Грабёж!

Самые громкие, бьющие в уши треки отбивают ритм, так что весь танцпол, забитый детьми и подростками, находящимися в этом лагере, кажется, и вовсе трясется от таких вибраций и произнесенных во всё горло текстов песен, под которые каждый энергично движется. Диджей сам развлекается, периодически сменяя ритм песни или плавно переходя на медляки, под которые ухватывает своих знакомых вожатых. Определенные круги девочек и девушек мечтательно стоят в самом красивом виде, ожидая приглашения на медляки, другие же сами тусуются со своими подругами, не ожидая каких-либо ухажёров. Парни делились ещё на большие категории присутствующих. Каких только групп тут не выделишь в целом во всём зале! Голова пойдет кругом от одного только попадения в эпицентр, а недавний запах еды, доносящийся из находящихся рядом кухни и столовой, буквально через небольшой коридор, вообще мог свести с ума, перемешиваясь с ароматами разных духов у очаровательных девушек и одеколонов у особых индивидов-парней. И куда же без запаха свежей улицы и жасмина прямо из открытого нараспашку окна рядом с диджеем, который в очередной раз заводит толпу при помощи микрофона. Гудящая голова Келлермана заставила его пробиваться сквозь толпу поближе к окнам, к сожалению, закрытым полностью. Воздуха было в действительности маловато для такого скопления людей. Музыка со всей мощностью билась в уши, когда глазками парень уловил несильный свет где-то в дали коридора. Разноцветные мигающие световые эффекты и дискошар особо не затрагивали ту зону. А небольшая темень только и делала, что пугала. Идти одному туда не хотелось, но щепечущий интерес заставил осторожно двигаться в ту сторону. Шаг, три, пять. Выдох, вдох. Всё тело было уже ужасно полным, волосы прилипали ко лбу и ледяные стенки коридора, в темноте освежали спину больше, чем что-либо. Мигание света. Осторожные шаги, поправленная футболка и убранные в карманы шорт ладони. Наручные смарт-часы начинают жужжать, заставляя вынуть одну руку обратно. Достижения в лице добитой цели в двадцать тысяч шагов. Парень невольно усмехается, чуть ускоряет шаг. Бьющая за спиной музыка постепенно кажется хотя бы немного, но тише. Поворот, и две двери встречают мигающей лампой над головой и шорохом из кухни. Кухарки давно должны были уйти, как и все прочие рабочие лица, которые максимум могли бы сидеть на дискотеке и следить за неугомонными детьми и подростками. Тихо приближаясь, вглядываясь в темень, замедляя свой шаг и дыхание, Келлерман замирает, осознавая, что видит чёткий силуэт. Ещё один неловкий шаг вперёд. Прислушиваться нет смысла, музыка добирается даже до этого места. Кёниг, ощущая чей-то пристальный в спину взгляд, замирает. Не совсем свойственный взрослым силуэт замерший в проходе. Обклеенный пластырями парень скорее прячет упаковки сока по карманам, хватая ещё одну в ладошку, чем привлекает ещё больше внимания. Кажется, силуэт приближается. Потихоньку, по-маленькому, но очень даже уверенно сокращается дистанция между Тэнэ и этим неизвестным. Холодная ладошка с резкостью тянется в сторону выключателей, одно нажатие и на кухне загорается несколько ламп. Оба парня пересекаются взглядами и молчат. Дэмонтаниэль изначально вообще испугался, вздрогнул и чуть было и не отбежал назад; перед глазами, у коробок с соком и каким-то ещё продовольствием на одном колене сидел именно тот темноволосый парниша, находящийся в том же отряде, что и сам голубоглазый. На удивление, этот парень, сидящий на одном колене, ещё и у коробок с едой, держал в одной руке упаковку с тем яблочным соком, что давали на ужине к перекусу, и карманы чужих штанов странным образом создавали форму таких же прямоугольников. Кража! Келлерман усмехается. — Ты