Как же досадно.
Как же плохо.
Как же тяжело.
Терять своего первого и единственного друга оказалось намного сложнее, чем любые тренировки. Режущая сердце боль прошла только через два года. После осталось лишь горькое послевкусие и редкие обмороки. Прорыдать несколько месяцев, как оказалось, имеет определенные последствия. Он похудел на десять килограмм, отчего его здоровый и подтянутый вид сменился на болезненный. — Мам, что-то мне опять нехорошо. — прошептал Цзиянь, ударяясь спиной о каменную стену и скатываясь на землю. По телу разливалась слабость, а ноги постепенно становились ватными. Вот и уже до родного знакомые чёрные пятна в глазах, вновь звенит в ушах и.. он отключается. — Да что-ж это такое! — обеспокоенно прокричала женщина, роняя мешок с продуктами, — Бэйван, помоги мне его поднять! — она ещё не знала, что через пару дней тот скончается на операционном столе после неудачной битвы с фантомами. Обмороки были ещё цветочками, по сравнению с тем, что происходило с Цзиянем кроме них. Регулярные панические атаки довели его до невроза: постоянно дрожащие руки, навязчивые мысли и потеря координации. Он умирал душевно также, как и физически. Молодому генералу пришлось пообещать себе больше никогда не приходить на могилу товарища, чтобы не ворошить ежедневно кровоточащий шрам. Иначе он бы не оправился от потери. Не сосчитать сколько у него было попытокНельзя начать новую любовь, не забывая старую.
— Генерал. — семнадцатилетней мальчишка неуверенно протянул дрожащую от волнения ладонь к чужому лицу, осторожно касаясь мужской щетинистой щеки. — Да, мальчик мой? — Гэшу Линь положил свою руку на его, нежно оглаживая. Он всегда делал так. Цзиянь был для него единственным, с кем он мог поддерживать зрительный контакт. — Я хочу.. — он на мгновение прервался, замешкался, на ходу обдумывая свои не совсем повседневные мысли, — Хочу поцеловать вас. — Мальчики не целуются. — генерал тяжело сглотнул, бегло отворачиваясь, — Возможно, когда ты станешь старше, я сделаю для тебя исключение… — он старался не показывать своего искреннего удивления и не сразу понял, что вообще ответил. Но было поздно.С тех пор Цзиянь жил этой мыслью. День и ночь. Весну и лето.
И вот, на дворе уже был конец осени, постепенно стало холодать, но в целом погода не сильно поменялась. Привычных для этого сезона дождей в этом году не было, поэтому в самую последнюю осеннюю декаду экспедиция состоялась. Её он и ждал. Она должна была идти как всегда две недели, а следовательно, она затронет и его день рождения. Цзиянь отсчитывал каждый день до своего восемнадцатилетия. Теперь это стало его самой желанной датой. Не описать словами, как он был счастлив, увидев в календаре дату: тринадцатое декабря, и все это во время очередной экспедиции. Вспоминая о том дне сейчас, сложно сказать, что он испытывает. Возбуждение или неприязнь, что думать о таком после трагедии неправильно, но и самоудовлетворять себя после эротических снов с Гэшу Линем было отчасти странно. Его действия противоречили его моральным установкам.Он выдохнул.
