Ручное Чудовище

             Юта похож на солнце. Живой, тёплый, наполняющий душу радостью и ощущением, что она не одна. Хватая его за пальцы, заливаясь смехом и следуя за ним хвостиком, Рика готова терпеть все превратности судьбы. Хотя она пока не знает слово «превратность», по ощущением оно напоминает бабушкины тушёные баклажаны. Такое же противное, но неизбежно оказывающееся в повседневной жизни Рики Оримото.       Она сбегает играть с Ютой при первой же возможности. Главное, чтобы уроки были сделаны, и в комнате убрано. Сэйери-сан всё равно не угодить, но напрашиваться на явное недовольство лишний раз не хочется. Эта женщина, назвать которую вслух бабушкой язык не поворачивался, отпускает внучку гулять с лёгким сердцем. Лишь бы не видеть лишний раз болезненное напоминание о своей невосполнимой утрате.       Рике следует поумнеть, стать серьёзнее, начать внимательнее слушать учительницу, а не витать в облаках, думая о Юте. Вот только не выходит, да и желания особого нет. До Юты была лишь горькая обыденность, одиночество, вечно недовольные взгляды бабушки и едко брошенное ей в лицо «убийца». А с Ютой у неё весна на сердце, возня в песочнице и уверенность в том, что больше она не одна. Что её понимают и принимают.       Их с Ютой связывает невидимой нитью нечто схожее, родное и незримое. Вот бывает же так, смотришь на человека и понимаешь, насколько вы с ним похожи. Будто брат с сестрой, только не про крови, а по духу.       Неожиданная догадка приятно щекочет нервы детским воодушевлением. А что, если вот это всё, что связывает их с Ютой, и есть то самое, о чём принято томно вздыхать по телевизору? Говорят же, что есть любовь с первого взгляда. Рика своего Юта с первого взгляда рассмотрела, сразу поняла, вот он, весь целиком и полностью её, родной, такой же неправильный и непонятный, ярким пятном выделяющийся среди всех остальных. И Юта её сразу же разглядел, смотрел своими синими глазами, не отрываясь, и наотрез отказался разлучаться с девочкой из соседней палаты.       Если оно у них вот так вот всё случилось, может, это и есть та самая настоящая любовь? Значит, они с Ютой теперь навсегда-навсегда вместе? А когда вырастут, то обязательно поженятся? В фильмах в таких случаях всегда принято жениться.       Рика силится спросить про «это самое» у бабушки, но та лишь раздражённо отмахивается от неё. Сэйери-сан женщина чёрствая, она не смотрит все эти глупые передачи по телевизору, не читает любовных романов, а дедушка сбежал от неё ещё задолго до рождения Рики. Так что помощи ждать неоткуда. Приходится рассчитывать лишь на себя.       Она помнит, что её папа вроде как любил её маму. Они ведь были женаты и у них была Рика. И мама Рики была так счастлива, что даже почти не виделась со своими родителями, будто бы тех у неё никогда и не было. Коротала дни напролёт дома, с мужем и дочерью, а ещё с Сэйери-сан, когда та наведывалась проведать их. А наведывалась эта женщина очень часто. Тогда она ещё не называла Рику чудовищем и была вполне сносной бабушкой.       Решение приходит на ум быстро, как и пристало настоящему взрослому ответственному решению. Рика прокрадывается в комнату Сэйери-сан, когда той нет дома, и проводит там тщательную ревизию. В шкафу нет ничего стоящего внимания, зато в комоде около кровати находится масса интересного. Несколько фотоальбомов, отдельно хранящиеся фотографии и маленькая шкатулка из дерева.       Первые страницы фотоальбома кажутся довольно скучными, там какая-то незнакомая, хоть и довольно красивая женщина. Вот она стоит возле высокого серого здания, вот улыбается, высоко поднимая какой-то причудливый документ (диплом об образовании, как позже поймёт Рика), а вот стоит в праздничном кимоно рядом с высоким, невероятно красивым мужчиной. Листая альбом и дойдя практически до самого конца, девочка понимает, что на большинстве фотографий запечатлена её бабушка. Странно, ей всегда казалось, что Сэйери-сан родилась с недовольно поджатыми губами и уродливым пучком на голове.       