Падший (в прямом и переносном смысле)
Сынмин на самом деле не успевает осознать, что происходит. Только что он танцевал в такт музыке с широкой улыбкой на лице, а по всему зданию разносились радостные крики стэй. Несмотря на то, что они и раньше выступали перед гораздо большей аудиторией, Сынмин неизменно испытывает прилив адреналина каждый раз, когда слышит, как кто-то выкрикивает его имя. Он уверен, что остался бы доволен, даже если бы в зале был только один человек. Его сердце все еще колотилось бы от предвкушения и выброса адреналина, как и во время этого выступления, и во всех предыдущих, котором они выступали. Но вскоре он теряет контроль над всем этим счастьем, когда его лодыжка подворачивается, и он падает, с визгом тяжело ударяясь об пол. Несколько предупреждений от менеджера перед выступлением приходят ему в голову, когда уже слишком поздно, и он вспоминает, что сцена меньше, чем ожидалось, в неподходящее время. Персонал постоянно напоминал им, что нужно быть осторожными и делать минимальные движения во время напряженных танцевальных хореографий. Эти напоминания, должно быть, вылетели у Сынмина из головы, поглощенные чистым блаженством и радостью, и он споткнулся и упал на спину. Все крики сменяются шокирующими вздохами, которые, несомненно, будут преследовать Сынмина позже, когда он перестанет испытывать сильную боль. Он уверен, что музыка смолкает, и он слышит, как все здание оглашается разговорами, но Сынмин едва слышит их из-за звука собственного бешено бьющегося сердца, его грудь вздымается, когда он хватается за лодыжку. Вот тебе и счастье, — осмелился подумать он, захныкав. Ему хочется, чтобы земля разверзлась и поглотила его целиком. У Сынмина не самая лучшая переносимость боли, так что, возможно, именно из-за острой боли в ноге он не осознает, что все участники больше не танцуют и теперь в панике. Чан стоит позади, крича на персонал, чтобы они выключил микрофон Сынмина и приостановил шоу, Феликс и Джисон пытаются отвлечь толпу, заверяя их, что с Сынмином все будет в порядке, а остальные спешат проверить состояние мальчика на полу. «Сынмин-а». Хёнджин хмурится, помогая ему сесть. Сквозь слезы на глазах — черт, почему он плачет? — Сынмин видит расплывчатые лица двух своих участников. Хенджин и Чонин спешат осмотреть его лодыжку, оба вздрагивают, когда видят синяк, уже опухший на его лодыжке. Чонин, благослови его господь, . тычет в нее, чтобы проверить, на месте ли еще кость, но из-за этого голова Сынмина запрокидывается назад, а из его рта вырывается болезненный крик, эхом отдающийся в микрофоне. — Эй, подвинься. Раздается резкий голос, и две руки разнимают Чонина и Хенджина, позволяя знакомому лицу проскользнуть между ними. Минхо опускается на колени рядом с Сынмином, быстро и ловко отцепляя микрофон Сынмина от его уха. Освободившись, он кладет наушник на пол рядом со своей ногой, а затем берет руку Сынмина в свою. — Ты еще что-нибудь повредил? Сынмин качает головой. — Хорошо, — Минхо сжимает его руку. — Постарайся не волноваться, ладно? Дай мне несколько минут, и я вытащу тебя отсюда. - «Хён». Минхо сжимает его руку еще раз, но уже мягко, проводя пальцами по костяшкам пальцев. Сынмин никогда не чувствовал такого легкого, как перышко, нежного прикосновения, когда эти пальцы скользят по его коже. Он с трудом сглатывает, быстро моргая в попытке сохранить глаза сухими, а его мысли сосредоточены на руке Минхо или буквально на чем угодно, кроме того, что только что произошло. — «Чан просто пытается договориться с персоналом, подожди секунду». Минхо шепчет: «Не плачь, Сынминни. Боже, почему персонал не помогает?» Когда Чан возвращается, он быстро похлопывает Минхо по спине, прежде чем присоединиться к Феликсу и Джисону, чтобы попытаться успокоить шум в толпе. В последний раз сжимая руку, которую он держит, Минхо поднимает их теперь переплетенные пальцы над головой и поворачивается спиной к Сынмину. Его свободная рука появляется из-за плеча, ладонь дрожит, когда он говорит: «Дай мне другую руку». — Хен. Сынмин краснеет, несмотря на боль, пытаясь