Косички

– Это уже ни в какие ворота! – злобно прошипел Брок, вытаскивая из собственной жопы длинный темный волос. – Ну, Агент, ну, пиздоуебище размудевшее!!! Волос полетел в сток душевой, а терпение Брока – в те места, куда не всякий проктолог добирался. Торопливо вытеревшись и одевшись, Рамлоу прыгнул в машину и помчался на базу, кровожадно клянясь, что сегодня снимет с Зимнего Солдата его патлы. Вместе со скальпом. Пусть даже это будет последним, что он сделает в своей жизни. Блядская шевелюра Актива с самого начала стояла костью в горле его командира, и злоебучий волос обернулся последним перышком. *** – Это что за неуставняк у него на башне?! – вежливо проглотив междометие “блядь” и старательно сдерживая голос, поинтересовался Брок, когда ему чуть более года назад представили нового подопечного. Стоявший рядом Пирс покосился заинтересованно – видимо, ожидая несколько иной реакции на “лучшее оружие”, “Призрака”, “уникальный проект” и так далее, нужное подчеркнуть, – но смолчал. – Эм-м… Волосы? – выдержав паузу, как-то не слишком уверенно проквохтал один из активовых коновалов. То ли испугался, то ли засомневался в умственных способностях нового командира. – Вижу, что не щупальца. Почему такой длины?! – Модификация оружия была разработана в Советском Союзе, – судя по напыщенному виду и тону, этот индюк был главным в птичнике. – В таком виде его… – Ты кого тут лечить пытаешься? – лапшу Брок предпочитал видеть в своей тарелке, а не на ушах. – Чтобы русские допустили такой абзац? Да самый борзый из их дембелей кондратия бы поймал, даже подумав об… – не найдя слов, которые можно было бы произнести в присутствии аж цельного министра, Брок просто обвел фигуру “лучшего оружия” выразительным жестом. – У меня от одного взгляда на него “форма двадцать” начинается. – Таким образом его маскировали под гражданского, – снисходительно пояснил “индюк”, и добавил деловито: – Санобработка проводится ежедневно и дополнительно – после каждой миссии. Брок сощурился. За “дитя цветов”, если такие в СССР вообще росли, Актива нельзя было принять даже слепому, ночью и в густой туман. За панка – ирокез из такого хайра выставить проблематично. За рокера еще туда-сюда, но эти типы нередко сами по себе приковывали внимание стражей порядка. А уж бомжеватого вида мрачный хлебальник Агента так и просил подойти и потребовать документы, превентивно приласкав почки его владельца “демократизатором”. Это если забыть, что неформалов в Союзе изводили с энтузиазмом большим, чем муху цеце в Африке. – Нажравшимся его модифицированной крови бэтээрам ваша санобработка, что тебе – засранные трусы. Воняет, но привычно и не смертельно. Остричь, – категорично отрезал Брок, не став продолжать бессмысленный спор, – под ноль. Вокруг Актива заметалось. То есть так-то нет, все лепилы остались на месте, но ощутимо завибрировали. – Он…о… не любит, – снисходительность из голоса “индюка” волшебным образом пропала, – стричься, – последнее слово он практически прошептал, сдуваясь на глазах. Судя по сжавшимся на подлокотниках руках Агента и его взгляду, весом с московский Кремль, которым он попытался придавить Брока, главконовал с его “не любит” был кандидатом на нобелевку по теме преобразования слонов в мух. Однако Рамлоу был из тех, кого можно заставить уважать, но не бояться, в связи с чем не впечатлился. Потому он просто высоко задрал брови, затем демонстративно вытащил верный глок и ласково спросил у него: – Малыш, тебе как, Ballistol нравится или сменять на что другое? Ветошь для протирки достаточно мягкая? Кобура не жмет? Цвет ее душу не бередит? Странно, – последнее слово было уже обращено к “индюку”, – не реагирует. Мистер Пирс, я простой солдат, может и недогна… недопонял чего, но вы утверждали, что Актив – оружие. Разве оружие может что-то любить или не любить? Взгляд министра пообещал “индюку” небо в алмазах размером со "Звезду Африки". – Вы совершенно правы, лейтенант, – кивнул он, дежурно