Цзиянь недолго постоял на месте, двигаясь к лазарету. Он знал, что там его точно никто не побеспокоит и будет возможность вновь полностью отдаться воспоминаниям о былом. В последний раз он вспоминал это больше полугода назад, однако знал, что стоит ему вновь представить всё в подробностях и исход предопределен. Лазарет был расположен прямо в корпусе, поэтому генерал решительно пошёл туда. Медсестра уважительно кивнула ему, пропуская внутрь. Он занял одну из комнат, наглухо запирая внутри дверь. Как всегда светлая и чистая комната окружила его, Цзиянь монотонно снял ботинки, оставляя их у входа и неспеша направляясь по холодному полу к одной из заправленных кроватей. Всего их в палате всегда было две. Он сел на край, бегло стягивая с себя верх, после чего задумался. Почему он вообще вновь решил, что это хорошая идея? Возможно, ответ был совсем рядом. Цзиянь расположился на мягком, но слегка скрипящем от старости матрасе, медленно спуская руку по торсу вниз… — Не могу поверить, что время бежит так быстро, — Гэшу Линь улыбнулся, замечая яркую улыбку на лице ученика, — Помню тебя ещё совсем маленьким. — он положил голову на макушку и тот, словно кот, потёрся об неё. — Я и тогда был не ребёнок. — немного помешкавшись на месте, Цзиянь отошёл в угол палатки, чтобы переодеться. — Просто вы только его во мне и видели. — Не поясничай. Генерал отвёл взгляд в сторону, уходя к своему спальному мешку. Благо, палатка была достаточно просторной, чтобы по ней можно было передвигаться, а не ползать. — Цзиянь, иди уже сюда, — генерал улыбнулся, уголки его губ были изрядно потрескавшиеся, — Время то не детское. — Так и я уже не ребенок. — он повернулся, снимая с себя рубашку. Едва успев заметить выражение лица Гэшу Линя, тот засветился, улыбнувшись в ответ, — Снова вам говорю. — Вот будет тебе восемнадцать, тогда и поговорим о взрослости. — блондин несколько раз похлопал по его спальному мешку, подзывая к себе. — Можно я лягу с вами? — Цзиянь сделал несколько шагов вперёд, оказываясь в ногах у мужчины. Тот смотрел на него снизу вверх. — Тебе ведь уже не четырнадцать, чтобы так делать. — генерал вопросительно поднял бровь, он старался не показывать, что давно всё знал, но улыбка перерастала в ухмылку, — Или ты преследуешь какие-то другие мотивы? — он легко коснулся его штанины, одёргивая её. — А как вы думаете? — опускаясь на корточки, Цзиянь не прерывал зрительного контакта, а наоборот — вглядывался сильнее. — Думаю, что ты что-то от меня скрываешь. — он слегка наклонил голову, внимательно наблюдая за парнишкой.Повисло неловкое молчание.
Гэшу Линь сидит в позе лотоса, а ему в голени коленями упирается Цзиянь. Они смотрят друг другу в глаза, не издавая ни звука. Их сердца колотятся так, словно ещё секунда и они выпрыгнут из грудной клетки. Кто-то из них должен сделать первый шаг. — Подойди ближе.. — генерал осторожно коснулся его предплечья, ненавязчиво подтягивая к себе. — А мне можно? — Цзиянь чуть нагнулся вперёд, с интересом всматриваясь в выражение лица мужчины. Ему было важно считать каждую эмоцию, чтобы не прогадать момент. — А я когда-то говорил, что у тебя есть какие-то ограничения? — улыбка Гэшу Линя вновь заставила парня заволноваться. Он едва успел привести сердцебиение в привычный ритм, как оно снова сбилось. — Вы сказали, что я не смогу поцеловать вас до совершеннолетия. — Цзиянь чувствовал напряжение изнутри: его движения были скованными, а выражение лица отчаянно менялось каждую секунду. — Возможно, я уже передумал, — он немного двинулся вперёд, на что парень удивительно быстро ответил взаимностью. И вот кончик его носа всего в паре сантиметров от чужого, — Что теперь ты будешь делать? Цзиянь оторвал взгляд, зажмуриваясь на несколько секунд, после чего решительно двинулся вперёд, касаясь своими ладонями мужских плеч. Мысли сбились, а сердце учащенно трещало в груди. Неужели он сделает это? Не очередной ли это сон? Губы парня осторожно прикоснулись к чужим, неловко облизывая их, чтобы дальнейший поцелуй был более мягким, ведь