Закон Хольта непреодолим

      — Димочка, а, Ди-им, — лукаво нараспев мурлыкал Гром, крутя в руках найденный по заданию Прокопенко раритетный бейсбольный мяч его племянника. — А знаешь такую песенку, про дурака и молнию?       В полицейском участке в час пик рабочего дня Дубин застыл и уставился на напарника. Затем наивно кивнул, нервно поправляя очки:       — Ну знаю, а что?       Гром переглянулся с ребятами, и Дубин махнул на него рукой. Он и так весь день был заведенный: бегал по отделу, забирая у кого-то папочку рабочую поприличнее, значок поновее, «тот самый парфюм французский, что тебе жена привезла».       — Да просто у нас с тобой, как в песне…       И под улюлюканье толпы Игорь Гром запрыгнул на стол, басом пародируя Горшка:       — Грохочет Гром, сверкает молния Хо-ольта в ночи-и, и на холме стоит безумец Ду-у-бин и кричит…       Весь отдел хором присоединился, наблюдая, как обескураженный Дубин уже выискал предмет потяжелее, как Гром вырвал рабочий портфель бедолаги, размахивания им над головой:       — «Сейчас поймаю тебя в сумку и сверкать ты будешь в ней. Мне так хочется, чтоб стал бы ты мои-им».       — Прекращай!       — То парень к лесу мчится, — Игорь в последний момент увернулся от летящей в него статуэтки, поймав ее справа, — то к полю, то к ручью. Всё пойма-ать стреми-ится, — Гром перескакивал со стола на стол, уклоняясь от Дубина, — мо-ол-ни-и-ю!       Все же Дубин умудрился стукнуть его статуэткой правосудия, одновременно захватывая со своего стула полицейскую патрульную куртку.       — Да я скоро сам грозой стану: работаю то с громом, то с молнией. И тебе бы в мюзикле работать, связки и горло рабочие… — пройдя мимо, он игнорировал очевидные попытки напарника задеть его. Дубин фыркнул на Игоря. — Побесишься, звони… Сходим, поужинаем шавермой. Я на патруль и по делу номер девять тысяч двадцать четыре.       Гром коварно улыбался, спрыгнув со стола и почесал место ушиба:       — Этот электровеник плохо на тебя влияет… Дай угадаю, едешь в резиденцию этого бесхребетного?       — Секретно. По поручению руководства, — Дубин задрал нос, не давая никому себя задеть.       — Давай-давай, — Гром приподнял брови, не понимая, что двигало его в этих детских попытках задеть. Возможно вечером Юля сможет ему объяснить, что это называется «забота». — Интересно… Что нового тебе выдал Прокопенко для твоего Мая а-ля Зонта? Покажешь ему, как сыграть на флейте его позвонков? А нет, знаю… У Прокопенко бюджет на твои лампочки и предохранители закончились, вот и послал сам тебя к этому электрическому рыбе-удильщику. Смотри не обожгись, Электроник.       Вмиг теплое солнце в глазах Дубина почернело. Дозволенность Грома перешла черту, и он это почувствовал:       — Это мой объект защиты. Мое задание. И если кто-то из вас посмеет вести себя непрофессионально, я… вложу все материалы в рапорт, привлеку к ответственности и донесу руководству о нарушении профессиональной этики сотрудников внутренних дел.       Выбегая из отдела, в след он услышал тихий бубнеж Костета:       — А я тут тоже придумал песенку для него… Кхм-кхм… «Очарована, околдована, с офицером когда-то повенчана, и петербуржцами вся замордована наша драгоценная электро-женщина».       