Ставка на сердце

       Все корпоративы были одинаковыми. Мужчины в дорогих костюмах, женщины в приталенных платьях, вызывающие макияжи, высокие прически, дорогой алкоголь, запах сигарет, блеск украшений, инкрустированных драгоценными камнями, громкая музыка, заглушающая постукивания каблуков и заливистый смех, лживые речи, поздравления – все это было знакомо до боли. Корпорация межзвездного мира улучшила показатели своей прибыли по сравнению с прошлым полугодием, выдающиеся результаты показали отделы консолидации бизнеса и стратегических инвестиций. Все чествовали мадам Шрамоглаз и господина Алмаза, которых на этом мероприятии даже не было.       Яшма, пользующаяся особым вниманием, принимала поздравления и благодарности вместо своего начальника. Губы, накрашенные розово-фиолетовой помадой, растягивались в улыбке каждый раз, когда кто-то поднимал тост и желал ее отделу процветания. Всеобщий интерес вызывали не только успехи ее подчиненных, но и кольцо с крупным – где-то карат десять, не меньше – бриллиантом на безымянном пальце. Она отшучивалась и краснела, прикрывала лицо прядями волос и отводила взгляд, когда ей задавали вопросы о человеке, сумевшем добиться ее расположения.       Все это наскучило Авантюрину еще три бокала назад. Сидя на краю дивана, он исподлобья глядел на то, как его коллега любезничала и кокетничала со всеми, делал крупные, жадные глотки, закусывал кусочками сыра и оливками на шпажках, ухмылялся, когда кто-то смотрел в его сторону, нетерпеливо постукивал ногой по полу, вертел и подбрасывал фишку, развлекая себя всеми силами. Никто к нему не подходил, чтобы поговорить, но его это нисколько не беспокоило, в его жизни и без светских мероприятий было слишком много лжи. Ему было слишком хорошо известно, что каждый из присутствующих людей только порадовался бы исчезновению камушка «Авантюрина», а, значит, любые сказанные ему слова, кроме пожеланий смерти, являлись неправдой. Он старался подбодрить себя идеей о том, что находился здесь назло своим завистникам и недоброжелателям, однако эти мысли его еще сильнее расстраивали; партия в покер казалась ему куда более привлекательным времяпрепровождением.       Фишка подлетела в воздух и ребром приземлилась между указательным и средним пальцами свободной руки; Авантюрин запустил ее вниз, и через мгновение она оказалась стиснута в ладони, сжимавшей ножку бокала. Незатейливая игра расслабляла и развлекала, он переставал думать о том, насколько ему на самом деле мерзко было находиться среди людей, которые его ненавидели просто из-за цвета глаз. Забывать об этом не удавалось ни на секунду, однако, делая обороты вокруг своей оси, фишка занимала его куда сильнее многочисленных гостей корпоратива.       Авантюрин изредка поглядывал на Яшму, а после, фыркая, отворачивался. Иногда розово-голубые глаза нетерпеливо обводили зал, украшенный шариками разных форм и размеров, атласными лентами, драпировками и кружевами, однако среди множества одинаковых лиц он не видел никого, на кого хотел бы смотреть, и тогда он продолжал играть с фишкой. Золотистое шампанское шипело, когда Авантюрин подносил бокал к губам и делал торопливые глотки, наслаждаясь изысканным вкусом с тонкими оттенками древесины, ягод и цитруса.       В толпе промелькнуло знакомое лицо; Авантюрин крепко сжал фишку между двух выпрямленных пальцев и вытянулся, чтобы убедиться в том, что ему не показалось. Пиджак сапфирового цвета, голова с иссиня-фиолетовыми волосами и пылающие, как закат, ярко-красные глаза, смотрящие прямо в его сторону. Вечно серьезный и строгий доктор Рацио стоял в углу неподалеку в компании какой-то низкой светловолосой девушки, держа в руке полупустой бокал. Его присутствие не вызвало никакого удивления, все-таки выдающийся деятель Гильдии эрудитов постоянно помогал Корпорации; Веритаса Рацио охотно звали на мероприятия, потому что жаловали и любили, в отличие от Авантюрина, которому даже именное приглашение не полагалось; Яшма просто приводила его, словно собачку, и охране заявляла, что он пришел с ней.       Авантюрин демонстративно отвернулся, золотая прядь упала на щеку. Обида захлестнула с головой, но он даже не понял, что именно вызвало у него это чувство. Его злило в Веритасе слишком многое, поэтому не всегда было очевидно, что провоцировало эту реакцию. Может, внешний вид? Рубашка, очерчивающая крепкие мышцы, острые черты лица, прямой ровный нос, высокий рост, прекрасные глаза и отсутствие каких-либо изъянов – это все оставляло неприятный осадок каждый раз, когда доктор Рацио так или иначе напоминал о своем существовании. Эту красоту хотелось уничтожить, растерзать, чтобы ее больше не было, ведь до встречи с этим человеком Авантюрин даже не знал, что люди могут быть настолько совершенными.       Любимый, уважаемый, почитаемый, добрый доктор Рацио… Восемь высших образований, несколько ученых степеней, – во всем этом Авантюрин не разбирался от слова совсем – большое количество благотворительных проектов, всеобщее признание, лучи славы, безграничная любовь поклонников и поклонниц, возведенный при жизни памятник… Он был хорош до скрипа зубов, безгрешен до кипения крови, безупречен до кома в горле. Во всем противоположен жалкому, глупому авгину, который едва-едва умел читать и писать, пережил геноцид собственного народа и боролся за выживание всеми доступными способами. Одно лишь существование Веритаса Рацио задевало Авантюрина до глубины души.       Края сжатой в руке фишки начали впиваться в кожу, пальцы задрожали, но он даже не думал ослаблять давление и раскрывать ладонь. Болезненные ощущения помогали сбавить напряжение и унять эмоции. Это работало безотказно, Авантюрин уже и не замечал, когда начинал проводить собственными ногтями по запястью, оставляя покрасневшие полосы, или, хватаясь за кожу, резко щипать себя. Лучшего способа бороться с переизбытком чувств у него не было, и как решить проблемы с саморегуляцией, он не знал. Все внутри было натянуто подобно струне, грозившей вот-вот лопнуть, но он действительно сопротивлялся собственной натуре, желавшей уничтожить весь мир, обратить его в пепел и руины, как когда-то поступили с его домом. Хотя он уже знал, с чего бы начал. Вернее, с кого.       