* * *
Картина застыла во времени и уже никогда не поменяет своей композиции. На сетчатке выжжен образ бледного лица в ярко красных лучах заката – и в тон ему – багряные пятна крови: на одежде, полу, лице, руках. А рядом неясная фигура, что ещё несколько минут назад была человеком. Неполноценным, но человеком.Была.
Сейчас же на её месте зияет червоточина, чёрная дыра – тень некогда существующего человека. Физически он перестанет существовать через пару часов. Психически – его личность была стёрта ровно в тот момент. Эй, Одасаку, скажи, разве на светлой стороне теперь есть место тому, что стало чем-то вроде мешка мяса и механической куклы напополам – без эмоций, стремлений и желаний? Тишина. Тишина. Тишина. Краски стали выкручены на максимум, будто кто-то прибавил насыщенность. Не хотелось смотреть. Не хотелось видеть ничего вокруг. Но даже сквозь темноту закрытых век пробирался этот тошнотворный красный закат, какое бы время за окном ни было. Зато звуки стали тише. Настолько, что звенящая тишина стала единственным, что улавливали на автомате всё ещё работающие органы чувств. Он не слышал даже собственного дыхания: обманчиво казалось, будто его физическое существование в этом мире подошло к концу. Но нет. Осталось ещё немного потерпеть эту пытку. Пытку необходимостью делать хоть какое-то механическое движение – увы, но госпожа Смерть была дамой, вечно опаздывающей. Постоянно приходилось либо ожидать Её прибытия, либо идти к Ней навстречу.* * *
Он сейчас – оболочка. Внутри него – полость. Он пуст. Как их с Одасаку квартира. Как кабинет Мори, – и снова в этих удушливых, мерзких, красных тонах. Дазай медленно садится на столешницу дорогого стола босса, развязывает бинты на шее, обнажая странгуляционную борозду – когда-то у него почти получилось. В руке – скальпель, выкраденный откуда-то из тайников-запасов Мори. Возводит безжизненные, словно у выбросившегося на берег кита, глаза к потолку и начинает отсчёт. «3» За кабинетом слышатся шаги. Мори не видел смерти Одасаку. «2» Ручка двери, как в замедленной съёмке, поворачивается. Но именно Мори был тем, кто его убил. «1» Дверь отворяется, являя Дазаю силуэт человека. Так пусть же он увидит смерть... Нет, уже жалкое подобие смерти, того, кого убил в тот день вместе с такой полезной шестёркой. «0» Рывок – скальпель вонзается в шею, точным движением перерезая плоть, нервы и такую желанную – сонную артерию. Последнее, что видит Осаму, прежде чем, наконец, отдать свою жизнь Смерти, – самой непривередливой даме, – ненавистный красный – цвет крови – потому что большего он не заслуживает. Безжизненное тело по инерции заваливается вперёд, окрашивая близстоящую мебель и ковёр в багряный. То, что когда-то было «демоническим вундеркиндом», лежит в собственной луже крови, цвет которой ничуть не портит внешней обстановки – рубиново-винная цветовая гамма комнаты в лучах алого закатного солнца делает её совсем незаметной. Мори флегматично думает о метафоричности этого факта, мысленно отмечая, кого бы прислать на уборку всего этого жалкого перфоманса. Да, жалкого. Ты бы мог однажды стать моим преемником, Дазай-кун. Безжалостным и непоколебимым лидером организации, вожаком этой необузданной стаи, но предпочёл убогую смерть бродячего пса.