подобно звездной пыли

Сиба, как это обычно и бывает, каким-то чудом добывает им всем возможность по дешевке прокатиться в горячие источники, которые расположены не так уж и далеко. Едут они всей группой; Шаль впечатлена больше остальных, потому что за свою жизнь ни разу не бывает в таком месте, и всю дорогу в машине она задорно болтает, изредка прерываемая Хинао или Сибой. В этот раз Хинао сидит впереди, Тихиро же предпочитает место рядом с Хакури на заднем сиденье. Этому есть множество причин, но одна из них — та, которой в основном мотивируется Тихиро — та, что после новости о горячих источниках Хакури вдруг притихает и становится мрачнее, чем в период подготовки к аукциону, хотя ощутимой причины нервничать нет. После столкновения со старшим братом он сам будто не свой, словно теряется от мысли, что делать дальше, он становится рассеянней, потому что цель его жизни достигнута, а что потом… Аукциона больше не будет, семья Сазанами — больше не страшная байка подполья. Хакури ставит точку. Может, Тихиро и сам ощутит себя подобным образом, когда достигнет своей цели, он не знает. Ему до нее как пешком до луны. Но он может примерно представить, что ощущает Хакури, потому что не представляет, что будет делать после достижения мести; слова тут не помогут, и потому он просто незаметно кладет руку поверх ладони Хакури, когда они сидят в машине, и Хакури не возражает, отвечая тем же. На самих источниках он немного опаздывает, следуя за остальной группой, а в душевой он забивается в дальний угол, будто не желая ни с кем контактировать. Возможно, ему просто нужно побыть одному. Возможно, надо о чем-то подумать. К сожалению, тонкости лечения душевных терзаний ему пока незнакомы, и Тихиро не знает, как верно ему поступить, но он решает дать немного места Хакури, потому что уверен, что уж кого, а его он точно стесняться не будет, и если потребуется — попросит помощи. В итоге, они с Сибой заходят в воду. От той идет пар. Где-то за стенкой слышится смех Хинао и Шаль. Сиба лениво разваливается у камня и откидывает голову назад, пока Тихиро аккуратно пристраивается рядом. — Жаль, что там Шаль. — В смысле? — удивляется Тихиро столь неожиданному заявлению, но по ухмылке Сибы он понимает, что это прелюдия к какой-то неимоверно дурацкой шутке. В итоге он угадывает, потому что на лице Сибы расплывается довольный оскал. Ах, он только этого и ждет. — Когда мы были молоды… В смысле, я, Азами и твой папаша, мы, будучи в самом расцвете нашей юности, поехали на горячие источники, и… — Надеюсь, это не история, как вы за кем-то подглядывали. — Это именно она, — с готовностью кивает Сиба, и в этот раз Тихиро закатывает глаза. Невероятно. — В общем, один раз обнаружили, что с нами в одном месте ночуют такие симпатичные дамы, и… — О боже. Не продолжай. — Вот и зря! Черт, Тихиро, я этого не говорил, но тебе стоит стать разгильдяем, как твой папаня, нельзя постоянно ходить с такой серьезной рожей, — отмахиваясь от подопечного с видом крайне обиженным, Сиба откидывает голову назад и издает тихий стон, явно наслаждаясь теплом воды. — В общем, не будь там Шаль, я бы немного подшутил над Хинао, а то как надо мной смеяться — так она может, а наоборот… Хинао и Сиба, как понимает Тихиро, находятся в состоянии дружественной войны, в которой дозволено слишком много. Возможно, это тоже какая-то практика флирта, но он в этом не сведущ ровно точно так же, как и в подглядывании за соседями, потому в ответ может лишь пожать плечами. Он и сам немного расслабляется. Горячая вода приятно греет тело и кости, только вот правая рука чувствует себя неуютно, слишком уж нежная на ней кожа, отчего ему приходится положить ее на камень рядом. Но в источнике и правда хорошо, и отдохнуть после всего пережитого на аукционе — невероятная награда. Он так погружается в собственные мысли, что едва не упускает вопрос Сибы: — А где Хакури? Сам Тихиро думает, что Хакури просто по-тихому присоединяется к ним и молчит все это время, но Сиба прав — его нет рядом. Они оба озираются по сторонам, пока не замечают знакомую светлую макушку, осторожно