И под опасливые прыски смеха коллег Дубин остался в коридоре наедине с собой. Он обреченно вздохнул: ни покоя, ни сытости. Пробегая по лестничным ступенькам вниз, Дубин вызывал такси по адресу Holt International. И вот забава, даже приложение для такси издевалось над ним. Введя первые символы адреса, искусственный интеллект сразу выдал нужный адрес. Приложение запомнило, какой адрес так часто вбивал Дубин, чтобы в шестнадцатый раз убедиться, что по времени путь к Хольту не изменился.       Дубин смиренно выдохнул, нажав на адрес.       С первой встречи с Хольтом в его жизни творилось черт знал что. Даже его сны превратились в сплошные искушения дьявола с кибербуллингом. Это не кошмары, нет, но (да простит его матушка) шестую ночь подряд ему снились эротические сны с электричеством.       — С-спасибо, что без электрического стула и лампочки в ж… — Приложение перебило пользователя, прислав уведомление об ожидании водителя на месте.       Сев на заднее сидение такси, Дубин пытался привести мысли в порядок. Вот и сейчас он будто бы спал, проживая типичный сценарий его снов. Приехать в резиденцию Хольта ради краткого инструктажа и составления плана служебного кортежа во время предстоящей второй церемонии по случаю запуска дрона, но уже в присутствии полного генерального штаба страны и главнокомандующего России…       — Может я и сейчас сплю? — шептал Дубин, чувствуя, как мурашки от воспоминаний сновидений перерастали в тепло в его груди.       Это обволакивающее ощущение спускалось все ниже, а градус рос. Он был в плену собственных грез, где яркая похоть в переплете со вздохами порождала между ними электричество. После случая на демонстрации дронов, когда великий и ужасный Август ван дер Хольт притворялся, как ребенок, что не он докоснулся до шеи Дмитрия. Но именно с этого прикосновения все началось. Этот жест стал, казалось, единственным способом высвободить чувства глубоко внутри Дубина: эту темную и неправильную искру было не подавить.       В каждом сне первым мигал свет, и чем теснее их общение, тем темнее в комнате. Холодные прикосновения Хольта ощущались, как наяву: Дубин чувствовал микротоки по телу, спускающуюся молнию от щек до запястья, разрушающий магнитное поле поцелуй на тазовой косточке.       Между вспышками доносились сдержанные стоны Хольта, который пытался оставаться спокойным даже в самый сокровенный момент. И самое страшное, что Дубину было мало. Никому не удавалось так глубоко пронзить его сердце. Никому не удавалось засесть намертво и безвозвратно в голове. Никому, кроме Хольта. Будто бы структура его мозга изменилась под влиянием тока: Дубин даже рассуждал, есть ли у отдела внутренних дел подходящие наручники для задержки реального воплощения молнии.       Во снах они сходили с ума, снимая все предохранители: они врали друг другу, что все это — ради эксперимента. Но ради необъяснимых порывов впивались друг в друга, боясь отпустить. Они образовывали абсолютно чистую электрическую цепь удовольствия. От каждого электро-прикосновения Дубин выгибался, чувствуя, как мышцы сокращались с частотой тока Хольта по всему телу. Август чувствовал, как Дмитрий сжимал его внутри. Кипела ярость. Кипела страсть. Они хотели взорваться друг в друге, создав сверхновую звезду на пике наслаждения. И в этих снах Хольт сладко шептал: «Моя душа, как ты прекрасен».       Стыд от мыслей окрасил уши в красный, и Дубин снял очки. Астигматизм и небольшая миопия помогли ему развидеть мир вокруг и внутри себя. Но на шее он чувствовал тот самый микроток, как оставленный поцелуй Хольта. Дубин заражён.

