— Чувствуешь, как нас тянет друг к другу?
— Перестань двигать стул.
(с)
— Выпьем вечером? — спросил Хаутдезерт. С минуту назад они со Штицхеном обсудили рабочие моменты. Затем, как оно всегда бывало, перекинулись подъёбками. Дальше коллеги обычно расходились по своим делам — те в детективном бюро никогда не заканчивались. А тут вдруг Хаутдезерт пробросил внезапный вариант — зависнуть вместе. У Роба как раз отменились планы на вечер. Он собирался поужинать с приятелем и его женой, но час назад тот сообщил, что их няня заболела. Киснуть дома одному, да хуем груши околачивать не хотелось. В рабочем процессе они с Хаутдезертом вроде как неплохо ладили. Если уж в деловой обстановке сошлись, то в неформальной тоже должны? Вообще Роб уже некоторое время как заинтриговался молодым судмедэкспертом. Чисто из любопытства пробив Хаутдезерта по базе, он как следует пошарился по его личному делу. Объект родился в Нью-Джерси, в семье с глубокими еврейскими корнями. Много учился, ранее работал в хирургии, позже окончил судмедэкспертизу. Ничего особенного. А вот соцсети Хаутдезерта оказались куда более занятным хранилищем информации (Роб их теперь регулярно мониторил). Он применил немного дедуктивных талантов, наглости и, напросившись в некоторые закрытые группы, нарыл-таки личные фото. Выяснилось, что в свободное от работы время жизнь Берта Хаутдезерта строилась мягко говоря эпатажно. Это была жизнь человека свободных взглядов… В его сексуальный обзор попадали как девочки, так и мальчики. И Берт явно пользовался успехом как у тех, так и у других. Роб ничего не имел против широты таких сексуальных охватов. И хотя он не из тех дикарей, кто считает, будто гомосексуалисты все одинаково распознаются по повадкам Джека Воробья, Роберт всё же не ожидал в лице остроумного, грамотного и дружелюбного Хаутдезерта встретить такой… преступный элемент. В общем-то, эксперт что по жизни, что по фото создавал впечатление человека, который не боялся занимать место в мире. Это было пиздец как смело: позволять своим амбициям и стремлениям направлять тебя. Ещё и башка работала как надо. Что ни спроси по работе, Хаутдезерт знал ответ. А если и не знал, то мог развить цепочку размышлений так, чтобы к этому ответу в итоге прийти. — Ты из тех, кто нажирается, и со словами: «А ты крутой мужик» вешается на шею? — Гм-м, — Хаутдезерт притворщески нахмурился. — Нет. — Ты из тех, кто нажирается, и орёт, что «Интерстеллар» — культовое кино, которое переживёт всех нас? — Точно нет. — Значит, выпьем, — согласился Роб. — Тогда набери мне, как закончишь. Они обменялись рукопожатием — чуть крепче, чем обычно. Но в тот момент Роб не придал этому особого значения. Тем же вечером новоиспечённые приятели отправились на свою первую совместную попойку. Затем случилась и вторая. Третья. Четвёртая… К тому времени они уже достаточно выпили вместе, чтобы по-настоящему скентоваться. Встречи как-то сразу задались. Алкоголь катился в жерла, как к себе домой. Разговор тоже склеивался. Это всегда была типичная надираловка с сопроводительной трепотнёй из разряда: «А помнишь, было такое дерьмо?». Чаще всего они оседали в одном месте. Но иногда и устраивали шествия по барам, меняя их с полдесятка за вечер. Где их только хер не носил. В очередную пятницу расклад был прежним. — …а я часто слышу этот вопрос: как стать таким же уверенным. Не смейся! Да, окружающие считают меня уверенным в себе человеком. — Ну допустим, — ободрил Роб. — И что ты отвечаешь? — «Тебе не нужен серый фон, чтобы быть крутым. Ты либо крут, либо нет». — Объясни. — Ну вот смотри. Некоторым людям для того, чтобы