улыбаясь, – Актив не имеет предпочтений. Но вы действительно простой солдат и не сможете понять всей тонкости устройства настолько сложного механизма. Считайте, что его… внешний вид позволяет ему оптимально выполнять поставленные задачи. Для того, чтобы вникнуть в глубинные принципы работы Зимнего Солдата, вам не хватает пары-тройки научных степеней. Очевидно, что Пирс пиздел как дышал, сочиняя в полете, но с главой американской Гидры, по совместительству Минобороны Соединенных Штатов, не поспоришь, и потому Брок лишь отдал в ответ воинское приветствие. *** – Где Актив? Где этот зародыш военнослужащего, остро нуждающийся в абортировании?! – Брок вихрем ворвался в располагу, где, постепенно морально разлагаясь, добросовестно хрючил Страйк в ожидании начала своего дежурства. – Должен у себя откисать после одиночки, – пробасил Джек, поспешно пряча запрещенный на базе личный телефон. В иное время Брок за такое оттаскал бы замка на херах (не за телефон, а за то, что спалился) и не посмотрел бы, что друг, но сейчас едва заметил. Он рванул к сейфу. – Роллинс, Бишоп, Мур – за мной! – приказал Брок, доставая пистолеты с транками и перекидывая их подчиненным, а затем выхватывая еще один для себя. Перечисленные бойцы спешно порысили за командиром, не задавая вопросов. Все знали, что когда у Брока падала планка, оптимальным было следовать тактике опоссумов: “я умер, не трогайте жалкий труп”. Ну или если не вариант, то хотя бы держать хлебальник на замке. – По команде – стреляйте, – отчеканил Рамлоу, едва дождавшись, когда отъедет в сторону стальная пластина, скрывающая решетку, что отделяла клетушку Солдата от мира нормальных гидровцев. – И выбирайте разные точки, дрозофилы! Обернувшийся еще на звук шагов Зимний, увидев нацеленные на него стволы, а главное, выражение лица командира, мгновенно рухнул на колени, сцепив руки в замок за спиной и вывернув их практически над головой. Башку он опустил, но провел запрещенный прием, продолжая смотреть на Брока исподлобья огромными глазами смертельно раненого Домино. Особую глубину и выразительность взгляду придавал ночной боевой раскрас – этакая гротескная пародия на смоки айс, делавший и без того светлые глаза Агента похожими на серые бриллианты с поволокой. В бытность свою Баки Барнсом, Агент – да, Брок уже давно узнал тень Кэпа Америка, которую переплавили в Солдата, – мерцал и переливался каким-то почти мистическим магнетизмом. Зимний мерцал разве что разрывами гранат и переливался разводами бензиновой пленки коктейля Молотова, но временами в нем светошумовой вспыхивало нечто от былой личности, будя у всего Страйка неудержимый материнский инстинкт. Несмотря на то, что женщина там имелась лишь одна. В Броке оно будило инстинкт основной, заставляя будто мантру твердить прописную истину: красивых мужиков много, всех не перетрахаешь. Вот и сейчас, при виде взгляда, в котором светилась вся многовековая тоска обездоленного ирландского народа, рука командира невольно дрогнула. Прочие бойцы и вовсе начали медленно опускать оружие. Влет просекая фишку, прошаренный Зимний приподнял голову и слегка приоткрыл губы, быстро облизнувшись. Брок потерялся в моменте. Страйк дружно, как по команде, тихо выдохнул. – Командир, что за шухер? – примирительно, с нотками умиления в голосе спросил Роллинс, глядя на Агента словно солдат на письмо из дома. Брок даже не сразу сообразил, о чем его спрашивают, но тут Зимний совершил стратегическую ошибку: он слегка наклонил голову вбок и одна из густых, блестящих прядей его волос соскользнула с металлического плеча, сверкнув медовым каштаном. – Шухер, блядь? – вновь взвился Брок, и его палец тут же вернулся на спусковой крючок. – Я скажу тебе, что за шухер! Час назад я достал волосню этой паскуды из своей собственной задницы! Потому сейчас мы шпигуем уебана транками и я собственноручно провожу ему эпиляцию. Везде! Да так, что после у него вовек нигде ничего не отрастет, даже с учетом сыворотки и