Полуночное родео

Еще не открыв глаза, Марстон уже знал, что именно его ожидает в этой непроглядной и душной августовской ночи. Он ведь всегда приходил именно по ночам, Артур Морган, пока все прочие члены лагеря крепко надежно спали в своих палатках и на лежаках. Приходил бесшумно, подобно кошке, и неизбежно, подобно смерти, тупо влезал в палатку и глядел на Джона сквозь мрак сверху вниз своими бесстыдными и насмехающимися глазами. — Гребаный Джон, — он говорил пренебрежительным всякий раз тоном, и всякий раз же при этом же начинал щупать худосочное замершее от недоумения тело парня как кусок мяса на прилавке особо услужливого мясника, позволяющего даже товар свой трогать кому не попадя. — Глянь, как разлегся. Ты, дебил, считаешь себя таким зрелым? Обычно Джон стискивал зубы и ждал, когда наваждение прекратится, когда Артур Морган уйдет, но в этот раз в нем что-то щелкнуло, словно спустился курок при нажатии на спуск. Это было удачное время для выстрела промеж глаз. Он был мужчиной, вашу мать! Ему было уже восемнадцать лет с половиной, и дрожать как мальчонка или овечка прижатая к земле лапой голодного волка он не собирался. Нет, больше нет, никогда… — Ничего я не считаю, — фыркнул он, отталкивая Артура, и начал зарываться в свой спальный мешок, как гусеница в спасительный кокон, откуда уже никогда не выберется собой, а уже только будучи чем-то иным. Но Джон никак не хотел меняться, его устраивало то, кем он был, со всеми недостатками и минусами. Дьявол разрази, он хотел поспать и забыться сном без сновидений, но Артуру начихать на его пожелания! Так происходило всегда, но по ночам поведение Моргана было и вовсе кромешно жестким, как если впотьмах наткнуться на жесткий предмет мизинцем, обидно и, главное, больно. — Отвали от меня. Я спать буду. Больно? Да. По какой логике? Ну наверное, чувств. Ведь Джон испытывал различные чувства получая такое внимание от друга, товарища по банде, почти что брата. Его не оставляла мерзкая догадка, что лапающий его парень, фактически взрослый мужчина, дразнит и насмехается словно каким-то непостижимым способом выяснив все о чувствах самого Марстона. Неправильные это чувства были, отличающиеся от дружественных или братских, чувства на грани… Эти чувства превозмогали Джона, когда он видел Артура, купающегося в лучистой под солнцем речке, и то, как дрожали хрустальные капли на его груди, каждую из которых юнцу по какой-то неведомой дикой причине хотелось слизнуть, собрать их все в рот, как жаждущий посреди пустыни начинает в бреду водить языком по воздуху, щупая им зримый лишь его глазу мираж водопада. Своими выпуклостями грудь Артура могла бы посостязаться с пустынными дюнами. Джон ненавидел то, что рубашка Артура в данный момент была наполовину расстегнута и открывала взору приличную часть не такой уж приличной груди. — Ты уверен, что это тебе решать? Хриплый шепот у шеи… Джон заскулил в злом бессилии загнанного в угол клетки зверя, когда эти теплые сухие губы потерлись о чувствительную кожу. — А при чем тут было вообще, что я «зрелый»? — сквозь зубы поинтересовался юноша. Жмуря глаза до боли, он попытался считать в голове овец, только все они принимали в конце концов форму Артура. Немудрено, когда тебя давит в спальник его огромадное тело, большое и сочное, сильное и тяжелое, мать его… И вот тут, вмиг оно просто схватило его и вытряхнуло из спальника! Словно навоз из мешка. — А при том, — издевательски передразнил Морган, его рука проведя по напряженному животу Джона спустилась вниз и на удивление нежно сжала его в паховой области, — что ты, Джон, возбужден, член твой скоро рванет пару пуговиц. А ты что покраснел? Почему твой ствол дергается в кобуре? На волю так и просится… — Да не трогай ты! — рявкнул Джон, но сам отвернулся, как нерадивый