трещины ощущались, как порезы. Гэшу Линь внимательно следил за его движениями, он непроизвольно задержал дыхание, чтобы не прерывать момент. Прямо сейчас генерал испытывал неимоверное удовольствие от столь запретного предвкушения, но с этим желанием на протяжении нескольких лет становилось все тяжелее справиться. Чем старше становился парнишка, тем более сексуальным и красивым он ему казался. Наконец Цзиянь позволил и себе вдоволь насладиться происходящим: он закинул обе руки на шею генералу, крепко обвивая её, после чего ударился своими губами об его. Тот с удовольствием это принял, сразу же помещая руки на худую талию, нагло и грубо сжимая её, царапая, крепко прижимая парня к себе. Линь прошёлся языком по его, уходя на кончик, после чего вновь прижал его ближе, буквально вторгаясь в его пространство. Языки довольно сплетались, несмотря на неопытность парня, генерал старался научить его непривычным для него движениям такой конечностью. Он благодарно принимал это, повторяя движения генерала из раза в раз. Цзиянь даже не смел на секунду открыть зажмуренные от смущения и страха глаза, пока напарник не ослабил хватку на его теле, падая назад. — Не могу налюбоваться твоим телом, — Гэшу Линь нетерпеливо прикоснулся к пряжке его ремня, ловко расстёгивая её своими длинными пальцами, исполосанными шрамами, — Хочу тебя здесь. Сказать, что Цзиянь был рад происходящему — ничего не сказать. В его голове всё это выглядело совсем иначе и то, что он сейчас слышит и чувствует, буквально раскрепощает его и наконец даёт волю действиям. Как же он ждал этого момента. Столько лет нескончаемых снов с ним в совершенно разных позах, чтобы сейчас он сказал, что хочет его. Парень осторожно наклонился вперёд, но ситуация сразу же поменяла обороты. Обе руки генерала неожиданно оказались у него на лице, одна из которых сразу же стала претендовать на его влажные от поцелуя губы. Два пальца неспеша прошлись по ним, оглаживая, после чего проскользнули внутрь, надавливая на язык. Руки Цзияня к тому моменту нащупали рельефный торс наставника, изуродованный разного вида шрамами, оглаживая его, параллельно чему он непроизвольно открыл рот, ощущая давление на устах, но Линь тут же убрал пальцы. — Хороший мальчик, — генерал протяжно медленно провёл мокрой ладонью по разгоряченным губам Цзияня, силой оттягивая нижнюю вниз, — а теперь возьми поглубже. Даже не церемонясь, он вновь погрузил два пальца ему в рот, взглядом показывая, что ослушаться или остановиться права парень не имеет. Цзиянь жалобно смотрел в глаза генерала, стараясь со всей страстью, что в нем есть, принимать эти пальцы в себя, облизывая их со всех сторон, а время от времени он также послушно сосал их. Пока одна рука Гэшу Линя вытворяла такое, вторая бегло спустилась к паху, моментально проникая под белье парня. Тот непроизвольно застонал, а с уголка губ вниз потекла слюна, но генерал даже не собирался убирать пальцы, а наоборот усилял их давление. Он как будто бы решил проверить его на выдержку, как долго для него возможно продержаться в такой невыгодной ситуации. Хотя, по удовольствию, это была самая выгодная ситуация. — Если бы я только узнал раньше, на что ты готов… — Линь ухмылялся, лаская ладонью уже стоявший член своего ученика, что сейчас полностью оказался под его контролем. Абсолютно несмотря на то, что это генерал лежит под ним, а не наоборот. Цзиянь протяжно стонал, несмотря на ограничивающие его мужские пальцы во рту. Удовольствию не было предела, стояк генерала начал пульсировать где-то у парня между ног, заставляя ощущать разливающееся по телу тепло. Гэшу Линь взглядом запрещал прикасаться к ему: сегодня он главный и это не подлежит обсуждению, аппеляции и любому иному видоизменению. Он резко отпустил парнишу, начав помогать себе в освобождении от лишних оков. Когда его ремень был расстегнут, стояк моментально вздрогнул и плошмя коснулся такого же чувствительного места напарника. Его член был более толстым и длинным, по сравнению с Цзиянем. — Генерал… Я… — он пытался вымолвить