На лежащий отдельно фотографиях изображён в основном папа Рики. Вот он совсем мальчик, вот уже подросток, а вот взрослый мужчина, почти такой же, каким она и запомнила его. Она находит его свадебную фотографию с мамой, на которой они оба выглядят отчего то не столько счастливыми, сколько серьёзными. Видимо, из-за волнения.       Как там говорят в сериалах? Свадебный мандраж?       На глаза попадается семейное фото, на котором запечатлены все члены семейства Оримото: Сэйери-сан, сдержанно улыбающаяся, мама с маленькой Рикой на руках, и отец, пристально глядящий на неё сквозь время.       Рика съёживается, вспоминая последний раз, когда видела своего отца. Карие глаза, такие как у неё, глядят строго, уверенно. А ей страшно, ей так страшно. Они оторвались от группы, оказались на каком-то странном горном подножье, совсем одни. И теперь отец, единственный, на кого семилетняя Рика может положиться, говорит, что ненадолго оставит её, чтобы проверить обстановку.       «Папочка, не уходи, пожалуйста. Мне страшно. С этим местом что-то не так, папа…».       «Успокойся, Рика. Я скоро вернусь. Просто побудь здесь и не вздумай отправиться за мной или кем-то ещё. Даже если позовут, жди меня».       И она ждала. Целую неделю ждала, неведомо каким образом растягивая воду и провизию. Рика не помнит, что с ней было, её нашли ослабшую, трясущуюся и не отвечающую на чужой зов. Она не шла на голоса людей, как и велел отец. Она продолжала ждать его, но напрасно. Папа так и не вернулся. Ни к ней, ни из того похода.       Она прячем фотографии туда, где они и лежали. Незачем оставлять улики, Сэйери-сан будет ругаться. Руки тянутся к резной деревянной коробке, дивно красивой, с вручную вырезанными иероглифами. Рика не присматривается, ей куда интереснее, что внутри, нежели снаружи.       А внутри коробки обнаруживается нитка жемчуга, которую бабушка надевала по особым случаям, тёмная прядь волос, точь-в-точь такого же цвета как у Рики, и тонкое обручальное кольцо. Мамино. Рика хорошо его помнит. После похорон она хотела оставить его себе, но Сэйери-сан была неумолима.       «Отдай его мне, девочка. Ты потеряешь. Вырастешь, получишь обратно». Называть Рику при тогда ещё живом отце «чудовищем» Сэйери-сан не решалась. Хотя по её холодному тону и нежеланию лишний раз прикасаться к внучке можно было сделать об изменившемся в худшую сторону отношении.       Рика дарит кольцо Юте, связывая их ещё более прочной нитью. Оккоцу принимает её подарок, а вместе с ним и предложение обязательно когда-нибудь пожениться, радуется и сдавливает её в объятиях. Он носит кольцо на шее, потому что оно слишком большое ему, и конечно это не ускользает от его родителей.       Когда Сэйери-сан узнаёт, что Рика подарила обручальное кольцо своей матери какому-то мальчишке, то приходит в настоящую ярость и требует немедленно вернуть вещь на место. И впервые в жизни Рика находит в себе силы противостоять этой женщине.       — Оно не твоё! Оно принадлежало моей маме, а потом должно было перейти мне. Это моё кольцо, я могу делать с ним всё, что захочу. Я хочу, чтобы оно было у Юты, потому что когда мы вырастем, то поженимся, — чем больше она говорит, тем жёстче становится её голос, а из живота поднимается тёмная, смутно знакомая волна. Перед глазами плывёт, но Рика списывает это на волнение.       А на Сёйери-сан лица нет, она смотрит на свою внучку и видит то чудовище, что однажды явилось в их дом. Чудовище, которое пряталось в этом тщедушном тельце, с которым ни один монах, к которым она пыталась невзначай привести девчонку, не смог совладать, которое скалилось на неё угрозой неминуемой гибели. Такой же, какая постигла мать Рики несколько лет назад.       