Авантюрин повернул голову, чтобы еще раз уничижительно посмотреть на доктора Рацио, однако не обнаружил ни эрудита, ни его спутницы. Тогда розово-голубые глаза беспомощно метнулись в сторону, обвели зал, однако его нигде не было. Авантюрин вздернул тонкие светлые брови, а после поднялся со своего места и, оставив бокал на столике, отправился на поиски. Ему казалась оскорбительной мысль, что эта девица была с умником из Гильдии, что они могли удалиться, чтобы… Об этом даже думать не хотелось.       От фишки остался на ладони круглый след, когда кулак разжался, и она едва не выпала – Авантюрин по привычке поймал ее фалангами пальцев. Настойчиво хватая гостей за плечи, он отталкивал их в сторону, протискивался вперед, игнорируя недовольные возгласы и обвинения в хамстве. Кто-то даже назвал его невоспитанным дикарем, на что Авантюрин лишь усмехнулся, потому как это было правдой; когда-то давно сестра пыталась привить ему манеры, однако годы рабства истерли все, чему его старались научить, ему пришлось практически заново выстраивать свою личность. Вежливостью он пользовался только тогда, когда она казалась выгодной, поэтому его было вполне справедливо считать грубияном, которому недоставало приличия.       Авантюрин покинул шумный зал и, закрыв за собой дверь, оказался в длинном безлюдном коридоре, где ему почти сразу же стало лучше. Гул перестал давить на уши, он наконец-то опустил плечи, все это время пребывавшие в напряжении, и расслабил лицо; извечная ухмылка исчезла, он поджал губы и коротко вздохнул. Только наедине с собой он чувствовал себя в безопасности и не ощущал необходимости притворяться «нормальным» человеком. Он должен был вписываться в общество, по-прежнему его не принимавшее. Для всех этих людей он был собачкой, диковинкой, последним представителем народа, от которого не осталось ничего, кроме лживых слухов и разрушенных до основания поселений с белыми-белыми костями внутри. Иллюзий на свой счет он не строил, знал, что господа его держат подле своих ног, пока он ведет себя послушно и не устраивает никаких проблем, как хороший питомец. И подобия свободы его не лишают, пока он добровольно возвращается на цепь.       Проходя по коридору, он заглядывал в каждое помещение, надеясь за одной из дверей увидеть Веритаса и что-то, что обличит его грехи. Авантюрин уже успел себе вообразить, как этот человек схватил девушку, прижал к стенке и начал страстно целовать, при этом срывая с нее платье. Сам процесс занятия сексом Авантюрину действительно казался ненормальным и мерзким, поэтому подобная картина действительно подпортила бы репутацию доктора Рацио в его глазах, а этого хотелось больше всего. Человек без изъянов, каким эрудит пытался казаться, не мог тратить время на что-то настолько неважное, грязное и приземленное.       Перед очередной дверью Авантюрин остановился, устало вздохнул и, быстрым движением убрав прядь золотых волос за ухо, прислушался. Оттуда доносились голоса, которые он не мог различить. Была вероятность помешать каким-нибудь «важным переговорам», после чего на него пожаловались бы Яшме, а та сделала бы ему неприятный выговор, словно он ребенок или пес, которого нужно носом тыкать в его ошибки. Впрочем, это его не остановило, он, даже не постучавшись, схватился за ручку, распахнул дверь и ступил на порог, чтобы предстать перед потревоженными вторжением гостями корпоратива. Вышла, как он и предполагал, ошибка. В нос ударил запах перегара; нетрезвый сотрудник Корпорации, которого Авантюрин лично не знал, трогал за грудь молодую официантку, явно испытывающую дискомфорт, но не смевшую об этом заявить.       Воспользовавшись произошедшей заминкой, девушка встала и выбежала из комнаты отдыха, попутно поправляя задравшуюся юбку, застегивая рубашку и бубня что-то себе под нос о том, что ей пора. Авантюрин глянул ей вслед, а после, нахмурившись, глянул на мужчину, которому вмешательство не понравилось. Незнакомец оскалился, вскочил со своего места, но запутался в собственных ногах и упал, не переставая при всем этом браниться и обзывать непристойными словами и авгина, и официантку.       Авантюрин поморщился от отвращения, вышел, захлопнув за собой дверь, и разочарованно покачал головой, мысленно порадовавшись тому, что своим вмешательством спас девушку от пьяного человека, с которым она явно не хотела проводить время. Эта встреча оставила у Авантюрина на сердце неприятный осадок, и он поторопился продолжить свои поиски. Дожидаться, пока этот неприятный мужчина встанет и соберется отомстить, у него не было никакого желания.       Миновав еще несколько дверей, он на пробу открыл еще одну, ведущую в комнату отдыха. На сей раз удача оказалась на его стороне, и он обнаружил Веритаса Рацио, сидящего на диване. Девушка располагалась рядом, но не слишком близко, с соблюдением дистанции. Пустые бокалы стояли в стороне, а сами они что-то эмоционально обсуждали, пока их дискуссия не оказалась бесцеремонно прервана. Они оба обернулись на Авантюрина, в то же мгновение растянувшего губы в своей излюбленной, полной неискренности улыбке. Посмотрев на девушку, он сказал:       – Могли бы вы удалиться? Мне жизненно необходимо поговорить с коллегой.       Слово «жизненно» он выделил тоном своего голоса, чтобы подчеркнуть важность своей просьбы. Взаимодействуя с людьми, находящимся в иерархии ниже него, Авантюрин часто придавал своим самым обычным желаниям и прихотям больше значения, чем было на самом деле, и это работало почти всегда. Не все хотели ему помогать, однако мысли о том, что за его обращениями стояло нечто значительное, делали людей лояльнее.       Веритас задумчиво рукой потер подбородок, а девушка сдержанно кивнула и вышла. Авантюрин закрыл за ней дверь, сразу же повернув защелку, – он слишком хорошо понимал, что их могли легко прервать – а после посмотрел прямо на доктора Рацио, самодовольно ухмыльнувшись. В руке быстро появилась фишка, которую Авантюрин быстро подбросил в воздух, а после поймал и поднес к лицу, прикрыв ей один глаз, как если бы попытался прицелиться или проверить зрение.       – Доктор, рад вас видеть, – произнес он. – Я тут размышлял… Мы работаем вместе на благо нашей любимой Корпорации, Алмаз считает, что из нас отличная команда, ставит нас в пару, а я о вас ничего не знаю. Возможно, настала пора это исправить?       