* * * * *
«Моё солнышко». Мысль всё повторялась и повторялась, буквально выжигаясь на подкорке. Обретая всё новые и новые формы. Выискивая себе подтверждения. «Зимой солнца меньше, чем летом, и Луку я могу видеть только на летних каникулах». «Лука освещает мою жизнь одним своим присутствием». «Его письма и звонки — словно мимолётные солнечные зайчики». Кстати, о письмах. Их теперь приходилось пару-тройку раз перечитывать, чтобы убедиться, что чересчур фамильярное прозвище ненароком не просочилось в чисто дружескую переписку. Всем ведь известно, что смотреть на солнце в открытую — нельзя. Может, Альберто и любил ясные солнечные деньки, но знал, как сильно можно обгореть, если не соблюдать осторожность. К тому же Луку всегда больше привлекало звёздное ночное небо. И это отличие в их предпочтениях могло быть далеко не единственным. Что, если чувств Альберто он не поймёт и не примет? Что, если это заставит его сторониться и разрушит их дружбу? Нет. Никаких «солнышек» в общении быть не должно. Но следить за письменной речью куда проще, чем за устной. И как только Лука и Джулия вернулись в Портороссо на каникулы, для Альберто началась персональная пытка. Запретное обращение будто подкарауливало и так и рвалось с языка. За обедом. — Передай мне, пожалуйста, хлеб. — Конечно, сол… Соли ещё не передать? В часы досуга. — Ух ты! Как классно ты гол забил. — Спасибо, со… Совсем это не сложно было. При каждой встрече или прощании. — Ciao, Альберто. — Ciao, сол… Soldi! Мне деньжат прихватить из дома надо. Своего апогея мучения достигли, когда все вокруг помешались на предстоящем солнечном затмении. Потому что теперь злополучное слово напоминало о себе каждую минуту. Казалось, все, даже самые далёкие от астрономии люди повторяли дни напролёт: «Бла-бла-бла, солнце то. Бла-бла-бла, солнце это». «Моё солнышко». Альберто так и подмывало озвучить это. Выговориться. Но он всё молчал, с тоской наблюдая, как глаза Луки лучатся в предвкушении завораживающего небесного явления.* * * * *
В обозначенный день и час на площади было не протолкнуться. Однако, смотря на солнце, которое вот-вот должно было «затмиться», Альберто так и не понимал, к чему весь сыр-бор. — Ты так сожжёшь сетчатку, — предостерегла Джулия. Он раздражённо хмыкнул. В одной руке — корзинка с едой, чтобы перекусить на свежем воздухе, когда всё закончится, в другой — тетрадки, в которых эти астрономы-любители собирались записывать свои впечатления, на плече — рюкзак с (её же, между прочим) книгами и учебными причиндалами. Чем, по её мнению, он должен поправлять солнцезащитные очки? — Сейчас. Лука пришёл на помощь, но, вместо того чтобы избавить Альберто от части груза, он потянулся к его лицу, осторожно усаживая очки на место. Заботливые подушечки пальцев мягко задели виски. Альберто было подумал, не стоит ли позволить очкам съехать, чтобы ещё раз попросить помощи, но Джулия лишила его такой возможности, забрав тетради и рюкзак. Встречная молодёжь радостно их приветствовала. Взбудораженные рассказы Луки и Джулии о предстоящем событии заинтересовали многих. Хотя, возможно, интерес вызывали не только рассказы... Одна из девчонок — Франческа — уж очень кокетливо подмигнула Луке, проходя мимо. Вот кому уж точно стоило бы посоветовать поберечь сетчатку. Слегка покраснев, Лука кивнул ей в ответ. А ведь раньше он даже не замечал знаков внимания от девчонок. Альберто занервничал. — До начала ещё минут десять, — произнёс Лука, сверяясь с наручными часами. — И мои родители обещали прийти. Пойду найду их, перекинусь парой слов и вернусь. С его уходом нервозность Альберто лишь усилилась. Гомон голосов вокруг сливался, но в нём непрерывно повторялось нежелательное слово: — Как же здорово, что сегодня не облачно и СОЛНЦЕ видно хорошо. — Было бы ещё лучше, если бы СОЛНЦЕ так сильно не припекало. — А когда уже начнётся затмение СОЛНЦА? — Солнце… — …Солнце. — Солнце! — …Лука. Дорогое сердцу имя, произнесённое незнакомым голосом, пробилось к сознанию, заглушая всё прочее. Кто говорит про Луку, когда все вокруг так заняты затмением? Альберто покосился в сторону звука. Неподалёку стояла Франческа в компании одной из своих подружек. Они секретничали между