Тогда у девчонки тоже случилась детская истерика, на пустом месте из-за обыкновенной капризности. Мать пыталась её успокоить, сперва мягко, а потом не выдержала и перешла на крик. В какой-то миг, когда поведение Рики уже сделалось невыносимым, женщина не выдержала и отвесила той лёгкий подзатыльник. Не лучший способ воспитания, но вполне обыденный, не несущий опасности для ребёнка. Вот только стоявший самой Рей Оримото жизни.       Тот день Сэйери не забудет никогда. И пусть её собственная жизнь утратила свой смысл после гибели сына, на ней лежала обязанность заботиться о маленьком монстре в человеческом обличии. Которое, возможно, убило не только свою мать, но и отца. Как бы ни хотелось Сэйери Оримото порой навсегда избавиться от существования Рики под одной с ней крышей, она не могла снять с себя эту ношу. Хотя бы в память о единственном сыне.       Это первый и единственный раз, когда она идёт на уступки девчонке. Тем более, кольцо действительно её по праву. Хоть и было куплено на деньги Сэйери-сан.       Юта становится для Рики всем.       Просыпаясь по утрам, она думает, что наступил ещё один день, в котором она не одинока. Сидит на уроках, а все мысли о своём друге и о том, как они будут сегодня смотреть мультики с его сестрой. Ест свой обед так быстро, как только может, чтобы поскорее пойти домой к Юте, туда, где так уютно, где никто не свербит тебя недовольным взглядом, не придирается по малейшему поводу, не поджимает губы на любой твой вопрос.       Откровенно говоря, Рика любит не только Юту Оккоцу, но и всё, что его окружает. Его маму, такую хрупкую и нежную, с приятным голосом и длинными волосами, от которых всегда пахнет выпечкой. Его младшую сестрёнку, которая льнёт к ним, требуя внимания, как и положено младшим детям. Его отца, такого строгого с виду, но с невероятно располагающей улыбкой и заразительным смехом. «Я и не знал, что ты такая начитанная, Рика-чан. Юта, бери пример!».       Ей нравится дом, в котором живёт Юта. Не такой просторный, как у бабушки, но более обжитой, с кучей сувениров и магнитиками на холодильнике. А ещё у него живёт кошка. И Рике даже можно её гладить, что она и делает, пока руки свободны. Ещё одна радость, которой она всегда была лишена. У отца была аллергия на животных, а Сэйери-сан не позволила бы привести в своё стерильное жильё животное.       Комната Юты совсем маленькая, тесная, но на удивление красивая. С плакатами на стене и комиксами, сложенными в углу. У него всегда небольшой бардак, и Рика рада помочь разобраться с ним. За что получает неизменную похвалу со стороны родителей Юты.       Она ждёт того дня, когда им можно будет пожениться. Тогда она оставит холодный дом Сэйери-сан и переедет сюда, в эту маленькую комнатку, повесит свои платья в старый шкафчик и будет помогать маме Юты вести хозяйство. Научится готовить капусту с солью и кунжутным маслом, будет проводить чайные церемонии для всей семьи по выходным и больше никогда не почувствует себя ненужной и брошенной. Рика рассказывает это всё Юте, и он улыбается ей. Значит, он хочет того же. А ещё говорят, что настоящей любви не бывает!       Возвращаясь домой, Рика видит мерзких созданий, ползающих между домами, скользких и похожих на огромных червей-переростков. Она морщится и крепче сжимает ладонь Юты, провожающего её до дома. Его взгляд направлен туда же, куда и её.       — Ты тоже их видишь?       Оккоцу коротко кивает головой. Он ничего не отвечает, но этого и не требуется. Последние подозрения Рики подтверждаются, они одинаковые.       Уже возле дома её бабушки, Юта делает глубокий вздох и признаётся ей:       — Я видел похожего в школе. Подумал, что у меня с головой что-то не то. Остальные как будто не замечали его, а я видел. Вот как тебя сейчас. Скажи мне, это ведь всё по-настоящему? Я не сумасшедший?       