Речь лилась, словно мед. Густая и сладкая, она затягивала и увлекала собеседника. Хотя большая часть слухов об авгинах являлась клеветой, представители уничтоженного народа действительно были обаятельными от природы. Хорошо развитая эмпатия помогала им находить общий язык с окружающими, а умение слушать и облегчать чужие моральные страдание обычно располагали к себе. Авгины были действительно открытыми и даже наивными, из-за чего с большим удовольствием и без каких-либо сомнений приняли помощь Корпорации.       – Ради этого вы прогнали мою коллегу? – Веритас опустил голову к плечу и поднял одну бровь, вопросительно глянув на Авантюрина.       – Я правда подумал, что это срочно, – он невинно улыбнулся, а после отвел руку от лица, чтобы снова немного побросать свою игрушку. – Она ведь из Гильдии? Уверен, у вас еще будет время поболтать… А пока я хочу, чтобы вы уделили время мне. У вас ведь такой плотный график, доктор, что, боюсь, лучшего времени не представится… – Авантюрин усмехнулся, покрутив фишку между своих пальцев. – Я хочу сыграть с вами в игру.       Он убрал руку в карман, а когда вытащил, вместо фишки в ней оказалась колода карт, на черных рубашках которой было золотое теснение со знаком Авантюрина – перевернутым сердцем с узором внутри. Начав тасовку, он показал красивый ровный веер, а затем стал перемешивать, снимая небольшие стопки и стыкуя их концы друг с другом, заставляя карты скользить между собой. Все это время он не отводил взгляда своих розово-голубых глаз от Веритаса Рацио.       – Выбирайте любую игру с картами. Если я одержу победу, то вы расскажете мне о своих недостатках и ошибках все, и я повторяю, все. Меня не волнует, сколько это времени займет, вы должны будете выложить все… Если проиграю, то можете загадать любое желание, и я его выполню. Без ограничений, – он усмехнулся, а после подрезал часть колоды и пальцами переместил стопку в конец.       Веритас коротко помолчал, а после встал со своего места и подошел к Авантюрину, в миг над ним возвысившись. Разница в росте давала о себе знать, приходилось задирать голову и смотреть снизу вверх. Страха в блестящих розово-голубых глазах не было, он сделал ставку и был готов столкнуться с последствиями. От приближения доктора Рацио сердце начало биться быстрее, однако на его уверенном внешнем виде это никак не отразилось.       – Зачем вам мои недостатки и ошибки, картежник? – спросил Веритас, сложив руки на груди. – Хотите заложить меня Корпорации? Я знаю, что вы пальцем о палец не ударите, если не увидите выгоду для себя. Вас кто-то подослал ко мне?       – Ох, доктор, – Авантюрин театрально расстроился и опустил взгляд. – Как вы вообще могли подумать о таком? Вас все настолько любят в Корпорации, что никто даже не допускает мысли, что у вас могут быть изъяны, – он усмехнулся. – Я всегда слышу о вас только хорошее, временами мне кажется, что если вы оступитесь и упадете, то к вам сразу все вокруг подбегут, начнут поднимать, в губы целовать, кредиты в карманы засовывать. Ваши недостатки и ошибки нужны лично мне.       В ответ на слова собеседника доктор Рацио хмыкнул, неопределенно качнул головой, а после отвел взгляд и пальцами коснулся своего подбородка. Авантюрин лишь улыбнулся, а затем разделил колоду в своих руках на три части, при этом не упустив возможности перекрутить их в своих руках. Движения были быстрыми, но плавными, карты вели себя послушно, гнулись, когда ему было нужно, и раскрывались, когда ему того хотелось. Из них получались идеальные ровные стопки, которые впоследствии снова собирались в одно целое.       – Нет необходимости заниматься такими глупостями. Я и без этого честно расскажу вам о своих недостатках, – сказал после недолгого молчания Веритас, подняв взгляд на собеседника. – У меня их более чем достаточно.       Авантюрин усмехнулся, почувствовав себя победителем, и убрал колоду к себе в брюки. Он уже предвкушал разрушение идеального образа, выстроенного вокруг всеми любимого доктора, и это не могло не вызвать у него сильное эмоциональное возбуждение. Розово-голубые глаза были прикованы к лицу Веритаса, Авантюрин ловил каждое изменение в его выражении. Сначала Рацио казался сосредоточенным, а после заметно расслабился и даже опустил руки.       – Только никакой лжи, договорились? – Авантюрин улыбнулся и склонил голову к плечу.       – Я никогда и никому не вру, не думайте, что вы станете исключением, – не особо эмоционально ответил Веритас. – Я почти никогда не считаюсь с мнением окружающих, даже если работаю с ними в паре, вы, думаю, это заметили. Я считаю это своим недостатком, потому что это мешает. Далее… Я часто бываю груб и несдержан в своих выражениях, потому что не знаю, как иначе дураку объяснить, что он дурак. У меня бывают трудности с общением, когда нужно говорить о своих чувствах.       Авантюрин слушал его с большим удовольствием. Эти изъяны нельзя было назвать критичными, однако они уже портили впечатление о всеми обожаемом докторе Рацио. С каждым последующим словом он переставал казаться таким совершенным, и это вводило в экстаз. Ненависть становилась все слабее, хотя зависть оставалась по-прежнему сильной; Авантюрин в принципе завидовал всем, кому везло больше, чем ему, пусть они и не выигрывали в казино миллионы кредитов и в карточных играх не одерживали побед.       – И я все еще чувствую себя бездарностью, что Нус не обратила на меня внимания, – добавил он, подводя итоги. Рассказ получился долгий, всеобъемлющий, Авантюрину повествование очень понравилось. Он и не думал, что у доктора Рацио найдется столько слабостей. – А о ошибках я вообще отдельную лекцию могу провести, у меня их не меньше, чем успехов, просто о них не говорят, – Веритас невозмутимо пожал плечами.       – Я никуда не тороплюсь, – Авантюрин сцепил руки в замок перед собой. – Рассказывайте, доктор.       – Знаете, – внезапно взгляд Веритаса обострился.       Заметить это не помешало даже состояние алкогольного опьянения. Годы, проведенные в рабстве, оставили один из самых полезных, но с тем нездоровых навыков – умение считывать эмоции по малейшим же изменениям в выражении лица, позе или тоне голоса. Авгинская сущность вывела это на новый уровень, из-за чего он чувствовал опасность гораздо раньше, чем она наступала. Напрягшись и рефлекторно сделав маленький шаг назад, он неловко улыбнулся, надеясь сгладить углы, если своим поведением он как-то расстроил доктора Рацио.       – Я забыл рассказать вам о еще одном своем недостатке, – Веритас подступил к нему, сократив расстояние между ними до минимума. – Меня привлекает один безрассудный, азартный, легкомысленный, иррациональный, безответственный человек, у которого психических травм не меньше, чем звезд на небе. Впрочем, не знаю, насколько это справедливо считать недостатком, ведь симпатия к нему заставила меня по-новому взглянуть на некоторые вещи, хотя я явно перестал быть настолько же эффективным, насколько был раньше. Самого этого человека я проблемой не считаю, наоборот, я им восхищаюсь, хотя не могу разделить методы и способ мышления.       Авантюрин сразу же отвел взгляд и немного нахмурился, почувствовав себя странно. Он абсолютно идеально подходил под это описание, однако даже в своих мыслях не мог допустить, что может быть хоть сколько-то интересным Веритасу Рацио. Где эрудит, а где сотрудник Корпорации, заслуживший свое место не умом, а удачей, если можно было именно ей объяснить путь, полный потерь и боли. Авантюрин куда охотнее поверил бы в то, что он не последний авгин.       Криво усмехнувшись, он дернул головой, а после, подавив легкое смущение и сложив руки на груди, расправил плечи и снова посмотрел на Веритаса. Едва сбившееся дыхание могло выдать волнение, однако и с этим Авантюрин справился, сделав сдержанный вдох.       – И кто этот человек, которому достанется такой неидеальный доктор? – больших усилий стоило придать голосу прежнюю кокетливость.       – У вас совершенно нет идей, картежник? – снисходительно спросил Веритас, подняв одну бровь.       – Ни одной.       – Тогда дам вам еще одну подсказку: он ужасно любит язвить и притворяться дураком, хотя на самом деле очень умен.       Улыбка сошла с уст Авантюрина после этих слов, и он исподлобья взглянул на Веритаса Рацио. Сказанное вызвало острый, колючий и неприятный приступ недоверия, это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому ему хотелось сбежать, спрятаться, лишь бы не слышать лживых слов. Они резали по живому, причиняя невероятную боль, и Авантюрин даже не понимал, почему, ведь еще не так давно ненавидел Рацио и совершенно не беспокоился о его мнении на собственный счет.       – Вы давали слово, что не будете врать, – без привычной сладости в голосе сказал Авантюрин.       – А я и не лгу, – ответил Веритас, приблизившись своим лицом к чужому.       Чужое дыхание обожгло губы, и Авантюрина парализовало от переизбытка эмоций, среди которых были страх, паника, тревога. Легкий, едва заметный интерес тоже присутствовал, но его перебивал испуг, захлестнувший с головой. Если бы в этот момент он мог пошевелиться, то непременно сбежал бы, как та девушка, однако ему оставалось только наблюдать, как тело вместо того, чтобы бороться, поддается; теплые ладони легли на шею, Веритас, прикрыв глаза, нежно поцеловал Авантюрина, отчего тот растерялся еще сильнее, словно случилось что-то плохое.       Он потерял контроль, и ему за это придется расплатиться. Так было и в детстве, когда приходилось бродить между пустынными дюнами, обмотавшись платками, и любая ошибка могла стоить жизни, и в юности, когда он был игрушкой в чужих руках, дрался с такими же, как он, рабами, и мог умереть в любой момент, если бы хозяину того захотелось. Сейчас ничего не изменилось; он был ягненком, на которого точили зубы волки, которые вгрызутся в шею сразу же, как он ослабит бдительность.       Все внутри запротестовало, он поднял руки и, упершись в чужое плечо, оттолкнулся, чтобы оказаться на безопасном расстоянии от источника беспокойства. Авантюрин сдавал позиции, проявлял эмоции, показывал, что подобное выводило из равновесия, демонстрировал свои слабости, и это могло привести к печальным последствиям. Вероятно, он никогда не был так близок к краху.       Проблема была не в ситуации, а в том, как Авантюрин на нее отреагировал. Он не чувствовал безразличие ко всему, что происходило, действия доктора Рацио вызывали у него неожиданный отклик, и это до ужаса пугало. Такого в его жизни еще не было, из-за чего он не знал, как реагировать. На ум пришла идея, как и обычно, перевести все в шутку, и он уже раскрыл рот, чтобы подать голос, однако Веритас его опередил:       – Если я сделал что-то не так, простите. Я думал, моя симпатия взаимна.       Сказав это, он спокойно отошел и, совершенно потеряв интерес к Авантюрину, взял бокалы со столика. Авантюрин потерял дар речи от того, что все так закончилось. Никаких попыток получить желаемое силой, никаких даже угроз и требований? К такому обращению он не привык, ему было понятно и знакомо, когда к нему относились, как к вещи, которую можно заставить делать все, что угодно, потому что он в рабском положении, – даже со всеми этими деньгами и влиянием – потому что за него никто и никогда не вступится. Он действительно был готов защищаться, бороться, вероятно, даже проиграть, потому что так иногда случалось, а Веритас был сложен гораздо лучше него.       Собраться с мыслями получилось не сразу, однако Авантюрин, немного поморгав и сделав несколько быстрых и несдержанных вдохов, решил попробовать еще раз искусить судьбу. Затея казалась опасной, но это как будто пробуждало в нем страсть, все-таки азарт и адреналин он любил. Ставить собственную жизнь для него привычно и понятно; если Веритас этим воспользуется и причинит боль, то Авантюрин лишь еще раз подтвердит для самого себя, – если выживет, конечно – что людям, даже таким чистым и идеальным, доверять нельзя, а сам доктор Рацио окажется лицемером, насильником и садистом, как и все, кто встречался авгину на пути.       – Значит, вы, доктор, повелись на смазливую авгинскую мордашку? Ваше право, – Авантюрин усмехнулся, а после сделал шаг вперед, забрал бокалы из рук Веритаса и поставил их на место. – А я вас ненавижу. Вернее, я так думал до недавнего времени. Теперь уже не уверен… Слишком мне понравилось то, что вы на самом деле не такой идеальный, каким кажетесь, и ваше признание было милым. А еще вы очень привлекательный, – Авантюрин прошел вперед и, встав спиной к Веритасу, выглянул в окно. Небоскребы и машины, вид за любым из окон в Пир-Пойнте был одинаковый. – За то, что вы рассказали свои недостатки мне, я готов вам дать доступ к своему телу, – он сложил руки на груди и обернулся, чтобы через плечо взглянуть на собеседника. – Считаю, что это равноценный обмен… Я не привык быть в долгу, – он вновь посмотрел вперед, на многоэтажные здания с множеством окон. – Вам же это нужно?       Все дело ведь было в теле, это очевидно. Авантюрин знал, что он красивый, ему говорили об этом слишком часто, чтобы он не догадывался, что привлекал мужчин именно своей наружностью, это даже обидным не казалась. Мысль о сексе с Веритасом, таким недоступным для всех, но поддавшимся авгинскому обаянию, даже заводила, поэтому поводов отказывать ему не было.       Авантюрин вздрогнул, когда доктор Рацио обнял его сзади и уложил голову на его плечо. Это оказалось неожиданным и слишком нежным для ситуации, в которой один человек собирался просто воспользоваться телом другого. Прелюдии были не нужны тому, кто торговал собой, и уж тем более тому, кто всегда считался вещью. Со времен рабства ничего не изменилось, оболочка для редкой зверюшки по-прежнему была источником заработка, только пользовался ей Авантюрин для того, чтобы получить влияние, выгоду, связи и все, что могло пригодиться. Благо, отдаваться за кусок хлеба ему больше не приходилось, хотя он не знал, была ли принципиальная разница между двумя этими ситуациями.       – Нет, я хочу не ваше тело, а ваше сердце, – сказал Веритас, нежно прижавшись к его телу. – Если добиться своего мне поможет постель, то я очень сильно постараюсь.       – Кто не рискует, тот не пьет шампанского, пробуйте, – Авантюрин рассмеялся. Он вообще не был уверен, что у него есть сердце.       Доктор Рацио оказался интересной личностью. Тот факт, что его привлекал Авантюрин, до сих пор казался фантастикой, однако перспективы поиграть с Веритасом казались невероятно заманчивыми, заядлый игрок просто не мог отказаться. Все эти заявления о сердце звучали слишком громко, Авантюрин даже не думал, зачем оно могло понадобиться этому человеку. Истерзать и выбросить? Разбить, растоптать, сначала вдоволь поиздевавшись?       – Если я ставлю свое сердце, то что ставишь ты? – спросил Авантюрин не менее весело, повернув голову к Веритасу и проведя по его подбородку пальцем.       – О моей «ставке» ты еще не догадался, картежник, или опять валяешь дурака? – Веритас улыбнулся в ответ, а после настойчиво схватил Авантюрина за талию и развернул к себе. Сразу после этого их губы соединились в поцелуе.       Теперь все проходило так, как должно было. Теперь Авантюрину даже нравилось, ведь он видел в докторе Рацио то, что роднило его с другими людьми, – приземленность. На самом деле он был совершенно не таким, каким казался, когда носил свою гипсовую голову или выступал на дебатах. В нем отчетливо просматривалось животное желание завладеть другим человеком. Тела недостаточно, нужно еще и сердце – высокие, но вполне понятные амбиции. Авантюрин был готов рискнуть, ведь знал, что доктору не добиться желаемого.       Веритас крепко взял его за руку и повел к дивану, где еще недавно сидел со светловолосой девушкой. Мысль о ней кольнула Авантюрина, однако он почти сразу же переключил свое внимание на доктора Рацио, разместившегося на сиденье и потянувшего чужую руку на себя. Авантюрин охотно поддался, положил свободную руку на крепкое плечо, без стеснения сел к нему на бедра, прижавшись к телу. Ситуация располагала к близости и страсти, и на удивление они ощущалась, хотя авгин, из раза в раз с самого детства сталкивавшийся с насилием, уже давно воспринимал секс как то, что нужно просто переждать, в зависимости от ситуации имитируя удовольствие и стоны или страх и боль. Он даже чувствовал легкое физическое возбуждение, впрочем, пока не отразившееся на теле.       Во время нового поцелуя Веритас начал стягивать с него пиджак бирюзового цвета. Авантюрин активно отвечал, позволяя себя раздевать, снимая с себя кольца и перчатки и языком двигая в чужом рту; от былой ненависти не осталось и следа, он чувствовал по отношению к доктору Рацио вожделение, смешанное с легкой завистью и неизъяснимым очарованием. Даже удивительным казалось, что чувства изменились так быстро, однако теперь Авантюрину было понятно, что он никогда не ненавидел эрудита. То, что он считал крайней степенью неприязни, было нечем иным, как подавленным желанием; с самого их знакомства он поглядывал на Веритаса, но одергивал себя, потому что знал, что этот человек в его сторону даже не посмотрит.       – От тебя так вкусно пахнет, – произнес Рацио, а после облизал шею Авантюрина.       – Да, брендовые духи, – ответил он, а после и Веритаса оставил без пиджака.       – Хочу тебя съесть.       Это признание вызвало у Авантюрина легкую усмешку. Он не отрывал взгляда от лица Веритаса, прикрывая розово-голубые блестящие в свете потолочных светильников глаза только во время поцелуев. Тело было относительно расслабленно, хотя чужие руки подсознательно продолжали казаться угрозой. Авантюрин позволил с себя снять ремешок, закрепленный на воротнике, а потом и рубашку. Представ перед доктором Рацио с идеально гладким обнаженным торсом, с которого были сведены все шрамы, он немного стушевался. Захотелось поравняться в положениях, поэтому он быстро схватился за чужую одежду и стянул ее с Веритаса.       Авантюрин обхватил его руками и замер, потому что продолжать ему не хотелось. Секс только в теории казался хорошей идеей; на практике же тело помнило грубые прикосновения, удары, плевки, порезы, унижения. Оно не поддавалось и тянуло за собой на дно и мысли. Вдруг Веритас окажется таким же, как все остальные? Вдруг захочет оттаскать за волосы, придушить, использовать в качестве какой-нибудь вещи? Паника подступала, и Авантюрин, хватаясь за чужое тело, начал подрагивать.       – Все в порядке? Мы продолжаем? – аккуратно уточнил Веритас, обняв его в ответ и уткнув лицо в чужую грудь.       – Д-да… Да, давай, – неуверенно произнес Авантюрин, а после слез с бедер, чтобы сесть рядом и снять с себя обувь и носки.       