чё, сока захотел? — парень подходит на пару шагов ближе, когда Кёниг уже встаёт на ноги и в упор смотрит своими серыми глазами в чужие голубые. — Ну, захотел, чё б и нет, — он щурится, — спалишь теперь куратору или вожатой нашей? — выжидающий взгляд, с которым темноволосый парень свободной рукой почесывает свою щеку. — Ба не, нахуй надо, — пожимает плечами Дэм, оглядывая то своего одноотрядца, то коробки с соком. — Тоже хочешь? — Тэнэ с лёгкостью берёт из коробки ещё одну упаковку вкусного напитка, протягивая его вперёд, желая не то что бы поделиться, а скорее сделать своего нового собеседника сообщником. Увидел — будь добр молчать и стать сообщником. Иначе нет смысла верить незнакомому человеку. Чужая теплая ладонь касается сока, забирая его себе. — Чё, типа сообщники будем? — Дэм цокает, спрятав сок в карман своих шорт и вновь протягивая ладонь к своему собеседнику, желая получить вторую упаковку если не себе, то хотя бы на сохранение. И, как по маслу, Кёниг вручает свою в чужую ладонь. — Теперь да, — ухмылка озаряет это хмурое лицо, на котором виделся небольшой пластырь с динозавром. — Музыка пиздец громкая, скажи, — Дэм покачивает головой, скрывая ещё одну коробку сока в своём кармане. — Чё, может погнали обратно в корпус? Посидим, выпьем сока и поболтаем хоть, тут уже делать нечего. Ещё час до окончания. Тэнэ задумчиво глядит по сторонам, с шустростью выключает свет, на что Дэмонтаниэлю приходиться замереть в пространстве. Страх. Тело замирает, пока глаза пытаются разглядеть хоть что-то. Холодная ладонь оказывается на чужой руке, Келлермана направляют, тянут в нужное место. — Бля, ну погнали, раз такое дело и ты мой соучастник. Не дрыгайся, в темноте удариться можно, ща дойдем туда, где будет хоть чёт тебе видно, — размеренно, но громко говорит Тэнэ. На руке светловолосого так и остаётся невидимый след от холодных пальцев, который щекочет что-то изнутри.

***

Скрипящая двухэтажная кровать у окна прогибается под весом усевшегося на своё место Келлермана, который с шустростью открывает трубочку от своего сока, скидывая на подоконник то, что принадлежит Кёнигу. Чтобы добраться своего корпуса стоило ещё пройтись по улице под горящими фонарями, но даже в той тиши, каким-то образом, темноволосый не горел желанием знакомиться, однако теперь, когда он сидел в позе бабочки на подоконнике, потирая свои ладони и оглядывая оконный пейзаж, видимый только за счёт уличного фонаря вдали, у Келлермана была возможность завести хоть какой-то диалог в этой тихой и интимной обстановке. — Тебя как звать хоть? — пихнув трубочку с специальную бумагу, которая дырявится от одного чуть более сильного нажатия. — Тэнэ. Ты… Дэмон.та.ниэль кажется? Девчонки шушукали недавно, мол, в нашем корпусе самые красивые, к примеру, ты, и ещё каких-то там обсуждали, — Кёниг ухмыляется. Касается пальцами коробочки с соком, отрывая от неё трубочку. Дэм невольно улыбается. Приятно знать, что ты красив в чьих-то глазах и возглавляешь какие-то там рейтинги красоты. — Можно просто Дэм, не обязательно церемониться. Ты тут на полную смену или только на половину? — Шутишь что-ли, на полную конечно, — парень облокачивается об оконную раму, полностью поворачиваясь лицом к своему одноотрядцу. — Бля, ну мало ли, — он замолкает, — честно, вообще не знаю, что тебе сказать, но вроде и хочется попиздеть о чем то. Учились бы вместе, обсудили бы что-то школьное ну и… Сам сечешь, — плечами пожимает, отпивая ещё немного сока. — Ты темноты боишься, да? — Кёниг шустро пьёт свой сок, кидая на чужую кровать одну из двух оставшихся упаковок, на что Келлерман благодарно кивает, накрываясь румянцем от стыда. — Это настолько заметно? — Ну, — протягивает Тэнэ, — когда в темноте