***

      Катастрофически не хватало света. Нет, искусственного было хоть отбавляй. Но не естественного. Теплого. Живого. Хольт не заметил, когда в Санкт-Петербурге, его любимом городе вечных гроз, он начал мечтать попробовать солнце на вкус.       В ожидании гостя он с утра сжег электричество внутри себя, чтобы наэлектризованный воздух между ними не заискрился фейерверком. За неделю техническая группа корпорации переложила всю поврежденную изоляцию в небоскребе, а также вживила новые импланты Хольта. Сколько месяцев жизни он теперь потерял? Один? Три? Семь? Плевать. Он смирился жить одним моментом.       Вынужденно установленные приборы на лопатках зудели. Мраморная кожа уродливо побагровела вокруг них, заставляя Хольта третий день подряд виться ужом в специальной морозильной камере. В воде без минеральных солей и ионных примесей искусственно созданный лед охлаждал его кожу, снимая боль. Биение сердца замедлилось в ледяной воде, но боль не уходила.       — Initiate plan «B», — вызвав личную врачебную бригаду за полчаса до приезда гостя, Хольт требовал вколоть обезболивающее вопреки рекомендациям врачей.       Боясь в больном неконтролируемом приступе травмировать Дубина, Август распорядился увеличить дозу препарата, даже если это означало увеличение толерантности к препарату в будущем. Для процедуры он разделся по пояс, оставаясь в льняных темных штанах, не электризующихся при соприкосновении с полиэтиленом или нейлоном. На предплечье не было чистого места от следов уколов инъекций и обезболивающих. Совершенное тело несовершенно регенерировало.       Хольт готовился к встрече с товарищем полицейским тщательнее.       Во время укола пульс Хольта рассчитывался на три быстрых счёта и один долгий, выдавая маленькие разряды в бытовую технику рядом. Новое заземление работало, но не в полную силу: у присутствующих встали дыбом волосы. И когда Хольт сдерживал, как мог боль от введенных препаратов, то послышалось жужжание от крупных декоративных камней. Группа моментально отлетела в сторону: и в тот же миг медсестру ударило током. Она сложилась карточным домиком и рухнула вниз: ее пальцы дрожали; дыхание рваное, но плотное; на теле просматривались белые полосы молний. Август старался скрыть, как испуганно дышал. Он внимательно смотрел, как на девушку обыденно накладывали стерильную повязку на место удара и накрыли теплым пледом, подготовленным заранее.       — Monster, — шептал Хольт, моментально надевая маску безразличия. Он распустил группу, чувствуя, как боль утихала под действием обезболивающих. Накинув сверху льняное кимоно, он прошел до окна, высматривая на центральной улицы разноцветные машины.       Ему катастрофически не хватало Дубина: чем меньше он взаимодействовал с ним, тем слабее был его внутренний ток.       И будто вселенная услышала его мысли, на смартфон Хольта пришло краткое сообщение:       [Dub-In]       18:43       Добрый вечер, мистер Хольт!       Вас беспокоит младший лейтенант, Дмитрий Дубин,       по вопросу согласования схемы       сопровождения военного кортежа.       (изменено)       18:44       Буду в 18:57.       18:44       Всё в силе?       — Dubin-dubin, the absolute cutest golden retriever ever! You are my perfect conductor right now. And the only one I wish for…       [Август ван дер Хольт]       18:45       Здравствуй, Дмитрий,       Как Вы поживаете?       Приятно наконец-то обсудить       с умным человеком мою       безопасность в этом городе.       18:48       Я распорядился.       Вас встретят внизу,       Как лучшего гостя.       Пройдя до шкафчика, Хольт нацепил по два браслета на каждую руку. Дорогостоящий прототип механизма по сдерживанию накопленного заряда должен был сработать, как предохранители в автомате: если случится непредвиденный скачок энергии, то пострадают только браслеты. В случае успешного теста Хольт мог качественно улучшить условия жизни.       Вдох на три.       Выдох на шесть.       Он выжидал гостя смиренно и спокойно, но время на часах пробило восемь минут восьмого. Дорогого гостя всё ещё не было на пороге апартаментов. И казалось, Хольту достаточно подождать опаздывающего. Но исполнительный Дубин не опоздал бы ни на секунду на назначенную в семь встречу. Возможно, сотрудники по привычке отвели гостя в рабочий кабинет? Набрав помощников, Хольт радовался действию обезболивающего, вдобавок снижающего адреналин и норадреналин в его крови. Мысль чиста и спокойна:       — Daria, I would like to meet my esteemed guest… And you know, what? I am surprised to see him not at my doorstep… Could you please explain… — заряды молнии создали помех в трубке, раздражая внутри кортизол. — What? What happened with the guards? What do you mean he got into a fight with the guards? What do you mean you took him away? Stop and wait for me at the place. I'll come down.       