выглядеть крутыми, нужен фон из неудачников. Только завистливый взгляд со стороны даёт им почувствовать себя нормально. На самом деле они просто сомневаются, что сами по себе заслуживают похвалы и любви. Им необходимы постоянные доказательства. — Для заметности чаще всего фон и нужен. — Но одно дело, когда он просто есть, независимо от человека. Другое — когда лишь только с ним этот чел что-то из себя представляет, — оглядев бар, Хаутдезерт оценил: — Тут хорошо, кстати. — Я часто хожу сюда. Выбери уже что-нибудь. Здесь готовят вкусные сосиски и тушёные баклажаны с хреном. Хаутдезерт как-то странно на него посмотрел. Роберт забеспокоился. Он сказал что-то не то? — Всё пытаешься меня прикормить? — Хаутдезерт подался корпусом неожиданно близко. — С меня давно полагается благодарность. Ты меня спас, поделился кровью. — Ну прям уж-таки спас. Тебе просто понадобилась кровь, а у меня как раз нашлось немного второй отрицательной, — он по-простецки похлопал Роба по руке. — Теперь в тебе есть часть меня. Мои эритроциты. — Это ненадолго. — С этим не поспоришь, — Хаутдезерт будто бы на секунду приуныл. Привлекая внимание, он слегка подтолкнул Роба бедром. — Так тебя нормально подлатали? Жить будешь? После огнестрельного ранения Роб ещё немного прихрамывал. Но не жаловаться же. — А что, хочешь посмотреть? — Могу. Я врач как-никак. Я умею смотреть. — Твои пациенты явно не из тех, кто жалуется. Так что ещё вопрос, что ты там умеешь. Хаутдезерт открыто рассмеялся. И вот опять — это панибратское сокращение дистанции. В паре моментов Робу даже почудилось, что к нему буквально льнут. Хаутдезерта постоянно кренило вперёд, словно он высматривал что-то у Штицхена на лице. Такое поведение было за пределами понимания Роберта. Может он неправильно истолковывает то, что происходит? Роб пытался списать всё на свою впечатлительность. Вдруг это он разучился отличать приятельские жесты от неистовой страсти? Или всё же Хаутдезерт мало что знал о личном пространстве? Как минимум он на телесном уровне воспринимал Штицхена своим в доску. Как максимум… В ту степь думать не хотелось. Так или иначе Робу становилось неуютно от близости почти постороннего человека. Вдобавок нервы драл ещё и ответный интерес в сторону Хаутдезерта — абсолютно не свойственное Роберту Штицхену чувство по отношению к человеку. Роб не из тех, кто проникается людьми. Его никогда не интересовали ни их увлечения, ни печали, ни взгляды на то-сё. Роб не эстет. Не наблюдатель. Не исследователь. Но тут всем его вниманием завладел человек! Хаутдезерт был похож на луч, пробивающийся сквозь серую одноликую толпу. Стоило ему заговорить, и Роберт целиком сосредотачивался на мысли, которую Хаутдезерт изрекал. Он мог бы даже признаться, что гордился обществом Хаутдезерта, если бы вообще испытывал к людям такие чувства. Возможно, где-то в глубине души Роба подкупала эта физическая предрасположенность коллеги. Штицхен точно на химическом уровне был ему приятен. Или тяга к нему являлась естественной потребностью его организма. Даром, что из-за всего этого Роб терялся в догадках: а что вообще происходит? Одним словом, в тот вечер фоновое напряжение провоцировало его много пить. Он едва разбирал, как вливает в себя одно за другим. Алкоголь помогал. Тревога, вызванная тесным контактом с коллегой, замаячила где-то на периферии сознания, и потому больше не опознавалась так явно. — Так уж и быть, давай закажем сосиски, — вдруг пожелал Хаутдезерт. — Ты не веганишь, случаем? — Какое на хер веганство?! Я немец, мясо и пиво у меня в генетическом коде! Берт почтенно кивнул, приложив руку