dancing in the dark

      — Как-то тухленько, — Сынмин морщится, попивая свое пиво на угловом диване маленького барушника, который по совместительству клуб для особо активных, и сканирует скучающим взглядом пространство. Джисон на это безучастно жмет плечами: чего Сынмин ожидал от обычного похода в их завсегдатый бар — черт его знает. Однако времени на саркастичный ответ ему не дают, выпаливая: — может, поспорим?       Джисон выгибает брови.       — Ты подростковых сериалов пересмотрел? — улыбается снисходительно, потому что — ну правда, что за ересь? Они сроду таким не занимались, ни в универе, ни после вручения дипломов, да и что за дурацкая идея? Им далеко не восемнадцать и даже не двадцать два, они оба — вдвоем с Сынмином — взрослые работающие люди, выбравшиеся пососать пива в пятничный вечер душного лета.       Какие, нахуй, споры?       — На что?       Он спрашивает не для того, чтобы согласиться, а чтобы понять, какая муха укусила Сынмо — этого заядлого «я делаю все по правилам и ваше мнение мне глубоко похуй». Это интерес — не более. В конце концов, Джисон слишком устал, чтобы встревать в какие-то пубертатные споры.       — Видишь парня у стойки? — Сынмин кивает головой в сторону, и Джисон прослеживает направление: да, у стойки действительно стоит какой-то парень, нетерпеливо постукивающий карточкой по столешнице в ожидании, когда примут его заказ. На вид — плюс-минус их с Сынмо ровесник. Приятной наружности, хорошо, но не вычурно одетый.       Обычный парень в обычном баре.       — И что? — Джисон усмехается, снова смотря на Сынмина. — Хочешь, чтобы я подкатил к нему шары и стрельнул телефончик?       — Можешь просто подкатить шары, — жмет плечами, отхлебывая. Затем задумывается на пару секунду и мотает головой: — нет, телефон нужен. Как доказательство, что он клюнул.       — Прекрати, — Джисон фыркает, подпирая голову рукой. — Я не буду заниматься такой хуйней.       — Почему?       — Сынмо, это глупость. Что, нахер, за споры на левого чувака? Серьезно, мы же не в сериале «young adult».       — Но и не старперы.       — Да что на тебя нашло? — Джисон смеется. Это забавно. — С роду таким не интересовался, а тут на — делай на спор. С чего бы?       — Я недавно прочел фразу в инете, что в жизни надо попробовать все, потому что самый тяжелый груз перед воротами Рая — это сожаления, — Сынмин говорит это монотонно, то ли на отъебись, то ли действительно как библейскую истину. Джисон хмыкает — глубоко, однако же. — А мы ни разу подобной хуйней не занимались. Не обидно?       — То есть ты считаешь, что на смертном одре твоим главным сожалением будет упущенная возможность заставить меня опозориться перед ноунеймом из бара?       — Перед симпатичным ноунеймом из бара. И мне правда будет очень грустно не увидеть твоего перекошенного ебла.       — Пошел ты!       Джисон смеется.       Он пьет вишневое пиво, смакует вкус и откидывается на диванчик. Взгляд расслабленно плывет по сторонам, замечает смеющуюся компанию на другом конце зала, несколько перешептывающихся девчонок на танцполе и в конце концов приплывает к тому парню у стойки.       У бедняги все еще не приняли заказ.       Он стоит уже несколько минут в ожидании, Джисон заметил его еще раньше — до того, как Сынмин головой ебнулся — и персонал почему-то мастерски его игнорировал. На самом деле их вины тут мало: в пятницу всегда аншлаг, и три бармена за стойкой не успевают даже отойти от рабочего места — столько желающих выпить в конце рабочей недели — а пробиваются с заказами всегда самые наглые.       Ну, например, как Сынмин с Хенджином.       Кстати, о Хенджине.       — А где придурок?       — Ссыт, — коротко отвечает Сынмо, и Джисон хмыкает.       — Он ушел минут пять назад.       — Срет, — тот жмет плечом, мол, ну а что еще.       Нашел же, где посрать. Хоть бы бумага в туалете не кончилась.       Сынмин равнодушно окидывает взглядом бар, потом мимолетно оборачивается через плечо — в сторону туалетов — и мимоходом тапает пальцем по экрану. Время смотрит.       Хенджин, кажется, и правда застрял в сральнике.       Забавный он — вот, что думает Джисон, отпивая пива и думая, о чем бы еще непринужденно поболтать, потому что вечер хороший, расслабляющий, и Джисон любит вот так отдохнуть от рутины.       Поход в бар — не то чтобы событие во взрослой жизни; скорее, приятная мелочь, которую может позволить себе человек с нормальной зарплатой, когда не думаешь, на какое количество алкоголя хватит денег и останется ли на такси до дома.       Эх-х, были же времена…       Теперь они взрослые. У них есть работа по скромному и статичному пять/два, есть бытовые проблемы по типу покупки новой стиральной машинки или оплаты коммуналки, есть планы на будущее, желание карьерного роста и возможности делать то, что хочется, в пределах допустимых взрослыми обязанностями значений.       Не жизнь, а сказка, если честно.       Джисону нравились беспечные подростковые и яркие студенческие годы, но они прошли. Теперь у него новая эра — эра взрослого Хан Джисона, который хочет — и может — себе позволить несколько лишних бокалов пива и жареной курочки по цене полноценной тушки из продуктового.       Кайфово, если честно.       Хенджин все еще не возвращается, и Джисон замечает, как его друг «я-счетная-таблица-в-экселе-а-не-человек» беспокойно вертит головой. Оглядывается то на очередь в туалет, то на выход из бара. Джисон морщится: правда, куда запропастился-то? Вышел покурить и не позвал с собой?       В голову стреляет мысль.       — Слушай, — Джисон говорит быстрее, чем до конца ее додумывает, но сам себе машет рукой: к черту. Он имеет право быть немного легкомысленным — он ведь выпил пива. — Давай спор на спор?       — Что?       — Я иду знакомиться к тому чуваку, — Джисон тычет пальцем в сторону барной стойки (господи, парня реально жалко; он все еще стоит и пытается окликнуть бармена в этой давке), — а ты, — Сынмин выгибает брови, и Джисон не может спрятать пакостную ухмылочку, — приглашаешь Хенджина на первый заигравший медляк.       — С хуя ли? — улыбается Сынмин, и из его рта этот метафорический оборот звучит непривычно и инородно, потому что Ким Сынмин — это Ким Сынмин. Даже пьяный.       Но Джисон тоже пьяный. Один-один, бро.       — С рояли, — Джисон фыркает и разворачивается к нему корпусом, щуря глаза. — Если уж спорим, то спорим на что-то равноценное.       — Хенджин тут при чем?       Сынмин отбрасывает салфетку комом, которой только что промочил губы, и смотрит Джисону в глаза. Его взгляд прямой — как и весь Сынмин вместе с его характером — но в замершей позе Джисон чувствует напряжение.       Кажется, он попал по нужной точке.       — Да перестань, — он смеется тихо. — А типа не при чем.       Сынмин смотрит в ожидании объяснений — мол, не вкуривает — однако Джисон знает: прикидывается, засранец.       Ну ничего. Вишневое пиво и не таких раскалывало.       Джисона же раскололо.       — Ладно тебе, я знаю, что он тебе нравится. Как и ты ему, — Сынмин моргает, и Джисон со вздохом продолжает: — Слушай, мне жаль, что я раскрыл твою тайну, но ты бы еще больше на него таращился — тут и мертвый бы все понял…       — Он мне не нравится. Он мой друг.       — Он и мой друг, — Джисон подпирает голову рукой, облокачиваясь локтем о спинку дивана. Устанавливает взгляд глаза в глаза. — Но я не вздыхаю, глядя на него исподтишка.       Сынмин вздыхает. Не исподтишка, а вполне себе открыто, глядя прямо в глаза Джисону, показательно и наглядно — мол, как же ты заебал херню пороть.       Однако — молчит. Ничего не отвечает.       И Джисон понимает, что попал не просто по нужной точке.       Он выбил десятку на мишени.       — Эй, — он хлопает друга по коленке и сжимает ладонь в ободряющем жесте. — Все в порядке. Если ты не хочешь, для тебя это слишком или ты не готов — так и скажи. Просто…       — Что — просто? — бурчит Сынмин, скидывая с себя чужую руку, но на секунду задерживает ее в своей. Жест, что он принимает поддержку.       Джисон укладывает эту руку на спинку дивана и склоняет голову, задумчиво промычав.       — Ты сам сказал, что самый тяжелый груз перед воротами Рая — это сожаления. Разве ты не пожалеешь об этой упущенной возможности?       Сынмин смотрит в ответ молча. На фоне растекается монотонный барный галдеж, в котором даже резкие всплески хохота растекаются гармоничным звучанием фоновой музыки. Джисон уже перерос шумные клубы с долбящей музыкой: их компании подходит что-то более спокойное и неброское, что-то, что дарит не крышесносные эмоции и застопоренные кадры воспоминаний, а вот такое степенное умиротворение.       Хотя Сынмину до умиротворения далеко. Он нервничает, и это видно.       Он облизывает губы, отворачивается, комкая в руках еще одну салфетку, и поворачивается обратно, пока Джисон пригубливает свое вишневое пиво, с коротким:       — Хорошо. Я согласен. Но! — он вскидывает палец перед собой прежде, чем Джисон успевает радостно потрясти его за плечо. — Ты пойдешь к тому парню и тоже пригласишь его на танец. Идет?       — Не жирно ли? — усмехается над краешком бокала. — И познакомиться, и телефон стрельнуть, и на танец пригласить…       — Пожалуйста, — Сынмин сглатывает, и Джисон заинтересованно отставляет пиво на стол. Не каждый день Ким Сынмин обращается к тебе с «пожалуйста». — Мне одному будет очень стремно.       Джисон делает вид, что задумывается. Ненадолго, буквально на секунд десять, но соблазн потомить ожиданием и нервозностью самого невозмутимого человека на свете слишком велик, к тому же — без осуждений, пожалуйста — он же друг.       Конечно, он согласится.       Что не сделаешь ради благого дела, правильно? Особенно, когда благое дело — это свести двух попугайчиков-неразлучников.       — Ладно, — Джисон облизывает губы и залпом допивает последние несколько глотков из стакана. Сынмин расслабленно откидывается на спинку, бросая салфетку в сторону. — Но не вздумай зассать в последний момент, понял?       — А ты куда?       — Куда-куда, — Джисон поправляет джинсы, сбившиеся на ляжках после долгого сидения, и берет со стола телефон с картхолдером. — Пора катить шары.       — Удачи.       — Себе оставь.       На баре по-прежнему полно народу. Джисон мимоходом сканирует меню на стенке, выцепляя взглядом пару названий пива, которые его гипотетически заинтересовали, но без особого рвения. План у него немножко другой.       Парень стоит у самой столешницы, устало облокотившись на нее руками, и крутит в руке карту, вяло наблюдая, как по бару снуют взмыленные бармены. Джисон пробирается прямо к нему через толпу, попутно извиняясь и двигая людей в стороны, потому что «простите, меня там ждут».       Его не ждут. Но это поправимо.       — Очередь? — спрашивает он будто между делом, облокотившись на стойку рядом с парнем, склоняясь прямо к его уху. Тот дергается, оборачиваясь, но сразу же смягчается во взгляде и движениях — видимо, не пугливый до новых знакомств, просто не ожидал внимания к себе.       Улыбается.       — Как видишь.       Джисон видит, но все равно оценивающе хмыкает. Мол, м-да-а-а, дела-делишки, не ожидал такого.       Впрочем, это на руку.       — Долго стоишь? — на него смотрят чуть удивленно (потому что — объективно: к парню пристал незнакомый чел, спрашивает странные вопросы. Джисон все понимает), поэтому сразу исправляется: — ну, мне прикинуть, есть ли еще время подумать с выбором.       Парень усмехается.       — Черт знает, я уже минут пять стою. Но кто-то более проворный, им почти сразу отдают.       — О. Понял, — Джисон кивает. Старательно щурится на настенное меню с коротким описанием позиций пива. И снова оборачивается к незнакомцу. — А ты можешь что-то посоветовать? Может, пробовал уже?       Тот задумчиво раздувает щеки, поворачиваясь к меню лицом и профилем — к Джисону. Не догадывается, что дает отличную возможность рассмотреть себя поближе. Джисон мысленно благодарит Сынмина — тот выбрал ему очень симпатичный объект для споров.       Щурится. То ли от задумчивости, то ли плохо видит издалека.       — Тридцать седьмой номер — светлое нефильтрованное. Бланш. Неплохое пиво. Пьешь такое?       Он задает встречные вопросы. Это хороший знак.       Джисон кивает.       — Пью, но я думал взять что-то более, м-м, освежающее? — Джисон облокачивается боком на стойку, водрузив локоть, а сам смотрит на меню. Не то чтобы ему прям интересно, но видимость заинтересованности в выборе создать надо. Через несколько секунд оборачивается к собеседнику. — А ты что берешь?       — Сидр из гуавы, — стучит карточкой по столу, подпирая голову рукой. — Наверное. Если доберусь, блять, до бармена.       Джисон хихикает — не сдерживает смешок — и аккуратно оглядывается. Собеседник не выглядит раздраженным или уязвленным его мягкой насмешкой, пусть Джисон и не закладывал в нее никакого злого умысла — но люди разные, и воспринимают мир по-разному. Поэтому то, что он не отреагировал закатившимися глазами или фырканьем — это хорошо.       Вечер объективно радушен к Джисону.       Он поворачивается к стойке лицом, нагибается вперед так далеко, как может, и, когда мимо проносится дезориентированный от количества заказа бармен, мягко прихватывает его за футболку.       — По-братски — пробей два сидра с гуавой, пожалуйста. Мой друг очень давно ждет очереди и устал.       Джисон говорит тихо, вежливо и с улыбкой, и если бы не тон и взгляд, такое нахальное действие можно было бы посчитать за грубость, но Джисон правда искренен и вкладывает в просьбу как можно больше дружелюбия, мол, чувак, ты молодец, ты делаешь важное дело, спасибо за твою работу, у меня есть просьба к тебе, и я буду премного благодарен, если ты пойдешь на встречу.       Ну как тут отказать?       Бармен кивает — заебанно, но все же — и уносит дальше два напитка, а потом сразу же возвращается к Джисону, протягивая терминал для оплаты, и убегает к разливным кранам к дальней стороне бара.       Пока Джисон прикладывает карту, сбоку впечатленно фыркают.       — Шустро ты.       — А то, — Джисон вводит пин-код и убирает карту в картхолдер, а после оборачивается к соседу, улыбаясь так, что у самого настроение поднимается. — На самом деле, в таких местах бесполезно ждать своей очереди. По крайней мере в такой толпе. У ребят нет даже времени, чтобы заметить, кто чего ждет — кто первый подвернулся, того и принимают.       — Буду знать, — парень подмигивает — Джисон на это приподнимает брови. Надо же, все идет даже лучше, чем он мог предположить. Такими темпами и правда телефон у него возьмет. — Спасибо за мастер-класс.       — Обращайся, — Джисон подмигивает в ответ и отворачивается лицом к стойке. Чтобы не наседать.       Когда бармен возвращается с двумя бокалами светло-желтой мутной жидкости, парень-на-спор подается вперед, наклоняясь над стойкой. Джисон успевает придержать его за локоть.       — Держи, — он пододвигает к нему один из бокалов — и встречает удивленный взгляд. Джисон неловко посмеивается. — Ты же хотел сидр из гуавы, я не перепутал?       — Э-э, да, но… — он мнется, неуверенно пододвигая напиток к себе. — Ты взял мне сидр?       — Ну да. И себе заодно, — смеется. — Так что спасибо за идею.       — Блин, ты чего, стой… Это тебе спасибо, я… Эм, сколько я должен? Я переведу, продиктуй номер…       Джисон машет рукой.       — Расслабься, я просто захотел тебя угостить, — Джисон мягко опускает чужую руку с уже открытым приложением банка. Парень смотрит растерянно, поэтому Джисон спешит пояснить: — Эй, правда, все в порядке. Не отказывай мне в такой приятной мелочи, как купить пива товарищу по несчастью.       — По несчастью? — он смеется. В уголках его глаз сеточкой расползаются смешливые морщинки. Красивые и добрые. — Это ты так очередь в баре называешь?       — Очереди выматывают, и тут душно! Не смейся! — Джисон притворно хлопает его по руке. А потом чувствует, как сбоку его давят — люди пытаются пробраться поближе к стойке. Он аккуратно протискивается в сторону. — Черт, пойдем отсюда. Мы мешаем людям. Нас сейчас проклянут.       — Боишься порчи на понос? — доносится позади, пока они пробираются сквозь толпу. Джисон сосредоточен на том, чтобы не расплескать пиво — держит в руке и настороженно следит за покачивающейся в стекле жижей.       — Понос — это неприятно, разве нет?       Они оба смеются, выныривая из толпы, и останавливаются посреди зала. В паре метров от них танцует несколько человек — ничего развязного, пара девушек спокойно пританцовывает с бокалами в руках, болтая о чем-то, связанным со сдачей дизайнерских проектов, и Джисон в который раз радуется, что перерос потные вонючие клубешники с козыряющей пахабщиной.       Никакого осуждения, и Джисон не ханжа — просто ему правда, как человеку достаточно интровертному (несмотря на хорошо подвешенный язык и умения в коммуникацию он все еще интроверт), больше подходит такая спокойная обстановка без лишней вычурной атмосферы отрыва башки.       Парень неловко мнется, видимо, не зная, как поступить дальше или как правильно разойтись, и Джисон бегло кидает взгляд за свой столик — Хенджин наконец-то вернулся, и Сынмин о чем-то с ним говорит.       