15 Лет Строгача

- Ну что, блять, явился? - плюёт потрепанный жизнью зек Толян Отвёртка сквозь набитый яблоком рот, - Тебя дневальный искал. Муля устало плюхается на нижнюю койку, не без уныния переспрашивая: - Нурик Тробинин? - Да не. Пиздюхай Мартынко, - Мулин сосед по камере смачно кусает яблоко снова, - Нурика вообще скоро этапируют. - Давно пора. А Мыртынке я чего сдался? - Я вот хуй его знает. Может, жидов не любит, да и всё. Муле сиюминутно пригрозила разыграться мигрень от такой махровой банальщины. Он накрыл лицо тыльной стороной четырехпалой ладони, пытаясь мысленно предложить своей многострадальной черепушке компромисс: он не двигается с нар пару часов подряд, а голова, в свою очередь, не начинает болеть. Только вот кто ж ему даст хотя бы час спокойствия? Следующие минут десять, однако, прошли в блаженной тишине, прерываемой лишь яблочным хрустом сверху. Примерно на минуте одиннадцатой с половиной, чахлый огрызок некогда полного и аппетитного фрукта полетел в жестяное ведёрко в углу, которое сокамерники наделили обязанностями мусорной урны. - А, может, узнали, что ты петухам не платишь. Разлагаешь моральный облик честного зека. Муля убрал ладонь с лица. - Это кто такое сказал? - Да петухи и сказали. Думаешь, из барака опущенных до мужиков слухи не доходят? - Какие слухи? - Да такие. Ты бы своему шимханщику хоть лисичек пачку принёс или рассыпуху… А то ты знаешь ведь, это дело быстрое. Подумают, что ты с ним долбишься по любви - будешь в том же бараке с ним ярмо волочить. Печально вздохнув, собеседник Толяна приподнялся на локтях, обдумывая ответ на столь порочащие его достоинство заявления. Но только что тут скажешь? Ведь и в самом деле подумают. А ярмо у Мули было тяжкое - триста семнадцатая, как никак. Три года отмотал, ещё двенадцать впереди, и как-то не сильно хотелось их проводить в компании местной пернатой фауны. В общем-то, Муля отделался легко: мало какой волк - в прямом и переносном смысле - получил бы что-то, кроме вышки, за убийство другого волкА, да ещё к тому же высокопоставленного. Видимо, начальник УУР Кадилов, в которого Муля выпустил всю обойму своего потасканного ПМ по наставлению литра Столичной в крови, очень решительно заебал кого-то наверху; другого объяснения тут не виднелось. Муля почесал свою небритую собачью морду, всё так же устало и всё так же печально. - Я предлагал. Не берёт. - Да ну тебя в пень. За щеку берёт, а подарки не берёт? - Нет. Толян задумчиво помолчал. Потом хмыкнул и, судя по звуку, ударил по коленям, приговаривая: - Ну ебатория. Ну кино. А кино это было крайне занимательное. В первые недели своей тюремной жизни Муля был один. Остальные заключённые его сторонились - кто-то, потому что вид суровой антропоморфной собаки ростом под метр девяносто не внушал сильного доверия; кто-то, потому что аллергия на домашних животных, антропоморфных или нет; а кто-то просто потому что брезгливо было связываться с бывшим ментом. Отдельные индивиды, однако, умудрялись проявлять интерес. Одним морозным январским утром, пока Муля разгребал снег во дворе в соответствии с распоряжением надзирателя колонии (“Все крепкие мужики - на снегоуборочные работы! И не халявить там!”), к нему подошло существо. Вид у него был странный: вроде бы кролик - маленький ушастый зверёк с тёмными блестящими пуговками глаз, мягким на вид мехом, белее сугробов вокруг, и миниатюрным розовым носиком, то и дело шмыгающим и морщившимся от сухого воздуха вокруг - а вроде бы и нет, если обратить внимание на пасть, полную по-акульему треугольных зубов, которую Муля имел неожиданное и весьма сомнительное удовольствие наблюдать, когда существо с ним заговорило. - Это ты у нас по триста семнадцатой ходку делаешь? - Пёс воткнул лопату в ближайший снежный бугор, с любопытством разглядывая собеседника. - Я. Кто спрашивает? Существо улыбнулось. Муля сразу подумал, что лучше бы не улыбалось. - Максим. - Какой Максим? - Который отбывает двадцатку за ермолагу. А правду говорят, что у тебя в волыне один патрон оставался после того, как ты того мудака отправил в земельный отдел? Муля до сих пор не был окончательно уверен, что хочет продолжать этот разговор. В конце концов, чем меньше другие блатари знали о его личной жизни на воле, тем больше была вероятность, что жизнь его в застенках пройдёт относительно спокойно. - За ермолагу двадцать как-то многовато. Да ещё и в колонии строгого режима, - Муля спросил с подозрением, решив хоть как-то уравнять себя с кроликообразным в разговоре: не всё же ему вопросы задавать, а про себя самого ничего не говорить. Существо пожало плечами, кутаясь в бледно-серый ватный тулуп, который явно был ему слишком длинен по рукавам. - За ермолагу, может, и не дают. Но на меня много чего ещё повесили - вооружённый налёт по предварительному сговору, кража у представителя власти, даже форточное дело какое-то откопали трёхлетней давности... Короче, решили все висяки поднять и