Рика крепко сжимает друга в объятиях, силясь успокоить и показать, что он не один. Что вот она, рядом, такая же, как и он. Она знает, какого это, чувствовать себя не такой, как остальные, ощущать на физическом уровне, насколько вы разные, и думать по ночам о том, что всё это может быть плодом больного воображения. Или же всё гораздо хуже, и горькие слова бабушки правдивы. Но теперь Рика знает, что Сэйери-сан ошибалась, и никакое Рика не чудовище. Ведь это означало бы, что и Юта является чудовищем, её добрый, ласковый Юта, самый прекрасный человек в этом мире, всегда готовый защитить и поддержать.       — Всё хорошо. Мы оба их видим. А знаешь, что это значит?       — Что есть и другие?       Слова Юты ставят Рику в тупик. Какие другие? Другие чудища, что ли? Или другие люди, наделённые способностью их видеть? Едва ли такое возможно. Рике кажется, что только они вдвоём могут быть наделены этим даром, ставящим их выше всех остальных. Делающим их особенным.       — Это значит, что мы точно созданы друг для друга, — фраза взята ей из какого-то западного сериала, где главный герой всеми силами добивался главную героиню, которая тоже была в него влюблена, но упорно утверждала обратное.       Оккоцу недолго размышляет, будто бы взвешивая ношу, свалившуюся на их плечи. А после кивает с самым серьёзным видом. Словно подписывая невидимое соглашение собственной кровью. Теперь они с точно вместе навеки. Связанные общей тайной и обручальным кольцом.       Юта умирает.       Вот он только что шёл ей навстречу, весело махая рукой, с беззаботной улыбкой на загоревшем под августовским солнцем лице. Такой радостный, готовый спустя мгновение обнять свою Рику. Секунда, визг тормозов, и тело Юты Оккоцу размазывается по асфальту.       Его рука тянется к Рике, будто он надеется, что подруга сумеет схватиться за неё вырвать его у смерти. Пальцы подёргиваются, жизнь ещё не покинула его, но постепенно тает, оставляя тело безжизненным куском плоти на окровавленном асфальте.       Водитель выбегает из машины и несётся к её Юте. Что-то кричит, достаёт телефон и пытается нащупать пульс на шее. Нет, не смей, не прикасайся к нему!       Рика несётся со всех ног, наплевав на то, что она находится посреди проезжей части, падает на колени и заглядывает Оккоцу в глаза. Вот только их не рассмотреть, всё лицо залито кровью, кожа свисает лоскутами. Его пальцы вновь дёргаются, а вместе с ними и её сердце.       — Юта! Юта, не умирай. Останься со мной. Останься.       Она ощущает холод в животе, противно скручивающий внутренности узлом. А потом видит, как тень отделяется от того места, на котором распласталось тело её лучшего друга. Она ползёт к ней, напоминая одного из тех червеобразных монстров, которых они видели. Но…это ведь Юта, он не может быть монстром.       Она позволяет Юте оплести её руку, плавно карабкаясь по ней вверх, чтобы пристроиться на плече. На ощупь он…густой. Иначе она не может выразить свои ощущения. Не холодный и не тёплый, невидимым грузом он давит на неё, впиваясь своей сущностью в её плоть. В то время, как пальцы оставшегося на проезжей части Юты дёргаются в последний раз.       Рика выпрямляется в полный рост и глядит влажными глазами на суетящегося водителя и кучу столпившихся машин, создавших стену вокруг них. До слуха доносится шум автомобиля скорой помощи. Она переводит взор на тело, безвольной кучей развалившееся на асфальте. Кажется, туловище вывернуто под таким углом, что верхняя часть вот-вот расстанется с нижней. Кто-то дёргает её за плечо, что-то кричит, но смысл слов не то, что не доходит, даже не достигает слуха.       Зачем всё это? Что они пытаются сделать, кого пытаются спасти? Вот же он, её Юта, уютно примостился на плече. Это последняя мысль, которая приходит Рике в голову перед тем, как она лишится сознания.       