к груди. — Как человек широкого мировоззрения, я с уважением отношусь к любой системе взглядов человека. Но как врач, я никому не советую вегетарианство. Неа, мало какому человеку это идёт на пользу. Сойдясь во мнении, они заказали XL-порцию жареных сосисок, ещё пива и целую доску алко-шотов. — Будем? — Будем! Опрокинув в себя рюмку, Роб сдавленно кашлянул в кулак. — Хрена себе тут пойло! Им впору машину заправлять. Тоже выпив, Берт потёр увлажнившиеся глаза. — Чему ты удивляешься? Ты ж говоришь, что часто сюда ходишь. — Ну так, блядь! Потому и хожу. Хаутдезерт хохотнул. И вот опять — этот крен вперёд. Да, в баре было шумно, но не настолько, чтобы требовалась такая интимность. — А ты крепкий на словцо мужик, да? — И? Никто не жаловался. Берт красноречивым взглядом отметил габариты Штицхена. — Никто, только иногда ты замечаешь, как женщины уводят с площадок своих детей, стоит тебе замаячить на горизонте, — рука его задержала Роба, помешав тому всадить в себя новую рюмку шнапса. — По-дружески советую выждать паузу хотя бы в несколько минут. — А мы типа друзья? — Я думаю над этим, — Хаутдезерт ухмыльнулся. Что ж. Роб тоже над этим думал. — Ты меня не знаешь. — Немного знаю. — И что же ты знаешь? — Робу стало жутко любопытно, куда их пойдёт этот разговор. — Ты именно такой, каким показался мне при первой встрече. — Ну и какой я? Хаутдезерт, не мигая, посмотрел Роберту прямо в глаза. — Авантюрный, — наконец произнёс он. Было заметно, как тщательно он подбирал это слово. Не иначе поначалу собирался выдать нечто другое, но передумал. Звучало по итогу прямо уёбищенски. Где Штицхен, а где авантюризм! Роб фыркнул, поднёс к губам пивной бокал. — Ты меня с кем-то путаешь. — Тебя бы я ни с кем не перепутал. Глоток пива на секунду застрял у Штицхена в глотке. — Чего это? — Возможно потому, что ты не похож на остальных в своём отделе. — Что всё это значит? — уже откровенно затупил Роб. Любопытство теперь было мотивировано чем-то большим, чем простым поиском ответов. Хаутдезерт косо усмехнулся, уведя взгляд. — Ну-у, ты вроде как парень из высшей лиги. Выглядишь не как остальные. Между ними повисла ощутимая тишина. Роб напрягся. Ну и что это было? К чему весь этот рассказ? Будучи детективом по призванию, Штицхен навострил всю свою подозрительность. Но для обвинения требовалось больше доказательств. — С чего вдруг тебя волнует мой вид? Беззаботная улыбка, с которой Хаутдезерт расхаживал повсюду, теперь смотрелась хитрой, как у человека, который всегда у себя на уме. Но Роб всё ещё не спешил с выводами. — Я просто хочу сказать, что ты скорее выглядишь как офицер из фильма для взрослых, чем как настоящий детектив. — Ах ты сучий хуй! — вот теперь Роб с полным правом всполошился. — Scheisse! Я как знал, что все вы такие. — Кто это — мы? — подхватил Берт, внимательно наблюдая за лицом Роба. — Не придуривайся бараном, Хаутдезерт! Вы — это те самые! — У тебя с этим какие-то проблемы? — Никаких у меня проблем! — Да? А то как будто бы есть. — Das ist alles Quatsch! Да я вообще за выбор и свободу. И свободу выбора! — Почему бы тогда не называть вещи своими именами? Какой выбор? Какая свобода? И, всё-таки, кто такие — мы? На помощь Роб призвал своё профессиональное спокойствие. Вот только эту паузу Хаутдезерт понял по-своему. — Твой отказ отвечать уже о многом говорит. — Послушай сюда. Ты делай, что хочешь. Твоя жизнь — твои правила. Но запомни одно: не надо говорить, какой я. Ни один из ваших ебучих терминов ко мне не лепится. Уж это я получше тебя знаю! Во мне нет никакой тайны. Я именно такой, каким выгляжу. Без скрытых «но», усёк? — Яснее уже некуда, Роберт. Благодарю за столь точное описание. С чувством выполненного долга Роб угомонился. Что ж. Своё предупреждение он озвучил. — Но в следующий раз просто скажи «нет». Не нужно этих нравоучений, Штицхен. На самом деле Роб не хотел заводить эту тему. Он надеялся, в его словах не прозвучало брезгливости или заносчивости. Вообще-то Штицхен позиционировал себя очень прогрессивным человеком. Пока его не делают жертвой своих гомосячьих планов, ему нет дела, кто, с кем и как. Каким надо быть лузером, чтобы тебя это вообще колыхало? Роб заговорил максимально спокойно: — Это не то, что мне каким-либо образом интересно. — Это? Одно, такое куценькое слово — и Роб снова закипел. — Крепкая мужская дружба, вот что! И я авантюрный, просто не в том смысле, в котором ты того бы хотел. — Из-за таких, как ты, у вашего брата дурная слава, — спокойно продолжил Хаутдезерт. И прежде чем до Роба дошло, что его завуалированно обозвали гомофобом, продолжил: — Разве я чего-то хотел? А даже если и да, как мои желания тебе навредили? Никому не интересно навязывать тебе свои предпочтения. Это даже этически сомнительно. Если тебя так беспокоит чужая симпатия — это только твои трудности. Мои вкусы сформировались задолго до того, как я встретил тебя, и задолго до того, как стало очевидно, что для тебя они станут проблемой. Объяснялся Хаутдезерт очень деликатно, но Роб всё равно уловил его прямой посыл. Мысль, которую тот доносил, была уже сотню раз переработанная вариация того, о чём Штицхен многократно думал. И вот она прозвучала прямо: нет — значит нет. К изумлению Роба, это было похоже на ощущение от пригоршни снега, упавшего за шиворот. Решив пойти на мировую, Штицхен заказал выпивку. Та имела чудодейственный эффект сглаживать острые углы. Итак они врезали ещё по паре рюмок. Шаг за шагом разговор вернулся к более безопасной теме — работа. — …я лишь дал свою оценку, составив судебно-медицинский диагноз, — делился проблемой Хаутдезерт. На памяти Роба он жаловался впервые. — Огнестрельное ранение в грудь. Всё! Решать, самоубийство это или убийство — не в моей компетенции. Иногда я могу озвучить свою версию вслух, но только в кругу близких мне коллег. Грэхем услышал именно это и решил, что я взял на себя обязанности детектива… — Да ясен хрен, что ты сделал верное предположение. Такие умники, как ты, не ошибаются. Похвала отчего-то Хаутдезерту пришлась не по душе. — Ты пьян и несёшь лабуду, — он надел куртку, а куртку Роба набросил ему на голову. Роб раздражённо сдёрнул её с себя. — Я не из тех, кто не делает ошибки. Когда-нибудь я расскажу тебе предысторию о том, почему я подался в судебную медицину. А теперь идём. Тебе хватит. — Куда? — Ко мне. — Зачем? — Хуй валять да к стенке прислонять, — оптимистично заверил Хаутдезерт. — В «Fortnite» поиграем? Шучу. Новый сезон «Наследников» вышел. Не то? У меня кончились варианты. Да шучу я. Просто сменим локацию. Земля вокруг Роберта закачалась. Он конкретно налакался. Со стороны расклад наверняка выглядел туповато. Такой лось, как Штицхен, был в дудку пьян, в то время как явно проигрывающий в параметрах Берт оставался весьма трезвым. Роб не иначе пил его порции в придачу к своим… Вот сука! А что, если так? Следующее, что Роб помнил: он лежит на матрасе с намерением отвалиться спать. Дышал как бык, шумно и тяжело, свистя носом. Под обтягивающей рубашкой то вздувались, то расслаблялись бугры мышц. Ощущение лёгкости во всём теле делало Роба неповоротливым и вялым. Ему казалось, он даже чувствовал, как по венам передвигается кровь. Роб сложил согнутые в локтях руки на голову: свет резал ему глаза. Но вскоре его что-то заслонило, а подбородка Роба коснулось тёплое дуновение. Открывая себе обзор, Роб убрал с лица руки. Над ним нависал Хаутдезерт, с весельем его рассматривая. — А ты ещё хера тут делаешь? — Штицхен. Ты у меня дома. — Der mist! — щурясь, Роб пьяно заулыбался. — А я и думаю, откуда тут такой срач. — Роберт, — прозвучало с деланным осуждением. — Выпил — веди себя прикольно. Из глубины соседней комнаты звучала главная тема из «Наследников». Хаутдезерт отмачивал. Вот же сучара! Роб снова открыл глаза. С прилизанной причёски Берта смешно выпадали антенки волос. Но стоило нависающей фигуре прижаться к нему, Роба тут же перестал забавлять ракурс. Он не возмутился, будучи неуверен, что произошёл злонамеренный контакт. — Здесь воняет марихуаной. — Какой чувствительный, — пальцами Хаутдезерт прогрёб по его волосам. Роб едва ли не заскулил от ощущений. Кожу головы приятно закололо. — Прости за грубый трансфер. Да, Роб припоминал, как стукнулся башкой, пока пытался уместиться в такси. По дороге он ещё и покурил, отчего его раскидало только сильнее. Это ж надо было так надраться! От него небось несло, как от пьяной псины! Роб попытался принюхаться к своей одежде, но сместился не туда. Что-то произошло, и он случайно потёрся о чужое тело. Происходящее выходило за пределы его понимания. От былой лёгкости ничего не осталось. Теперь Робу казалось, ему жмёт собственная кожа. В следующий раз он уже нарочно дёрнулся вперёд: чтобы до Хаутдезерта дошло наконец, как мало между ними пространства. В ответ Берт что-то сделал… пошевелился как-то иначе, и Роб поелозил пахом по его бедру… Как вдруг догадался, чем вызвана такая тяжесть в теле: его кровь словно бы целиком перекачали ему в член. Что он там пил? Какой компонент в употреблённом алкоголе вызвал такую потенцию? Роб снова самопроизвольно покопошился на месте. Заторможённый и хмурый, он не представлял, чего ещё ожидать от своего пьяного тела. Мудила Хаутдезерт совершенно не оказывал ему никакой помощи. А лишь молча наблюдал за попытками Роба врасти в матрас. — Уйди. Filzlaus! — Ушёл бы, но ты меня держишь. Только теперь Штицхен заметил, что со всех сил сжимал в кулаках рубашку на груди Хаутдезерта. Пальцы слегка разжались, но вместо того, чтобы отпустить, вцепились в шею, а следом — в волосы на затылке. — Роб? Роберт почувствовал странную мучительную… надежду. Алкоголь в крови и тяга к чему-то иррациональному разжижали мозг. Штицхен словно бы наблюдал за собой вне тела откуда-то со стороны. — Роб, — прозвучало уже с улыбкой в голосе. — М-м. Мягко, но уверенно чужая рука накрыла его пах. Роб слабо представлял, как себя повести. Что он вообще в своём положении мог противопоставить? Хаутдезерт уж явно нащупал, насколько ему невтерпёж. Теперь у него был взгляд человека, у которого есть всё. И это выражение испугало бы Роба, будь он хоть немного трезвее. — Красив, — почти беззвучно прошептал Хаутдезерт с явным расчётом, что его не услышат. На горле Роба запульсировала жилка. Будто разглядев это, Хаутдезерт прижался губами к его шее. Роберт попытался поменять положение своего тела, но получилось так, что только подался прямо к натирающей его пах ладони. С шумом он втянул в себя воздух, выдавая своё удовольствие. Сосавшие шею губы коснулись мочки уха, а вот массирующая ладонь ушла выше. Следом в поясе стало свободнее, и неудобно упирающийся член наконец-то высвободился из тесноты одежды. К тому моменту Робу уже казалось, он вот-вот ослепнет от нужды. Пока Хаутдезерт не дотронулся до него, он не понимал, как сильно ему это нужно. — Большой