Особенный день, особенная ночь, особенный ты

      Он смотрит на меню кафе и поджимает губы, сдерживая легкую тошноту. Во-первых, его тошнит из-за недавних аттракционов, и кажется, что, даже сидя за столом, у него все качается из стороны в сторону, во-вторых, от этих взглядов между Куроной и Нессом, которые все это придумали и потащили за собой и его. И Исаги. Кайзер поднимает взгляд и смотрит на него: выглядит довольным, с интересом выбирает, чем утолить голод от плодотворной прогулки. Устало вздохнув, Михаэль откладывает меню. Вместо этого, он мог бы провести долгожданный за такой долгий период тренировок и матчей выходной в постели, принять горячую ванную и отмокать в ней два часа, потихоньку отпивая из бокала мартини. Но он просто не мог отказать этим щенячьим глазам Алексиса. Хотя, конечно, мог, не задумываясь. Но как только услышал, что Исаги согласился на предложение Куроны, он тут же передумал. И это не из-за каких-то чувств, — о, не смешите, какие чувства может вызывать в нем этот клоун! — а из интереса посмотреть на бледно-зеленое лицо Йоичи, который будет справляться с головокружением и всеми вытекающими последствиями слабого вестибулярного аппарата после аттракционов. Какая глупая причина... И ничего из придуманного он не получил. — Михаэль, тебе плохо? — замечает его состояние Несс, что сидел рядом. Все за столом смотрят на него, на что Кайзер только отмахивается: — Нам обязательно быть здесь, чтобы смотреть на ваши влюбленные морды? Несс сладко, как умеет только он, улыбается: — Не морды, а лица, Михаэль. — Вопрос все еще открыт. Курона клацает острыми зубами: — Не хотел бы, не пришел бы, не пришел бы. Исаги напротив него хмыкает. — Не знаю. Мне было весело с вами, ребята. Михаэль прикрывает рот рукой, вспоминая все пытки, которые ему пришлось пройти. А иначе это не назовешь. Откуда он мог знать, что он так отреагирует на эти зловещие штуки в парке аттракционов? Он никогда не ходил в такие места. Не в детстве, не когда повзрослел. Кайзер видел их по телевизору, когда отец не обращал на него внимание и пил, а он, сидя в углу, смотрел в экран от желания сбежать куда-нибудь от реальности. Видел, что его ровесники веселились, радостно кричали и были счастливы. Видел, но не мог себе этого позволить. Да и счастья, — ему тогда казалось, — он никогда не испытал бы, на каких бы качелях он не катался и на каких бы батутах он не прыгал. Но с другой стороны... Он даже рад, что сходил, ведь Исаги было весело. И он, Кайзер, в этом участвовал. Он не стал причиной, но... Какая-то частичка его хочет думать, что он все-таки поспособствовал веселью Йоичи. Хотя бы своим позеленевшим лицом. Пока они заказывают еду, а Михаэль обходится только освежающим безалкогольным мохито, Исаги отходит в туалет. Несс поворачивается к нему и говорит: — Мы тебе предоставили отличный шанс признаться Исаги. — Сделал бы вид, что тебе интересно, — дополняет Рандзе, и Несс ему улыбается уже по-другому, нежно и мягко, смотрит влюбленно, что глаза блестят. — А я вас просил?! — возмущается Кайзер, тут же понимая, что пойман был с поличным. — В чем мне признаваться? Не несите бред... На стол ставят напитки, а Йоичи все еще нет. Может, ему плохо, просто он не показывал? Может, стоит пойти его проверить и помочь? — Да это же очевидно! Даже сейчас ты о нем думаешь. — Не думаю я– — И Нессу ты сколько ныл, — поддакивает Курона и Кайзеру хочется его задушить. Или себя? За то, что все это было очевидно в чужих глазах? — Боже, без этих японцев в бастардах было намного лучше, — бормочет он, зарываясь ладонью в волосы, но они оба его слышат, только фыркают громко, потому что в этот момент появляется Исаги. — Выпей, — и кладет ему коробочку таблеток. Кайзер смотрит на него, потом на пачку. Не спрашивая, он достает блистер и запивает таблетку. Йоичи, словно все это время волновался за него, облегченно выдыхает. Кайзер думает, что любую бы дрянь выпил из рук Исаги, будь то даже яд. Руки у Исаги небольшие: узкие ладони и тонкие запястья, ухоженные ногти. Только сухие, кожа на внешней стороне ладоней легко обветривается, а увлажнять кремом он частенько забывает. Михаэль заметил это случайно, просто в один день вдруг увидел, что после душа Исаги массировал ладони, втирая в них крем, и после этого он начал замечать это каждый день, замечать, когда Исаги забыл, а когда — нет. С каждой такой