***
По телевизору крутят уже вечернюю программу, показывая какой-то очередной, уже засмотренный всеми сотню раз фильм. К великому детскому сожалению, Чонвона подобное совершенно не интересует. Как только с экрана пропадают яркие картинки из мультиков, кроха фырчит недовольно, желая слезть с дивана и достать пульт, который для маленького Вон-и, лежал достаточно высоко (его отцы позаботились об этом, особенно папа Чонсон, который устал после малыша и его шаловливых пальчиков исправлять сломанный телевизор, и отменять ненужные подписки в странных приложениях с фильмами и сериалами). Кроха, конечно, следует своему желанию, пользуясь тем, что сидящий рядом Чонсон задремал. Тихонько выбравшись из-под бока отца и покинув мягкий, такой удобный диван, Чонвон шел уверенно к своей цели и не видел препятствий (в прямом смысле этого слова), потому что совсем не заметил на пути Лейлу, что сладко спала, пристроившись около дивана. Мальчонка, как и ожидалось, плюхается на собаку, заставляя ту резко проснуться и поднять свою голову в недоумении. Маленький хозяин весит мало-мало, она особо не почувствовала даже как он упал (скорее испугалась от неожиданности), лизнула того в щеку, вызывая милое, по звучанию напоминающее звонкие колокольчики, хихиканье. С малышом всё хорошо, собачье сердце спокойно. Потому что когда маленькому хозяину больно, он плачет горько-горько, пока кто-то из отцов (горе папаш по мнению Лейлы) не пожалеет его, приголубив в теплых объятиях, говоря теплые и успокаивающие слова. Чонвон на собачку смотрит своими блестящими глазами, улыбается ей. Он всегда любил этого пушистого члена семьи и выражал свою любовь неумело, по-детски. В свою очередь Лейла взаимно обожала это чудо, еще когда его только принесли в дом хозяева. Она помнит, как пах совсем маленький Чонвон: чем-то сладким, напоминающим запах молока в примесь с запахом детских порошков для стирки (от Чонвона сейчас пахнет свежестью с чем-то сладким, особенно от его одежды, ибо отцы заботливо и вовремя стирают всю одежду малыша, купают его в пенных ваннах. Одним словом — Лейла до сих пор любит нюхать Вон-и). Лейла хвостом виляет на внимание маленького хозяина, облизывает его щеку еще раз, слушая хихиканье. Чонвон ручку тянет к мордочке Лейлы, что-то воркуя на еще не совсем понятном языке (для двух лет он даже неплохо выражается, спасибо папе Чонсону, который уделяет этому максимум внимания, пока папа Джеюн, наоборот разрешает баловаться и нести чепуху). Чонвон-и хватается ручкой за пушистое ухо собачки, сжимая в детской (достаточно крепкой) хватке, немного тянет. К сожалению он еще плохо понимает, что свою любовь стоит выражать чуточку мягче. — Лейла! — лопочет Чонвон искренне улыбаясь. Имя собаки он хорошо выучил, и часто его голосил при виде этого пушистого создания, которое мальчика тут же своей собачьей любовью окружало. Лейла собака умная, терпит подобное, будто серьезно осознает, что Чонвон действительно не совсем понимает как правильно надо обращаться с ней. Она лишь поскуливает, пытаясь намекнуть, хвостом перестает вилять, глазами погрусневшими и просящими смотрит на малыша. Но тот правда не понимает. — Чонвон, — раздается голос позади, принадлежащий Чонсону (Пак обладал нереально чутким сном, не смотря на всю свою любовь к нему). Вон-и тут же оборачивается, смотря на отца и хлопая невинно глазками, пока хватка его ручки на ушке Лейлы всё же слабеет в этот момент. — Ась? — склоняет голову в бок Чонвон, но руки не убирает. — Ты немного груб с Лейлой, — как можно мягче говорит Чонсон, смотря на сына. — Ты ей делаешь больно, её не стоит хватать так за ушки, — Пак поднимается с дивана и опускается на ковер около ребенка и собаки, которая взрослому хозяину не менее рада (буквально благодарит, что тот проснулся раньше, чем ей оторвали ухо). — Я делаю ей бо-бо? — с искренним переживанием вдруг спрашивает Чонвон, выглядя как тот хомячок с глазами-пуговками под грустную музыку. Чонсон кивает, поддерживая, что сын понимает правильно его слова. — С ней нужно помягче, вспомни как ты плакал когда тебя ущипнул Сону, тебе ведь было больно, — Чонсон не забудет этих крокодильих слез Чонвона, который еще долго не хотел прощать беззлобную пакость Сону, который искренне и по-детски начал переживать тогда. — Было бо-бо… — надул губы Чонвон. — И Лейле сейчас «бо-бо» от того, как ты схватил ее за ушко, — Пак взглядом указал на руку сына, которая тут же отпустила бедное ухо собаки. — Смотри, Лейле очень нравится, когда ее гладят вот так, — Чонсон показывает ребенку наглядно. Свою руку укладывает на мягкую шерстку, ведет по ней так же мягко вдоль бока, потом возвращает ладонь вновь ближе к шее и повторят движение рукой. У Лейлы от такого снова хвост виляет забавно, а сама она пытается во всю руку хозяина облизать. — Видишь, как она рада? — улыбается Сон, пока Чонвон кивает головой понятливо. Глаза его блестят, ему тоже хочется попробовать. Он тянется ручкой к пушистой шерстке тоже. — Мона мне тоже? — поднимает блестящие и просящие глазки на отца, пока Чонсон прыскает смехом по-доброму. — Можно, — отвечает он, руку убирая, позволяя ребенку применить полученные знания на практике. Чонвон же охотно гладит Лейлу, повторяя движения отца, улыбается, когда собачка облизывает его щеку, благодарствуя (на самом деле гордится, как маленький хозяин учится с ней обращаться). — Лейла холошая! — по-детски лопочет Чонвон, хихикая, пока Чонсон, в свою очередь, не может сдержать гордой улыбки. — Чем вы тут занимаетесь? — доносится уже голос Джеюна, который вошел в зал, наблюдая за сложившейся картиной. — Учу нашего сына общаться с Лейлой, — отвечает спокойно Чонсон, поправляя шелковые волосы малыша, обратившего взор на папу Джеюна (и ведь Чонсон знает, как ценно для Юна то, что Сон считает Чонвона своим ребенком тоже, сам он уже привык так считать и не думает иначе). Уголки губ Джеюна поднимаются вверх, а в груди разливается приятное чувство. — Ого, Вон-и, покажешь чему тебя научил папа Чонсон-и? — Джеюн присаживается рядом, но на диван, упирая локти в колени, подпирая щеки руками, создавая образ завороженного зрителя в ожидании чего-то. Чонсон глаза закатывает, когда супруг использует подобную форму его имени (на самом деле ему нравится, но в слух говорить о подобном не обязательно) пока Чонвон несколько раз головушкой своей кивает. — Конечно! Смотли! — просит малыш и показывает, как осторожно гладит Лейлу, пока его маленькая ручка утопает в золотистой шерстке собачки. Джеюн охает, наблюдая за подобным, поддерживая малыша, всячески показывая что он смотрит и восхищен его умением. — Вон-и, ты такой умничка, смотри как Лейле нравится, она так хвостом виляет! — комментирует Шим, пока Чонсон, хоть и сидит молча, но улыбается так искренне и глупо (он всегда так называет эту свою улыбку). — Лейла холошая, — воркует малыш в какой-то момент, по-детски чмокая собаку в голову около ушка (да-да, того, которое сначала страдало). Джеюна это окончательно убивает, заставляя взять в руки телефон, чтобы сфотографировать это, пока Чонсон прыскает смехом. Дети такие искренние и непредсказуемые, но они такие интересные (он это понял лишь став родителем).***
Чонвон глазки трет, сидя на диване, в голубенький плед с котятами (тот самый) укутанный. В сон уже клонит, но он верно ждет, прижавшись к отцу, теплого молока перед сном с печенькой. Чонсон видит это и вздыхает. — Джеюн, — зовет он, как тот почти сразу после его слов появляется в гостиной. — Тут я, тут, я просто перегрел и остужал, — вздохнул Шим, давая попробовать Чонсону. Тот взял из рук кружку и коснулся губами, делая махонький глоток, проверяя на температуру. — А мне? — Чонвон обиженное личико строит, видя как один из отцов пьет то, что по праву принадлежит ему (беспредел какой!). — Тихо-тихо, мне надо было проверить, ты же не хочешь обжечься как тогда? — говорит Сон и это на Чонвона действует, так как он послушно смолкает и просто ждет. — Кружка просто горячая, но молоко теплое, — ответил Пак уже Джеюну, осторожно передавая в ручки сына небольшую кружечку с изображенными котятами на боках. Чонвон за нее хватается и делает добротный глоток, печенье из руки папы Юна принимает (в общем выглядит как уже довольный хомячок). — Какой он, однако, нетерпеливый, — вздыхает Чонсон, пока Джеюн усмехается, присев рядышком. — Ты иногда тоже такой нетерпеливый, — Шим играет бровями, получая тот самый взгляд Чонсона, не сулящий ничего хорошего (этот взгляд недовольного кота его ничуть не пугает). — Кто бы говорил, — хмыкнул Сон, не желая оставаться в должниках, пока Джеюн извинительно касается своими губами его щеки, замаливая свой грешок. Чонвон на Лейлу