ведёшь тебя за руку и ты прям потрясываешься, то это тяжело не заметить, знаешь ли, — парень посмеивается, наблюдая за чужой реакцией. — Не осуждаю, не переживай. Мне наоборот в темноте легче, не знаю, мы разные, вот и всё, — он двигает головой, выражая совсем небольшую жестикуляцию, — но это не плохо. — Бля, — стыдливо протягивает Дэм, сминая пустую коробку с торчащей трубочкой, — прям утешил, — от неловкости даже глаз поднять на собеседника не может. Тэнэ это лишь больше интересует. — Утю-тю, не переживай, если пойдем в темноте, так и быть, возьму тебя за твою руку, дурень, а не то бабайка отцапает за бок бедного…— понижает тон слово за словом, а после резко двигает телом в сторону светловолосого, не очень громко вскрикивая «Бу!», на что Келлерман передёргивается и, хмурясь, кидает в мусор в чужое лицо. — Завались уже, от дурака весь бред слышу. Если твоим холодным ладошкам никак не согреться, так и скажи, я своим теплом поделюсь и перед сном тебя буду каждый день пледом накрывать, — он делает совсем ласковое лицо, будто вживается в роль и изображает лялечку на руках, следом начиная хохотать от абсурда этой всей ситуации, так что даже Кёниг подлавливает смену настроения, чуть было не падая с подоконника к батарее. Оба парня не могут остановить свой смех, он в унисон становится таким заразительным, что, будто бы перестать первым смеяться, будет грехом. — Боже, — сквозь смех протягивает Тэнэ, — ты в детстве в дочки-матери играл что-ли? — совсем до боли в животе смеясь произносит темноволосый, еле оглядывая слезящимися глазами лицо собеседника, который под лунным и фонарным светом выглядит до ужаса завораживающим, так что смеяться становится лишь приятнее. Келлерман уже валяется на кровати, сгибая ноги в коленях, ухватившись за свой живот. Совсем скоро, успокоившись, оба парня со слишком неловкими улыбками смотрят друг на друга. Даже сок допивать не хочется, два коробка мусора отправляются в пакет с ненужными вещами. — Холодно на подоконнике, ложись рядом со мной сюда, — Дэм хлопает ладонью на место рядом. — Чё, мы прям как геи будем ещё и лежать теперь вместе? — подкалывает сероглазый, но моментально сползает на чужую кровать, словно и не против. Их части тел совсем немного соприкасаются, взгляды устремляются в верхнюю койку. Тэнэ скрепляет руки в замочек, располагая их на своём животе. Что-то в происходящем было романтичное что-ли? Совсем непривычная обстановка, но до ужаса приятная, что было странным. И эта идиотская шутка про геев будто бы вдвойне усугубляла это всё. Дэмонтаниэль вовсе не находил себе места, двигая руками и ногами туда-сюда в своем небольшом пространстве, как вдруг, его теплая ладошка, уже вспотевшая от атмосферы и этой тишины, закинулась на чужой живот. Кёниг вовсе замедляет темп своего дыхания, потихоньку поворачивая голову к новому знакомому. Осторожность. Слышно только чужое горячее дыхание и ветер снаружи. Ничего более. Их глаза пересекаются. Сердца, кажется, в унисон отбивают один ритм. Чужие светлые ресницы подрагивают, когда менее теплые пальцы касаются вспотевшей ладони. Секунда. Две. Голубые глаза будто бы сверкают в темноте. Резкий хлопок дверью, так что оба парня вздрагивают и отцепляются друг от друга. — Бля, — протяжно звучит во всей комнате. Именно под этот мат Кёниг с большой редкостью принимает сидячее положение. Светильник в той части комнаты зажигается и парень со рыжими волосами с удивлением смотрит на двух сдружившихся. — О, ебать, вы тоже ушли оттуда? Там такая жарень, я хотел бы душ принять, пойду, наверное, вам же не надо никому? — именно в этот момент Кёниг понял, почему же ему так не нравились люди в этом лагере. Теперь, конечно, за исключением этого глупого бояки темноты.