и малодушный пастор от вида бесчинств его прихожан. — Господи… — Ты отличная шлюха, Марстон, — рука Артура, ловко расправившись со штанами, дернула их вниз с кальсонами и взялась за действительно возбужденный член. — У меня есть планы на этого малыша. И на тебя, малыш Джон… Не успел Марстон возразить, а приятель уже оседлал его бедра и вызволил из своих штанов ремень. Он схватил Джона за запястья и вследствие непродолжительной борьбы ремнем стянул его руки вместе и привязал к канату удерживающему палатку посредством воткнутого колышка изнутри. Если бы Джон начал пытаться высвободить их, то, возможно, порушил бы всю палатку и притянул к ним двоим слишком много внимания лишних глаз. — Это не смешно, перестань обходиться со мной так! — запротестовал Джон свистящим шепотом полным злости. Он заерзал как уж по заросшей тропе, непроизвольно дрожа под воздействием уверенных рук, расстегнувших его рубашку и начавших гладить его покрытые мурашками тревоги бока. — Ничего смешного нет в том, чтобы издеваться надо мной и дразнить меня. Н-нихрена… Это просто тупо! Глаза Артура, в полумраке все равно сияющие от какого-то извращенного довольства, потемнели, и в следующий миг раздавшийся голос звучал уже более угрожающе. Да что за чертовщина стряслась с этим парнем?! Еще днем он нормальный был, смахивал на человека… — А с тобой надо понежнее, да? — Нет… Со мной просто не надо… никак. Просто хватит страдать фигней. Артур скептично хмыкнул и вдруг начал поцелуями покрывать шею и даже грудь Джона. Младший мужчина беспомощно застонал от того как старший лизнул его в сосок и обвел его по контуру влажным кончиком. — А неплохо ты пахнешь сегодня. Помылся? — Артур насмешливо пробурчал издевательские слова, пока он говорил их, его щетина жгла кожу Джона как пламень. Он взял в рот уже второй по счету сосок паренька и, тщательно обсосав его, вдруг улегся сверху, прижался грудью к груди. Теперь влажные возбужденные соски Марстона терлись о мягкие русые волосы на груди Моргана, а владелец сосков, задыхаясь, переставал понимать суть дела. Если вообще понимал. — Чувствуешь, насколько моя грудь шире и больше твоей? Насколько я больше… Ты тощий как глиста. — А может, хватит уже?! — рявкнул Джон, красный от возбуждения и унижения, которые для него плохо сочитались, примерно как виски с редькой. — Мне не нравится, когда меня обсирают, не трогай меня тогда, если я такой глист, я ж тебя ни о чем не прошу… Разве что отвалить. Оперевшись на локти, словно вылезший из воды загадочный пловец, то ли человек, а то ль существо мифическое, как из книжек, которые Датч читал Джону на ночь когда тот был мальцом, Артур посмотрел на него как-то по-новому, по-своему, необъяснимо и неуловимо. Он взял Джона своей большой рукой за лицо и погладил по щеке. Отворачивающийся от него из упрямства и гордости Марстон подумал, что все это время Морган объективно довольно нежно с ним обращается, и это странно. Нежно, конечно же, кроме его оскорбительных слов вроде «ты моя шлюха», «мой глист». Но теперь и слова прозвучали другие, ни на что не похожие… — Если ты и глиста, то очень хорошенькая, самая хорошенькая, что я видел, — он неожиданно поцеловал Джона в губы, легко и целомудренно, а после этого в нос и зажмуренные веки. — Тише, Джон, тише. Давай, просто доверься мне, как во время перестрелки. Он слез с запыхающегося Джона, он… начал раздеваться. Несмотря на злость, трудно было отвести взгляд от обнажающегося тела, большого, крепкого, мясистого, хотя Джон не очень любил последнее слова, скорее и впрямь ассоциирующееся с мясом на прилавке, чем с живым человеком. Кожа Артура была украшена шрамами разной давности, Джон помнил, как всегда ему нравилось исподтишка на них смотреть и в более раннем возрасте даже придумывать им истории. В более