мелочью, которую он не замечал в Блю Локе из-за ненависти, злости и желания поглотить, он узнавал о Исаги чуточку больше, просто интересные факты, которые вряд ли что-то ему дадут, но были интересны: например, он раскладывает вещи в шкафчик идеально, пока другие кидают, как есть, чтобы побыстрее уйти домой отдыхать; или, например, перед тем, как отпить из бутылки, он машинально протирает горлышко. Эти факты стали своеобразным приятным бонусом. Кто он такой, чтобы просто взять и заводить с ним разговор, по мере которого он бы все это узнавал? Михаэль не может этого делать, не может сделать первый шаг, но это было не из-за того, что он испытывал раньше. Это была такая непривычная для него робость. О слабости перед чувствами, о трепете и неловкости он забыл еще в детстве. Потому что надо было быть сильным несмотря ни на что, через слезы и боль, через ярость и жгучую ненависть. Из-за того, что Несс и Курона начали встречаться, они стали часто проводить время вместе. Да и в команде они, наверное, единственные, кто так близко общается между собой, больше, чем товарищи, — по крайней мере, Алексис и Рандзе точно намного ближе. А кто они с Исаги?.. Все еще соперники, которые все сделают, чтобы отнять друг у друга мяч, но верные напарники, которые этот мяч принесут своей команде, а когда надо будет — помогут. Они уже давно не ненавидят друг друга, но все также обмениваются колкостями. Кайзер смирился, что теперь в его жизни был Йоичи, и даже благодарен ему за то, что, будучи преградой в его жизни, он стал лучшей версией себя, он поборол себя, победил себя. С Исаги все так же было интересно играть, и каждый раз тот придумывал все новые маневры, которые удивляли и восхищали одновременно. Даже Ноа теперь не кажется надоедливой мошкарой, теперь его не нужно поглощать, чтобы свергнуть — уже давно это было так. В футбол он теперь играет не потому, что это его способ выжить и уничтожить всех, а потому что это весело. Весело также, как сегодня весело было Исаги в этом чертовом парке аттракционов. Только через время, когда тошнота проходит, до него доходит, почему Исаги долго не было — он бегал в аптеку. И это четкое осознание вызывает в нем трепет, почему-то сердце стучит в горле, а тело становится легким. Он сваливает все это на голод и решает заказать мясной салат, иногда вступая в разговоры Несса, Куроны и Исаги. Вечереет, но людей становится только больше. И Михаэль понимает почему: ночная жизнь намного приятнее дневной, намного чувственней и раскрепощенней. Ночью ты открыт перед самим собой и своими мыслями, оголен телом и душой, тебе от них никуда не деться. Может быть, это играет в злую шутку, а может — нет. В это время суток хочется кому-то раскрыться, хочется стать ближе и сделать приятно, или — хочется сделать больнее, хочется упасть в жалость к себе. Ночью — делаешь, а днем — жалеешь. Из-за тренировок, сил на ночную жизнь у него не было. А раньше ночью Кайзер только заливал подушку слезами... Но вспоминать сейчас это не хочется. Не хочется омрачать такой день. А день кажется почему-то особенным. А может, так на него повлияла скорое наступление ночи... — Вам не кажется, что сегодня особый день? — вдруг спрашивает Несс с полуулыбкой. Кайзер вздрагивает от такого попадания, как будто Несс читает его мысли. Он косит взгляд на него, но не подает вида. Они вышли из кафе и ждут такси, и Михаэль скорее лучше будет думать, нужно ли накидывать на плечи Исаги свою ветровку, ведь тот был в одной футболке, а уже прохладно, и наверное ему холодно... — Почему? — интересуется Исаги, выглядя действительно заинтересованно, еще голову наклоняет набок, став похожим на хитрого, любознательного ворона. Курона рядом с Кайзером толкает его острым локтем в бок, — он что, черт возьми, весь такой острый? Михаэль раздраженно смотрит на него, округлив глаза. — А вот мне так кажется, — просто и даже по-детски наивно отвечает Алексис, пожимая плечами. Он машет им, беря Курону за ладонь, и тянет его к такси, что так вовремя приехало и спасло его от лишних вопросов. И от злобного взгляда Кайзера. Ему ничего не остается, как тоже направиться ко второй машине, слыша за собой шаги Йоичи. Когда водитель спрашивает адрес, Кайзер смотрит на него: — Тебе куда? Исаги молчит несколько долгих секунду, не сводя с него своих темных, проницательных глаз. И он, наконец, говорит, уверенно и твердо: — К тебе. Михаэль