мальчик, — снова откровенная улыбка в голосе. Роб не испытывал отторжения. На секунду он даже схватился за чужое запястье обеими руками — жест, который мог бы стать протестом, на самом деле поощрял двигаться. Ну, Хаутдезерт и двигался. Он дрочил без нажима, но уверенно. Словно присваивая. Стратегически захватывая. Роберт давно заметил, какая приятная у его коллеги хватка. Пожимая ему руку, он чувствовал, что это не противная, мягкая и влажная ладонь, как часто бывало у людей. А сухая и крепкая, с изящными, но сильными пальцами. И сейчас она умело работала с его членом, доводя Роба до изнеможения. Хаутдезерт определённо знал, как это делать. Его прикосновения точно проникли сквозь защитный барьер и удерживали Штицхена за пределами ясного осознания происходящего. Роб оттягивал волосы на затылке Берта. Некогда прилизанные в аккуратную причёску теперь они торчали в разные стороны. В это время Хаутдезерт посасывал шею, слегка покусывая кожу, отчего по горлу Роба поднимались низкие сдавленные стоны. Вскоре на этой области не осталось ни одного участка, по которому бы не прошёлся рот Хаутдезерта. Звуки поцелуев звучали как ритуальное песнопение. И этому ритму подыгрывали движения дрочки. Бёдра Роба вздрагивали в такт наяривающему кулаку. Наконец его сладко вжало в матрас, а затем словно бы вытолкнуло на поверхность с ослепительно яркой силой. — Аг-р-рх, блядь! — Роб зажмурился до искр под веками и выплеснулся в чужой кулак. В последний раз Хаутдезерт лизнул его кадык и отстранился. На секунду они с Робом встретились полуприкрытыми взглядами. Чуть погодя Хаутдезерт предложил салфетку и воды. Как ни в чём не бывало. Будто обескураженный Роберт Штицхен просто существовал в том же пространстве, где Хаутдезерт занимался своими привычными делами.***
Сперва он не узнал место вокруг. Встав с чужой кровати, Роб размял шею и застегнул ширинку. В ванной он умыл лицо и напился воды из-под крана. Взглянув на себя в зеркало, убеждённый гетеросексуал прогнал по мыслям подробности прошедшего вечера. Затем двинулся на звуки из кухни. Хаутдезерт стоял у окна, подогнув одну ногу, как цапля. Он следовал своему утреннему распорядку: пил кофе и с кем-то увлечённо чатился. Однако сразу же заметил Роба в проёме. — Доброе трезвое утро, Румпельштильцхен, — поприветствовал он гостеприимным голосом. — Завтрак? — Не ори, — Роб прислонился к косяку. Его всё ещё немного штормило. — Похмелье? Есть один способ всё поправить. Погодика-ка, момент, — Хаутдезерт загремел кухонными шкафчиками. Вскоре намешал в стакане желтоватую шипучку и поставил её перед Робом на стол. — Пей. Я знаю, о чём говорю. Верь мне, я врач. — Твои пациенты — буквально трупы, — Роб обхватил стакан. Поколебался. — Что там? — Два пакетика травы, семьдесят пять таблеток мескалина, пять листов марок мощнейшей кислоты, полсолонки кокаина… Да я прикалываюсь. Кое-что на основе яблочного уксуса. Расслабься и попробуй уже. Мой фирменный антипохмелин. — Поэтому ты всегда, как огурчик? — Нет, — Хаутдезерт как-то странно заулыбался. — Просто я знаю, когда нужно остановиться. Если Роб и услышал подтекст, то виду не подал. Его смутила не сама фраза, а последовавшая за ней ассоциация, связанная с прошедшим вечером. Роберт чувствовал себя так, словно вышел из алкогольной комы. Поэтому ему ничего не оставалось, кроме как попробовать набадяженное зелье. Вкус на удивление оказался нормальным. Чуть солёным, чуть кислым и щиплющим на языке. Неожиданно Хаутдезерт направился прямо на Роба, но в последний момент осторожно обошёл его и расположился за столом. — Садись, — он указал в направлении