Завязав наспех европеизированное кимоно, Хольт поспешно вышел из апартаментов. Проходя по коридору, за ним увязались телохранители, которых он остановил жестом. Воздух затрещал:       — Stay away. I'm perfectly safe here.       Скоростной лифт для личного пользования приветствовал хозяина тихой мелодией. Усовершенствованная конструкция лифта была снабжена несколькими альтернативными механизмами, на которые любой перепад в электричестве повлиять не мог. Однако после событий в пятнадцатом году, когда Хольт загнал сам себя в ловушку: вывод из строя лифта из-за перепада напряжения, замкнутые подвесные сооружения с электроприводом вызвали у него мурашки, и часто он незаметно для остальных старался не прикасаться к приборной панели и стенкам кабин и подъемников.       Лифт несся вниз, а Хольт держал спину ровно, стоя ровно по центру просторного лифта. Датчики его металлического скелета показывали норму электрического заряда и стабильность работы. Но озон в лифте потрескивал: обезболивающие не смогли полностью подавить и успокоить кортизол в его венах.       Тридцатый этаж.       Ток в венах кричал от кипящей злости: «не подходи — убьёт».       Семнадцатый этаж.       Ненависть к ошибкам и просчету окутала Хольта, душила в объятиях.       Шестой этаж.       Паника без повода бежала по оголенным проводам. Предусмотреть все и оборваться в самом начале.       — The ground floor. Reception Holt International, — холодно объявил женский голос.       И Август ван дер Хольт сделал уверенный шаг вперед, искря переполняемым кортизолом и адреналином. Осветительные приборы мигали в огромном технологически сложнопостроенном зале корпорации: каждый декоративный слой фойе, будь то стекло или фарфор, проходил проверку в изоляторе для тестов на стерильность и проводимость тока.       И абсолютном стерильном и изолированном мировом порядке воздух раскален. С каждым новым легким, но широким шагом Хольта треск частиц в воздухе усиливался. Он обнаружил толпу в дальней части фойе.       В зале ожидания для пресс-служб перед конференциями столпилась дюжина вооруженных охранников, один из которых стоял с разбитым носом и с наручниками на руках за спиной. Он стоял чрезмерно близко к Дубину, проявляя открыто агрессию, а полицейский спокойно и грозно смотрел на него снизу вверх:       — …закон гласит о противоправных действиях, то бишь Ваших, против сотрудника отдела внутренних дел при исполнении по особому поручению…       Сердечный мотор Августа ревел, ведь охранника азиатской внешности останавливала только хрупкая девушка с ресепшена, что-то щебеча. Картинка сложилась сама, но магнат встал на дыбы:       — I want… to know… what's… going on… here, — чеканил Хольт, смотря на толпу сверху вниз. Его дорогой гость мало того, что встретил сопротивление в лице его охраны, так ещё и пострадал: на щеке виднелась чуть розовая ссадина, грозящая покраснеть ближе к вечеру. И как бы адреналин не бил по его клапанам, Хольт довольно оценил задержанного охранника: в первую очередь, Дубин — полицейский отличного телосложения и склада ума, и только потом — золотой ретривер. И даже самый добродушный пёс готов загрызть нарушителей. Но одна лишь мысль о причинении вреда долгожданному гостю разбила все спокойствие Августа.       Зрачки Хольта обернулись черным серебром от агрессии, а вживленный скелет замигал пугающе синим пламенем, заставляя охрану выровняться и отдать честь хозяину в поклоне. Датчики предупреждали: костюм уже достиг нижней границы предела сопротивления.       Дубин потер саднящую рану, пока хрупкая девушка, склоняясь в уважительном поклоне, лепетала на японском языке (насколько мог предположить Дубин). Лейтенант не понимал о чем шла речь ни в ее японской песне-докладе, ни после прочтения эмоций (а точнее их отсутствия) на лице Хольта.       — また彼らもそんなことを気にしていません , — тон Хольта менялся от языка к языку, вызывая мурашки по спине Дубина. Пусть он не знал, что было произнесено, но мог додумать. В миг вооруженный охранник, с которым он вступил в драку за сохранность рабочей папочки без осмотра, упал на колени. Все вокруг сделали шаг назад, не поднимая головы. Девушка аккуратно потянула за собой Дубина, и тот бессознательно сделал шаг назад и поклонился, чувствуя стыд за неопрятный вид. Затем одумавшись, он выпрямился, гордо поднимая подбородок. Он — полицейский этого города, и ему неведом страх!       «Наверное», — сглотнул Дубин.       Хольт встал около мужчины, и не смотря на него продолжил отчитывать сотрудников на японском языке. Мужчина дрожал и держался за горло. Лампы замигали. Вооруженная охрана смирно уткнулась глазами в пол. Девушки из ресепшн стойко пытались сдержать дрожь. Воздух трещал. Воздух накален. Воздух отравлен электричеством, и Дубин впервые видел обратную сторону электрического заряда Августа ван дер Хольта.       Когда Хольт закончил отчитывать персонал, то охранник захрипел, испытывая на себе всю выпущенную злость:       — 大先生… 息が苦しいんです… あなたから一歩離れてもいいですか？       Хольт вскинул голову, и один из браслетов на его рельефных руках взорвался. Синее свечение на спине Августа прекратило мигать. Накаленный воздух резко пропал, и Дубин резко почувствовал озон. Но вместо привычного приятного запаха свежести, который обычно шлейфом оставался в помещении после Хольта, Дубин чувствовал непознанное и пугающее окисление газовых соединений.       Русские слова выпали из лексикона после тирады на японском, и Август все никак не мог подобрать ёмкое слово. Сдавшись, он взволнованно и рвано подбирал слова, забыв грамматику богатого и ужасного русского языка:       — Никто обидеть моего гостя, Ди-митрий… Никто.       Хольт ошибся в грамматике, не боясь быть непонятым. Каждый подчиненный сотрудник обязан понимать его с полуслова, а Дубин… Дубин прочитал все по тону. Отчего-то он боялся смотреть в глаза честному и встревоженному полицейскому, который прочистил горло:       — Взаимное недопонимание… Я не позволил им забрать Ваши личные документы, и мне пришлось провести процедуру задержки…       — Я знать, — и электрический разряд затрещал справа от Хольта. Он все ещё встревожен отвратительным гостеприимством. Глава корпорации не испытывал стыд, но он не мог идентифицировать это чувство в груди. — Благодарю.       Три оставшиеся браслета сдерживали перегруз тока в теле. Последние две минуты экзоскелет вибрировал о давно пройденном пороговом значении безопасности.       Он шел к хозяйскому лифту, боясь, что служебный лифт сегодня точно не выдержит перепад напряжения. Он мог рискнуть и даже пожертвовать кем-то, но не Дубиным. Пройдя первым в лифт, он ждал полицейского, все еще прижимающего папочку с документами.       Теплое чувство спокойствия и счастья достигло Хольта, когда для разрядки обстановки Дубин рассказывал о вычитанной боевой технике при сопровождении объекта защиты в узких коридорах и лифтах. И не дожидаясь конца рассказа… Не сдержавшись, Хольт прикоснулся до его скулы, на которой всё ярче горела ссадина. Легкий микроток проник через рану в кожу, и Дубин дернулся, запутавшись в словах. Ему бы возмутиться и откинуть руку чужого человека, но… Как Дубин мог это провернуть, когда в холодных глазах он согревался об электрические заряды Хольта. Та нежность и энергия вселенной на тихом мраморе коснулась души Дубина. Он принял заботу тем, что не отстранился.       — Мистер Дубин, Вы заземляете меня… успешно… — Хольт убрал руку, убедившись в целостности и спокойствии его дорогого гостя. — Я приношу свои извинения за… неподобающее поведение моих подчинённых.       Искра в тишине между ними не пропала, даже когда двери лифта плавно открылись на нужном этаже. Большие изумруды глаз, как драгоценный проводной камень, пленили Хольта. Ток прошел через них, не встретив сопротивления. И это усилило Августа. Спокойный и задумчиво красивый мрамор лица главы корпорации заставил Дубина полностью замолчать: он не захотел заполнить тишину рассказами обо всём. Было что-то магическое в теплом воздействии электрического тока Хольта по его коже. Реальный Август ван дер Хольт был пленительнее, чем мужчина во снах. Они молча читали импульсы друг друга. Казалось, что от внутреннего напряжения сам Дубин вырабатывал приятные для Хольта электрические заряды.       И это неописанное и неизвестное науке чувство между ними застряло в воздухе, как фундаментальная константа, которую сама вселенная не в силах изменить.       Это закон силы притяжения Хольт-Дубина.