сохранить здравый смысл. — Я могу… — Дай мне другую руку, Сынминни. Быстро. Пульсирующая боль в лодыжке заставляет его впиться пальцами в ладонь Минхо, который поднимает его на спину, прежде чем встать. Вздрогнув, Сынмин пытается не шуметь, когда Стей выкрикивает его имя, вина уже краснеет по его щекам, когда Минхо что-то тихо бормочет Чонину и Хёнджину, прежде чем уйти со сцены. — Ли ноу — ши!» Менеджер окликает его, когда он уже собирается усадить Сынмина на один из стульев за кулисами. Сынмин отрывает голову от плеча Минхо, и ему снова хочется заплакать, когда он видит ярость на лице своего менеждера. Становится ясно, насколько он недоволен. — Что ты делаешь? Вернись и позволь кому-нибудь из сотрудников разобраться с этим! — Как я могу доверять персоналу, если никто из них не пришел на помощь Сынмину, а? Менеджер вздыхает, зажимая переносицу. «Просто идите, пожалуйста, я найду кого-нибудь, чтобы проверить его травму». Минхо не обращает на него внимания, продолжая идти вперед без паузы и колебаний. Сынмин чувствует себя ужасно, когда менеджер снова начинает говорить, на этот раз повышая голос, но Минхо крепко держит его за бедра, и он знает, что лучше не спорить, когда Минхо в таком состоянии. В противном случае это приведет лишь к новым неприятностям. Наконец, стафф подбегает, чтобы помочь Минхо, и пары рук помогают Сынмину сесть. У него слегка кружится голова, но это скорее от смущения, чем от чего-либо еще. Возможно, побочным эффектом боли в лодыжке является чрезмерная привязчивость, потому что, когда Минхо отходит назад, чтобы позволить персоналу понаблюдать за ним, он смотрит на своего хена грустными глазами. «Все нормально.» Он произносит, когда стафф закатывает штанину сценических штанов Сынмина: «Все в порядке». Сынмин вздыхает. «Возвращайся.» Он отвечает. Минхо опускает взгляд на пол. Холодный ветерок обдувает его лодыжку, не давая ему больше времени сожалеть о том, что Минхо тоже пропустил концерт. — «Это может быть больно, Сынмин-ши. Просто держись». Он не понимает, о чем конкретно идет речь, но в тот момент, когда он собирается задать свой вопрос, его пронзает волна боли, проходящая по всей ноге. Из горла вырывается всхлип, слезы пачкают рубашку, в то время как он протягивает руку. Он ищет, за что бы ухватиться. Запястье Минхо прямо здесь. — «Прости, прости. Думаю, мне нужно кому-нибудь позвонить». Сотрудник сочувственно улыбается, уже призывая других обратиться за профессиональной помощью. «Ты серьезно?» — спрашивает Минхо, повышая голос. — «Скорее всего, это перелом или трещина, учитывая отек. С ним все будет в порядке, Ли Ноу-ши, тебе пора возвращаться на сцену». — «Нет, они могут продолжать без меня». — Нет! Это… — У Сынмина замирает сердце, и он тут же поворачивается к Минхо. — Хён, я в порядке. Ты должен пойти и закончить… «Не говори глупостей, Ким Сынмин. Я остаюсь». За кулисами Сынмин чувствует, как грохот музыки со сцены начинает сотрясать пол, концерт быстро развивается без присутствия Минхо и Сынмина. Проходит еще несколько секунд, и затем его поражает еще одно жало. Его голова жалко падает вперед. Желание снова заплакать становится сильнее, боль становится почти невыносимой. Почему это должно было случиться с ним? Чья-то рука слегка касается плеча Сынмина, пытаясь его успокоить. — Почему ты выглядишь таким испуганным, Сынмин-а? — «Мне неловко, Хен, ты слышал шум толпы?» Они будут смеяться надо мной несколько месяцев подряд. Минхо цокает языком. «Прекрати. Они не будут. Во всяком случае, они беспокоятся о тебе». — Хён, — шепчет Сынмин, переворачивая голову и опираясь на руку в куртке Минхо, — прости. — «За что?» — «Не знаю, — нахмурился он, глядя на своего парня, — мне просто неловко за то, что я испортил концерт и все такое». После нескольких секунд замешательства лицо Минхо хмурится, он берет руку Сынмина и сжимает ее на несколько секунд, прежде чем она снова опускается. Прикосновение слишком короткое, но достаточное, чтобы немного замедлить сердцебиение Сынмина. Когда эти двое наконец согласились встречаться друг с другом, они никогда