выглядывающую из-за дверей: Хакури смотрит на них, но будто не решается подойти. Теперь это выглядит очень странно, хмурится Тихиро, и уже хочет подняться, чтобы спросить его, в чем же дело, но Сиба опережает его, призывно маша рукой: — Ты чего там встал? Айда к нам! Тут такая вода — закачаешься! Некоторое время Хакури неуверенно топчется у дверей, потом все же решает выйти. И когда он подходит ближе, заходя в воду, Тихиро наконец понимает причины неловкого молчания все это время, панику и тишину. Все встает на свои места, словно последняя деталька в паззле. Кожа Хакури усыпана шрамами самых разных форм и размеров. Шрамы Тихиро говорят о том, что он пережил много боев, это следы его неосторожности или опрометчивости. Шрамы Сибы напоминают о войне. Кожа Шаль не помнит шрамов просто потому, что она родилась с даром исцеления, а шрам Хинао — это след глупости Тихиро. Шрамы Хакури же… Шрамы Хакури — последствия издевательства его братьев. И их невероятно много. Жестокие мерзкие следы. Понятно, почему Хакури так не хочет их показывать. Потому Тихиро тут же отводит взгляд, как и Сиба (тот все прекрасно понимает, как человек, хорошо разбирающийся в пытках), и они оба молча ждут, пока Хакури подойдет к ним и опустится в воду по шею, скрывая страшные рубцы на бледной коже. Он садится поодаль от Тихиро и болезненно неловко улыбается, следом за чем тут же тупит взгляд. — Простите. Я… э… у меня очень чувствительная кожа, не люблю горячую воду. Он с надрывом смеется, и Тихиро кивает, позволяя себе поверить в эту нелепую ложь. — Главное в таком деле — особо не шевелиться, тогда кипяток не ранит, а приятно греет, — с умным видом замечает Сиба и с хрустом наклоняет шею, отчего Хакури напугано дергается. Он разваливается на камне окончательно, открыто демонстрируя плечи, затем лениво замечает: — Ладно, если Тихиро зануда, то предложу тебе. Ты его сто раз веселее. Да-да, и не надо на меня так смотреть! Ну так вот… Смысл этого рассказа теперь вовсе не в увеселении или попытке привлечь к глупому развлечению, за которое Хинао точно отомстит Сибе более жестоко, чем просто назовет его стариком; он отвлекает Хакури от ненужных грустных мыслей, попутно демонстрируя и свои собственные шрамы, явно их не стесняясь. Но все же рубцы, полученные во время боя, более почетны, чем следы домашнего насилия — так, по мнению Тихиро, думает Хакури. Но он и сам старается показаться из воды, благо и сам обладает не малой коллекцией старых шрамов, и замечает, что Хакури наблюдает за ним, пристально. Они говорят о всякой всячине, Хакури понемногу расслабляется, начинает даже смеяться чуть более искренне. Он подсаживается к ним ближе, в целом расцветает, и на это зрелище куда приятней смотреть. Может, он думает, что им все равно на шрамы — в конце концов, это просто следы прошлого. Может, он думает, что не так уж и сильно выделяется среди них. Все это на самом деле не так уж и важно. В какой-то момент их разговор прерывают тем, что сверху через забор в Сибу прилетает что-то, в чем Тихиро узнает полотенце. Тот с крайне философским видом стягивает его с лица и некоторое время рассматривает, после чего тоном познавшего все тяготы жизни человека поясняет: — Это зов. — Зов? — тут даже Тихиро не удерживается от смешка. — По-моему, это покушение. — Нет, Хинао зовет меня выжрать бесплатный алкоголь в номере, — Сиба поднимается на ноги, после чего с полуприщуром глядит на стыдливо отвернувшегося Хакури и самого Тихиро, который лишь категорично вскидывает бровь. — Простите, сопляки, но это развлечение только для взрослых уважаемых людей. Встретимся годика через два. И с гордым видом удаляется прочь. Скорее всего, как полагает Тихиро, Шаль уложат спать, а эти двое уединятся на балконе, где и начнут тихонечко пить, попутно обсуждая жизнь. Отчего-то эти двое так и норовят друг с другом втихую покуситься на алкашку (хотя можно ли это назвать втихую, тот еще вопрос). Впрочем, Тихиро это не очень интересует. Они остаются с Хакури наедине. Он видит, как тот смотрит Сибе вслед и потирает обнаженное плечо, где на коже выделяется довольно заметный