Джисон купил парню напиток и заговорил с ним, но все еще не выполнил условие спора. Что там от него хотели? Телефон?       — Ты тут один? — спрашивает Джисон, пробуя на вкус сидр и тут же вскидывая брови в удивлении: и правда вкусно. Ожидания были хуже и извращеннее.       Парень поджимает губы и неловко чешет макушку свободной рукой.       — Да я как-то… Тупая ситуация произошла.       — Тупая? — Джисон заинтересован.       — Ага, — он улыбается — не очень весело — и смотрит в сторону дверей. Чуть-чуть молчит. — Договорился кое с кем встретиться, а человек не пришел.       — Оу, — Джисон вскидывает брови — сочувственно. — Мне жаль. Это было… свидание? Прости, если лезу не в свое дело, ты можешь не отвечать, я не обижусь…       — Все в порядке, — он посмеивается и переводит взгляд на Джисона. Тоже отпивает пиво и встает в более расслабленную позу, перенося вес тела на одну ногу — поза, комфортная для разговора. Джисон подмечает такие детали и делает то же самое, засунув вторую руку в карман джинсов. — Это… не то что свидание. Просто человек, которого я давно не видел. Он проездом в городе, — Джисон цепляется за это «он». Если «он» — это человек, то все понятно. Если же «он» — это мужчина, то шансы Джисона выиграть дурацкий спор без оформленных условий повышаются с каждой секундой.       Не то чтобы он расстроился, если бы не выиграл спор — ему, если честно, до лампочки исход этого мероприятия. Ему не двадцать лет, чтобы рисковать и идти ва-банк, ожидая от каждого действия фейерверка эмоций и впечатлений, поэтому, отфутболь его этот парень — он бы не умер и на свой счет не принял. В конце концов, взрослая жизнь учит одной грубой, но правдивой вещи: ничего незаменимого в жизни нет.       Да и Джисону, если честно, не то чтобы надо что-то от этого вечера.       Его не интересует секс на одну ночь, как и не интересуют потенциальные отношения. И спор этот нужен больше не ему, а Сынмину, потому что это что-то вроде акта поддержки: ты рискуешь, и я с тобой порискую.       Правда, в случае провала Сынмина последствия для него будут более внушительными и отягощающими. Джисону грозит только лишнее пиво и минуты три легкого привкуса расстройства, тогда как Сынмин рискует обрубить потенциальные вероятности своего счастливого будущего.       Ставка Джисона по сравнению с этим — пук в воздух.       Тем не менее — спор есть спор. Да и Джисону, если честно, самому все это нравится.       Парень симпатичный и коммуникабельный. Скрашивает вечер. А что еще надо?       Спать он с ним не планирует — как и детей крестить.       — Надеюсь, ты не сильно расстроился, — Джисон ненавязчиво хлопает его по плечу — это даже не флирт, просто способ показать свое участие — и убирает руку обратно в карман. Парень улыбается в ответ, кивая — мол, да, все хорошо. — Знаешь, может, это к лучшему? Не в смысле, что ты не смог увидеться с кем-то важным, а просто… Ну, как там говорят? Твое от тебя не уйдет, а если ушло — значит твоим и не было?       — Мы вернулись в две тысячи десятые с цитатами про волков? — Джисон вторит чужому смеху и отпивает. Он сморозил кринж, но в этом есть свой плюс — такое разряжает обстановку. По крайней мере, его собеседник не спешит от него отделаться и чувствует себя расслабленнее, чем в начале разговора. — Соре, соре, я не смеюсь над тобой. В целом — я согласен. Наверное, если так сложилось, значит, не очень-то было и нужно.       — Вот это хороший настрой, — Джисон вздергивает бровь — и поднимает свой бокал. С ним чокаются, улыбаясь, и оба отпивают небольшие глотки. Джисону приходит на ум немного дурацкая, но единственная идея. — Если хочешь — я составлю тебе компанию. Мы с друзьями заняли столик в углу.       Парень неуверенно прослеживает направление джисонова кивка — смотрит туда, где сидят Сынмин с Хенджином, близко, вполоборота друг к другу — и в его глазах читается замешательство и легкий оттенок паники, и Джисон снова поджимает газу:       — У тебя сидр и, ну, может, хотя бы допьешь его? — улыбается, перехватывая взгляд. — Я не настаиваю, но как-то грустно оставлять тебя одного в толпе, да и столиков свободных нет, только стулья у бара и…       — И они заняты, — парень вздыхает. Потом улыбается, приободрившись, будто отмахнув от себя грустные мысли. — Если твои друзья не против, то…       — Ой, — Джисон отмахивается и поворачивается, маня за собой рукой. — Им вообще похуй. В смысле, они не будут против, просто сейчас они друг другу важнее, чем все вокруг.       — У них свидание?       — Считай, что бета-версия свидания, — договаривает Джисон, когда они подходят к столу. Только тогда ребята обращают на него внимания, вскинув головы. — У нас плюс один, претензий не принимаю.       — Претензий нет, — соглашается Хенджин, поднимаясь с места первым. Протягивает руку незнакомому человеку для стандартного приветствия. — Хенджин.       — Минхо, — он жмет руку. Джисон мысленно дает себе затрещину: он только сейчас узнал его имя. Надо было подумать об этом раньше.       Сынмин тоже здоровается за руку и стреляет в Джисона странным взглядом, типа — так просто? Джисон равнодушно жмет плечом и поворачивается к Минхо. Протягивает руку.       — Джисон. Прости, забыл о такой важной части, как имя.       Минхо смеется в ответ — и жмет протянутую ладонь. Потом они усаживаются на диваны. Сынмин с Хенджином на одной стороне стола, они с Минхо — на другой.       Разговор идет плавно и спокойно, со смешками и улыбками. Джисон узнает, что Минхо работает детским хореографом в танцевальной студии, и показательно присвистывает — выражает уважение и восхищение. Сынмин и Хенджин коротко рассказывают о том, что работают вместе на одном строительном объекте: Хенджин дизайнер, Сынмин — маркетолог. Оттуда и познакомились.       — Мы с Джисоном учились вместе, делили комнату в общаге, — говорит Хенджин, лениво потягивая свой темный стаут. Минхо на это придвигается ближе к столу, чтобы лучше слышать, и кажется заинтересованным. Джисон неожиданно чувствует от этого приятное тепло в груди и даже колени трет друг о друга по старой привычке. — Я на дизайнерском, он на продюссерском.       — Это круто, — Минхо кивает, поджимая губы. — Когда остаются друзья со студенчества — это здорово. Многие разбегаются после конца учебы.       — Да я бы разбежался с радостью, — Хенджин драматично вздыхает, закладывая в рот чесночную гренку, и морщится на пинок под столом. — Но он как клещ — вцепился и сосет…       — Эй! — Джисон снова пихает его под столом, хочет выглядеть возмущенным, но все равно смеется. — Это не я к тебе приползал пьяный в час ночи, чтобы одиноко не было!       — Не было такого!       — Было!       — Пиздишь, не было!       — Мне переписку пролистать с твоими пьяными голосовыми?       — А у тебя, Минхо? — Хенджин резко поворачивается в сторону, усаживается так, будто Джисона за столом вообще нет. Джисон возмущенно пыхтит. — Ты же учился на хореографа? Друзья остались?       Минхо подпирает голову рукой.       — Остался один товарищ. Не прям близкий друг, но мы видимся периодически. После универа даже стажировались вместе.       — А где учился? У нас есть какие-то хореографические академии или типа того?       Минхо рассказывает о своем универе. Рассказывает, что отучился в другом городе, потом переехал сюда с Феликсом на стажировку — тем самым своим универским товарищем — и что уже четыре года снимает здесь квартиру в районе в получасе от центра. Сынмин на это присвистывает и говорит, что это хороший выбор — не шумно, потому что район спальный, но с хорошей инфраструктурой и — главное — есть парк и неплохой торговый центр.       — Я вел там один проект, — поясняет он Хенджину, когда тот смотрит на него удивленно. — Как раз на открытие одного магазина. Потом тебе покажу.       Разговор продолжается о всяких мелочах, вроде старых студенческих или рабочих приколов. Потом Хенджин уходит на бар — у Сынмина кончилось пиво — и Джисон ловит на себе нервный взгляд.       Сынмин помнит о том, что они поспорили. И видит, что Джисон на полпути к своей цели. У него же самого испытание только предстоит.       Джисон улыбается ему как можно незаметнее — и так же незаметно подмигивает. Потом дергается, потому что…       — Ну, я пойду, наверное, — Минхо вздыхает, отодвигая в сторону пустой бокал, и собирается подняться. Джисон не понимает, на какой фронт ему разрываться, потому что с одной стороны — ускальзающий из его плана Минхо, а с другой — Сынмин с неясными эмоциями на грани паники.       Хотя он-то чего паникует? Как будто бы от успеха Джисона зависит его собственный успех. Это не так работает.       Тем не менее — Джисон находится быстрее, чем его мозг успевает одобрить затею.       — Тебе уже пора? — рука автоматически хватает чужое предплечье, и Джисон пододвигается ближе к краю — Минхо уже встал, убирая в карман телефон и кошелек — и смотрит на него снизу вверх. — У тебя дела?       — Да нет, — Минхо растерянно моргает. — Просто я допил, и зачем мне вам навязываться… ты и так купил мне пива, а ребята, ну, — он неясно кивает в сторону Сынмина, и Джисон выпучивает глаза, в голове телепатически передавая ему сигнал «молчи, пожалуйста, молчи-молчи-молчи, Сынмин меня убьет». Кажется, Минхо ловит эту волну, поэтому кашляет и продолжает: — короче, я и так вам на уши присел, это некрасиво и…       — Некрасиво — сваливать в разгар тусовки, — хмыкает вдруг Сынмин, откидываясь на спинку. Джисон хмуро смотрит на него: грубить-то зачем? — Камон, Минхо, еще даже десяти нет. Посиди еще с нами. Завтра же выходной.       — У меня группа детей после обеда, — Минхо улыбается, на грубость не отвечает и не выглядит задетым, и Джисон выдыхает. Он-то Сынмина знает, знает, что тот бывает резок в высказываниях, но абсолютно не имеет в виду хамство. Он просто очень прямолинейный. Тем не менее — сейчас важнее другое. — Так что…       — Но это же только после обеда, — Джисон сам своему голосу удивляется: он становится вдруг таким просящим и вместе с тем уговаривающим, что Минхо переводит на него удивленный взгляд. — Правда, оставайся! Хорошо ведь сидим. Эй, не оставляй меня с двумя пубертатными язвами один на один!       — Эти «пубертатные язвы» все слышат, уебок.       — Видишь? — Джисон смотрит как можно более жалобно, потому что, кажется, на Минхо такое действует: черты его лица расслабляются, губы растягиваются в улыбке, оголяя тонкую полоску зубов (впереди у него один резец чуть кривой. это выглядит мило). — Ну, пожалуйста! Если они тебя напрягают, давай выгоним их к хуя-       — Не понял, — пробасил вставший сзади Хенджин с двумя стаканами пива. — Куда ты нас, блять, выгонять собрался? Столик на мое имя оформлен.       — Ты вообще завались, — Джисон фыркает и тянет Минхо за рукав. — Тут вопрос жизни и смерти.       — Твоей? Выбирай второе.       — Эй!       Они смеются хором, и Джисону удается утащить Минхо обратно на диванчик. Ненадолго, потому что его вдруг осеняет, что ему надо…       — Купить тебе пива. Или сидра? — он поднимается обратно, покручивая в руках кошелек. — Хочешь еще гуавы? Или что-то другое?       Джисон оборачивается к бару — народу там уже не так много, как в начале вечера, большая часть рассосалась по столикам. Поэтому он кивает.       — На свой вкус, — он кивает, глядя Минхо в глаза. — Возьми то же, что и себе.       — А если тебе «на мой вкус» не понравится? — он усмехается, и Джисон не удерживается — подмигивает ему (может, слишком открыто-кокетливо, но у него хорошее настроение. за такое не судят).       — Один раз мне уже понравилось. Не думаю, что что-то изменится.       Минхо улыбается и уходит, и как только он отходит достаточно, Хенджин нагибается над столом.       — Нихрена себе. То есть, ты с ним флиртушничаешь? Джисон, с каких пор ты флиртушка?       — С таких, — Джисон фыркает, залпом допивая последний глоток своей гуавы. Интересно, что Минхо выберет на этот раз?       — Нет, серьезно, где ты вообще его откопал? — Хенджин не унимается, ему нужны подробности. — Ты просто взял и познакомился с каким-то парнем? Или это чей-то знакомый? Сынмо, ты его знаешь?       — Первый раз вижу, — тот жмет плечом равнодушно, будто его вообще ничего в жизни не ебет. Смотрит куда-то по сторонам. — Да ладно тебе, познакомился и познакомился. Будто люди не знакомятся в барах.       — Но не Джисон же!       — Что значит «не Джисон же»? — Джисон обиженно фырчит. — Типа — я познакомиться ни с кем не могу?       — Ну, ты вроде как не…       — Забыл спросить, — к столу подбегает Минхо, и Джисон вздрагивает. Благо, что Хенджин оборвался на полуслове. — У тебя нет никаких аллергий? На мед, на орехи?       Джисон говорит, что нет, и Минхо убегает обратно — убегает в прямом смысле, прям торопится, пробираясь к стойке. Хенджин умилительно воет.       — Господи, он спросил, есть ли у тебя аллергии, — нет, серьезно, он почти хнычет. — Джисон, мне похуй, что у тебя на уме, цепляйся за него ногами!       Джисон шлет его нахуй со своими додумками и говорит, что сам решит, что ему делать, однако и сам чувствует, что внутри у него теплеет далеко не от алкоголя.       Господи, аллергии. Надо же.       Вечер становится все приятнее и приятнее.       Они переговариваются об отстраненных и неважных мелочах, типа того, какая смешная майка на лысом мужике за соседним столиком, а Сынмин и вовсе ковыряется в телефоне. Потом возвращается Минхо и ставит на стол два стакана с неясной красно-розовой жидкостью — снова мутной.       — Пробуй, — его уголок губ подрагивает в улыбке, когда Джисон показательно берет в руку напиток и подносит его к губам. Аккуратно присмакивает вкус, вскидывает брови и делает несколько больших уверенных глотков. На вопросительное мычание поясняет. — Арбузный сидр. Вкусно?       — Сладкий, но не приторный, — Джисон облизывает губы. — Я же сказал, что ничего не изменится.       Они молча улыбаются друг другу за столом, смотря прямо глаза в глаза — и это ощущается удивительно комфортно и немножко волшебно? Джисон давно такого не испытывал: будто удовольствие нежно щекочет внутренности, а дышится будто на целый вдох объемнее. Хочется как-то раскрыть это чувство, дать ему больше пространства, чтобы оно охватило все его тело, поэтому он откидывается на спинку, пошире расставляя колени — и будто невзначай касаясь чужого.       Минхо не отодвигается. Только подпирает голову рукой и глядит в ответ.       — Можно попробовать?       Хенджин тянет руку, и Минхо реагирует моментально — протягивает ему свой стакан. Джисону хочется зарычать на друга и капризно пнуть его под столом, потому что из-за этого, блять, Минхо сдвинулся, и этого приятного ненавязчивого касания колена к колену больше нет.       Нет, пока Минхо не возвращают стакан, и он тоже не откидывается корпусом, свободнее разводя ноги.       Красивые, накаченные ноги.       Джисон определенно скажет Сынмину спасибо за его глупый спор.       Они снова возвращаются к разговорам, пьют и едят оставшиеся закуски — догрызают чесночные гренки и кольца кальмара — а потом у Сынмина расширяются зрачки, и он пинает Джисона под столом — очень незаметно, но тот все равно недоволен, потому что ему приходится оторваться от болтовни с Минхо, а он только начал ему рассказывать о своих трех котах, живущих дома у мамы…       Джисон уже хочет огрызнуться, чтобы быстро решить вопрос и вернуться к обсуждению котов — Минхо ищет в галерее их фотки — но натыкается на растерянный, просящий и паникующий взгляд.       Медляк. Заиграл медляк.       — Хорошая, — Джисон прокашливается, нервно подпирая голову рукой, пока Хенджин что-то скроллит в телефоне, а Сынмин смотрит на него так, будто он щенка из проруби спасает, — хорошая песня.       Минхо вскидывает голову, отрываясь от телефона. Прислушивается.       — Сэм Смит? — он морщится, наклоняя голову то вправо, то влево, пытаясь поймать звучание.       Прежде, чем Джисон успевает ответить, Хенджин — сидящий в телефоне Хенджин — отстраненно бросает:       — Эд Ширан. Перфект. Ее на свадьбах любят включать.       — Потанцуем? — выпаливает Джисон, играя бровями. Сынмин едва ли не подскакивает. — Давайте, подъем. Надо растрясти еду.       — У тебя пиво в животе, — Хенджин фыркает. — Растрясешь и будешь рыгать как обожравшийся бегемот.       — Эй, ты убиваешь всю романтику! — Джисон вздыхает, надеясь, что не краснеет. Ему-то похер на такие шутки, но рядом сидит Минхо, хихикающий над шуткой, а еще Сынмин по ощущениям завибрирует, как винтажный будильник с колокольчиками. — Ну, давайте! Хенджин, поднимай зад!       — Да конечно, — фыркает. — Ты мне ноги отдавишь. Сам иди танцуй.       — Возьми Сынмина!       — Да как будто он…       — Пошли, — Сынмин поднимается с места — ни на кого не смотрит, одергивает рубашку под удивленный взгляд сбоку. — Пока я добрый.       Он встает, вылезает с дивана и протягивает Хенджину руку. Хенджин шепчет под нос «ну нихера ж себе», не глядя откладывает телефон и позволяет увести себя в зал.       Джисон облегченно выдыхает.       — Хочешь танцевать?       Вопрос застает врасплох — Джисон смотрит вслед ушедшему Сынмину, который неловко приобнимает Хенджина за талию и деревянно покачивается из стороны в сторону — и подпрыгивает, сталкиваясь взглядом глаза в глаза.       — А?       — Ты хотел потанцевать, — Минхо и сам поднимается, убирая телефон в задний карман джинсов, и перекатывается с пятки на носок. — Или это был хитрый ход, чтобы друзей свести?       — Да я не… — Джисон мнется и сглатывает. Возвышающийся над ним Минхо выглядит как-то особенно волшебно в мягком обволакивающем свете барных светильников, а в уши так смазливо-ласково заливается струнный перебор, который Джисон, если честно, разучивал в далекие студенческие годы, представляя себе розовые мечты о том, что однажды он сыграет что-то подобное кому-то важному в своей жизни, и… — Хотел. Я хотел. Ты не против?       — Я же предлагаю, — Минхо смеется и протягивает ему руку — как и Сынмин до этого. Однако что-то в Джисоне чувствует разницу. Что-то есть в этом жесте особенное — вот так вот протягивать руку человеку, приглашая его на танец.       Может, потому что это происходит с ним, а не с кем-то другим?       Ладонь Минхо небольшая и прохладная, но сжимать ее по пути на небольшой импровизированный танцпол приятно. Приятно отпускать ее, чтобы тут же протянуть руки и аккуратно сжать их на чужой талии — без какого-либо намека, без утайки и без пошлых поползновений. Приятно ощущать чужие пальцы на своих плечах, и приятно медленно покачиваться из стороны в сторону, подхватывая мотив и чужие движения.       Просто приятно. Приятно жить эту жизнь и этот вечер.       Под эту музыку и в этом месте.       С этим человеком — просто приятно.       Минхо улыбается, глядя ему в глаза, и улыбка у него не только в губах — она во всех его чертах. В чуть прищуренно-расслабленных глазах, в тонких точеных линиях подбородка и скул, в небольших, едва проступающих ямочках, в мягком изгибе рта. Даже в зрачках — она будто там плещется, эта улыбка.       Джисон не может не улыбаться и не чувствовать себя счастливее.       Он обхватывает талию чуть увереннее, но все еще целомудренно и ненавязчиво, и Минхо двигается к нему сам, сокращая расстояние, чтобы вытянуть руки и обвить их вокруг джисоновой шеи. Джисон бы переживал, что он, может, немного влажный от пота, потому что в баре достаточно душно — кондеев нет, а окна с летней жарой не справляются даже вопреки тому, что солнце давно зашло — но он может только улыбаться и покачиваться, мягко кружась в объятиях.       Где-то маячит высокая макушка Хенджина. Кажется, он тоже обнимает Сынмина за шею.       Дай бог тот сам ноги не отдавит.       — Переживаешь за них?       Джисон возвращается к глазам напротив — и тут же проваливается куда-то в тепло и неясно откуда взявшуюся нежность. Он чувствует, как его загривок совсем ненавязчиво и почти незаметно оглаживают кончиками пальцев, и от этого простого действия мурашки россыпью разбегаются по спине и рукам.       Он медленно мотает головой.       — У них все будет хорошо.       — Я тоже так думаю.       Они двигаются по кругу, и на самом деле Хенджин съязвил, когда сказал, что Джисон ему ноги отдавит; Джисон знает свои сильные и слабые стороны, и движения — это никогда не было тем, что вызывало у него проблемы. Он неплохо танцевал на выпускном в школе и даже посещал уроки на первом курсе универа, недолго, но все же. Ушел не потому, что не получалось — просто танцы не были его приоритетом на продюссерском направлении.       Однако сейчас он благодарен всему, что помогает ему двигаться плавно и спокойно, ведя по кругу парня, которого он узнал чуть больше часа назад из-за какого-то дурацкого спора, потому что этот парень — что-то совершенно волшебное в этом вечере.       Иначе Джисон не может объяснить своих бабочек в животе.       Он придвигается еще чуть ближе, смещая руки плавным движением — на спину Минхо. Тот поддается — закидывает свои руки плотнее ему на плечи, обвивает почти в крепкие объятия.       Джисон не выдерживает такого волшебства — поэтому кладет подбородок ему на плечо, сокращая дистанцию до минимума, и выдыхает.       Минхо же не против?       Минхо не против — коротко трется носом ему о висок и будто совсем расслабляется. Как будто, если Джисон сделает шаг назад, у него и вовсе ноги подогнутся.       Джисон самолично пнет в живот любого, кто помешает им чувствовать себя вот так — спокойно и счастливо.       Будто на своем месте.       Эд Ширан поет что-то на английском — Джисон знает английский не то чтобы прям хорошо, но он помнит и слышит, что там поется про «darling, you look perfect tonight» — и думает о том, как же, черт возьми, он прав.       Минхо правда выглядит идеально. Даже больше, чем идеально.       Он ощущается как то, что Джисону — где-то глубоко внутри — действительно не хватало.       Он не романтик — по крайней мере, он себя таким не считал — и уже давно перестал думать о «долго и счастливо», потому что у него были отношения и в итоге — он одинок, но когда Минхо поправляет руки на его плечах, притягивая ближе, так, что голова Джисона совсем ложится ему на плечо — ему так хочется хотя бы ненадолго окунуться в этот розовый сопливый мир.       Как же хорошо. Как же, Господи, прекрасно.       Джисон не знает, сколько это продлится. Рациональная часть мозга еще не выключилась и вряд ли отключится окончательно, потому что он не настолько пьян, чтобы окунаться в безумство, да и он не планировал никого домой приводить (и, если честно, даже если Минхо ему бы предложил — он бы отказался; еще раз, Джисон не сторонник одноразовых связей, да и не хочется ему так — с Минхо, с таким приятным, мягким, улыбчивым и хорошим человеком), но если вдруг этот танец — этот вечер в целом — продолжится чуть подольше…       Джисон не будет против. Он будет счастлив. Очень.       Минхо медленно выдыхает ему в висок, и Джисон прикрывает глаза, обвивая его торс руками. Он покачивается в объятиях, чувствуя себя легким, почти воздушным, и слышит тихий смешок почти на ухо.       