прочего дерьма! Зимний трагически заломил брови, а бойцы подавленно замолчали. Крыть было нечем – про отношения командира с прической Кулака Гидры знали все. И напоминали они позиционную войну, в которой Брок проигрывал почти всухую. *** Как так получилось, что “санобработкой” Солдата Рамлоу начал заниматься сам едва ли не с первой недели их “сотрудничества”, Брок толком и не понял. Наверное, дело было в том, что техники, боявшиеся Актива до непроизвольной потери содержимого кишечника, выполняли эту часть работы на отъебись, а командир Страйка не терпел грязи и неряшливости ни среди бойцов, ни в оружейной. А тут два в одном. Пришлось вписаться самому: Солдат смотрел на бритву как на вошь и успешно демонстрировал отсутствие в своих настройках знаний о таких вещах как мочалка, мыло и шампунь. И прописывать их туда отказывался категорически. Видимо, берег слоты памяти под более важные вещи, вроде нового вооружения. Позже, по мышиному попискиванию техников, Брок понял, что его случай – уникальный. До сей поры Солдат позволял к себе прикасаться или под транквилизаторами, или будучи прикованным к своему креслу. Ну или сразу после разморозки, пребывая в состоянии половой тряпки. Рамлоу заподозрил неладное, но менять что-либо было уже поздно. Дальше – хуже. Видимо, в качестве побочного эффекта доверия Солдат начал липнуть к нему словно жвачка в жаркий день к асфальту. Притирался при каждом удобном и неудобном случае. Жался как телок к мамке. В джете норовил склонить голову командиру на плечо, а то и вовсе использовать его колени вместо подушки. Страйк млел. Техники ловили экзистенциальный кризис. Пирс радовался снижению текучки кадров среди обслуживающего персонала, почти перестав приказывать обнулять Агента по поводу и без. Скрежет зубовный Брока можно было услышать на другом конце континента. Нет, все бы ничего – пусть жмется, если ему так спокойнее, все лучше, чем голову оторвал бы. На Зимнего, при всем его впечатляющем экстерьере и половой всеядности Брока, у командира не стояло. Просто потому что он не был извращенцем, дрочащим на умственно отсталых. Но вот волосы Актива… Даже не так. Волосы!!! Ситуация усугублялась тем, что начало кураторства Брока выпало на осень и Солдат линял, как сука. Или как кобель. Афганской, мать ее, борзой. Рамлоу находил его космы на одежде. Под одеждой. В карманах. В кобуре. В машине. На полотенцах. В собственной постели – что на базе, что дома. В, блядский хутор, еде! Даже если это был только что распечатанный сухпай. Даже после того как Агента клали в крио. Последнее бесило Брока больше всего. До белых глаз и трясущихся рук. За зиму Рамлоу, неоднократно найдя доказательство “измены”, бросило три любовника и любовница. Притом девицу он, наученный горьким опытом, подбирал придирчиво. В том числе по длине, цвету и структуре волос. Но на попытку выдать кератин Агента за ее собственный мадемуазель прочла Броку целую лекцию, опровергающую его утверждение, из которой Рамлоу понял только то, что с бабами пора завязывать. Брок собственноручно вычесывал Агента дважды в день, словно призового мейн-куна перед выставкой. Тратил какие-то неприличные деньги на профессиональную уходовую косметику для волос и витаминные комплексы для них же. Результат не впечатлял. Агент с удовольствием релаксировал под руками командира в процессе мытья головы и вычесывания, покорно глотал витамины едва ли не в промышленных масштабах, но на попытку собрать его лохмы в хвост заявил, что у него от подобного куаферства болит голова. – Голова не может болеть, это кость! – выпалил тогда доведенный до последнего предела Брок. – Особенности модификации, – на голубом глазу отпарировал Агент, не меняя каменности рожи. В преддверии очередного вывода Солдата из анабиоза, пришедшего аккурат на начало весны – сезона волосопада, Брок в поисках панацеи окопался на каких-то уж совсем заумных дамских форумах. И после, едва дождавшись окончания манипуляций лепил, уволок Зимнего