не были слишком увлечены PDA и физической привязанностью. Их пугала мысль о том, что они могут разрушить свою обычную дружбу в стиле «я тебя ненавижу, но хочу пригласить тебя на ужин», потому что это было единственное, что они знали. Это единственное, что они знают. Минхо редко так прижимается к нему. Но за прошедшее время Сынмин научился этому способу привязанности своего парня и обожает его. Поэтому, когда Минхо просто наблюдает за ним, не говоря ни слова, беспокойно сдвинув брови, Сынмин чувствует себя в безопасности. Большой палец проводит по его лбу, и он понимает, что нахмурился. — «Сынмин-а». Минхо твердо говорит: «Хватит думать». — «Я боюсь». — «Ты же знаешь, как сильно нас поддерживает Стэй, они ни за что не стали бы ненавидеть тебя за это» — «Если у меня сломана лодыжка, я не смогу выступать». Минхо приподнял бровь. —«Ну, да. Ты, вероятно, не сможешь выступать несколько дней, сломанная лодыжка или нет». — «Ох.» Сынмин надулся, а потом сел: «Это будет отстойно». — «Не совсем.» Минхо взъерошил волосы Сынмина и улыбнулся его нытью: «Уверен, команда будет выступать намного лучше, если тебя не будет». Если бы у Сынмина не болела лодыжка, он бы тогда пнул Минхо. Вместо этого он просто сердито смотрит на старшего: —"Я серьезно, Хен. Что бы я вообще делал? Просто полежать в постели, пока остальные увидят Стэй?» Минхо пожимает плечами: —"Не спрашивай меня, я никогда раньше не падал со сцены». В ответ Сынмин пытается ухватиться за стул и отойти, но Минхо встает позади него и держит за плечи, удерживая на месте, прежде чем он успевает пошевелиться. - «Сынмин-ши».- Один из сотрудников привлекает его внимание, заставляя его все еще пытаться ударить мальчика, стоящего позади него. -«Мы сейчас отвезем тебя в больницу. Минхо-ши, я действительно советую тебе вернуться на сцену». Руки на его плечах напрягаются. — «А я не могу поехать с вами?» — «В машине недостаточно мест, потому что…» — «Я могу водить машину сам. Это не займет много времени, позвольте мне просто…» Сынмин кладет свою руку на руку Минхо. — «Хён». Нахмуренный взгляд Минхо заставляет его сердце сжиматься, и как бы ему ни хотелось, чтобы Минхо был с ним, он знает, что тот все еще должен быть на сцене. Глубоко в его животе уже накопилась большая лужа вины из-за того, что его парень попал в неприятности с менеджером, его глаза снова расширяются, когда он думает о наказании, которое Минхо получит позже. И вдобавок ко всему, Минхо не должен бегать с ним из-за несчастного случая, в котором нет его вины. — «Со мной все будет в порядке». Он шепчет, откидывая голову назад, чтобы увидеть лицо Минхо, хотя и перевернутое. Тот лишь сильнее хмурится, откидывая челку с глаз Сынмина и погружаясь в раздумья. Иногда Сынмин хочет посмотреть, что происходит в его голове. Но через секунду Минхо, кажется, сдается. — Скажи персоналу, если тебе что-нибудь понадобится, не сиди молча. Я позвоню тебе сразу после окончания концерта. Возьми трубку, хорошо? И пообещай мне, что не будешь волноваться. Я серьезно, Ким Сынмин. От этого будет только хуже. Сынмин кивает, слегка улыбаясь. —"Не волнуйся, Хён». *** Когда Феликс возвращается в общежитие, проведя некоторое время в компании, он застает Минхо бодрствующим на кухне. У второго дрожат руки, и за ту минуту, которая понадобилась Феликсу, чтобы снять ботинки, Минхо трижды проверил свой телефон. — «Привет», — говорит он, каким-то образом умудрившись напугать собеседника, хотя говорил относительно тихо, — «Ты в порядке?». — «Я?» спросил Минхо, выглядя оскорбленным: «Да, а что?» — «Почему… ты готовишь кофе в час ночи?» — «Почему бы и нет?» Феликс пожимает плечами. «Справедливо», но он знает Минхо лучше. «Но правда, хён, что случилось?» — «Ничего, боже, как ты меня раздражаешь… Эй, ты уже слышал что-нибудь о Сынмине?» А, бинго. Феликс — один из немногих, кто видит, как живут Минхо и Сынмин. Да что там, он один из миллионов людей, которые видят их насквозь. Хотя они не являются обычной парой, выражение их лиц, когда они говорят друг о друге, достаточно, чтобы выдать их тайну. Поначалу