После похорон (зачем они вообще нужны?) мать Юты возвращает обручальное кольцо её матери. Она кажется постаревшей лет на десять, измождённой и больше не пахнет выпечкой. Она протягивает кольцо трясущейся от нервного напряжения рукой:       — Я должна была отдать его тебе. Она принадлежит твоей семье. Тебе, Рика, — голос женщины дрожит, и её нельзя в том винить. У неё скорбь, самая горькая, какая только может выпасть на долю женщины. Она лишилась сына.       Теперь Юта Оккоцу принадлежит только Рике.       В голову приходит неожиданная догадка. Быть может, те чудовища, которых они видели, тоже когда-то были людьми? Напрасно, стало быть, они испытывали отвращение к ним? Рика и Юта куда ближе к этим созданиям, чем к людям. Всё же она была права, они исключительные.       Первое время она ходит в тот дом. Думает, что Юте так будет приятнее. Но ему всё равно. Его родители смотрят на неё сперва со смесью жалости и благодарности. Потом — с недоумением. Им непонятно, почему эта странная девочка, подруга их покойного сына, продолжает приходить в их дом. Всё заканчивается тем, что младшая сестра Юты говорит Рике о намерении семьи переехать. И, будто бы извиняясь, протягивает ящик со старыми комиксами, которые Юта вечно разбрасывал в своей комнате.       Ей бы переживать и оплакивать последнюю нить, связывающую её с семьёй Оккоцу. Даже Сэйери-сан справляется о её самочувствии. И разочаровывается во внучке ещё больше, когда она с улыбкой отвечает, что всё хорошо. А с чего бы было плохо? У неё по-прежнему есть Юта, всегда рядом, даже ближе, чем раньше. Это у остальных его нет.       — Эй, сумасшедшая! Куда опять пялишься?! Опусти глаза, ничтожество, — комок бумаги прилетает прямо в лицо.       Оримото хмыкает, даже не собираясь отводить взгляд от одноклассницы. Одно плечо у нахалки перекошено из-за удобно примостившегося там создания. Пусть сколько угодно кичиться перед остальными, но Рике то знает, девица вся гниёт изнутри, подпитывая прицепившееся к ней чудовище.       — Что смешного?!       — Да так, — с улыбкой отвечает Рика, — Думаю о том, какая же ты жалкая.       Девица и стайка её подружек кидаются на неё, окружают, дёргают за волосы и даже плюют в лицо. Всё это кажется не больнее комариного укуса. Им всем будет гораздо хуже. Юта на плече становится тяжелее, будто бы впитывая в себя каждую эмоцию, каждый гневный вскрик, что обрушивается на Рику. А потом тянется к плечу одноклассницы, и… Червеобразное чудовище скрывается в ротовой полости Юты. С противным визгом (и как только остальные не слышат) исчезает, впитываясь в тёмное тельце лучшего друга. Рика не понимает, зачем он это сделал. Ведь сейчас одноклассница, что так резво таскает её за волосы, будто стала на пару сантиметров выше, распрямившись из-за освободившего её груза.       Когда Рика возвращается домой, в грязной форме, с наливающимся синяком под глазом, Сэйери-сан сопровождает её колючим взглядом и вечно недовольно поджатым ртом. Не интересуется её состоянием, не предлагает помощь и ведёт себя ещё более холодно, чем в обычные дни.       «Если будешь позволять и дальше так с собой обращаться, пеняй на себя, девочка», это единственное напутствие, которое двенадцатилетняя Рика Оримото получает от своей бабушки, вернувшись из школы с разбитым лицом.       — Почему ты так поступил? — спрашивает она у Юты, — Ты ведь сделал ей только лучше, когда сожрал это создание.       Ей кажется, или лучший друг стал больше? За последние несколько месяцев он потемнел и изменил форму. Теперь Юта напоминал чёрное плотное облако, обволакивающее плечи. Всё меньше сходства с другими созданиями.       — Вкуууусно, — тянет в ответ голосом, напоминающим завывание призраков из фильмов ужасов.       Лучше бы капуста с солью. Гораздо проще в приготовлении.       Спустя полгода присутствие Оккоцу начинают замечать окружающие. Он нависает плотным пологом вокруг лучшей подруги, даря ощущение защищённости. Одноклассники по-прежнему недобро косятся в её сторону, но одного простого поглаживания обручального кольца, висящего на шее, хватает, чтобы успокоить нервы.       