Без воспоминаний

Дань Хэн выдыхает воздух. Холодный, обжигающий легкие. Сколько он тут сидит? Вечность? Слабое тело едва способно шевелиться под тяжестью кандалов. И все же. Сколько он здесь находится? Кажется, с самого рождения. Кроме этой треклятой клетки он ничего не помнит. И видимо не вспомнит. Редкие посетители в виде таких же, как он – рогатых стариков – смеющихся и смотрящих на него свысока, уже привычны. Хэн на них даже внимания не обращает, сжимая маленькими пальчиками подол большой для него одежды. Но что дали – то дали. Дань Хэн к своему малому возрасту понял, что большего и лучшего отношения ему не светит. В который раз эхом раздается звук открывающейся в коридор тяжелой двери. Дань Хэн никого не ждет, даже глаза не открывает. Хвост обвивает его ноги, отчего он мог почувствовать хоть какое-то тепло. Однако шаги в этот раз отличались. Более мягкие, но уверенные, четкие, но осторожные. Словно этот человек идет сюда против своей воли. Хэн приоткрывает один глаз, замечая крупную фигуру по ту сторону решетки. Она не разговаривает с ним, не смотрит привычно-надменно. Только кладет через решетку стопку книг и, вздохнув, также тихо и быстро уходит. Так Дань Хэн познакомился с таким “хобби” как чтение. Хотя и “хобби” это назвать сложно – делать в клетке ему и так было нечего. Поэтому Дань Хэн буквально “съедал” одну книгу за другой, которые, к слову, не кончались. Та же самая фигура приходила вечер через вечер, принося с собой каждый раз новую стопку. В какой-то момент книги сменили маленькие фигурки животных, затем – несложные игрушки, в которые стоило бы играть вдвоем. Дань Хэн не чувствовал от этого никакого прилива сил или теплой благодарности. Однако в нем просыпался интерес: что за фигура, зачем приносит ему все это, почему даже не пытается с ним поговорить. В тот вечер Хэн специально не смыкает глаз, ожидая гостя. Отчего-то он знает, что тот придет. Чувствует. И действительно – дверь открывается, шаги эхом раздаются по коридору, а через несколько секунд по ту сторону решетки без единого слова показывается уже знакомая ему фигура. Дань Хэну приходится взять инициативу в свои руки: – Кто ты? Фигура замирает с опущенной рукой, в ладони которой была очередная стопка книг. – Почему ты приходишь? Дань Хэн давно не слышал собственного голоса, отчего тот казался ему слегка инородным. Он кое-как поднимается на ноги, с тяжестью кандалов медленно подходит (скорее подползает) к решетке и смотрит в лицо своему поставщику книжек. В темноте отражается только блеск золотых глаз, а затем фигура резко разворачивается и направляется к выходу. – Стой! – Дань Хэн цепляется пальцами за решетку, но тяжесть кандалов все равно пересиливает, отчего он сползает на холодный каменный пол. – Ты не ответил! Ну подожди же! В темноте плохо видно, но кажется фигура резко останавливается. По крайней мере, если судить по звуку шагов. Дань Хэн встает на четвереньки, вдыхает побольше воздуха и чуть ли не кричит: – Зачем ты это делаешь? Что ты пытаешься этим сказать? Ты пытаешься извиниться? За что тогда? Ответом его не удостаивают. Даже спустя несколько секунд. Дань Хэн успевает уже разочарованно выдохнуть и сесть на пол, чтобы со странной тяжестью на сердце перебрать принесенные ему книги, когда фигура быстро возвращается. Щелкает замок на двери его холодной клетки, и незнакомец останавливается в паре шагов от него. Дань Хэн смотрит снизу вверх. Без страха, словно действительно этими слабыми руками он способен себя защитить. Фигура усмехается, а затем подходит и поднимает его на руки. Дань Хэн даже сопротивляться не пытается – ноги и руки для этого не