Феликс скептически относился к тому, что у них могут быть отношения. Несмотря на то что запрет на свидания был снят некоторое время назад, он все еще чувствовал себя немного усталым, не желая, чтобы его члены отвлекались и отвлекались от своей хорошо заработанной работы. Кроме того, он беспокоился о том, как отреагирует Чан, ведь он лидер и все такое. Но после того как он заметил, что настроение обоих членов группы улучшилось, а в остальном ничего не изменилось, его это более чем устраивает. — «Ёнбок-а». Минхо заговорил с отчаянием. Феликс почесал затылок. —«Нет, не слышал». Стон, который издает Минхо, вызывает смех, но Феликс держит его при себе ради здравомыслия собеседника. Если подумать, он никогда не видел Минхо таким нервным, даже перед концертами. Честно говоря, приятно видеть, что он проявляет эмоции, отличные от раздражения. — «А ты не пробовал ему позвонить?» предлагает Феликс, обходя напряженного Минхо, чтобы сесть. — «Да, и сотрудникам, которые пошли с ним, тоже. Они должны были отпустить меня с ним, почему они не отпустили меня? Почему никто не берет трубку?» Минхо не смог бы выразить словами свои чувства, даже если бы попытался. В его горле, в желудке, в груди бурлит столько эмоций, а взгляд то и дело устремляется на дверь — вдруг в этот момент в нее войдет Сынмин. Он не знает, что делать с собой и что чувствовать. Пальцы чешутся, желание поймать такси и самому найти Сынмина непреодолимо, а все потому, что он не знает, что происходит с его парнем. Однако среди паники есть и стыд, потому что Минхо несколько дней провел в другом городе без Сынмина. Когда он уезжал к себе домой во время одного из перерывов, и когда Сынмин посещал свой собственный дом, они были разлучены на несколько недель! Но сейчас, не прошло и нескольких часов, а Минхо все еще скучает по Сынмину, как по потерянной конечности. По крайней мере, Сынмин поднимал трубку, когда был дома. — Хён, дыши, — снова пытается Феликс, — я уверен, что с ним все в порядке. Прислонившись головой к столешнице, Минхо издает еще одно разочарованное рычание. Он так волнуется, устал, раздражен, встревожен и все такое прочее. Сердце болит, и каждый раз, когда он думает о том, чтобы оставить его одного в больнице, чувство вины становится почти мучительным. —«Не знаю, зачем я это делаю», — бормочет он в основном про себя, едва слышно стуча кружкой о поверхность. «Наверное, с ним все в порядке. Он всегда в порядке, черт возьми, я его ненавижу». Феликс тихонько хмыкает: —«Ты можешь волноваться, это нормально — волноваться о важных для тебя людях». Минхо закатывает глаза. Ким Сынмин важен для него, но он скорее съест испорченный пудинг, чем признает это вслух, вместо этого он бормочет что-то себе под нос, что отдаленно напоминает «Да, неважно». Остаток ночи он проводит, сидя на краю дивана, а фоновым шумом для него служит паршивая драма по телевизору, пока он подпрыгивает ногой. Феликс похлопывает его по спине, прежде чем отправиться спать, оставляя своего хёна одного в темноте, который изо всех сил старается не заснуть, не сводя глаз с двери. Когда он наконец слышит за дверью знакомый голос, он готов поклясться, что чуть не теряет сознание от того, как быстро встает. Дверь со щелчком открывается, и на пороге появляются два уставших парня. Один из них выглядит измученным, но при виде Минхо на его лице появляется улыбка, а у другого голова запрокинута назад, а глаза закрыты. Минхо не удивлен, что полусонный парень — его парень. Хенджин неловко улыбается ему, убирая руку Сынмина со своего плеча и вместо этого придерживая его за плечи, чтобы не упал. —«Привет, Хён», — говорит он небрежно, как будто сейчас не почти три часа ночи, —«Стафф позвонил мне, чтобы я помог Сынмину подняться сюда, а вот и твой пропавший сосед по комнате». — «Спасибо.» Минхо едва слышно отвечает: он слишком занят тем, что тянется вперед, чтобы поддержать шатающегося Сынмина, который стоит на одной ноге. — «С ним все в порядке?» — «Да! Да, врач сказал, что ничего не сломано, но синяков будет довольно много, так что ему следует немного