что-то, но это было тщетно: пальцы во рту мешали и с каждой попыткой что-то сказать давили сильнее и грубее, чем до этого. — Стони, не нужно лишних слов, — Линь плотно прижался своим членом к его, ловко обхватывая их ладонью, начиная постепенно наращивать монотонный темп, — Просто дай мне насладиться тобой так, как этого хотел я. А тот и не был против, ведь доминирующая позиция генерала его более, чем устраивала. Сам Гэшу Линь был обеспокоен также, как и возбужден: он старше его практически на половину жизни, является ему наставником и мама ученика доверяет ему его, как никому другому. А прямо сейчас он трахает его рот своими пальцами, а в планах далеко не только рот и вообще не только пальцами. Только переступив все эти ограничения, у них получилась та картина, что происходит сейчас. — Я почти… Мм… — громко стонал Цзиянь, позволяя пользоваться собой так, как хочет этого генерал. Это удовольствие и неважно, что происходящее противоречит и многим его моральным установкам. Он безумно хочет его. Не сосчитать сколько раз приходилось отдаваться самоудовлетворению, чтобы хоть как-то утешить свой безумный пыл. Ещё и подростковые гормоны давали о себе знать, поэтому случившееся казалось самым настоящим долгожданным раем. — Теперь меня ничего не остановит в том, чтобы ты всё время принадлежал мне, — Линь грубо сжимал ладонь внизу, заставляя парня стонать громче и сильнее, он игриво ласкал пальцами их головки, откуда уже просочилась не одна порция липкой смазки, — Я ждал этого не меньше, чем ты. И я знаю, что такой расклад тебя более, чем удовлетворяет. Верно? — Д-да… Мм… — тот надавил пальцами сильнее на язык Цзияня, отчего он едва мог говорить что-то относительно внятное, лишь мычать, извиваясь в разные стороны от всепоглощающей его эйфории. Гэшу Линь наконец-то полностью отдался происходящему. Более пяти лет без секса всё же дали о себе знать. Глубоко внутри себя он прекрасно понимает, что как только мальчишка кончит, он по-хорошему должен будет отпустить его спать, ведь завтра последний день экспедиции. но другая его часть планирует устроить ему самую незабываемую ночь. Да так, чтобы он завтра ни говорить, ни ходить не смог. Выпороть его как следует, чтобы тот кричал, вытрахать из него всю дурь и выебать, как последнюю суку. Линь был действительно грубым в интимном плане, для него секс и жестокость были практически синонимами. Он готов был сделать всё, чтобы довести себя до пика удовольствия, но партнёр не всегда имел для него какое-то значение. Поэтому его прошлые попытки выстраивания сексуальных отношений закончились провально, мало кто согласится был использованным, словно продажная мразь. Именно этот момент стал для него надеждой на то, что теперь он сможет быть всё время удовлетворённым. Тяжело каждый день участвовать в кровопролитных боях, возвращаться в палатку к невероятно сексуальному молодому парню и не трахать его там же. Не описать, какое дикое животное желание он испытывал каждый раз, когда видел его обнаженным. А это было практически каждый день на протяжении многих лет. Такая бешеная выдержка подливает ещё больше нетерпеливости и желания в процесс. — Кончай, — генерал с силой надавил на пульсирующую головку, отчего выражение лица Цзияня скривилось от очередной волны удовольствия, — Прямо сейчас. Он зажмурил глаза, наконец изливаясь, тихо постанывая. Наслаждение разливалось по телу юноши, каждое движение ощущалось, словно электрический ток. В тот день их отношения категорически поменялись, как и впоследствии он поменял всю жизнь Цзияня, переворачивая всё с ног на голову, принося раздор. А сейчас, казалось бы, такой высокий, красивый и ответственный юноша… И что, теперь навсегда один? Мать постоянно старалась познакомить его с кем-то, предлагая даже самые абсурдные варианты. — Сынок, она очень хозяйственная и семейная девушка… — морщинистые руки нежно гладили ладонь Цзияня, — Ты хотя бы познакомься с ней. Она тебе точно понравится! Интересно, сколько таких тщетных попыток было у неё? Тяжело смотреть на своего