Моя Луна

Джейка покинуло его Солнце. Такое жгучее, испаряющее все облака и тучи, оставило за собой заревом залитый закат. Джейк редко кого ещë мог себе позволить. Ему не доводилось кому-либо доверять сильно, пока холодное сияние Луны не всходило над ним. И вечной спутницей не вело за собой. Пак Сонхун. Имя, что заставляет содрогнуться сердце и будоражит Шима. Заставляет схватить его за шею и оставить на ней алые отметины, пронзая зубами тонкую кожицу, чтобы все знали о принадлежности Джейку. О себе он знает всё и даже больше, включая те скрытые тайны и желания, о которых молчит его сияние. Одинокий спутник, перед кем откроется то, что он постесняется сказать при Солнце. Джейк оставил Хисына одного в комнате. Солнце должно уйти тихо и безмолвно. Поэтому доминант ушёл, не запирая дверь на ключ, и спустился в общую гостиную. Она делилась три секции: сцена для публичных сессий, места отдыха с подушками по потоками. Там сабы с удобствами ложатся, что бывает редко, но в основном на коленях ждут, пока их доминант вдоволь поболтает с другими. И последняя: барная стойка. Джейк там часто отсиживался, пока ждал нового человека или просто пропивал часть только что полученных денег. Благо цены демократичные, поэтому Шим не чувствовал угрызения совести. Сел в самый центр, бармен рядом разливал напитки и достал из нижнего холодильника Верджин Мохито, он уже был почти превращён в лёд, но пить из него можно. Учитывая, что его нужно растянуть надолго. И почти сразу подсел его коллега Джей Пак. Тоже иностранец. Они нередко делили между собой сабов. Он всегда был для него чем-то неземным, вот если Луну и Солнце он видел, и руку протяни, то Джей казался далёким. Его личный Сатурн. С широкими кольцам, подобными щиту, что не пробьешь, и большой, по сравнению с землёй он такой маленький. Они болтали и обменивались колкими шутками, как старые закадычные друзья. — …Чонсон, как ты можешь так жестоко с ним обращаться? Бедный мальчик. — Ха-ха, — рассмеялся Джей в лицо, — ты определенно повёлся бы на его уловки. Чонвон у меня мальчик смышлёный, только я знаю, что ему нравится, когда его держишь связанным в клетке по несколько часов, да ещë и в неудобной позе. И потом же ругается, что развязал пораньше, — Джейк тоже так мог, но связать на полдня было для парня немыслимо. — Походу, я не смогу стать таким крутым, как ты, — Шим грустно вздохнул, попивая холодный мохито. — Кстати, твоё Солнце уходит. И правда, Солнце уходило, хлопая дверью, унося за собой воспоминания сегодняшнего утра и дня, оставляя корональные дыры в своей душе. Последние лучи ушли за горизонт, и теперь лунный лик вступал в свои владения. Но если Солнце не молчит, то Луна хранит секреты на замке. О прошлом, настоящем и даже будущем. Пак тонул в море боли и отчаяния. И доминант по-хозяйски вытягивал его из тьмы, чтобы принять в свои объятия. Для одних он знак знамëнный: пришла беда, отчаяния, слезы и символ сбывшихся мечт. Но для Джейка - иное. Луна - маяк, когда ты заблудился; огонь для странников; когда вам одиноко, и звезда, как указатель ведет по верному пути; да он лишь зеркало, но почему и в его руках так тепло? Сонхун, вышедший словно с водопада, впадал в крупное море клуба, всплыл на поверхность лунным сиянием, очаровал всех своей красотой, схожей с айдолом. Позволяя тонуть и давиться, провожая его взглядом, пока он не встал на колени перед его доминантом. Перед всеми, без стеснения и стыда. Шим продолжал сидеть, уже допил коктейль и смотрел, как его саб гордо вытягивал спину и поднял голову, но не смел поднять глаз, признавая своего доминанта, поклоняясь и почитая его. — Моя Луна, я рад, что ты взошла сегодня передо мной. Ночь тиха, а звезды сияют ярко, в его черных жемчужинах так хотелось утонуть и не всплывать никогда. Шим не смел Сонхуна звать по имени. Одно из условий Пака. И доминант должен чтить и уважать правила своих сабов. — Пошли, моя Луна, я отведу тебя в свою комнату. Свидетели сцены, не смели вмешиваться, зная последствия, и лишь наблюдали, как Пак таял в руках Джеюна, как лёд. И Джейк, подняв саба на руки, понёс Луну в свою комнату. Он держал его, как младенца. Голова на груди, ноги болтаются. Локоны волос трутся об сосок. Это тайно возбуждало Шима. Саб не проронил ни слова. Луна безмолвна, в отличие от Солнца, пока ей не разрешат. Доминант редко слышал голос Сонхуна, даже после сессии он мог лишь стонать, а на пике оргазма не умолял, а терпеливо ждал. Там, где совсем недавно ушло в закат Солнце, теперь белой пеленой стелила Луна. За столь короткий срок комнату успели привести в порядок. С приходом Луны тёплый отблеск сменился холодным, можно сказать, морозным. Для Луны комнату всегда охлаждают ниже пяти градусов и в мини-бар