расслабиться. Ему наложили гипс, чтобы поддержать это, но в этом нет ничего серьезного. Кто-то просто должен помочь ему ходить в течение нескольких дней». Минхо снова чуть не теряет сознание, облегчение приходит к нему в виде головокружения. — «Хорошо. Хорошо, спасибо, Хенджин. Спокойной ночи.» Пожелав Хёнджину спокойной ночи, Минхо уделяет Сынмину все свое внимание. К тому времени, как Минхо обнимает Сынмина за плечи и кладет руку ему на талию, Хёнджин уже скрывается из виду. Сонное бормотание срывается с уст младшего, когда он позволяет затащить себя в спальню и вздыхает, почувствовав под собой удобную кровать. Несмотря на то, что он хорошо себя чувствует и даже немного улыбается, сердце Минхо все еще бешено колотится, и успокаивается только тогда, когда он видит, как Сынмин открывает глаза. — «Ким Сынмин». Он тихо спрашивает: —«Ты в порядке?». Сынмин медленно кивает, несколько раз моргая. — «Мммм… Лодыжка все еще болит… но со мной все будет в порядке». Минхо поджимает губы: — «Хорошо. Ты устал, да?» — «Да… Сколько сейчас времени?» — «Поздно, почти три. Тебя так долго не было». Сынмин протягивает руки и автоматически обвивает шею своего парня, его глаза трепещут. С легким румянцем на щеках Минхо в ответ обхватывает руками изгиб талии Сынмина. Он глубоко вздохнул, уткнувшись носом в изгиб шеи парня. — «Ты действительно напугал меня, — признается он, позволяя тихому смешку сорваться с его губ, когда Сынмин прижимается к нему еще сильнее. — Как ты вообще умудрился споткнуться?.. ты ведь знаешь, что ты идиот, верно?» — «Наверное». Сынмин тихо отвечает, его голос приглушен рубашкой Минхо: —«Прости, что напугал тебя, хён». Минхо качает головой. —«Ты невыносим». Тихий смех наполняет тишину, когда Минхо прижимается к груди Сынмина, откидывая их сросшиеся тела назад, пока они не оказываются лежащими. Даже после столь долгого знакомства с Минхо его не покидает ощущение головокружения, которое он испытывает в такие моменты. Когда Сынмин прижимает его к груди, чтобы он мог повернуться на бок и укрыть их одеялом, трудно не почувствовать прилив тепла, который наполняет все его тело. Волосы Сынмина разметались по подушке. Он улыбается, просовывая руку между щекой и подушкой. — «Ты действительно беспокоился обо мне, Минхо хён?» — «Нет. Я больше беспокоился о том, что ты не будешь танцевать с нами какое-то время». — «Разве не ты сказал, что без меня команде будет лучше?» На губах Минхо заиграла ухмылка, хитрая, как рука, нащупавшая талию Сынмина под одеялом. «Да, но потом я понял, что без тебя мне придется добывать воду в одиночку». — «Ух ты, боже упаси Ли Минхо что-нибудь делать самому, а?» — «Да.» — «Ты такой надоедливый». Сынмин нежно целует его в подбородок, и Минхо слегка вздрагивает от неожиданной близости. Старший мальчик закрывает глаза, наслаждаясь тем, как губы Сынмина ласкают его кожу. После этого Сынмин полностью отстраняется и переворачивается так, чтобы его спина оказалась лицом к Минхо. Минхо, все еще слегка ошеломленный поцелуем, пробирается ближе, чтобы обхватить Сынмина за талию, прежде чем тот успевает остановиться. Ни один из них не любит обниматься перед сном, и они, вероятно, разойдутся через минуту, но Минхо чувствует, что это правильно после всего, что произошло сегодня. Как и предполагалось, через некоторое время он отодвигается назад, его рука ложится прямо на спину Сынмина, а костяшки пальцев задевают ткань его рубашки. — «Сынминни». — шепчет он, снова закрывая глаза. — «Хм?» Тишина. Потом: — «Неважно, спокойной ночи». Сынмин знает, что он пытался сказать.***