собой, но говорили достаточно громко, чтобы слышать друг друга за гомоном толпы. Альберто даже не потребовалось прислушиваться. — Я видела, как ты ему подмигнула, — хихикнула подруга Франчески. Именно она до этого упомянула Луку. — Ты что, наконец решилась к нему подкатить? — Да это я так, чтобы его посмущать. Но вообще-то да. Я разговаривала с ним пару дней назад, — тон у Франчески не выдавал ни разочарования, ни радости. Оборачиваться, чтобы распознать её эмоции, Альберто не решился. — Ну ты даёшь! Призналась Луке, что он тебе нравится? А он что? Пауза между вопросом и ответом показалась вечностью. — А он ничего. Сказал, что не заинтересован в отношениях и что его волнуют только небесные светила. Альберто хотел облегчённо вздохнуть, но не успел. — Какая-то невнятная отговорка, — скептически фыркнула подруга Франчески. — Вот и я так подумала. Решила порасспрашивать побольше и… Он всё смущался, извинялся, отнекивался, а потом нехотя признал, что у него кто-то есть. Сердце Альберто пропустило удар и рухнуло вниз. — Серьёзно? У Луки? Кто? Может, он всё-таки наврал, чтобы ты от него отвязалась? — Не думаю. Когда он говорил, что его сердце занято, он выглядел таким влюблённым. Так что я решила больше к нему не приставать. Мы можем остаться добрыми знакомыми. В конце концов, Лука не единственная рыбка в море. На меня вот Джино уже не первый день заглядывается. Может, настала пора дать ему шанс… Дальше сплетни девчонок Альберто не слушал. Он будто разучился дышать. Руки предательски задрожали, и он не мог придумать, куда их спрятать. К счастью, Джулия рылась в своих записях и не замечала его состояния. Пока. Но что будет, когда Лука вернётся? Боль во взгляде вряд ли помогут скрыть даже самые тёмные стёкла. Лука был влюблён. В кого? В кого-то из местных? В кого-то из школьных знакомых? Альберто казалось, что он не собирался признаваться и не лелеял никаких надежд, но стоило убедиться, что шансов у него действительно нет, как земля тут же ушла из-под ног. Едва ли не в буквальном смысле. Он пошатнулся, отходя от Джулии. — Ты куда? — Я… Что-то неважно себя чувствую. Наверное, голову напекло. Берет надо было надевать. Я лучше домой пойду. — Но ты же всё пропустишь. — Обойдусь. Наслаждайтесь зрелищем без меня. Передай Луке, что… мне жаль. Жалел Альберто, конечно, совсем не о том, что пропустит затмение. Джулия колебалась. Она явно не хотела отпускать его одного, но Альберто не дал ей возможности что-либо предпринять. Прорвавшись сквозь толпу, он юркнул в узкий переулок. Тихий и безлюдный. В постоянно оживлённом и полном народа Портороссо редко можно было ощутить себя настолько одиноким. Уже на подходе к дому Альберто услышал отголоски завороженных ахов и охов. Людишкам на площади хорошо. Они знают, что спустя считанное количество минут их солнце будет сиять так же ярко, как прежде. В то время как его солнце, вероятно, теперь перекроется силуэтом неизвестной планеты навсегда. Что ж, пора было привыкать жить во мраке…* * * * *
You are my sunshine, my only sunshine… Альберто тяжело вздохнул, заслышав знакомую, но до сих пор непонятную песню. «Она у меня с тобой ассоциируется», — когда-то невзначай обмолвился Лука. Альберто вознамерился тогда выяснить перевод, но, полистав англо-итальянский словарь туда-сюда, понял, что для него это непосильная задача, и забросил это дело. И почему Джулия вечно настраивала приёмник на волну, где попадались зарубежные хиты? Альберто хотел было попросить её выключить музыку, но песня была достаточно лиричной и заунывной. Продолжать страдать она ничуть не мешала. You'll never know, dear, how much I love you… «I love you»? Эту фразу он знал, но без общего контекста это знание было бесполезным. Ведь непонятно, о какой именно любви идёт речь? Уж явно не о такой, какой Альберто хотелось бы. Лука просто по-дружески к нему привязан, не более того. А значит, остаётся только горевать и скрываться ото всех в уединении… Правда, место он для этого избрал не самое подходящее. «Убежище» своего названия никогда не оправдывало. Голая платформа на дереве перед домом ни скрытностью, ни уединением (Макиавелли так и норовил устроиться под боком) не отличалась. По-хорошему, стоило