готовы шевелиться. Да и не боится он. Отчего-то в душе было то самое ощущение, что опасаться ему нечего. Фигура пристраивает его в руках, прижимает к груди, что Хэн с легкостью мог уловить чужое сердцебиение, и подходит к стене, аккуратно садясь на пол. – Ответишь все-таки? – Хэн смотрит в лицо незнакомца и старательным движением поднимает волосы с его лица, встречаясь взглядом с золотом в чужих глазах. – Ты кто? Дань Хэн подсознательно понимает, что ему стоит узнать этого человека. Откуда-то он его знает. Определенно знает. Но толку от этого никакого. Все равно он смотрит на этого человека как в первый раз, отчего становится несколько жутко. – Цзинь Юань. Так просто ответил. – Хорошо, Цзин Юань, – Хэн кивает, словно учитель, поощряющий стеснительного ученика. – Зачем ты сюда приходишь? – Мне нельзя? – Ну… – он оглядывается на стопки книжек и игрушек в углу, – можно. Наверное. – Вообще-то нельзя, – Юань усмехается, – но я нарушаю этот запрет. Если тебе это интересно. – То есть… официально тебя здесь не было. – Угадал. Дань Хэн невольно округляет глаза от неожиданности, когда его мягко целуют в лоб и утыкаются в макушку носом. – Ты не должен быть здесь, – тихо шепчет Юань. – Почему они тебя не отпустили… – Кто “они”? – Старейшины, – Юань умолкает на пару секунд, осознав, что Дань Хэн вряд ли понимает кто к нему приходил все это время. – Неважно. Не самые хорошие люди, которые зачем-то присутствуют в твоей жизни. – А ты тоже входишь в этот список? – Сам как думаешь? – Ну… – Хэн поднимает ладонь, чтобы загибать пальцы, – ты приносишь мне книги. Игрушки. А еще сидишь сейчас со мной. Зачем-то. – Это делает меня плохим? – Вроде нет. И все-таки зачем? Юань ощутимо сжимает его в руках, отчего Дань Хэн начинает тихо сопеть носом. – Я должен был что-то сделать. Как-то остановить тебя. Но не смог. Не узнал об этом тогда, когда стоило. Зачем ты это сделал? – Что “это”? – Хэн поднимает на Юаня любопытный взгляд. – Это… преступление. – Но я ничего не делал. Юань чуть отстраняется и смотрит на Дань Хэна внимательно: – Дань Фэн? – Дань Хэн. На Юаня смотрят, как на странного дурачка, и он это прекрасно понимает. – Конечно, – он еще раз целует Хэна в лоб и пристраивается спиной к стене, явно не собираясь никуда уходить. – Извини. – Ты странный. – Извини, – Юань неловко смеется, отчего Хэну становится слегка… тепло. Они сидят какое-то время в тишине. Дань Хэн тихо сопит у Юаня в руках, а тот старается не шевелиться в принципе. Впервые в этой камере не так холодно и одиноко. Голубой хвост служит эдаким ночником, который аккуратно свернулся у Хэна между коленей. – Руки болят, – раздается тихий голос. Дань Хэн теребит кандалы на своих запястьях и болезненно вздыхает. – Прости, – Юань кладет ладонь поверх металла, – я не могу снять их с тебя. Даже ненадолго. – Ничего. Дань Хэн поворачивается на бок, утыкается носом в чужую грудь и с ощутимо грустным взглядом смотрит куда-то внутрь себя. – Где я? – На Лофу Сянчжоу, в доме кандалов, – тихо отвечает Юань. – Ничего об этом месте не знаю. В книгах этого не было. – Я принесу тебе почитать. – Ладно. Дань Хэн прикрывает глаза и сжимается в комок, ощущая, как его мягко прижимают чужие руки. – Почему я здесь? – За преступление. – Какое преступление? – Ужасное… – Юань гладит Хэна по голове между рогов, – твои грехи должны были уже очиститься. – Что-то пошло не так. – Определенно. Хэн усмехается. На шутку эти слова не похожи, да и смеяться не над чем. Скорее ситуация вся эта иронична. И именно от этого хочется смеяться. Он закрывает глаза и, подсознательно ощущая себя в безопасности, погружается в крепкий сон.