Джисон улыбается.       — Что?       — Ничего, — Минхо снова трется о него носом. Это ощущение снова мурашит кожу. Шепчет. — Просто хорошо.       — И мне, — Джисон расплывается в улыбке. Прячет ее в складках чужой футболки. Поворачивает голову, чтобы уткнуться губами в шею. — Спасибо.       — За что?       — За вечер, — он хихикает от легкой щекотки — Минхо проводит пальцами ему по загривку снова. — За компанию. За то, что не ушел.       — Тебе спасибо, — снова мурашки — еще большей волной невинного удовольствия. Минхо мажет губами ему по уху и говорит совсем тихо. — Что не оставил в этот вечер.       — Я не мог, — смеется. — Тебя опрокинули со встречей, и ты так мялся перед баром…       — Тебе было меня жалко?       — Немножко, — смеется. Почему-то Джисон уверен, что он не обидится. — Но я просто… Знаешь, наверное, стоит это сказать сразу, чтобы не было недопониманий.       — М?       — Только не бей и не убегай, ладно? — Джисон отстраняется на небольшую дистанцию, чтобы заглянуть в глаза, и выпаливает почти на одном дыхании. — Я с Сынмином поспорил, что он пригласит Хенджина на танец, а он боялся идти один и…       — О, так они все-таки нравятся друг другу?       — Да, и… Погоди, а остальное?       — Что?       — Ну, — Джисон чуть хмурится и сглатывает. Они все еще покачиваются в танце, Минхо мягко скользит пальцами ему по задней стороне шеи и смотрит с улыбкой. Джисон почти жалеет, что начал этот разговор, но он смотрел все эти подростковые фильмы и даже читал пару подобных книг, и затягивание с такими вещами обычно не приводило ни к чему хорошему, поэтому он продолжает: — то, что мы поспорили…       — И ты подошел познакомиться? — Минхо игриво щурится и улыбается как-то по-кошачьи. Что кошачьего может быть в человеческой улыбке — Джисон не знает, но он знает, что Минхо — это самое красивое, что он видел за последние несколько лет. И дело не просто в человеческой красоте. — Да ладно, — он смеется; тихо и нежно, у Джисона почти тает сердце, — это не самое плохое, что можно делать в компаниях. Если, конечно, спор был не на секс.       — Нет! — Джисон почти подпрыгивает в попытке отстраниться — ему не дают обнимающие руки. Он успокаивает всколыхнувшееся сердце и придвигается обратно, заглядывая в глаза, бегая взглядом от одного искрящегося зрачка к другому. — Нет, ты что, я бы не… Минхо, нет! Я просто… Сынмин должен был потанцевать с Хенджином и…       — И они танцуют, — Минхо кивает в сторону — Хенджин держит руки на плечах Сынмина. У того, кажется, в голове вата и полная остановка мозговой деятельности — настолько счастливым он выглядит. — И мы тоже.       — Ты не злишься?       — За что? — снова смех. Как колокольчик переливчатый. У Джисона едет крыша. — За то, что ты помог мне заказать сраную гуаву? За то, что угостил? Или за то, что заставил меня танцевать с красивым парнем вместо того, чтобы убиваться ночью по бывшему уебку?       — Так тебя опрокинул твой бывший? — Джисон жмет губы и обнимает Минхо — не просто держит, а обнимает, прижимая к себе. — Детка, мне очень жаль…       — Не бери в голову, — Минхо вздыхает и снова хихикает — прямо ему на ухо. Расслабляется на подставленном плече. — Это было давно. Я просто хотел увидеться и спросить, как дела, но…       Но?       — Но, наверное, это не так уж и важно, — он вздыхает — не тяжело, с облегчением, и у Джисона в груди лопаются пузырьки. — Твое от тебя не уйдет — или как ты там сказал?       Джисон тихо стонет — не раздраженно. Просто к месту немножко играется.       — Это не я сказал. Это сказали волки из десятых.       Минхо смеется. Какой же это красивый звук.       Они кружатся в объятиях совсем нерасторопно, плавно, тягуче, и каждая клеточка тела Джисона чувствует себя так, будто ее убаюкивают. Он гладит Минхо по спине, утыкаясь губами ему в шею, и надеется, что Минхо чувствует себя хотя бы примерно так же хорошо, как он заставляет себя чувствовать Джисона.       Песня заканчивается. Эд Ширан снова поет о том, что Минхо — идеален в этот вечер.       У Джисона нет ни одного контраргумента в голове. Наверное, у него в мозгах такая же вата, как и у Сынмина.       Кстати, о Сынмине. Его не видно в толпе. И Хенджина тоже.       За столом не оказывается их вещей — ни джинсовки, ни рюкзака, а на телефоне у Джисона висит сообщение.       Уехали. Завтра напишу. С меня пиво. Много. Сколько захочешь. И вообще все что захочешь. Спасибо.       — У них все правда будет хорошо, — хмыкает Минхо, положив голову Джисону на плечо и обнимая сзади. Джисон шлет в ответ подмигивающий смайлик и гладит чужую ладонь у себя на животе.       Они обмениваются телефонами, когда время приближается к двум ночи и Минхо клюет носом, лежа у Джисона на плече. Тот гладит его, приобнимая, и говорит, что пора ехать домой.       Они не обсуждают, к кому конкретно. Вызывают каждый свое такси. Джисон мягко целует его руку перед тем, как Минхо садится в машину, и просит написать ему, когда будет дома. Минхо в ответ скользит пальцами ему по щеке и просит сделать то же самое — сонный и улыбающийся, еще немного пьяный и — это приятно — весь счастливый.       Джисон получает сообщение, когда еще едет в машине.       Минхо желает ему спокойной ночи и благодарит за волшебный вечер.       Джисон отвечает тем же. Отписывается по приезде, когда ложится в кровать.       И думает, что Хенджин — в кои-то веки — прав?       Надо вцепляться ногами.       Джисон засыпает, улыбаясь и сжимая в руках вторую подушку. Возможно, скоро у нее будет другое предназначение. Она будет не для обниманий.       Она будет для человека, которого он будет обнимать.       Надо будет вспомнить аккорды на Эда Ширана.