Морская пучина

Свежий воздух. Не тот, что люди называют «свежим», когда выходят на улицу или открывают окно, а тот, который действительно таким является. Без еле различимого запаха сигарет, выхлопных газов машин. Ничего этого. Свежий воздух, который потоками ветра бьёт не только в лицо, но и в парус, что раскрывается, становясь похожим на белый и абсолютно чистый лист бумаги. Нил не был командиром флота или чем-то подобным, нет, он был обычным матросом, в обязанности которого входит лишь поддержание порядка на палубе, остальные дела выполняли люди, занимавшие такую же должность. Работа так-то несложная: на весь день Джостену поручили лишь помыть полы, что довольно странно, но нарываться на дополнительные дела не хотелось, так что бери, пока дают, называется. Во время выполнения любой работы в окружении людей хочешь не хочешь, а приходится слушать то, о чем говорят. Так и Нил не по своей доброй воле услышал разговор боцмана и кока. — Слыхал, в ночь в этих местах сирены поют. Седина в бороде повара говорила о немаленьком возрасте. Впрочем, это не было чем-то, чему нужно придавать большое значение. А так дядька добрый и готовит вкусно, Нил оценил его навыки уже давно. — Да ну, не говорите, что вы верите в эти сказки для детей. Сами то хоть раз слышали песни этих сирен? Я думаю, нет. А вы же не первый год во флоте, так что должны понимать абсурдность рассказов нынешних алкоголиков. Боцман — мужчина точно моложе кока, лет 37 на вид. Хоть он и не очень нравился Джостену за человеческие качества, тут юноша был с ним согласен. Действительно, верить в сирен по истине глупое дело. Но повар — не дурак, просто так не сказал бы. Если на вопрос боцмана он ответит отрицательно, это будет значить, что ему историю рассказала кто-то из приближенных, кто-то, кому бы старик доверял. — Ай, не нуди. Алкоголики алкашам рознь, люди то не просто так забыться пытаются! Я, вот, правда, ни разу не видал и не слыхал эту нечисть, а вот боцман судна, который в том году затонул, рассказал мне, что под воду они ушли точно не из-за шторма. Да и слышал он то ли девичью песнь, то ли дьявольский крик, сам не определился! Ну, конечно, Нил был прав: коку то рассказали. Мужик вроде здравый, а верит человеку, который, небось, воды нахлебался, вот и плетет всякую несусветицу. — Не пари чушь, старик. Иди лучше делом займись. И Джостена с собой захвати, нечего ему уши греть. Слишком поздно Нил понял, что уже несколько минут просто стоит, оперившись на швабру и слушая разговор старших. Тогда кок просто махнул рукой на боцмана, дескать, ну и сиди себе дальше в неведение, и ушел. *** Темнело. Солнце почти полностью ушло за горизонт, бросая последние яркие лучи, которые тянулись красным по всему небу. Выглядело, конечно, красиво. Кроме как рассматривать закат, дел не было. Остальной экипаж уже раскладывался на койках, пока Нил сидел на палубе, попивая уже давно остывший чай. Шум морских волн — лучшее, что можно придумать для человека, в голове которого полный бардак. Одиночество, которое скрашивает полная луна, оставляющая белые пятна на морской пучине, что пугает своей неизведанностью, своей темнотой и глубиной. Свет в каютах давно погас, это значило, что вероятнее всего Нил остался единственным, кто спасся от сна на корабле. Это служило своего рода медитацией. Рядом никого, волны, бледная свечка, фитиль которой уже явно заканчивал свой путь, а еще звуки китов... Но что-то было не так. Явное ощущение неправильности в окружающем мире настораживало Джостена. Что-то точно идет не по плану. Только вот что? Пойти и разбудить кого-нибудь не в духе Нила, потому он стал прислушиваться к своим ощущениям и гулу китовых ультразвуков, и... Вот оно! Никому не секрет тот факт, что человеческому слуху недоступны "разговоры" китов. Но тогда что это? Разум Джостена терзала только одна догадка, но этого не может быть. Сирены. Это