой фигуре. Веня вздохнул и, уверившись в том, что в данный момент, после стольких танцевальных па и кругов, почувствовать его руку, она точно не сможет — максимум, протанцуют две секунды, и она снова в невообразимом стремительном танце понесётся дальше, — протянул руку вперёд, так же, как и все остальные, стоявшие рядом с ним. Как назло, именно в этот момент Яна вдруг замедлилась, вальсируя между ними уже медленнее. Когда её пальцы остановились на руке Вени, его как будто прошибло током — чужая кожа показалась ледяной, совсем как у мертвеца. Он, слегка нахмурившись, поднял взгляд на девушку, внезапно остановившуюся рядом с ним и смотревшую на него сквозь шёлковую повязку. Та одними губами что-то прошептала и внезапно улыбнулась — не той улыбкой, что обычно ему посылала, но более холодно, словно немного отчуждённо, что казалось, это вовсе не она сейчас держит его за руку. Было ощущение, что этот момент длится уже целую вечность — на деле прошло не больше пары секунд. Веня смирился и осторожно сделал шаг вперёд, переместив вторую руку на талию девушке. От этого жеста она как будто на секунду задрожала, но в следующий момент расправила плечи и продолжила танец, легко отдав ведущую роль астру.       Веня наблюдал за ней первые несколько минут после начала вальса, поэтому прекрасно знал, что спустя пару поворотов, Яна легонько отталкивала партнёра, силясь вернуться его в толпу, но сейчас напротив прижалась как бы немного ближе, насколько это было возможно, откинув голову назад, как в бальном танце. В какой-то момент Калюжный почувствовал, как её ладонь снова теплеет, как будто бы отогреваясь, пробуждаясь от долгого сна. Появилось ощущение, что он попал под морок — настолько неестественно было кружиться в безумном вальсе на глазах у сотен (возможно, тысяч) лунатов и при этом то и дело ловить на себе завистливые взгляды. Через несколько мгновений юноша замечает, что они поднимаются вверх. На первый взгляд это происходило совершенно непроизвольно, они как будто бы парили по воздуху — внимательно присмотревшись же он заметил, что они опять поднимаются по дискам, ярким, золотым, сверкающим... Когда они оказались достаточно высоко, чтобы никто их не видел, Веня почувствовал, что на нём капюшона, а чужие ловкие пальцы уже развязывают маску. И с удивлением отметил, что и сам уже почти снял с неё мешающий предмет, откинув куда-то далеко вниз. Музыка резко затихла — и снова эта обволакивающая со всех сторон тишина воцарилась вокруг. В какой-то момент стало страшно — любой мог увидеть их лица в этот момент, но, только опустив глаза вниз, юноша понял, что это невозможно даже чисто физически. Когда с глаз упала шёлковая лента, Яна внезапно тепло ему улыбнулась, сделав шаг вперёд и обняв за шею. Он осторожно опустил руки на её талию, закрыв глаза.       Юноша совершенно точно не помнил, как они оказались внизу и почему маска снова крепко держалась на глазах, а капюшон закрывал рыжие волосы — идея с мороком с каждой секундой казалось всё более правдоподобной — но Яна пропала так же неожиданно, как и появилась. Он видел её глаза — ясные, карие, уверенные, с особенно яркой золотой искоркой, плескающей на самом дне — а дальше ему в руки сунули какую-то карточку. Кто это сделал, и почему он её принял оставалось загадкой. И почему-то ничего удивительного в том, что в какой-то момент карточка загорелась золотым и на ней появились цифры, он не увидел. Четырнадцатилетний мальчишка (Веня легко узнал в нём Никиту), легко подмигнув парню, потащил его куда-то в сторону от вновь начавшегося праздника, провёл по длинному коридору и кивком указав на дверь в точно таким же номером, что высветился на карточке. Улыбнувшись на прощание, он что-то прошептал на итальянском, прежде чем уйти, и неопределённо махнул рукой.       — Что ты здесь вообще забыл, — девушка стремительно налетела на него ещё до того, как юноша успел перешагнуть за порог комнаты, но вопрос (который в общем-то должен был быть вопросом) прозвучал без вопросительной интонации, скорее как обвинение. Это оказалась небольшая гримёрка с небольшим окном, в которое явно проникал лунный свет и большим диваном. Ну и конечно огромным зеркалом во весь рост.       — Если скажу, пришёл на тебя посмотреть, не поверишь? — обречённо вздохнул парень, зайдя внутрь и осторожно опустившись на диван, удивившись его мягкости. Девушка хмыкнула, без зазрения совести залезая на чужие колени, смотря прямо в серо-голубые глаза напротив с этим своим непередаваемым выражением — необъяснимая смесь осуждения, раздражения и хорошо скрытой нежности, плескающейся где-то глубоко внутри зрачков.       — Если поможешь расстегнуть этот кошмар, поверю, — хмыкнула девушка, поведя плечом, всё ещё затянутым в бордовую ткань. Только сейчас, вблизи и без мешающего морока юноша почувствовал, как тяжело ей было дышать в стягивающем платье. Он осторожно переместил пальцы её на спину, расстёгивая длинное платье. Яна осторожно поднялась, стянув ткань через ноги и кинув её куда-то на стул. Морж заметил тугой, перетянутый корсет, явно мешающий дышать и даже просто двигаться. Яна в ответ на вопросительный взгляд лишь улыбнулась и начала расстёгивать петельки на неудобном предмете гардероба. Юноша отвернулся, закрыв глаза рукой, чтобы не возникало соблазна посмотреть.       — О прекрасная лунная дева, зачем ты раздеваешься передо мной, зная, что я не посмею тебя тронуть? — простонал юноша, откинув голову с закрытыми глазами назад. Серебрянская лишь тихо рассмеялась в ответ на это и наконец свободно вздохнула. Когда Веня открыл глаза, девушка уже тянулась вверх в свободной, явно намного более удобной, чем платье, тянущейся футболке и коротких шортах. Калюжный улыбнулся, обведя девушку влюблённым взглядом. Ему нравилось видеть комфорт и расслабленность, и даже если бордовый смотрелся на ней невероятно горячо, наблюдать за тем, как она буквально задыхается в этом чёртовом корсете было пыткой. Он скучающе провёл взглядом по её тело, мысленно спрашивая у самого себя, что там вообще могло понадобиться затягивать, но тут одёрнул собственные мысли, когда они потекли не в ту сторону.       — Поздравляю, ты стал свидетелем супер-древнего обряда, кстати, — внезапно абсолютно серьёзно произнесла Яна, послав ему хитрый взгляд из-под чёрных, накрашенных ресниц.       — Если ты про то, как раздевалась передо мной, я не против смотреть на подобные обряды каждый день, — он сощурил глаза, пока Яна снова забиралась к нему на колени, целуя в уголок губ и оставляя на щеке яркий след помады. Она легко развязала маску и отбросила её куда-то на пол.       — Что ж, лет сто назад за подобное представление ты был бы обязан на мне жениться, но, раз уж мы живём в двадцать первом веке, можешь ограничиться простым поцелуем, — она осторожно наклонила голову к плечу, открыв шею и ключицы и буквально подставившись под мягкие поцелуи.       — Я обязательно воспользуюсь твоими же словами года через четыре, не против? — он обнял её за талию, прижав к себе и с удовольствием вдыхая запах дорогих духов. Девушка на его коленях расслабилась и закрыла глаза, чувствуя обволакивающую со всех сторон безопасность. Именно в этом она нуждалась после обряда по раздаче энергии и жестоких рук, пытающихся забрать у неё больше, чем она готова дать. Между из соединённых пальцев проскочила небольшая, оставшаяся незамеченной искорка, загоревшаяся серебристо-золотым светом и сразу погаснувшая.