смотрит, которая гипнотизирует взглядом его печенье и недолго думая тянет собачке. Она же ведь тоже хочет? А папы говорят, что нужно уметь делиться. — Чонвон, нет, — тут же осекает его Джеюн. Малыш хлопает глазами, но печенье ближе к себе возвращает, кусая его тут же. В его глазах застыл немой вопрос: «Почему?» — Лейла — не как мы, ей такое нельзя. У нее… у нее от такого животик будет болеть, — попытался доступно объяснить Юн, и это сработало. — Ой, я думал, она тоже хочет! — говорит Вон-и, печенье откусывая снова, пока Чонсон вздыхает, улыбнувшись. — Лучше чем-то другим с ней поделись, она точно оценит как следует, — дает совет мужчина, а Чонвон призадумывается, печенье жуя, да запивая его теплым молоком. Расправившись с перекусом перед сном, Чонвон ручки отряхивает и потягивается, сладко зевая. Сейчас точно кое-кто просто-напросто уснет. Прямо тут на диване. Чонсон берет на руки это сонное чудо, губами касается щеки того. — Сто-о-й! — сонно просит Чонвон, резко оживляясь. — М? Чонвон, тебе уже пора спать, — говорит Пак, но все же останавливается по просьбе сына. Чонвон же ерзает на руках, освобождая себя кое-как от пледа (конечно не без легкой помощи Чонсона, который просто решил помочь без лишних вопросов). — Пусти-пусти! — просит мальчик, пока Чонсону остается опять же послушаться. Он ставит ребенка на пол, который к Лейле снова подходит, держа в руках свой нагретый собственным телом пледик. Чонвон с особой заботой укрывает собачку (прямо как его папы перед сном), гладит по голове осторожно, как научили. — Споки-ноки, Лейла! — желает он, собачкину радость видя, после вновь подходит к папе Чонсону, ручки тянет. — Можем идти! Чонсон в умилении с этой картины прибывает (его слова не прошли мимо), на руки сына берет и вновь в щеку целует. — Вот это ей тоже нравится, ты правильно сделал, — поддерживает Пак, пока Вон-и улыбается сонно и к папе льнет. Чонвон-и совсем скоро в кровати своей укладывается, которую заботливо подготовил папа Юн, немного ерзает, голову кладя комфортно на мягкую подушку и вновь сладко зевает, видя перед собой обоих родителей. — Жаль у меня нет пледика для вас, я бы поделился! — говорит мальчик, вызывая улыбки у отцов. — Ничего страшного, засыпай скорее, — просит Чонсон, пока Джеюн поддерживает. — Лейле пледик нужнее, а нам с папой Чонсон-и не холодно, мы спим вместе, обняться можем, — отвечает Джеюн, пока Чонвон-и спокойно вздыхает. Чонсон укрывает его одеялом, подавая в «обнимашки» любимую плюшевую игрушку. Чонвон охотно обнимает плюшевого друга, улыбается мягко. — Споки-ноки, папа Юн и папа Сон, — шепчет он, прикрывая уставшие глазки, потихоньку погружаясь в сон, но отцы еще некоторое время, ради своего родительского спокойствия сидят рядом, контролируют. — Он уже спит, пойдем, Сон-а, — просит Джеюн, положив ладонь на плечо мужа. Чонсон перед уходом невесомо касается лба Чонвона и проверяет его ночник. Оба тихонько покидают детскую и идут в свою спальню, где уже Чонсон подает голос: — Что ты сказал про мою нетерпеливость? — следует тихий шлепок, после которого слышна усмешка Юна. — А что? Не правда? — он перехватывает ладонь супруга и касается губами ее тыльной стороны. — Ну всё, кот, я же шучу, — воркует Юн. — Но в постели ты особенно нетерпелив, — играет с огнем и понимает это. — Ты еще нетерпеливее, — закатывает глаза Чонсон, в один момент обнимая Джеюна и падая с ним на их общую кровать. Они немного дурачатся, тихо хохочут вместе, но в итоге стихают, укладываясь удобнее. Оба устали за день не меньше Чонвона. — Ну всё, и нам пора спать, а то если продолжим, точно его разбудим, — комментирует Джеюн, после касается губ Чонсона своими. — Ты отлично справляешься, Сон-а.Они часто говорят друг другу подобное, понимая, как оба переживают на этот счет. Растить и воспитывать ребенка — тяжелый труд, не каждый сможет.
— И ты, Юн-а, — шепчет Чонсон, отставив свой поцелуй на пухлых губах супруга, укутывая его в своих объятиях, позволяя тому носом уткнуться в свою шею, а своим зарыться в угольные волосы, пахнущие вкусно-вкусно из-за шампуня, которым пользуется Шим.В свою очередь Лейла, прихватив пледик, уходит в детскую комнату, где укладывается около кроватки маленького хозяина, положив пледик для удобства. Она оценила его заботу, и обязательно однажды позаботится в ответ.
Конец экстры.