Последний аккорд

Аккорды звучат ровно и слаженно. Пальцы точными движениями зажимают нужные лады, рождая меланхоличную, отдающую безысходностью и печалью музыку. Он настолько привык к гитаре, отточил навыки до автоматизма, что не нужно следить за грифом. Можно позволить себе отключить голову, которую неприятно печет солнце. Жара настолько сильная, что кажется, будто земля натурально горит. Запах соответствует. Писк электроники из магазина напротив прорезает плавный перелив мелодии, не даёт полностью отключиться от реальности. Громкая брань раздается с улицы. Джонни невольно поворачивает голову, следя за двумя сцепившимися валентиносами. Бритые головы, кожаные куртки на голую грудь и цветастые бирюзовые штаны. Не он. Совсем не он. Сильверхенд возвращается к игре, на этот раз бездумно перебирая струны, ожидая, когда из-за поворота появится Ви. — Ви, я понимаю, что с твоим метаболизмом это как нехуй делать, но… — Джонни неопределенно махнул рукой. Пацан оторвался от своего хот-дога и непонимающе качнул головой, не переставая жевать. Господи, знал он в прошлом одного парня, Шаха, полуборга, тот жрал как не в себя, мог за несколько минут съесть еды на шестерых. Глядя на неимоверное количество фастфуда рядом с Ви, Джонни видит некоторое сходство. — Это сплошной холестерин, Ви, синтетическая дрянь. Хочешь угробить себя раньше чипа? На что получает красноречивый средний палец, криво выставленный из-за того, что пацан все ещё сжимает еду в руках. От него несет горелым — готовить в придорожных палатках так и не научились. — Это? Это ещё мало. Как-то мы с Джеки так же… — Ви увлеченно рассказывает о похождениях с почившим другом, и Джонни невольно ухмыляется, впервые отмечая, что глаза у парня зелёные, а не карие, как казалось вначале. На мгновение игра прекращается. Джонни тянется глотнуть из бутылки, стоящей рядом. Он уже не понимает, что пьет. Заказ казался простым. Вошли и вышли — это не заняло бы и двадцати минут. Как обычно, все пошло не по плану. Кто ж знал, что Валентиносы именно сейчас решат посраться с Шестой улицей? Да и какого черта вообще… Выбрались они за пару секунд до того, как здание взлетело на воздух стараниями решившего выебнуться абортыша патриотов-старперов. Огонь полыхающего бывшего завода взвился до пропитанного химикатами Петрохема неба. Вдалеке вопили сирены вызванной кем-то полиции. Джонни переместился на ближайший автомобиль и несколько ностальгично наблюдал за этой картиной. — Блять, — выдохнул Ви слева от него. Он все ещё хрипло дышал после быстрого бега. Сильверхенд обернулся на это. Пацан, взмокший и хрипящий, криво усмехнулся, глядя в ответ, и с горящими от адреналина глазами, освещенный тусклым фонарем и пламенем, выглядел привлекательно. Нет, даже не так — он выглядел дико. Джонни незаметно поправил свои энграмные штаны. Жара становится невыносимой, давит, кружит голову. Песок, поднятый горячим воздухом, попадает в рот, оседает на зубах. — Ты когда-нибудь был за пределами Найт-Сити? — Джонни знает, что был, но в последнее время предпочитает спрашивать о том, что его интересует, разговаривать с пацаном, а не пользоваться тем, что он у парня буквально в башке. — Был. Уезжал в другой город, хотел заработать, начать по новой, уезжал в поисках лучшей жизни, но… Не вышло. Ви опирается на бетонное ограждение дороги, смотрит вдаль, покачивая бутылкой пива. Пахнет паленой резиной. — Помню, как-то мы давали концерт в одном из клубов, последний, прежде чем отправиться в турне по крупным городам. Правда, перед этим Нэнс выкинула мужа-утырка из окна, так что с туром пришлось повременить, но не суть… Джонни описывал города, которые они могли покорять, хотя совсем уж сожаления по поводу провала этого мероприятия не испытывал. Постепенно он перешёл на военные истории, дни передышки, когда можно было просто отдохнуть и посмотреть вокруг без опаски получить пулю в лоб. Ви впитывал новую информацию, увлеченно выспрашивал подробности, и Джонни как мог вспоминал, что вообще помнил о тех временах, в те редкие случаи, когда не был обдолбан или пьян. И поймал себя на мысли, что хотел бы показать Ви мир далеко за пределами проклятого Найт-Сити. Впервые за много лет пальцы сорвались с ритма, не попали в аккорд, сбежали с нужных ладов. Ви, едва отдышавшись после оглушительного оргазма, неуклюже скатывается с кровати и ковыляет к стойке. Джонни неотрывно смотрит на бритый затылок пацана, на мышцы спины, татуировку козла, поясницу и обтянутую черными трусами задницу, сдерживая внезапное агрессивное желание эту задницу укусить. Писк кофемашины режет уши, а горелый запах кофе нервирует нюх, вызывая желание чихнуть. Джонни негромко мычит в тон мелодии, различая среди вони улицы и гари еле заметный родной запах. Громкость, грубость песни нарастает, отдавая агрессией и безотчетной яростью. Болью. Где-то вдалеке лает собака. Он смотрит на любимое, родное лицо и напрочь отказывается воспринимать происходящее. Агрессивно хочет верить, что удача снова на его стороне. Когда фигура пацана растворяется в красных артефактах, Джонни понимает, что да, удача все ещё с ним, он снова будет жив, наебет саму смерть, покажет член всем уебкам Арасаки и Сабуро в особенности. Он все ещё удачливый сукин сын, и как же он это ненавидит. Пальцы яростно бьют по струнам, разрывая их, как сейчас рвется на части то, что обычно называется сердцем. Кто ж знал, что оно у него есть. Джонни, несмотря на постоянное похмелье, помнит, как Ви в первый раз увидел жирафа на фотографиях. «Джонни, еб твою мать, то есть это животное реально существовало?!». Он помнит, как Ви неуклюже, абсолютно непонимающе пытался завести Порше. Помнит кривую ухмылку, горящие восторгом или интересом глаза. «Я люблю тебя, Джонни». «До встречи, Джонни». Фигуру, рассыпающуюся на глазах. Он помнит все. Звучит последний аккорд. Джонни откладывает гитару и смотрит пустым взглядом на улицу, на людей, снующих туда-сюда. Смотрит, ждёт, но не слышит. Все ещё оглушен писком остановившейся кардио-линии, отвратительным запахом гари и плоти перегоревшего биочипа в голове нетраннера. Он помнит все до последнего: холод, сведенный болью желудок, ярость, одиночество и невыносимое, неподъемное горе. Не успел. Не смог. Не защитил. Чувствует, как надвигается песчаная буря, но ее уже некому остановить. Он допивает алкоголь, закидывает в рот припасенную голубую таблетку и позорно позволяет себе раствориться в собственном безумии.