к себе домой – делать ему маски для волос из масел ши, брингараджа, монгонго и, на всякий пожарный, черного тмина. Последнее пихал еще и внутрь Агента орально, начитавшись о его полезных свойствах. И смывать все это паскудство тали поди, по рекомендации индийцев, которые оказались гуру не только в сексе. Что из народных средств подействовало – не ясно, но сработало мгновенно. Волосы, разумеется, сыпаться не перестали, но теперь во вполне разумных количествах. Вдохновленный эффектом Брок начал таскать подопечного в гости раз в три-четыре дня. На косметические процедуры. Зимний расцвел – хоть на выставку достижений народного хозяйства. Вполне приятно благоухал экзотикой, залоснился, раздался в плечах, груди и щеках, отожравшись на броковых харчах: маски требовали немалого времени, за которое Актив успевал проголодаться, а забивать свой дом блядскими смесями, напоминающими помесь детского питания с детским же дерьмом, которые вливали в него на базе, Рамлоу отказывался наотрез. Все равно в недрах Зимнего любая хоть сколько-нибудь съедобная хрень сгорала словно в ядерном реакторе. Страйк мимимишкал и тетешкал на суровые щечки Солдата. Техники жаловались на возросшие расходы на амуницию, переукомплектовывать которую приходилось теперь едва ли не ежемесячно. Пирс повысил Рамлоу зарплату и перестал совать Агента в морозилку между миссиями, предпочитая таскать его с собой в качестве телохранителя (под маскирующей биосетью) как красивый и модный аксессуар. Брок был готов впасть в перманентный амок. Пусть волосы с Зимнего сыпались теперь в меньшем объеме, но все же сыпались. Однако самое гадство заключалось в том, что заморская гнусь сделала шевелюру Агента много гуще и заставила ее расти как на дрожжах. Дважды Броку удалось развести Зимнего на подравнивание кончиков. На полдюйма – не больше! Солдат строго за этим проследил. Теперь его роскошная волнистая грива, от вида которой любая супермодель обросла бы неизлечимыми комплексами, спускалась ниже лопаток. И словно этого было мало, Актив начал являться командиру в затейливых эротических снах. То ли недоеб сказывался, то ли возросшее присутствие в жизни Рамлоу значительно похорошевшего и, моментами, начавшего напоминать живого человека Зимнего. В этих снах Брок трахался с Солдатом в помеси салонов красоты и оружеек, используя в качестве смазки масла ши, брингараджа, монгонго… И черного тмина. Не исключено, что волос в жопе командира материализовался как раз вследствие очередного подобного видения. *** – Командир, коса, – почти умоляюще прошелестел Зимний за четверть мига до команды “Залп!” – Чего ты там хрюкнул, скотина?! – от неожиданности гаркнул Брок вовсе не то, что собирался. – Волосы в косу заплети, – беспомощно хлопнул ресницами Солдат, затем подумал и уточнил: – В две. Пожалуйста? Брок оторопел. Он и в страшном сне не мог себе представить, что в лексиконе Солдата имеется такое слово, пусть и произнесенное с вопросительной интонацией. Перед глазами внезапно возникла картинка: Зимний, с двумя толстыми косами, спускающимися на грудь и отчего-то с пышными белыми бантами на концах. Через секунду странный мыслеобраз пополнился алым галстуком и коричневым платьем без левого рукава, но с плиссированной юбочкой, доходящей Солдату до середины бедра и прикрытой белым фартучком. Кружевным. В носочках и туфельках, размера этак сорок второго, в тон фартучку. Прорезавшийся на фоне наплечной красной звезды профиль плешивого и усатого деда, с бородкой клинышком и хитрым прищуром, довершил картину. Боясь даже представить, из каких хтонических недр его подсознания всплыл этот отвратительно вульгарный, политически окрашенный порнографический ужас, Брок тряхнул головой. – Ощипать тебя продуктивней! – отрубил он. – Пирс, – подал Джек голос разума. – С говном сожрет. Всех нас. Увы, но он был прав. Быть сожранным не хотелось. Ни с говном, ни без него. Но Брок умел извлекать выгоду даже из отступления. – Будешь ходить с