раннем возрасте… когда Артур Морган был для него как самый настоящий родной брат. Джон любил с хитрым видом говорить о том, что у них даже фамилии начинаются на одну букву, и есть в них «а» и «н», а значит, они точно братья. Артур всегда отвечал ему, что он идиот, но трепал по голове. Черт возьми… Это все так неправильно! — Артур, я… — Помолчи, — Морган предстал пред ним, раздетый, порозовевшей от возбуждения, с тяжелым налитым кровью эрегированным членом и сосками, стоящими колом. А точнее, двумя маленькими колышками. — Сейчас мы повеселимся с вами, мистер Марстон. Джон вытаращил глаза от шока, когда Артур из напоясной сумки достал бутылек какой-то густой скользкой субстанции, смазки. Этот Артур психопат… Он что, собрался на его член садиться без приглашения, будто ездок укрощающий дикого молодого мустанга?! — Ты там что, смазываешь?.. — просипел Джон в панике на грани любопытства. Он видел, как Артур завел руку за спину и трогал себя сзади, его дыхание стало тяжелым, прорывалось оно только с хриплыми дрожащими стонами. Марстон, пошевелив связанными руками, склонил голову набок к плечу, ему захотелось увидеть немного побольше… Но Артур ему не позволил, как назло сдвинувшись таким образом, при котором Джон не сумел бы пялиться на его зад. Юный бандит обиженно фыркнул в ответ на такое убранство красот подальше от его поля зрения. Что не говори, а задница у Артура всегда была отменная, и Джон всякий раз, видя эти очертания, признавал это как объективный факт. — М-м, Марстон, только посмотри на себя, — Артур прорычал, когда снова на него взобрался, седлая его бедра. — Так мило краснеешь, что хочется быть с тобой помягче… — Что, даже еще мягче? — решил съязвить Джон. И съязвил ведь. При этом зная, что покраснел только больше от странного комплимента Артура. — Черт… Последнее слово потонуло в стоне, как продырявленная лодка, накрывшаяся волной. Этот стон был совместным, его и Артура, ведь они оба не смогли молча пережить то удовольствие, что пронзило их, будто одной рапирой. Артур сел на его член, гладко, быстро, одним движением и до самого корня. Что не говори, а он был хорош в этом деле, по обращению с членами. — Сука… Какой ты горячий внутри меня, — выдохнул Артур, затем застонал опять, начав двигаться вверх-вниз. — Это ведь твой… твой первый раз? — Да-а, — прокряхтел Джон, который не желал ничего так сильно, как быть честным и продолжать быть в Артуре. — Ты умудрился украсть мою… ммф!.. Мою девственность. — Долго ж ты тупил с первым разом, Джон, — поддразнил Артур, но его прищуренные глаза совсем не смотрели небрежно или снисходительно. Нет, там красовался жадный собственнический взгляд. — Но теперь ты мой. Я никому не отдам тебя, глупую… аргх… хорошенькую глисту. — И не надо, — согласился Марстон, сквозь слезы блаженства зря грудь Артура, объемную и аппетитную, которую так хотел бы облапать, но связанные руки не позволяли. — Потрись о меня грудью снова… На этот раз о мое лицо. П-пожалуйста… — О, кто-то быстро учится, уже просит, — хмыкнул Артур. Но сделал, как Джон просил, продолжая нанизывать себя на член парня с грязными, сладкими звуками пошлепывания промежности о яйца, дрожью в его сильном теле, готовностью принадлежать взаимно… Как в своих фантазиях, Джон потянулся лицом к груди Артура и в следущий же миг… Он открыл глаза. Пошлый Артур исчез, вместо него была пустота, кажущийся далеким потолок палатки и онемение в неудачно убранных во сне за голову руках. В кальсонах Джона, которые так никто и не удосужился с него снять, было горячо, мокро и липко. А неподалеку… — Кончай ерзать как подзаборный глист и спи, сраный Джон, — проворчал сонный Артур, выжавший из Марстона последнюю каплю надежды. Он не раздевался, не приставал и лежал, отвернувшись к стенке палатки. Ну блин…