Сердце стучало в груди, пальцы слушались едва-едва. Он сомневался, боялся; это происходило каждый раз, когда он вступал в половую связь с кем-либо, по согласию или без него. Привыкнуть, приучить себя к этому не получилось; ему приходилось просто переживать это состояние. Во рту было сухо, дышать спокойно не получалось, где-то под желудком возникла до боли знакомая тяжесть. Руки потели от волнения, а он продолжал развязывать шнурки на своих лакированных туфлях.       Когда с ними было покончено, Авантюрин сел прямо и вытер мокрые ладони о ткань брюк и облизал пересохшие губы. Взгляд привлекла дверь, он подумал о побеге, ему так захотелось оказаться в любом месте, кроме этого. Дрожь по всему телу усиливалась, и он начал понимать, что не сможет сделать вид, что возбужден, как, впрочем, и обычно. Всем на это было всегда все равно, а некоторые даже считали, что он не заслуживает никакого удовольствия и создан лишь для того, чтобы быть чужой подстилкой. По пальцам одной руки можно было пересчитать количество половых актов, закончившихся для него оргазмом, а не болью.       Он вздрогнул, когда чужая теплая рука накрыла его похолодевшую ладонь. Авантюрин посмотрел на Веритаса со страхом в глазах.       – Авантюрин… Ты ведь этого не хочешь?..       Ответить было нечего. Он даже не понимал, что сказать. Все его страхи всплывали наружу, и он чувствовал себя беспомощным ребенком, на глазах у которого резали авгинов. Может, ему и хотелось провести время с красивым и приятным человеком, получить удовольствие от тепла чужого тела, но все в нем было против, потому что секс всегда оборачивался только болью, страданиями, ненавистью к себе. Он не мог поверить, что бывает иначе, и для этого даже не было никаких оснований; доктор Рацио действительно вел себя до этого момента прилично и вежливо, однако беспомощность и слабость авгина лишали остатков человечности даже самых ярых моралистов. Когда люди осознавали, что имели над ним власть, то без сомнений отрекались от своих принципов.       – Прежде, чем мы решим, что делать дальше, можешь ответить на несколько вопросов? – терпеливо спросил Веритас.       – Хорошо.       – Ты подвергался сексуальному насилию?       Авантюрин опустил голову. Его застали в самом уязвимом положении; теперь все травмы были заметны невооруженным глазом. Защищаться и пытаться казаться сильным смысла не было, да и он не знал, получится ли у него это, если со всех его ран оказались сорваны корки, а панцирь, в котором он жил и прятался от жестокого мира, разрушился до основания. Он не смог даже поднять голову, а о улыбке и речи не шло.       – Да.       – Ты боишься?       – Да.       – Ты доверяешь мне?       – Не знаю.       Авантюрин никому не доверял. Если он и показывал свои слабости, то ожидал закономерного исхода – удара ножом прямо в грудь. Он и сейчас был уверен, что Веритас использует полученную информацию против него.       – Я тебе нравлюсь?       – Может быть.       – Ты бы хотел переспать со мной?       – Да.       – Я тебя понял. Спасибо за честность, – произнес Веритас после короткого молчания. – Ты почувствуешь себя лучше, если будешь сверху?       – Что? – Авантюрин посмотрел на его лицо, пытаясь понять, не шутит ли он.       Ему никогда не доводилось быть верхним; почему-то ни один его партнер не допускал ни одной мысли, что Авантюрин мог взять на себя активную роль. С этим порядком он не спорил, даже не думая никому подобное предлагать, однако иногда допускал такие мысли, когда занимался самоудовлетворением. Ему казались интересными новые ощущения, хотя мнимая власть, которой почему-то упивались его партнеры, и необходимость очень быстро и энергично двигаться его совсем не привлекали.       – Авантюрин, я универсален, поэтому хочу уступить эту роль тебе, – сказал Веритас ободряюще. – Если тебе так будет комфортнее.       – Я… Я не справлюсь, у меня… Очень плохо с этим… – он опустил взгляд на свой пах, а после прикусил щеку. Такой расклад его пугал не меньше привычного.       – Я остановлюсь в любой момент по первой же твоей просьбе, а если что-то пойдет не так, я не буду тебя осуждать или высмеивать, мы просто сделаем вид, что ничего не было.       Это звучало настолько оторвано от реальности, что Авантюрин сначала своим ушам не поверил. Веритас не только собирался быть нижним, но и утверждал, что прервет процесс в любой момент, если партнер попросит. Разве это не дико? Как один человек мог решать за них обоих и останавливать другого?.. Звучало непривычно, но внутри начало зарождаться несмелое любопытство. Он сжал руку доктора Рацио в ответ и кивнул, решив попробовать. Если все окажется так, как он говорит, то Авантюрин явно получит массу новых впечатлений. Игра стоила свеч, уж слишком заманчивой казалась мысль, что он, по сути, будет активом с высоким, крепким и красивым мужчиной, пользовавшимся популярностью.       Получив разрешение, Веритас встал с дивана, стянул с себя брюки и нижнее белье, без стеснений и заминок оставшись нагим. Авантюрин не смог не бросить взгляд на идеально выбритый лобок и ровный, едва напряженный член. Не самый большой, который он видел, но это и не являлось хоть сколько-то важным критерием, крупные размеры только боль причиняли. По привычке он снова подумал о том, как принял бы половой орган Веритаса в себя, и только после этого вспомнил, что ему этим вечером уступили верхнюю роль. Необходимость раздеться, конечно, вновь напрягла немного, но усилием воли он заставил себя привстать, чтобы стянуть с себя одежду. Уверенности ему придало то, что доктор Рацио уже был полностью голым.       Своим размером Авантюрин похвастаться не мог, он смутился и пожалел о том, что согласился, однако Веритас, бегло осмотрев его, нежно улыбнулся, а после осмотрелся и без труда нашел и смазку, и презервативы, и салфетки, и даже антисептик, которым с большим удовольствием воспользовался, чтобы касаться своих и чужих интимных зон чистыми руками. Авантюрин усмехнулся, ведь он знал, что каждая комната отдыха была оснащена всем, что было необходимо для «отдыха», ведь сам этим часто пользовался. Многие шутили, что в Корпорации секс был такой же валютой, как и кредиты.       – А если у меня не получится? – спросил он, когда Веритас уселся к нему на бедра. Стало тяжело, но Авантюрин не предал этому никакого значения.       – Я же сказал: все пройдет хорошо. Если же что-то не так пойдет, то мы просто сделаем вид, что ничего не было.       – Точно… Хорошо, – Авантюрин легонько улыбнулся, почувствовав себя увереннее. Его телу ничего не грозило, поэтому паника начала отступать.       Веритас кивнул, а после открыл бутылек со смазкой, нанес ее к себе на пальцы и, заведя их за спину, приступил к растяжке. Авантюрин в этот момент ощутил легкую неловкость, ведь не знал, что ему делать, неуверенно уложил руки на чужую талию, пальцами почувствовал под разгоряченной кожей твердость мышечных тканей. Его взгляд скользил между идеальными лицом и телом доктора Рацио, которые как будто были выточены из камня талантливым скульптором. Он видел, как двигались вены, напрягались и расслаблялись рельефные мышцы, как поднимался и опускался ярко выраженный кадык.       Обхватив его рукой за плечи, прижавшись к его телу и склонив голову к чужому плечу, Веритас продолжил двигать правой рукой. Дыхание партнера обжигало шею Авантюрина, пока он просто сидел, прислушиваясь к звукам, поглаживал изгибы другого человека и поглядывая на комнату за широкой согнутой спиной. Момент казался диковинным, как будто из сна или из мечты. Его действительно не покидало ощущение, словно он вот-вот должен был очнуться в жестокой реальности, где Веритас даже не посмотрел в его сторону на корпоративе.       – Это по-настоящему? – спросил Авантюрин едва слышно.       – Хотел бы сказать «да», но я сам не уверен, – Веритас усмехнулся, а после коротко и очень сдержанно выдохнул. Фиолетовые волосы щекотали обнаженную разгоряченную кожу, пока он безмятежно лежал на плече.       Осмелев, Авантюрин поддался своим желаниям и начал покрывать чужое тело поблизости от своего лица поцелуями, а после и вовсе позволил себе дерзость и засосал кожу у шеи, как будто пожелав оставить кратковременное напоминание о проведенном вместе времени. Он вовсе не вкладывал в метку ничего особенного и не считал Веритаса своей собственностью, пусть и почти владел его телом. Логику мужчин, самоутверждающихся за счет партнера, он по-прежнему не понимал, потому что смысла в этом было немного.       Затем Веритас снова взял лубрикант, на сей раз выдавив побольше, а после поднес руку к по-прежнему не стоявшему члену Авантюрина. От внимания к себе тот почувствовал, как вспыхнули его щеки. Он все еще не был уверен, что справится, все-таки у него часто возникали проблемы с потенцией, и он никогда не был верхним. Все, что угодно, могло пойти не так, и уговоры доктора Рацио не заставили его поверить, что все будет нормально, даже если у него не получится.       Рука на члене начала двигаться, сначала совсем медленно, а потом активнее и быстрее. Авантюрин почувствовал легкое напряжение между ног, однако этого оказалось недостаточно, чтобы отбросить все предрассудки и полностью расслабиться. Кровь никак не желала приливать к половому органу, и он с каждым последующим мгновением начинал переживать еще сильнее. Все внутри и снаружи заметно напряглось.       – Не выйдет… – произнес едва слышно Авантюрин, от волнения стиснув в своих руках чужое тело.       Веритас замедлился, а после отстранился от его члена и замер, задумчиво отведя взгляд. Авантюрин несколько бесконечно долгих мгновений сидел и смотрел на него, а после, желая спасти ситуацию, нахмурился и сказал:       – Давай ты будешь сверху.       – Нет, так не пойдет… Скажи, что тебя возбуждает? Расскажи мне, не стесняясь. Какие у тебя фетиши? Что ты представляешь, когда занимаешься мастурбацией?       – Я не знаю... Я правда не знаю.       – Тогда давай попробуем так… – Веритас заглянул ему в глаза и положил свои руки на его плечи, в ободряющем жесте сжав их. – Авантюрин, я тебя не осуждаю. Все нормально, хорошо? Закрой глаза, расслабься. Закрой… Слушай мой голос.       Несколько мгновений спустя Авантюрин послушался. Бархатистый, лишенной привычной строгости голос Веритаса стал для него путеводной нитью в темноте, а тепло его тела помогало согреваться. Атмосфера была благоприятной, хотя тревога не отпускала.       – Ты в безопасности. Рядом с тобой человек, который хочет доставить тебе удовольствие, – сказал Веритас, и Авантюрин почувствовал, как чужая крепкая ладонь вновь легла на член. – Я с тобой, я рядом. И я хочу тебя.       Он никогда не слышал таких простых слов, и они мгновенно перевернули все вверх дном. Возбуждения он поначалу не почувствовал. Авантюрин удивился, а после действительно слегка расслабился, ощутив принятие со стороны партнера. Приятно разливающееся тепло в груди, разумеется, как и обычно, омрачалось страхом предательства, однако слова Веритаса Рацио заставили волнение ненадолго, но отступить. Член начал медленно и неуверенно вставать; Авантюрин облизнул пересохшие губы, сосредоточился на том, что на сей раз не он служил чьим-то объектом для удовлетворения, вернее, не так. На сей раз никто не служил чьим-то объектом для удовлетворения, они оба были равны и хотели доставить друг другу удовольствие. Эти мысли отзывались между ног напряжением, сжимавшимся, словно кулак. Было хорошо.       – И я тоже хочу тебя… – решительно произнес в ответ Авантюрин, распахнув глаза и взглянув на встревоженное лицо перед собой. В этот раз он инициировал поцелуй, крепко впившись в чужие губы, вложив в это всю свою экспрессию.       Не разрывая соприкосновения, Веритас продолжил стимулировать уже крепко стоявший член Авантюрина; свободной рукой он нащупал упаковку презервативов, порвал ее, быстро раскатал один из них на чужом половом органе до основания. Наконец-то они оба были возбуждены и готовы к соитию. Не сделав даже короткой паузы, доктор Рацио взял половой орган, приставил головку к своему уже растянутому и смазанному анусу и начал садиться сверху. Авантюрин издал короткий стон ему прямо в губы, а после отстранился, чтобы жадно начать хватать ртом воздух.       – Так вот, каково это… – произнес он несдержанно и продолжил постанывать с каждым последующим движением. Чужая плоть давила на его половой орган со всех сторон и обжигала жаром. Это были неповторимые ощущения; Авантюрин не испытывал ничего похожего никогда. Пусть презерватив и снижал чувствительность, для него это все равно являлось чем-то невероятным, настолько уникальным, что ему даже сравнить было не с чем. Такой особенный контакт с таким особенным человеком вызвал у него эмоциональный и физический отклики, отличавшиеся особой интенсивностью.       