бы убраться на некоторое время на остров, чтобы пережить всё в одиночестве, но такое поведение точно вызвало бы лишние подозрения. Волновать зря близких не хотелось. Ну и… от Луки и там не спрячешься. Удивительно было, как ему вообще удавалось до этого момента избегать какого-либо тесного контакта с ним. Были лишь краткие беседы втроём с Джулией, в которых Альберто мог не принимать активного участия. Но так было лишь до этого момента… — Не против, если я к тебе присоединюсь? Пока Альберто судорожно пытался придумать достойную причину для отказа, кудрявая макушка уже появилась над досками. Вслед за ней показались карие глаза. Глаза, лучащиеся теплом и любопытством. Что делать, если этим глазам удастся просветить его насквозь и узнать правду? — Нет! — вырвалось у него. Лука замер, забравшись в «убежище» лишь наполовину. — «Нет» в смысле ты не против или мне спуститься? Альберто заколебался. По-хорошему, Луку стоило спровадить. Осколки разбитого сердца больно кололись в груди при виде него, и Альберто не был уверен, что сумеет сейчас поддержать разговор наедине. Однако вопреки здравому смыслу он произнёс: — Я… не против. Залезай. Лука, улыбнувшись, послушался. Он сел боком возле Альберто и принялся поглаживать дремавшего между ними Макиавелли. Альберто подосадовал, что сам до этого не додумался. Деть беспокойные руки было совершенно некуда. — Ты как-то странно ведёшь себя в последнее время. Я волнуюсь. С тобой всё в порядке? Необходимость врать заставила поёжиться. — Всё в норме. Лука недоверчиво хмыкнул. Рассчитывать на то, что он купился, даже не стоило. — Ты уверен? Ты же знаешь, что со мной можешь чем угодно поделиться. Забота и участие загоняли в угол. Избежать правды можно было, только перейдя к нападкам. — Ну, не знаю, — пробурчал Альберто. — Ты же вон не торопишься всем со мной делиться. — Ты о чём? — Хочешь сказать, что в твоей жизни не происходит ничего такого, что стоило бы рассказать лучшему другу? Лука лишь нервно дернул плечами, отчего Альберто почувствовал себя ещё более уязвлённым. Даже если отбросить всё лишнее, все его личные заморочки и тайные чувства, то в ситуации всё равно оставались неприятные моменты. Луке следовало рассказать ему о том, что в его жизни появился кто-то особенный. Быть может, узнать это от него было бы ещё больнее, но, по крайней мере, это бы значило, что они по-прежнему самые лучшие друзья. — А что насчёт Джулии? Держу пари, с ней ты о своих сердечных делах секретничаешь. Лука слегка побледнел. — Ты слышал какой-то из наших разговоров? Или… она намекнула тебе о чём-то? Но я же просил её пока что помалкивать. Проглотив обиду от осознания, что Джулия, оказывается, тоже что-то от него утаивала, Альберто решил выложить всё как есть: — Ничего она мне не говорила. Я просто узнал, что к тебе подкатывала Франческа. — О, — Лука, казалось, испытал некоторое облегчение. — Ну, это же пустяки. Я объяснился с ней. Сказал, что не заинтересован. Мне казалось, этот инцидент не заслуживает упоминания. Франческа — хорошая девушка. К чему разбалтывать всем, что я её отверг. Логичный довод. Но во всей этой истории конкретно Франческа волновала Альберто меньше всего. — Ты сказал ей, что у тебя уже кто-то есть. Он отчаянно надеялся, что эти слова прозвучали не слишком грустно и обиженно. Судя по реакции Луки, надежда была тщетной. Он встрепенулся и одарил Альберто мягким, до невыносимости понимающим взглядом. — Не совсем так, — поправил он. — У меня, скорее, есть кое-кто на примете, кому я всё никак не могу открыться. Он потянулся, намереваясь взять Альберто за руку, но тот отодвинулся, избегая касания. Слушать о влюблённости Луки в кого-то другого ему и безо всяких доверительных жестов будет слишком тяжело. — И кто же этот «кое-кто»? — А ты не догадываешься? Лука наклонил голову набок. Будто сомневаясь. Будто отсутствие догадок на что-то влияло. Может, Альберто просто не хотел замечать то, как он засматривается на кого-то другого. Тут из дома раздался голос Массимо. Он кис-кискал, подзывая Макиавелли. Только что мирно дремавший кот резко подскочил и кинулся вниз по дереву, заставляя Альберто пододвинуться на самый край. Лука даже не моргнул. Похоже, он был сосредоточен на каких-то внутренних дилеммах. Наконец он вроде бы решился. — Альберто, есть ещё одна причина, по которой я не рассказал тебе про Франческу. — Короткая пауза, вдох-выдох. — Я боялся, что ты будешь ревновать. — Что?! Ошарашенный Альберто отклонился назад, забывая, что находится на краю платформы. Коварная гравитация, не церемонясь, потянула его вниз.* * * * *