двадцатипятилетнего сына, который до сих пор один, как свежий молодой росточек в сухой и жаркой пустыне. Который до сих пор страдает, пускай и молча, как будто остался последним человеком на планете. — Мама, я не хочу больше жить. — слёзы градом падали на дрожащие ладони. После смерти генерала прошла всего неделя, он будет страдать ещё нескончаемые месяца. — Ну что ты такое говоришь? Генерал гордиться тобой, не расстраивай его… — она тяжело вздохнула, пытаясь сдержаться от собственных слёз, — Он всегда рядом с тобой. Глубоко в твоём сердце, милый… Вытирая рукавом слёзы, Цзиянь сидит в своей комнате на полу с небрежно зашитыми запястьями. Вновь. Вокруг него успела растечься лужа крови, хотя и та уже свернулась. Это была вторая попытка двадцатилетнего генерала свести счёты с жизнью. Он тосковал по прошлому. Очень. — Может быть, ты и забыл, но твои шрамы помнят всё. — женщина гладила его по мокрым от ливня волосам, пока он лежал головой на столе, закрывая лицо руками. — Прости, что я такой слабый и никчёмный, мам. — двадцатиоднолетний Цзиянь плачет, искренне не понимая, почему именно он заточён в этой отвратительной клетке событий. — Ты не никчёмный. Ты просто устал. Запястья до сих пор изредка стягивало от пронзительной фантомной боли. Сегодня эта боль была особенно неприятной. Он сморщился, как будто вновь оказался в лазарете с первыми ранами после боя, но ощущения рассеялись, как только его прервал знакомый голос. — Генерал, наконец-то вы здесь! Магистрат уведомила нас, что сегодня в этой зоне наблюдается наибольшее количество фантомов за последнее время. — солдат снял фуражку, здороваясь. Его взгляд был серьезным и уверенным, прямо как у Гэшу Линя. Такой же тяжёлый… — Отправь первые подразделения в сторону входа в город, пускай перекроют пути монстрам. — непонятная боль жгла сердце, отчего было сложно говорить, — Подмени меня сегодня. Ты самый обученный из солдат, я полагаюсь на тебя. — Цзиянь вновь недовольно сморщился, стараясь перевести дух и придти в себя. — Генерал, вы заболели? Мне позвать медсестру из лазарета? — озадаченно вопросил солдат, делая твердый шаг вперёд. — Ступай. Я сам решу свои проблемы. — он тяжело выдохнул, отмахиваясь рукой от дальнейшего продолжения диалога, — Спасибо, что беспокоишься… Забота. Он уже и забыл об этой замечательной вещи. Как давно он в последний раз ощущал себя искренне нужным кому-то? Конечно, мама всегда заботилась о нём, но сейчас казалось, что её больше беспокоит отсутствие внуков. — Да, внуки, мам, с моей то ориентацией… — подумалось Цзияню, когда он вновь отдался старым воспоминаниям с генералом. В глубине души он понимал, что это того не стоит. Ворошить прошлое, как ковырять болезненный шрам, но искушение было всегда сильнее его выдержки. — Генерал, вам хорошо?.. — едва произнес молодой Цзиянь, в очередной раз стоя на коленях перед генералом, посильнее прижимаясь к нему, чтобы он мог брать глубже. — На ты, я же просил тебя, — Гэшу Линь едва стоял на ногах, держась руками за сборный походный стол, — Боже, как же хорошо… Продолжай. — выражение его лица выдавало всё то удовольствие, которое поглощало его раз за разом, почти в каждый вечер перед тем, как лечь спать. Юноша молчал, яростно стараясь заглатывать член глубже, чем он мог обычно. Всякий раз, осторожно держался за бёдра генерала, чтобы помочь себе в движениях. Изредка он неохотно отстранялся, тщательно облизывал головку, помогая себе рукой и здесь, и снизу, но почти сразу оказывался с ладонью на затылке, нещадно прижимающей его к паху. Он нереально наслаждался тем, что может делать кому-то настолько приятно. Кому-то, кто ему не безразличен. Кому-то, кого он любит. Кто любит его. — Обещай, что не забудешь меня. — Гэшу Линь осторожно вплетал в длинные волосы юноши одуванчики, параллельно заплетая косу. — К чему вы так говорите? — сразу же поинтересовался Цзиянь, его никогда не впечатлили такие диалоги. Да чтобы он, и забыл его?! Разве они не будут всегда вместе? — Я просто хочу быть у тебяЕдинственным.
Единственным.
Единственным.