Веритас, упираясь руками в его плечи, стал активно приподниматься и опускаться, коротко и тихо выдыхая каждый раз, когда член входил полностью. Его лицо сохраняло нейтральное выражение, однако иногда и он приоткрывал рот, рвано выдыхал, напрягал и расслаблял скулы. Он тоже был возбужден, его половой орган покачивался каждый раз, когда он совершал движения.       Авантюрина почти сразу же бросило в жар, на коже по всему телу появилась испарина, и он почувствовал очень скорое приближение разрядки, за что ему сразу же стало очень стыдно. Хотелось продержаться немного дольше, все-таки Веритас приложил столько усилий, чтобы этого добиться, однако организм, впервые расслабившийся настолько сильно, брал свое.       – Я… – успел только и произнести Авантюрин, как из-за оргазма вообще забыл о том, что хотел сказать. Член, пульсируя, изверг семя в контрацептив, а сам он громко, протяжно и немного хрипло простонал, откинулся на спинку и разжал свои пальцы, в которых была чужая талия. Все тело стало легким и непослушным, словно вата. – П… Прости, я… – сказал он еще до того, как полностью пришел в себя. Лицо залилось краской, он отвернулся, почувствовав себя ужасно виноватым. Прядь золотых волос упала на глаза. – Прости!       – За что ты извиняешься? – не понял Веритас, а после слез и сел рядом, рукой начав стимулировать свой член.       – Я как-то… Я же говорил, не получится, – Авантюрин вздохнул.       – Так все хорошо прошло, – Веритас усмехнулся, сказав это весело и возбужденно.       – Но… – Авантюрин посмотрел на него и подался вперед, все еще не полностью вернув себе контроль над телом. – Это же…       Он начал наблюдать за тем, как Веритас доставлял себе удовольствие, жалея о том, что не мог ничего сделать, чтобы помочь. Неловкость из-за такого скорого окончания не исчезла, однако слова и невозмутимость доктора Рацио действительно вселили уверенность. Правда, теперь Авантюрину непонятно было, решил ли его партнер сделать вид, что все в порядке, или все действительно прошло хорошо? Он не решился спросить, вместо этого снял с себя презерватив и встал, чтобы размяться. Ноги под чужим весом затекли совершенно, из-за чего первые шаги ощущались странно и даже немного болезненно.       Прошло не так много времени, когда Веритас достиг оргазма, предусмотрительно, чтобы ничего не запачкать, подставив ладонь для семени. У него сбилось дыхание, но в остальном он остался относительно спокойным и не издал ни звука. Авантюрину даже показалось, что он вот-вот вернется к своему обычному поведению, может быть, сделает какой-нибудь выговор или раскритикует навыки, настолько серьезным он казался со стороны в этот момент. Однако на деле Веритас был расслаблен и удовлетворен, просто его нейтральное выражение лица – эмоциональностью он действительно не отличался – действительно можно было спутать с недовольным. Несколько мгновений полежав на диване, он открыл глаза, вытерся о салфетку и посмотрел на Авантюрина, а губы сами по себе растянулись в легкой, едва заметной улыбке.       Авантюрин же смотрел на него, пытаясь определиться с собственными чувствами. Что-то с самого начала было не так, а Веритас еще и вел себя с ним, как с равным. Пытался втереться в доверие или действительно был таким хорошим, каким его считали? Это подкупало, отогревало все, что было внутри него уже давно обернулось льдом. Стало беспокойно от того, что Авантюрин уже ловил себя на мыслях, которые свидетельствовали об уязвимости: он ревновал, боялся быть отвергнутым, хотел ласки и тепла, словно жестокая реальность не окунала его в грязь каждый раз, когда он приоткрывался хотя бы немного. Его хрупкий внутренний мир был в опасности.       – Зачем тебе мое сердце? – спросил Авантюрин, сложив худые руки на груди.       – Я же с самого начала сказал тебе: ты мне нравишься.       – И что дальше?.. – в голосе вновь можно было почувствовать сарказм. Улыбки не было, но в глазах появились прежние равнодушие и безжизненность. Чувства – это опасность, а Веритас подобрался к сердцу вплотную.       – Я хочу быть с тобой. Я знаю, с тобой будет непросто, но я готов попробовать, потому что моих сил хватит для нас двоих, – Веритас сложил руки в замок и положил их на живот. Он был по-прежнему расслаблен и отвечал немного лениво.       – С чего ты взял, что мне кто-то нужен? – Авантюрин усмехнулся, хотя слова собеседника задели его за живое.       – Всем кто-то нужен, и ты не исключение, – Веритас снисходительно посмотрел на Авантюрина. – Впрочем, я не хочу тебя ставить в положение ниже себя и учить, словно ты один из моих студентов, поэтому… Решение остается за тобой. Я готов ждать, пока ты не решишь, что готов к отношениям. Пока мы можем просто наслаждаться компанией друг друга.       Авантюрин озадачился. Слова вновь звучали, как ложь, однако за весь этот вечер Веритас ни разу ему не соврал, из-за чего хотелось поверить. На самом деле мысль о построении отношений с тем, кому можно доверять, казалась притягательной, да и сам доктор Рацио ему очень нравился, словно он и впрямь был идеален, а недостатки он себе выдумал, чтобы казаться человечнее. Он отличался от всех, кого Авантюрин в своей жизни встречал, это подогревало интерес, но вместе с тем и пугало. Непредсказуемость была даже страшнее насилия, которое можно было предсказать.       – А та девушка, с которой ты сегодня был?       Об этом вопросе он пожалел сразу же, однако Веритаса, по-прежнему сидевшего в расслабленной позе, это совсем не смутило. Авантюрин от неловкости и желания ударить себя по лицу закусил щеку.       – Меня не интересует никто, кроме тебя. И я найду способ тебе это доказать.       – Самоуверенно, док. Я думаю, ты даже не догадываешься, во что ввязываешься, – Авантюрин снова усмехнулся, однако на сей раз не настолько холодно. Теплый блеск тронул глаза, и он, расцепив руки, подошел к доктору Рацио, сел к нему на бедра и прильнул, свое лицо спрятав у чужой шеи.       – А ты даже не догадываешься, насколько решительно я настроен, – ответил Веритас, обхватив его руками в ответ и притянув к своему телу.