раскрывает рот от удивления, но, поборов замешательство, диктует адрес. Он купил квартиру сразу, как прилетел обратно в Германию после проекта Блю Лока, решив, что продолжать жить в общежитии он не хочет. Благо, денег у него было предостаточно. Ему нужна свобода, своя квартира с большим пространством, чувство безопасности. И была у него надежда, что однажды кое-кто вот так к нему приедет... Вдруг ему становится неловко и он забывает, как вести себя в собственной квартире, и что он хозяин. Он делает Исаги маленькую экскурсию, показывает где какие комнаты, не зная, зачем вообще это делает. Но будто бы это сближает их... Или Кайзер все выдумывает. Почувствовав себя маленьким ребенком, снова потерянным и одичалым, он оставляет Йоичи и прячется в ванной комнате, чтобы встать посреди нее и уставиться в дверь, которая их сейчас отделяет. «Ну и какой из меня хозяин, если я не отправил гостя первым в душ?! Хреновый». Почему он вдруг чувствует себя так? Неуверенно, непонятно, злость на свою слабость накатывает, горчит на языке, кипит в венах. Кайзер сбрасывает с себя одежду, кажется, что даже нитки скрипят от натяжения, так он дергает ткань, и встает перед зеркалом совсем голым. И это он? Он, тот уверенный, сильный и ни в чем не сомневающийся Михаэль Кайзер? Да он слабак и трус! Это он сейчас трясется перед простым человечишкой! Колени подкашиваются, а сердцебиение оглушает, и чтобы почувствовать себя собой, он пальцами сдавливает шею, впивается в кожу ногтями, царапается, задыхается, и глаза слезятся и печет. Он отпускает себя только, когда в глазах темнеет. Включает воду и шагает в душевую кабинку, подставляя мощным струям горячей воды голову, свежие царапины на шее, которые жгло, и напряженные плечи. И что Кайзеру говорить, когда выйдет? Он ничего не скажет. Пусть Исаги сам разбирается, пусть идет в ванную, пусть хозяйничает на кухне, пусть хоть спит в его кровати. Кайзер все ему позволит, лишь бы он остался с ним здесь... Глупо это или нет? Несомненно. И сегодня день, может, и особенный, особенный в полном принятии своих чувств и глупости. Слабости... Он вздрагивает, его выдергивают из уничтожающих мыслей, когда талии касаются чьи-то теплые ладони, пальцы пробегают легонько по ребрам, и руки смыкаются на груди, а посередине лопаток упираются лбом. Кайзер тяжело и рвано дышит, но не оборачивается, позволяет Исаги, позволяет ему сделать все, что тот хочет. Но он стоит, только прячется за его спиной, сжимая крепко в объятиях, и прижимается голым телом к его. И Михаэль уверен, что даже в шуме воды, биение его сердца слышит и он. — Ты всегда в таком кипятке моешься? Кайзер еле различает его слова, а когда понимает смысл, испускает смешок. А потом смеется, громко, так, что мышцы живота сокращаются, а грудь лихорадочно поднимается. Почему-то именно такого он ожидал от Исаги Йоичи. — Больно? — успокоившись, спрашивает, но не дожидается ответа и делает напор воды меньше, регулирует температуру. Исаги отпускает его и он может наконец-то повернуться и посмотреть на него, в эти невозможные глаза. Став от воды черными и тяжелыми, волосы облепили его лоб, и Кайзер наверное тоже выглядит не очень, с полосами от ногтей на шее, красными глазами от непролитых слез, и беспорядком на голове вместо волос, — только Йоичи — очень, очень красивый и трогательный. Открытый весь перед ним, нагой, с каплями, стекающими по его тонким плечам, твердой груди и впалому животу, по сильным бедрам... Исаги тянет к нему руку и убирает влажную прядь волос, что все лезет в глаза, гладит его румяную щеку и касается пальцем уголок губ. — О чем он говорил, как ты думаешь? — спрашивает он, и Кайзер все понимает. Прикрывает глаза, качая головой, и капли стекают по губам на его пальцы. Исаги их ловит, губы будто оберегает, а он шепчет сокрушенно, боязно: — Не знаю... — Не хочешь знать? — Нет, я... — Ладно, — говорит Йоичи и убирает руку, и Кайзер пугается, что тот сейчас отодвинется, уйдет, восприняв это как отказ от чувств, но глаза продолжает держать закрытыми, крепко сомкнутыми, чтобы этого не видеть, — Тогда я скажу первым, я сделаю этот шаг. А ты мне скажешь уже свой ответ, хорошо? Кайзер молчит. А Исаги все-таки произносит: — Я люблю тебя. Наверное, это началось после нашего второго матча в Лиге Неоэгоистов. А может, позже... Но это не так важно. Важно то, что я к тебе испытываю сейчас. И