Злоупотребление не отменяет употребления

В следующую пятницу Олег в клубе не появляется. И в следующую. И сегодня, в последнюю пятницу августа, тоже. Вообще он, конечно, и не говорил, что придёт ещё. Точнее, он даже сказал, что по клубам-то и не ходит, а тогда приходил только чтобы с другом повидаться. Да и не пытается Сергей с ним снова встретиться — сам же сбежал тогда. Ну а что он, должен был ждать, пока они с другом своим там в курилке наболтаются? Они может вообще до утра там сидели, а Сергей тогда так, чисто в моменте под руку попался, и все эти взгляды их вообще ему померещились, не было же ничего. Внутренний голос, конечно, всё равно говорит, что Серёжа дурак, что сбежал. Да он и без этого знает, что дурак. Чего сбежал-то вообще, обычно таких красавчиков он на раз-два разводил, если те не гетеро были, а тут… Сам ничего тогда не понял. — Чё, грустишь, что скоро в школу? — раздаётся рядом, и Серёжа моментально включает дурацкую улыбочку и закатывает глазки. — Пьёшь и пьёшь весь вечер. — А ты чего довольный такой? Радуешься, что скоро опять на тебя будут вешаться новенькие первокурсницы, пока всех не распугаешь лыбой своей? — А что не так с моей лыбой? Серёжа смотрит на хищный оскал, на серьгу в левом ухе и рассечённую бровь, потом — на огромную татуировку на шее, груди и плечах, переводит взгляд на мощные руки и думает — с тобой вообще всё не так, не только с лыбой твоей. Потом думает — а, похуй, последняя пятница лета, надо отметить. — Будешь? — протягивает Серёжа свой коктейль Вадику. Опять зачем-то Олега вспоминает, и то, как он в глаза смотрел, пока трубочку губами ловил. Сергей отмахивается от дурацких мыслей и улыбается. — Я на работе вообще-то, — фыркает Вадик. — Да полчаса до закрытия осталось. Да и такому, как ты, от глотка перебродившего сока ничего не будет, а ничего крепче у вас тут и не наливают. Вадик берёт стакан из рук Серёжи, достаёт из него трубочку и одним глотком выпивает коктейль. Потом ещё льдом хрустит, сука. Облизывается и с ухмылкой говорит: — У меня дома наливают зато. Чего покрепче. Хочешь? — Вадик внимательно смотрит на Сергея, и тот прикидывает — хочет ли он чего покрепче. Хочет ли он эти пальцы, обхватывающие сейчас его стакан, на своём члене, на своём горле, внутри себя. Пожалуй, да. — Пожалуй, да, хочу, — улыбается Сергей. — Тогда моя смена закончится через полчаса. Серёжа кивает и идёт к бару, взять себе ещё один коктейль взамен того, что выдул Вадик.

***

Он, кстати, вроде так и не наливает ничего покрепче, как в клубе обещал. Просто защёлкивает входную дверь, и через секунду Сергей уже на коленях, прижимается лицом к грубой джинсовой ткани у паха, трётся щекой, лезет руками к пряжке ремня, пока рука Вадика на его затылке сжимает волосы. Кружится голова. У Вадика — ещё не до конца встал, но уже большой, и Серёжа давится, взяв сразу до основания. Лижет по всей длине, берёт снова целиком, протяжно стонет, посылая вибрацию по члену, и Вадик охает и сильнее сжимает руку на затылке, заставляя откинуть голову и выпустить член изо рта. Тот с влажным шлепком бьёт по лицу, и Сергей облизывается, глядя снизу вверх на Вадика расфокусированным взглядом. — Блять, — глухо рычит Вадик, рывком поднимает Сергея, прижимает к стене и впивается в его губы, вылизывает дёсна, трахает языком его рот, трётся горячим членом о живот, и Серёжа весь горит. До спальни доходят уже без одежды — раскидали по пути, и Сергей весь извивается и стонет, насаживаясь на сильные пальцы, щедро залитые смазкой, надеваясь на огромный член, заполняющий изнутри, сладко бьющий по простате, выгибается, шипит и охает, получая болезненные засосы-укусы, и бьётся в оргазме, хрипя до изнеможения, с сильной рукой, сжимающей его горло. — Охуенно, — хрипло выдыхает Сергей, соскальзывая с тяжело дышащего Вадика. — Охуенно. Можно в душ? Безумно хочется спать, но для этого нужно добраться до дома. — Угум. Полотенце в душе есть, можешь взять, оно чистое. Голубенькое, — хмыкает Вадик и с удовольствием растягивается на кровати. — На ночь останешься? — Не, — мотает головой Сергей и тут же морщится. Голова кружится. — Окей. Дверь захлопни просто, я потом закрою. И, да, Рыжуля, было охуенно.