Он был уверен, что не терял сознания, но «звёздочки» перед глазами всё равно заплясали, намекая об обратном. Лука, телепортировавшийся из укрытия, что-то взволнованно бормотал, склонившись над ним. Сквозь шум в ушах Альберто разобрал слово «солнышко» и подумал, что, наверное, падение окончательно заставило его спятить. Однако сознание постепенно прояснялось, а Лука всё не унимался. — О, пожалуйста, скажи что-нибудь? Альберто, как ты? Чем мне тебе помочь? Он вдруг набрал в лёгкие воздуха, очевидно, чтобы позвать Массимо и Джулию на подмогу или, может быть, чтобы расплакаться от переживаний, но Альберто поспешил подать признаки жизни. — Я в порядке. Успокойся, — он приподнялся, оценивая ощущения. — Все кости, кажется, целы. — Уверен? — Да. Тут высота-то детская. Вспомни, как мы в своё время с маяка сигали. От облегчённого вздоха у Луки на глазах всё же выступило несколько слезинок. Он кинулся на Альберто с крепкими объятиями, игнорируя тот факт, что, возможно, после падения с ним стоит быть поаккуратнее. — Ох, солнышко моё, я бы не пережил, если бы с тобой что-нибудь случилось. Выходит, Альберто всё-таки не почудилось. — Солнышко? Лука медленно отстранился. Будто бы нечаянно скользнул губами по его щеке. Он робел, но в то же самое время излучал комфортную уверенность в своих чувствах. — Да. Солнышко. Надеюсь, тебя это не смущает. — Не смущает, — отозвался Альберто, ещё не до конца понимая значение происходящего. Боясь поверить раньше времени и обмануться. — Но почему это я — солнышко? — Потому что, — Лука всё-таки взял его за руку и улыбнулся, не обнаружив в этот раз сопротивления, — ты всегда одариваешь меня своим теплом. Когда ты появляешься, я заряжаюсь энтузиазмом, как на рассвете нового дня. Ты энергичен и горяч… Ну, то есть… — он внезапно перешёл на бормотание, смутившись. — Горяч не в смысле привлекателен… Хотя, чего уж греха таить, в этом смысле тоже, но я скорее к тому, что с тобой не пропадёшь и не замёрзнешь даже в самый мрачный и дождливый день. — Обнаружив свежую ссадину на тыльной стороне ладони, Лука несмело коснулся её губами и только после этого продолжил: — И ещё порой мне кажется, что вся моя вселенная вращается исключительно вокруг тебя. Так что да. Ты определённо моё солнце. Потрясённый Альберто несколько мгновений не мог произнести ни слова в ответ на этот монолог. Он оказался не готов к тому, что затмение так внезапно закончится. Его ослепило лучами вновь открывшегося светила. Светила, которое, оказывается, готово было гореть только для него. — Так нечестно, — голос предательски дрогнул, пытаясь перейти в хныканье. Брови Луки настороженно взлетели вверх. — Ты только что украл своё ласковое прозвище, — пояснил Альберто капризно. — А я ведь так с ним намучился! Это ты — солнышко, а не я! — Значит, мы с Джулией не ошиблись? — раздался полный надежды вздох. — Ты разделяешь мои чувства. Вместо ответа Альберто притянул Луку к себе. Их губы неуклюже впечатались друг в друга, но парням удалось быстро подстроиться и превратить это в более аккуратный и нежный поцелуй. Слишком короткий, чтобы им можно было в должной мере насладиться, но определённо многообещающий. — Bellissimo! — прошептал Лука. Высвобождаться из объятий он не спешил. Выходит, страхи не оправдались, а все опасения были тщетны. Лука был совсем не тем палящим солнцем, в лучах которого можно обгореть. Он был солнышком, дарящим жизненно необходимые свет и тепло. Альберто, конечно, уже размышлял над новым прозвищем, но про себя он продолжит называть Луку именно так — солнышко. В этот момент композиция на радио в очередной раз сменилась. Робертино Лоретти вновь запел «O Sole Mio», и Лука тихо усмехнулся. — В тему. — Ты даже не представляешь насколько, — закатил глаза Альберто. Наконец-таки можно было вновь слушать эту песню без проблем.