соседнего стула и принялся за завтрак. Роб сел. Ну так и что? Они не поговорят о вчерашнем? Всё шло так, словно ничего и не случилось вовсе. Может для Хаутдезерта это в самом деле примитивный инцидент? Типа вполне штатная ситуация — пихать людям руки в трусы, а на утро всем своим видом выражать, что здесь и обсуждать нечего? Подёргал гуся и подёргал. Ничего особенного. А раз так, Роб решил придерживаться такой же позиции, не считая нужным заводить тему. Его заинтересовали выстроенные высокими стопками книги на подоконнике и на полу. Словно прямо тут, на кухне, проходила книжная ярмарка. Судя по всему, нетипичное место для хранения никак не волновало хозяина квартиры. Невольно Роб вспомнил свою холостяцкую берлогу, где мебель начищена полиролью, а выстиранные занавески источали синтетическую свежесть Альп… Он пригляделся к корешкам. Научно-популярная литература. В основном по физике. Берт, бодро молотящий вилкой, заметил, куда направлен взгляд Роба. — Единственный способ тренировать ум — познавать вещи за гранью своего кругозора. Роб кивнул. Вопросов по теме больше не имелось. Чудо-шипучка понемногу возвращала его к жизни. Сковывающий череп обруч заметно ослабевал. Роб даже рискнул позавтракать. Намазал джемом тост, но, немного поколебавшись, незаметно подложил его Хаутдезерту в тарелку. — Бля, я отключился вчера. Ничего, что я тут заночевал без приглашения? — В любое время, Роб. И кстати, я тебя приглашал. Ага. Помимо всего прочего. — Тебе пришлось спать на диване? — Не парься. Врачи умеют спать где угодно и как угодно. — Такие жертвы. — А ты бы хотел, чтобы я спал с тобой? Роб не успел с ответом: раздался противный «Ксилофон». Как-то раз Роб уже задумывался, кто ставит подобное раздражающее дерьмо на звонок. Тот, кто боится прошляпить входящий вызов, очевидно. И, как оказалось, такие рингтоны пользует ещё и чудик Хаутдезерт. Отключив звук на телефоне, Берт продолжил завтракать. — Не ответишь? — Это голосовое. Подождёт. К своему неудовольствию Роб почуял, как открылся портал в гениальные мысли: — Подружка твоя? — Подружка? — Хаутдезерт призадумался. — А. Ну да. Наверное, подруга. То есть, не в том смысле. Зачем только спросил? Его это ебать не должно! — Ну а вообще девушка у тебя есть? Хаутдезерт без комментариев лишь посмотрел на Роба. — Или дружок? — продолжил тот. — А то, чем мы вчера тут упражнялись, тебе не ответило на этот вопрос? О, так они всё же это обсудят! — Нет, с чего бы? — Наверное с того, что всё это не очень вяжется с отношениями. Сейчас они, отлично понимая друг друга, говорили об одном и том же. Ещё пять минут назад Роб хотел знать, какой у них сложится диалог после случившегося — ведь тот задаст тон дальнейшим взаимоотношениям. Но теперь ему вдруг расхотелось обсуждать столь щекотливую ситуацию. — Поосторожней с определениями, — напомнил Роб. — И кончай так ухмыляться! Ему следовало бы добавить, что вчерашний эпизод — одноразовая акция. Для себя Роберт Штицхен так решил: с его стороны произошёл обычный физический отклик на стимуляцию, не имеющий никакого отношения к влечению. Он настолько нуждался в разрядке, что достиг её даже с мужчиной. Обычная физиология. Да и как известно, один раз не водолаз. Но ухмыляющаяся физиономия Хаутдезерта не давала Роберту собрать ёмкую мысль в кучу. А потом Берт ещё и отмочил: — Если я встречаю кого-то, кто мне действительно нравится, я не остановлюсь, пока не заполучу его. Ну ни хуя себе! Де-факто. С улыбкой превосходства. Роб заржал. — Да ты что! Где сядешь там и слезешь, Хаутдезерт. Где сядешь, там и слезешь. Впрочем, его реакция Берта нисколько не задела.