рубец. Но словно почувствовав, что за ним наблюдают, он оборачивается и смотрит Тихиро в глаза. В этот раз смущения нет; он просто улыбается, и Тихиро отвечает ему тем же. Он не шевелится, когда Хакури подвигается к нему ближе, и они приваливаются к одному и тому же булыжнику, теплому от горячей воды. Вдвоем они смотрят на гостиницу рядом, потом вверх — на звездное небо. Тут его видно особенно хорошо, в отличие от города. Некоторое время они сидят молча. Тихиро чувствует, как плечо Хакури касается его. — Извини, — с улыбкой произносит тот. Она не видится горькой, но Тихиро чувствует, что он не очень весел. — Я просто… Не очень люблю демонстрировать открытую кожу. — Это был Соя? Улыбка Хакури медленно сходит на нет, но кивает. Под водой Тихиро нащупывает его руку. Хакури позволяет их пальцам переплестись, и он тут же сжимает пальцы Тихиро в ответ. — Хорошо, что больше этого не случится, — жестко произносит Тихиро. Для него, выросшего с любящим отцом, клан Сазанами представляет собой парадокс — огромная семья со множеством детей, которая ненавидит одного своего отпрыска. Отец, готовый убить своего сына за провал. Брат, истязающий своего младшего брата до состояния, когда на его коже появляются заметные шрамы. Когда он только вторгается в поместье Сазанами, он думает, что самой страшной преградой для него станут возможные дети (младшие братья Хакури), которые попытаются заступиться за Сазанами Кьеру, но, иронично ли, пусть проблема с сыном и возникает, но совершенно по другой причине. Впрочем, хорошо, что так вышло. Тихиро отдал меч, потому что у него наконец появился солидный повод. Тихиро спас Хакури. Тихиро приобрел себе товарища, который точно его не предаст. И кое-кого намного ценнее. Он видит, как в задумчивости Хакури наматывает прядь на палец. Только сейчас, все узнав, Тихиро видит, что пара ногтей выглядит не так ровно, как остальные. — Спасибо. Хакури произносит это без улыбки, совершенно серьезно, и Тихиро кивает ему в ответ. — До этого мне помогала только одна девушка. — Одна из… — Да. Из пленников на продажу, — Хакури поджимает губы и опускает голову вниз. Но потом судорожно вздыхает, будто пытаясь избавиться от накативших горестных эмоций. — Я ее никогда не забуду. Не только потому, что она первой начала мне сопережевать. Это первая жертва, случившаяся по моей вине. Мое бремя, как сына семьи Сазанами. Иногда я думаю, чем мог бы помочь ей… Смехотворно ли, но, наверное, ничем. А вот она мне очень сильно помогла. Потому что если бы не она, то я бы так и жаждал бы лишь быть полезным аукциону, все еще жил бы там, в этом змеином логове. Если бы не она… Если бы не ты… — Я ту не особо помог. — Ты меня несколько раз спас! — возражает тот. — Вот уж не надо себя принижать. Или для тебя это обычный скучный день?! — Может быть, — Тихиро едва сдерживает улыбку, и Хакури придирчиво щурит глаза. — Ты мог бы хотя бы притвориться! — Так не интересно. — Я всегда чувствовал, что в тебе есть что-то такое… ехидное, — Хакури фыркает, но потом со вздохом смотрит прочь, на идущий от воды пар, и его веселое настроение медленно испаряется. Хватка на ладони Тихиро становится крепче, отчаянней. — Но я рад. Рад, что для тебя это рутина, что для тебя это был обычный день. Что ты меня спас. Без тебя бы… Без нее и тебя… Я не думаю, что я долго бы продержался. Но рядом с тобой… все намного проще. Даже Соя… не такой страшный. Иногда и особого признания не нужно. С Хакури просто быть искренним. Тихиро думает о том, что нужно добавить… Сначала слова не идут в голову, но позже он приходит к столь необходимому сейчас ответу. — Больше у тебя не появится новых шрамов. Я обещаю. А старые может вылечить Шаль, чтобы начать жизнь с чистого листа. После такого Хакури от неожиданности давится воздухом, неясно, отчего он краснеет больше — от горячей воды или смущения, хотя, пожалуй, Тихиро отлично знает ответ. Он лишь крепче сжимает руку Хакури, и тот — в ответ, и так они продолжают сидеть в воде, пока над головой медленно расцветают созвездия. Это обещание он не нарушит. В этот раз все будет хорошо. Тихиро проследит.