палок себе проставить к Новому Году. Муля только кивнул в ответ. Комментировать тут что-то было просто некрасиво. Да и диалог при любых его комментариях был бы вполне предсказуем: “Кто повесил?” “Да вот такие, как ты, и повесили.” “А как же адвокат?” “А что адвокат сделает, если уже решили повесить? Звёздочки погонные на деревьях не растут.” Длинноухий зверёк, вероятно, почувствовал затор в разговоре после столь затянутого ответа со стороны собаки и, решительно шмыгнув носиком, продекларировал: - Интересная ты псира, Самуил Игнатьевич. Крайне интересная. Мусор, который гасит других мусоров. Прямо супергерой какой-то. Слышал уже, как тебя за глаза называют? - Нет. А называют? - Ещё бы. Ты теперь для местных жаверов - Муля Мусорщик. Если ещё одного мента отправишь на Луну, будут звать Мусороуборочной машиной. - Не знал. - Теперь знаешь. Мулино лицо вновь обрело задумчивое выражение. Странное создание, этот незадачливый грабитель. Подходит из ниоткуда, начинает сразу всё вызнавать при том, что ростом он раза в два меньше, чем зеки, которые с Мулей откровенно побаивались в одной очереди в дворовый нужник стоять. Подозрительно. Вдруг ссученный? Вдруг подослал его кто? Надо быть аккуратнее. Первые дни на зоне, как никак - неохота давать карты в руки тем, кто их не заслуживает. С другой стороны, просто стоять и молчать на морозе тоже становилось трудновато, и пёс опять потянулся к лопате. - Максим, значит? - проговорил Муля, возобновив свою работу и чувствуя, как физическая активность принялась приятно разгонять кровь по телу, отпугивая обморожение, - А моё имя ты как узнал? Да ещё и с отчеством? - Сказали. Ко мне один сотрудник отдела безопасности ходит. У него все записи о новоприбывших есть. - Занятно. - Не сильно ты разговорчивый, вижу. Ну да ладно. Ещё увидимся, один и тот же срок мотать ведь. А пока я пошёл. Зайцеобразное развернулось и бодро зашагало прочь. Вернее, попыталось: от долгого стояния в снегу его задние лапки полностью и окончательно отказались функционировать, отчего белое создание споткнулось на в общем-то ровном месте и рухнуло в ближайший сугроб. Муля отставил лопату и подошёл к кролику, суетливо пытающемуся встать, машинально протягивая ему затянутую старой дырявой варежкой ладонь. Максим сразу же отскочил от него сантиметров на сорок. - НЕТ! НЕ ТРОГАЙ! Пёс оторопел. Посмотрел на свою руку. Посмотрел на Максима. Кролик только виновато улыбнулся. - Зашкваришься, - вяло попытался объяснится он. *** Максим сидел уже шестой год. Муля только начал отбывать первый. Иногда пёс видел его в компании других зеков, но никогда не решался подойти - понятия не позволяли. Когда обиженные драили полы или чистили параши, Максим прохлаждался где-то рядом, с определённой гордостью не делая ровным счётом нихуя. Позже, Муля узнал, что кролик платит остальным петухам, чтобы те брали на себя его часть работы. Странным образом никто не возражал. Максим был чем-то вроде основного кормильца барака - к нему ходили чаще, а, значит, и вещей в общаке его усилиями становилось больше. Муля никогда не размышлял о необходимости удовлетворения половых потребностей. Женат он не был, а романы в его жизни приходили и уходили, так и не застав интереса ни с его стороны, ни со стороны партнёров. Может быть, конечно, ему так казалось, и партнёры его были вполне готовы на серьёзное и длительное сожительство - проверять эти догадки было поздно. Тогда на Мулю и напала холодная и скользкая, как слизняк на утро после дождя, мысль: следующие пятнадцать лет он будет отрезан от женской компании и надежд на любые отношения. А потребности отрезать можно было только вместе с органом, их вызывающим. “Может быть, мне с ним просто поговорить? Прощупать почву… Гадко от того, что приходится планировать такие вещи наперёд.” Гадко. Но если нужда припрёт, его маленький мохнатый брючный друг может ещё стыдливо поблагодарить его в будущем. Первым делом, нужно озаботиться вопросом подарка - без него в петушиный барак нельзя. Муля выудил из кармана пальто зажигалку - обычную газовую прозрачную зажигалку ярко-оранжевого цвета. Как-то раз, пёс обнаружил её пока убирал снег - почти полоснул по ней лопатой, но вовремя заметил серебристую верхушку, поблескивающюю в лучах бледного январского солнца. Зажигалка была погребена под снегом практически на две трети, что выдавало один бесспорный факт - тот, кто её потерял, сделал это давно и отправляться на поиски не собирался. Неудивительно - её дизайн и работоспособность полностью соответствовали её трёхрублёвому ценнику. Тем не менее, Муля решил сей агрегат приватизировать и как-то забыл о нём до нынешнего момента, оставив его греться в глубинах своего пальто. Он покрутил маленький рыжий предмет в руке. Провёл большим пальцем по колёсику над кнопкой. Перевернул пару раз до тех пор, пока количество жидкого газа по обе стороны перегородки внутри не уравнялось. Не ахти подарок. Но на данный момент сгодится.