заплетенными волосами все время, что я рядом. На базе. На миссиях. У меня дома. И ухаживать за ними станешь сам, – выставил он требования. Зимний осторожно опустил руки и перещелкнул бионикой. – Не могу. Ухаживать, – он попытался сделать нечто, вероятно ассоциирующееся у него с улыбкой. – Защемит. Вот же ж сученыш хитровыебанный! – Тогда научишься сам себя в душевой обслуживать. И рожу скоблить, – категорично заявил Брок. – Так точно, – тихонько вздохнул посмурневший Зимний. – Бишоп, – скомандовал окрыленный победой командир, – метнулся кабанчиком в ближайший маркет и принес резинки для волос. Джек, сгоняй в располагу, тащи его расческу – она в тумбочке у меня. И стул прихвати. Мур – свободен! Забери оружие и в сейф запри. Солдат – поднялся с колен. Пятнадцать минут спустя Рамлоу с брезгливостью рассматривал пакетик, полный резиночек кислотных цветов. Розовых, зеленых, голубых, желтых… – Что это за нахуй? – сурово спросил он у Бишопа. – Других не было, – пожал печами подрывник, по флегматичности своей дающий Роллинсу сто очков вперед. – Не было… Сгинь с глаз моих, ходячая реклама контрацептивов! Джек, – кивнул Рамлоу успевшему вернуться заму, – заходим. В комнатушке Солдата Брок установил стул в наиболее освещенном месте и протянул Роллинсу пакетик с резиночками. – Падай, – бросил он Зимнему, кивая на стул. – Джек тебя заплетет. Роллинсово: “А с чего я-то сразу?!” и солдатское: “Не он! Ты!”, прозвучало практически в унисон. Причем с равно возмущенными интонациями. – Отставить бунт на корабле! Джек. У тебя пятеро племяшек, и ты им косички даже в темноте и бухой в слякоть заплетаешь. Сам видел. Зимний. Не умею я всю эту поебень. И пока научусь – такое тебе нахуеверчу, что потом только резать под корень. Потерпи уж несколько раз. Джек, – зять которого в попытках получить хоть одного пацана на поглядку и впрямь настрогал его сестре пятерых девчонок, – нехотя и с явной опаской зашел Зимнему за спину. Тот же, в свою очередь, протянул в сторону Рамлоу живую руку. Брок понятливо вложил пальцы в его ладонь – Солдат всегда держался за руку командира во время тех операций, которые проводились без наркоза или манипуляций техников. Но вот чего Брок никак не ожидал, так это того, что он ловко дернет его, усаживая к себе на колени. – Солдат! – возмутился он. – Это что за вые… боны, – Брок запнулся, почувствовав ладони подопечного на своей пятой точке. Ну, не совсем на ней. На, выражаясь деликатно, ромбе Михаэлиса. Пальцы Зимнего осторожно скользнули, явно стараясь нащупать “ямки Венеры”, но те были надежно скрыты широким кожаным ремнем. – Убрал грабли. Немедленно! – не терпящим возражений тоном потребовал Рамлоу. – Брок, сиди, – мрачно вмешался Роллинс, осторожно расчесывая тяжелый шелк солдатских волос. Вид у него при этом был такой, словно он пытается пройти по минному полю без схемы под рукой. – Вот ей-ей, не убудет с тебя. Джек, конечно, умилялся Солдатом наравне со всем коллективом, но наравне с ним же предпочитал делать это на почтительном расстоянии. Зимний, почувствовав поддержку, крепче сжал ладони, притискивая командира к себе. Он вновь включил модус вивенди живого оружия, но, казалось, ничего не выражающий взгляд медленно скользил от глаз Брока к его губам. На последних он и залип, продолжая едва заметно поглаживать пальцами командирские тылы. Мысленно пожав плечами – ему уже давно остопиздело выяснять, что там за пляски народов мира устраивают солдатские тараканы, сидит смирно – и ладно, – Брок вытащил из кармана влажные салфетки и начал оттирать боевой мейкап Зимнего. Одновременно с этим Джек принялся разбирать его волосы на пряди, приступив к первой косичке. Толстенькой и аппетитной. Если не видеть, чем он там занимается, можно было бы подумать, что сборкой-разборкой абсолютно незнакомого оружия. Типа читаурских пукалок. В результате Брок успел привести моську Зимнего в относительно божеский вид раньше, чем Роллинс покончил с первой косой. – Ну вот, красавец