Рика по-прежнему терпит нападки, но делает это с затаённой злостью. После каждой подножки, тычка и плевка, Юту как будто распирает на ней. Если ему всё это нужно, чтобы вырасти, Рика потерпит. Главное, чтобы был сыт.       Её терпение сдаёт в первый раз, когда одноклассницы стаскивают с неё юбку в школьном туалете и решают запечатлеть это на фото, чтобы показывать мальчикам. Рика плохо понимает свои чувства, но чётко определяет, что творится непоправимое, что-то, способное в будущем окончательно сломать её. Первое, что она испытывает, вспышка злости. Но ей удаётся совладать с ней, схватить за тёмный хвост и перенаправить в собственные руки.       Сжать чужую ладонь так сильно, что телефон выпадает из ослабевшей конечности, оказывается на удивление просто. На лице одноклассницы смесь боли и удивления. На лице Рики — победоносная улыбка. Которая исчезает после того, как кулак прилетает в лицо. Тогда она впервые просит Юту помочь.       Разумеется, бабушку вызвали в школу. Это ж надо такому случиться, драка в школьном туалете! В котором пострадала не только никому ненужная девчонка-сирота, но и детки из хороших семей.       Разбитая губа неприятно пульсирует, под глазом наливается очередной фингал, но в душе расцветает приятно победоносное чувство. Четверо пигалиц, издевающихся над ней на протяжении почти целого учебного года, испуганно вжимают головы, притворяясь неповинными агнцами. Смешно. Вдвойне от того, что им верят. Будто тощая Оримото могла с лёгкостью избить сразу нескольких девиц крепче себя.       Когда директор перестаёт отчитывать её перед бабушкой и родителями остальных «пострадавших», Рика незаметно бросает на одноклассниц пронзительный взгляд и зловеще ухмыляется. От их вида на душе становится сладко. Они боятся. Боятся Рику Оримото, над которой ещё два часа назад считалось зазорным не поиздеваться. И пусть её ждёт дисциплинарное наказание и дальнейшая выволочка, эта победа остаётся за ней.       Когда бабушка практически волоком вытаскивает её из кабинета, она оборачивается на директора с видом пострадавшей невинности:       — Простите меня! Я сама не поняла, как так произошло. Мне нет прощения, простите, простите меня, — делая вежливый поклон, Рика успевает выхватить изумлённые лица взрослых.       «И правда, она ведь сирота, совсем одна».       «Тут немудрено и озлобиться на весь мир».       «Слишком суровое наказание для девочки, лишившейся родителей».       В этот день Рика Оримото делает два вывода. Вывод первый. Дети жестоки, потому что на подсознательном уровне считывает тех, кто не похож на них. А дальше включается заложенное эволюцией стремление выжить. Будь на её месте Юта, ему бы доставалось втрое сильнее. А второй вывод заключается в том, что взрослые идиоты. И обмануть их гораздо проще, чем детей. Потому что они предпочитают не замечать очевидной опасности.       Перед сном она ласково гладит Юту и тихо благодарит за оказанную помощь. Их связь становится крепче.       И всё идёт хорошо. Рику почти не трогают, Оккоцу крепнет день ото дня, насыщаясь в школе всем тем дерьмом, заботливо вырабатываемым людьми в атмосферу, учителя довольны скромной девочкой-сироткой с бесконечным стремлением впитывать новые знания (приятный бонус одиночества) и даже Сэйери-сан стала как будто меньше цепляться.       Рика носит на пальце мамино обручальное кольцо, ловя порой на себе недоумённые взгляды и отвечая на них колючей улыбкой. В школьных коридорах перед ней неосознанно отступают, чувствуя нависающую сверху тень Юты. Он всё больше похож на себя прежнего, разве что променявшего краски жизни на бесконечную черноту. Силуэт почти как человеческий, и в сердце Рики теплится надежда, что однажды он вернётся к ней навсегда.       