для Саба кладут маленькие кусочки льда. Положив саба на широкую кровать, Джеюн начал возиться с приготовлением к сессии. Неподалёку из тумбы достал плотно сложенную клеенку и по углам зацепил за крючки в полу, чтобы не помнулась, пока Пак будет вертеться. Далее шла верёвка. Перевернул его на живот, красными, словно сосуды, нитями обвивал тело саба. Он связывал, и представлял, что кончики, словно принц и дракон. Сначала они сделали полный круг на шее, и крылатый почти ухватил своими когтями, затем сбегают вниз по рукам спиралькой. Дракон выслеживает, наматывает круги, а принц всё словно на два шага впереди. Кружат-кружат, пока на запястьях не встречаются на смертный бой. Дракон сдавливает, окружая, а принц проходит через петли волной, взбирается на дракона и петлей пронзает шею дракона, и верёвка затягивается в узел. Положив в центр приготовленное, саб мельтишился, но всё так же был молчалив. Его ровное тихое дыхание успокаивало, словно спит. Он был подобен похищенному ангелу, доминант водил пальцемы по прессу Сонхуна. Резкий вздох. Пак подавался навстречу прикосновениям, из-за низкой температуры жар моментально тух, а на коже оставались мокрые отпечатки, которые потом становились маленькими хрусталиками. Джейк поражался, что Сонхуну ни чуточку не холодно. Доминант после такого из тёплого пледа не вылезает до конца, с учётом, что в Корее бывает очень жарко. «Это единственный способ, уступил моё горящее сердце», — ответила однажды Луна на вопрос, почему кинк с температурой стоял в графе у Сонхуна. Шим облизывал Пака по груди и ластился, горячо плавили чувства Луны, прерывисто стонал. И в попытках развязать веревку, он лишь подогревал интерес Джейка. Доминант цеплялся зубами за соски, а потом губы посасывал, согревая саба. Сонхун громко взвыл. Жар их тел охлаждался. — Думаю, пора приступить к главному. Джейк стягивал с себя одежду. Оставив под недовольные стоны саба, пошёл к мини-холодильнику, где его ждал цветной лёд и мороженое. Пломбир на палочке. Вернувшись, Джейк заметил, что Сонхун снова тихо сопел и, кажется, словно спал, Шим взял один кубик с клубничным вкусом. Джеюн один палец протолкнул в его в анус, нежно, разминая и массируя стенки мышц. Сонхун выгибался и помогал протолкнуть ледышку внутрь. Другой рукой Шим взял пломбир и начал водить кончиком по накаченной груди. Белые линии, оставаясь, растекались словно раскалённый воск. Джейку так хочется сказать, что любит его, и повторяет шепотом снова и снова. Но Луна безмолвна. Но с какой безмятежность и любовью она отзывалась для Джейка дороже прочих слов. Джеюн добавил ещё три пальца, проталкивая ещё глубже, а лёд, что стал водой, хлюпал и бил по простате под давлением. Отчего Сонхун срывался на крик. — Аааа! — Пак весь красный, и страсть захватила его, забывал, кто он, поддаваясь животным инстинктам. Джейк решил не медлить и, заставив Луну взять в зубы пломбир, он смазал льдом член и начал входить. Тяжело, вода быстро сохла, но из-за холода она больше мёрзла, и возбужденно, подобно костру, Шим разжигал резкими толчками. Быстро и ритмично. Первый, второй, третий. Пак мычал, из-за горячего дыхания мороженое таяло, стекая на его щеки. Из глаз текли слезы. Держась за бёдра, он ускорялся. Уже было сложно понять, что стекало с их тел: пот, семя или мороженое. Всё одинаково белое. Джейк видел, что саб хочет освободиться и взяться за длинные волосы доминанта. Сонхун посмотрел Шиму в глаза. Джейка словно ударило током. Эти глаза — он готов был в них утонуть. Доминант поднял саба над собой. Член Пака теперь был стиснут меж двух горячих, и холод здесь был бессилен. Это сводило их обоих с ума. Вся ваниль текла по шее и груди, когда Джеюн прижимался, часть переходила к груди. Похоже, Джейк точно заболеет. Сонхун был на грани, он уже не мог больше терпеть, семя сливалось с мороженным, и теперь они оба грязные. Джейк кончил вслед за сабом, оба валялись на мокрой клеенке, и кожа постоянно липла, вызывая странные ощущения. Луна потихоньку заходила за горизонт. Джейк, просунув руки за спину Сонхуна, начал развязывать узлы. Дракон и принц снова были свободны. Сонхун особо не сопротивлялся, когда его умыли на этот раз в горячей воде, вытерли и положили на кровать. Он был как спящая красавица. Его нежное мягкое лицо так и манило поцеловать. И Джейк так и сделал. Детский, почти невинный поцелуй. Это уже стало традицией. Своего рода награда, что доминант доволен свои сабом. Оторвались от нежного воздыхания перед Сонхуном. Джеюн убирался. Протёр клеенку и отнёс её в химчистку в самом низу. И, оставив дверь открытой, по возвращении Луна ушла. Она ушла в закат. И настала кромешная тьма. Лишь звезды в клубе горели, но и те не могли сиять ярче Солнца и Луны.