невозможно, их не бывает, но гул голосов все больше походил на человеческие, а это означало... Приближение? Нервы на взводе, свеча уже погасла. Единственным освещением была луна, но столь маленького куска света не хватало, чтобы собраться с мыслями и решиться взглянуть хотя бы за борт, хотя бы посмотреть на то, что творится на волнах. Убедиться, что там никого и ничего нет. В обычные дни Нил бы надеялся на реальность происходящего, нежели на то, что у него галлюцинации, но сейчас — не обычный день. Сейчас все спят, а в море непонятно, что, а это и правда страшно. В оцепенении Джостен провел около трех минут, из потока мыслей его вывел крик. Мужской крик. Молодого парня, наверное, того же возраста, что и сам Нил, но он был точно не на борту. Где-то за его пределами, с той стороны, к которой стол стоял ближе всего. Джостену нужно было сделать буквально три шага и посмотреть, кто это. Посмотреть то ли на сирену, то ли на утопающего, то ли на то, что его больной мозг придумал самостоятельно. Нилу было страшно. Словами не описать тот животный ужас, который сковал буквально все тело. Органы чувств тоже отказались работать: крик будто отдалялся от Нила, соленый воздух не врезался в нос, во рту пропало абсолютно все послевкусие чая, а руки перестали чувствовать кружку, однако Джостен держал ее и не выпускал. Работать продолжал только мозг и то, видимо, не очень хорошо, потому что воображение подкидывало Нилу все больше и больше сюжетов, в конце каждого из них он тонул. Тонул, его съедали акулы или другая морская живность, но реальная. Он не мог представить себе образ сирены. А парень за бортом все продолжал кричать, но ведь никто не вышел из каюты, значит это правда просто галлюцинации? Значит там правда никого нет? По причинам, неизвестным даже самому Нилу, ему удалось подняться. Но не чтобы уйти в каюту, спрятаться, сбежать, а для того, чтобы все же подойти к тому краю и посмотреть? "Нет, нет, нет, нет..." — конечно, сегодняшняя история — не первая. Джостен хорошо знал практически все легенды об этих тварях, он знал, как этот скот действует: он гипнотизирует жертву. Это и есть ответ на загадку притупленных чувств, это и есть причина медленной реакции на происходящее, это — причина его смерти и любви. За бортом и правда был человек. Он увидел Нила, и Джостен поклясться готов, что на долю секунды у существа промелькнула ухмылка. Больше нет сомнений. Нет смысла спрашивать, кто он, что ему нужно. За бортом парень, догадка Нила верна: они примерно одинакового роста, возраста. Но тот, что в море, был блондином с орехового цвета глазами. Скрывать нет уже смысла: Джостену понравилась эта внешность. Понравился голос, что звал помощь, понравился образ, представший перед ним. — Твоя миссия выполнена. Он стоял на краю. Завороженный карими глазами, не обращал внимание ни на что. Да и ему этого не надо: он хочет оказаться в объятьях своего убийцы. Один только шаг и они вместе; один шаг и эта теплая улыбка будет так близко, что до нее можно будет прикоснуться. Но это невозможно. Нил лишь один из тысячи. Нельзя надеяться на глупые романы, в которых сирена оставляет человека в живых, потому что тот ей понравился, потому что она не захотела его убивать. Так не бывает. Нил знал. Знал он и то, что спастись у него точно нет шансов, знал то, что боцман скажет, что, мол, парень сам утопился. Единственное, что его грело перед кончиной, так это то, что теперь он точно знает, что кок и его друг были правы. А смерть Нила послужит доказательством в их головах. Он сделал этот шаг. Эта теплая улыбка превратилось в нечто страшное, в пасть голодного хищника. Было холодно. Но среди отрешенных от разумного мира звуков Джостен услышал ответ на свои слова: — Я знаю. Этот красивый и хриплый от криков голос показался самым приятным, что Нил слышал в своей жизни. Короткой, никому не нужной и жалкой жизни.