Выгрызенное место под солнцем греет душу, но вот незадача, в старших классах дети всё больше становятся похожи на взрослых и перестают замечать опасность успешно мимикрирующих хищников. А ещё у мальчишек начинается спермотоксикоз, превращающих их из мелких прыщавых засранцев в крупногабаритных моральных уродов.       Одному такому экземпляру приходит в голову гениальная идея запереть Оримото в пустом классе вместе с ещё парочкой не особо отличающихся интеллектом, зато наделённых крепких телосложением, парнями. Страха как такового нет, насиловать её они точно не станут. Это было бы глупо делать прямо в школе с девочкой, которая знает их поимённо и сдаст с полицией. Правда ведь?       — Даже сиськи не смогла приличные отрастить.       Было бы обидно, если б не было так всё равно. Его дружки ржут, подходя всё ближе, припирая к стене. Они что, настолько уверены в своей безнаказанности?!       — Пусть разденется, а мы посмотрим, есть ли тут вообще что-то от женщины. Может, Оримото вообще мальчишка? Вот и задирается постоянно.       Блядь, серьёзно?! Она всё ещё надеется, что инстинкт самосохранения у этих приматов не атрофировался в результате эволюции.       — Выпустите меня по-хорошему. Вам ведь не нужны проблемы. Ни с полицией, ни с руководством школы, — «ни со мной» так и остаётся не озвученным. Рика пока не желает нарываться лишних раз, пытаясь вразумить разбушевавшихся от тестостерона придурков.       Чего она не ожидала, так это удара, от которого её мотнуло в сторону. Когда она приходит в себя, то понимает, что лежит на полу, а трое уродов сомкнули кольцо вокруг. Глядя на их мерзкие, перекошенные от злобы лица, Рика понимает, что они не услышат её слов. Дальше нужно только действовать.       Вдох-выдох. Она чувствует, как знакомое ощущение скручивает живот, и пытается перенаправить то самое, тёмное, равномерно по телу…пока не получает пинок ногой в правый бок. Концентрация летит к чёртовой матери, а разум начинает испытывать панику. Что, если на этот раз у неё не получится отбиться?!       Неосознанно, она касается кольца на пальце. Нет, всё должно было быть не так! Не на грязном полу её школы, с тремя выродками, непохожими на людей, в насильственном порядке. И точно не с ней, не с Рикой Оримото, девочкой, обручённой с покойником!       Чужие руки тянутся к ней, заставляя ёрзать по полу, за что ей прилетает ещё один пинок, на этот раз в ногу. Подол платья задирается, открывая вид на худые бёдра. Со стороны доносится довольный свист. Тело Рики пробивает предательская дрожь и, перед тем как тьма застелет ей взор, с губ срывается тихое:       — Юта.       Знакома тень обволакивает её, закрывая собой, на смену страху приходит спокойствие. Она закрывает глаза, полнимая, что большего от неё не требуется. Что Юта всё сделает сам. Она в безопасности.       Чужие крики оглушительны, но стихают на удивление быстро. Даже немного обидно, что их мучения продлились недолго. Оримото так просто бы не отделалась.       Спустя несколько минут, когда Рике наконец-то хватает сил разомкнуть отяжелевшие веки и оглядеться, она видит всех троих вместе. В буквальном смысле. Тела искорёжены и изломаны так, что не понять, где заканчивается одно и начинается другое.       Они переплетены между собой в комок плоти, уродливый, под стать тому, какими моральными уродами были при жизни их обладатели. У них ведь и мозг один на троих был, так что Юта, по сути, лишь помог им принять истинную форму. Интересно, он сперва перемолол каждому кости по отдельности, а затем сплёл между собой, или наоборот? Жалости нет, угрызений совести тоже. Рика читала, что человеческой натуре претит вид боли и жестокости. Даже оправданной. Видимо, она не человек.       В школьном коридоре слышится шум.       «Как странно», думает Рика, «Что они зашевелились только сейчас».       Потому что, если бы кричала она сама, едва ли бы кто-то поторопился.