На тренировке Сынмин сидит в сторонке, молча желая, чтобы его лодыжка чудесным образом восстановилась и он смог присоединиться к остальным. Обычно он спокойно относится к тому, что мемберы делают что-то без него, но сейчас он чувствует сильную грусть в своем сердце, потому что мемберы ведут себя как обычно, в то время как ему приходится хандрить в сторонке. Не помогает и то, что остальная часть команды тоже полностью игнорирует его существование. Он не хотел расстраиваться из-за этого; он знает, какие они трудолюбивые, и не хотел бы их расстраивать, но это все равно заставляет его мысленно проклинать себя за то, что он не воспринял всерьез предупреждения менеджера о сцене. Если бы он не упал вчера, он мог бы заполнить пустое место в хореографии, которую они исполняют, с улыбкой на лице, а не нахмурившись. — «Хорошо! Выглядит хорошо, ребята! Сделайте перерыв на несколько минут!» Уши Сынмина насторожились, его глаза тут же метнулись на кого-то определенного. Минхо закинул руки за голову, на его лице выступили капельки пота. Его волосы влажные от линии роста волос до кончиков челки, а кожа покраснела. Сынмин считает, что именно в таком виде он наиболее привлекателен: когда его упорный труд, вложенный в танцы, проявляется физически. Он всегда восхищался танцевальными способностями Минхо, и это одна из причин, по которой он начал ему нравиться. Он всегда вкладывает все силы в каждое движение своего тела и даже в выражение лица. Когда его ловят на том, что он пялится, он сильно краснеет и быстро отводит взгляд, занимаясь бутылкой с водой, которую держит в руке. — «Сынмин-а», — сквозь смех произносит Минхо, беря бутылку с водой и слегка постукивая крышкой по подбородку Сонмина, прежде чем отпить из нее. — Постарайся не выглядеть таким подавленным. — «Я хочу танцевать, хён. Я не в депрессии». — «Тогда улыбнись». — «Нет.» Минхо приседает перед ним на корточки, держа бутылку с водой на колене Сынмина. —«Ким Сынмин». — Он фыркает. «что?» — «Перестань дуться». — «Это не весело, хён». Сынмин защитно скрещивает руки. —«Нет ничего веселого в том, чтобы сидеть здесь, пока все остальные ведут себя как обычно». Смех, который он слышит в ответ, заставляет его сдержать желание улыбнуться. — «Ты такой странный, ты знаешь об этом?» Сынмин нахмурился. — «Уходи». — «Нет, пока не перестанешь дуться и не поднимешь настроение». Сынмин вздыхает и отводит взгляд, чувствуя, как пальцы Минхо касаются верхней части его колена. Он пытается игнорировать жар, поднимающийся к его лицу. Он не понимает, почему Минхо так с ним поступает; каждый раз, когда Сынмин видит его или разговаривает с ним, он чувствует, как учащается сердцебиение. Он ненавидит это, но в то же время ему это очень нравится. ногда, когда они сидят рядом друг с другом, он смотрит на Минхо — конечно, когда тот не смотрит — и удивляется, как он вообще смог завязать отношения с таким парнем, как он. Иногда ему кажется, что это сон. Минхо отстраняется, отставляя бутылку с водой. —«Может, поедим где-нибудь после? Мне кажется, я давно не ел кимчи. Или мы можем взять курицу, Джисон рассказал мне об одном новом месте, которое открылось». Сынмин кивает: —«Хорошо». Он знает, что его ответ прост, но он не может придать своему голосу ни капли энергии, когда чувствует себя таким расстроенным. Недовольство Минхо отражается на его лице, и Сынмину становится не по себе. Почти, потому что на самом деле у него нет на это времени, прежде чем Минхо наклоняется, оставляя на его губах один из самых быстрых, но нежных поцелуев. И в довершение всего Минхо улыбается ему в губы, дерзко, как всегда, прежде чем отстраниться со своей раздражающей ухмылкой. Сынмин смотрит ему вслед, слегка приоткрыв рот. —«Что, черт возьми, это было?» Пронзительный крик Джисона пугает его. Феликс хлопает его по груди: —«Заткнись, мы являемся свидетелями редкого момента в истории». —«Да, Сынмин-а, как так получилось, что ты поцеловал Минхо?» Когда моя очередь?» —«Мы что, теперь просто целуемся с друзьями? Хенджин, детка, иди сюда!» В комнате царит хаос, все участники пытаются поцеловать друг друга, а Сынмин застывает на месте. Конечно, они и раньше целовались, но только в темноте своих спален. Они никогда не целовались в открытую, на глазах у сотрудников и членов группы. Минхо широко ухмыляется, он выглядит гордым, в то время как мозг Сынмин пытается осознать все происходящее. — «Эй», — Минхо подталкивает его голень кончиком ботинка, — «Этого достаточно, чтобы подбодрить тебя?». На самом деле, более чем достаточно, но Сынмин скорее надуется, чем признает это вслух.***