же, – фыркнул Рамлоу, метким броском отправляя салфетки в мусорку. – Обними, – внезапно не то попросил, не то приказал на это Солдат. Как раз в этот момент Джек закончил с первой косой, стянув ее кончик зелененькой резиночкой, и споро приступил ко второй. Видимо понял, что Солдат руки ему отрывать не собирается и можно не перестраховываться, осторожничая. Внезапно Броку стало смешно, хоть происходящее к тому, мягко говоря, не располагало. Насчет окраски внимания Солдата он не обольщался. Все биографы в один голос твердили, что Баки Барнс был одной из самых кобелирующих личностей Бруклина тридцатых, не пропускающим ни одной юбки. Про таких говорят: “Нарисуй вокруг дырки в заборе волосы, и он побежит туда, на ходу теряя части туалета”. Будь Барнс хотя бы выраженным бисексуалом – жадные до грязи и сенсаций “исследователи” давным-давно откопали бы сей факт. А не откопали – так сфабриковали бы, найдя хоть сплетню, хоть тень намека. Переменить же ориентацию химией или электричеством – невозможно. Доказано бесчисленными попытками двадцатого века. Так что весь солдатский интерес – просто банальный тактильный голод. Но неумение Зимнего его сдерживать, отсутствие в нем знаний о границах приличий делало ситуацию, с точки зрения стороннего наблюдателя, пикантной. Брок обхватил ладонями Зимнего за шею, затем медленно провел ниже, по плечам, спустился на грудь. Благо Солдат, все еще запакованный под самое горло в плотный тактический костюм, ничего толком почувствовать не мог. Видимо, он и сам это сообразил, потому что недовольно насупился. Глядя на его угрюмую мордашку, Брок усмехнулся и обнял ее ладонями. Большими пальцами ласково погладил широкие, удивительно длинные брови, провел по намечающейся вертикальной морщинке между ними, тихонько коснулся кончиков круто изогнутых ресниц. Веки Зимнего чуть дрогнули, и он на миг прижмурился, но Брок уже отвел пальцы. Ладони кололо чуть отросшей щетиной, но выше нее кожа была мягкой и гладкой, как у молоденькой девушки. Вот весь он был такой, сотканный из сплошных противоречий: виртуозное божество войны с наивностью ребенка; запредельная мощь и беспомощная покорность; беспощадная категоричность в вопросах чужой смерти и полнейшая неуверенность в том, что касалось собственной жизни; нетерпимость, на, а то и за гранью непереносимости, подавляющей части людей и бесконечная преданность выбранному им человеку; коварство и непосредственность; сталь мускулов, покрытых бархатистой кожей, и мягкий атлас волос; жар тела и холод титанового протеза. Сила и нежность. В последнем Брок возможности убедиться не имел, но отчего-то ему казалось, что если бы Солдату позволили вернуть личность, он был бы пусть ветреным, но невероятно нежным любовником и заботливым партнером. Не зря же Баки Барнс столько лет Цербером охранял будущего Капитана Америка, который был даже не магнитом, а генератором неприятностей различной степени тяжести мощностью с Гранд-Кули. Заметив, что Джек уже сосредоточенно затягивает резиночкой (для разнообразия – голубой) кончик второй косы, Брок напоследок стиснул щеки Зимнего и широко улыбнулся его хмурому взгляду. – Свободен, как сопля в полете, – сообщил он подопечному, легко соскакивая с его колен, в момент, когда Джек выпустил косу из рук. К хмурости Зимнего добавилось еще и недоумение, едва ли не обида. Видать, не ждал, что все закончится так быстро. С убранными волосами он выглядел моложе, как-то беззащитнее, и смотрелось это… странно. Непривычно. Брок неожиданно почувствовал смущение – чувство, о котором то ли забыл за давностью лет, то ли не знал вовсе. – Джек, забери стул, – скомандовал он резче, чем собирался. – Если ты ждешь от этого чучела “спасибо” – я тебя огорчу. У него словарный запас меньше, чем у шимпанзе. Роллинс торопливо покинул камеру Солдата – очевидно, что за “спасибо” он вполне воспринял целостность собственного организма. Брок сунул в карман оставшиеся резиночки - пригодятся - и тоже вышел.