я тебя люблю. Очень сильно. Так, что больно, так, что хочется ненавидеть, но не получается. И я даже завидовал, знаешь, завидовал Нессу и Куроне. Ну бред же, скажи! Мне было смешно с себя, и мне хотелось злиться на тебя. Но получалось только на себя. Думаю, они все поняли... И поэтому начали часто нас звать на прогулки. Ощущение было, что это были двойные свидания. Но мы же не встречались. Исаги холодной ступней наступает ему на ногу: — Ну? У тебя и так самоуверенности выше крыши, а ты меня заставляешь петь оды о тебе? Я вообще-то... Мне... Михаэль распахивает глаза, смаргивая капли слипшимися ресницами, и смотрит на красное, смущенное лицо Исаги. И целует его, прижимая к себе, захватывает губу зубами и оттягивает, но его толкают, но слабо, отворачиваются: — Нет! Скажи сначала! А он будто не слышит, пытается словить пленительные уста, а Йоичи смеется, но не дается, все твердит: — Скажи, скажи-скажи-скажи. Так все можно решить! — восклицает он от щекотки, когда губы Кайзера касаются чувствительного местечка за ухом. — Кайзер, не беси меня, я так и разозлиться могу! — Люблю тебя, — говорит в губы он, когда уже Исаги прекращает вертеться, как уж на сковороде. Ловит его ладонь и прижимает к груди, там, где разрывается от чувств сердце. И смотрит, глазами говоря больше, чем может сказать языком. Этим языком он раздвигает губы и проникает в теплый рот, дразня нёбо и его язык, и Исаги стонет в поцелуй, хватается за него, хотя держат его крепко в объятиях, он не упадет и никуда от него не денется, но все равно кажется, что все вокруг кружится-вертится, плывет, вода мешает, но так на это было наплевать. Грудью прижимаются, тела их пылают, как будто их лихорадит, но это было от чувств и эмоций. От того, что теперь они могут дать им выход, не скрывать их и не держать их в себе, отчего они сгорали изнутри, а сейчас горят они друг перед другом, сжигают все, сеют хаос, и буквально — Кайзер случайно смахивает рукой какие-то флаконы, бутылочки с шампунями и бальзамами, а Исаги врезается в дверцу душевой, но ни на секунду они не отрываются друг от друга, гладят, ласкают и целуют, царапают и сжимают, наслаждаясь и упиваясь томными вдохами и теплым смешанным дыханием. Пальцы скользят по запотевшей стенке, Исаги закусывает губу, но не сдерживается и тихо стонет, когда его подготавливают. От возбуждения тянет низ живота, а чувствуя, как в ягодицу упирается твердый и изнывающий член Кайзера, Йоичи сходит с ума, желая его в себе, уже, только бы он не медлил, но тот растягивает его дотошно, целует в румяные плечи, второй рукой гуляет по животу, поднимается, цепляя затвердевшие соски, шепча, что так будет лучше, что так не будет больно. Исаги просто отдается в его руки, верит ему, ловит его губы, выгибаясь в спине, когда он пристраивается сзади и входит головкой. Кусается случайно, когда Михаэль оказывается в нем полностью. Сначала было странно, непонятно и неприятно, но не больно, спустя несколько аккуратных движений — уже легче, и Исаги сам двигает бедрами на пробу, нетерпеливый, разгоряченный, призывая быстрее и больше. Он не замечает, когда становится так приятно, что сдерживать голос было сложнее, что в него входят глубоко и быстрее, выбивают из него стоны, а он даже не представлял, что может звучать так. Кайзер обхватывает его плечи и заставляет выпрямиться, и он хватается за его руки, в висок тяжело дышат, говорят что-то, что приятно, что он скоро — и ему тоже приятно, он тоже скоро. Он кончает, не дотрагиваясь до себя, и на ослабевших ногах пытается не упасть, когда в его сверхчувствительное тело продолжают вбиваться. Через несколько резких толчков, Кайзер содрогается и, издав стон, изливается внутрь него. Они стоят так некоторое время, переводя дух, просто дышат, позволяя воде смывать пот с лица. Было жарко, но они продолжают прижиматься друг к другу. Кайзер выходит из него, а его горячее семя стекает по бедру. И Исаги впервые чувствует себя настолько удовлетворенным. — Ты серьезно? — хмыкает Исаги, оборачиваясь. Кайзер теперь не выглядит неуверенным и потерянным, а только жадно улыбается и пожирает его голубыми мутными глазами. Кажется, он пришел в норму. — Ну а что ты хотел, я еще в самом расцвете сил. Исаги обхватывает пальцами его возбужденный ствол, целует его в челюсть, но не дает поцеловать губы, а опускается на колени. — Только воду выключи, а то разоришься.