В постели с дьяволом

— Между Мастером и Воландом такое мощное сексуальное напряжение, — заметил Август, мило и немного смущённо улыбаясь. Впрочем, его улыбки уже давно не обманывали Михаила: сейчас, например, немец явно внимательно следил за его реакцией. — Прошу заметить, Булгаков этого не писал, — ответил Михаил и опрокинул ещё один шот. — Верно. Это написал ты́. Михаил шумно выдохнул. Бармен, в очередной раз оказавшись в их части барной стойки (в самом темном и неприметном углу) бросил на него быстрый вопросительный взгляд, и Михаил покачал головой. Бар выбирался им тщательно: не совсем кончелыжный, но и не фешенебельный, чтоб уж точно не встретиться с коллегами по цеху. Увы, Августа бармен, кажется, узнал, поэтому и крутился весь вечер возле них. — То есть, — проговорил Михаил медленно, и глаза Августа тут же слегка прищурились, как у довольного кота, — ты сыграл невероятно сексуального Воланда, от которого так и веет страстью, а в сексуальном напряжении между ним и Мастером обвиняешь меня? Снова улыбка: — Я играл ровно так, как ты меня просил. — Я не просил тебя делать из Воланда ходячий секс. — На самом деле, — произнес вдруг Август очень серьезным и даже профессиональным тоном, — когда я работал над этой ролью, я сразу для себя решил, что профессор — гей и сапиосексуал, иначе он не прилип бы к бедному писателю. Михаил кивнул. Годная мысль. Хотя... как он там сказал? — Давай представим, что я не спрашивал тебя, что такое "сапиосексуал", — сказал он непринужденно. Август рассмеялся. — В таком случае, я могу не отвечать, да ведь? Ладно, извини. Сапиосексуал — это человек, которого сексуально возбуждают умные люди. — Какое хорошее слово. Надо запомнить. Август быстрым жестом подозвал бармена и заказал им ещё сет шотов. Михаил искренне радовался, что его самого не узнают в барах. По крайней мере, заголовки "Август Диль напился в хлам в компании странного усатого мужика" гораздо невиннее, чем "Российский режиссёр спаивает звезду мирового кино". — Признайся, — низким голосом проговорил Август, — ты просто хотел узнать, каков секс с дьяволом. — Я не настолько любопытный, знаешь ли, — Михаил поёрзал на стуле. К чему это он клонит? Попойка перестает быть томной. Август сложил руки на стойке и положил на них голову, не прекращая смотреть на него. Очевидно, он играл в какую-то игру, в которой Михаил, кажется, уже проигрывал, хотя даже правил не знал. — Про секс с дьяволом даже компьютерная игра есть, — сказал Август, наконец, будто мысли его прочитал. — Я не играю в компьютерные... — Ты знал, что дьявол может быть как мужчиной, так и женщиной? — перебил его Август, невинно хлопая ресницами. Михаил хмыкнул. — Воланд в платье Любови Бенгальской произвёл бы фурор, — улыбнулся он, представив эту картину. — Может, я ошибаюсь, — Август поднял голову со стойки как бы нехотя и тут же залпом выпил один из шотов, чуть поморщившись, — но одна из отличительных характеристик дьявола состоит в том, что он способен сбить с пути истинного кого угодно. То есть ему не обязательно быть женщиной, чтобы соблазнить гетеросексуального мужчину. — Справедливо. — Тебе нравятся мужчины? Михаил понял, что при всём желании ответить сейчас не сможет, потому что горло ему свело судорогой. Не хватало ещё покраснеть... впрочем, именно это с ним и случилось, конечно же, и уповать ему оставалось только на темноту. Он сделал неопределенный жест головой — не то кивок, не то покачивание — и поспешно отвернулся, думая, как соскочить с беспокоящей темы. К счастью, снова подвернулся бармен, и Михаил сумел сдавленным голосом заказать ещё пару шотов. "Бейся или беги", говорите? Как насчёт "провалиться или напиться"? Он мысленно решил всё-таки оставить бармену чаевые, раз тот невольно спас положение. Затылком он чувствовал взгляд Августа. Взгляд, как он выяснил, повернувшись к нему, был таким, будто немец хотел влезть к нему в голову, чтобы узнать ответ, и заодно трахнуть его прямо в мозг. Михаил понял, что соскочить не удастся, хотя задавать вопросы об ориентации неприлично, и Август об этом прекрасно знал. — Думаю, нравятся, — он нервно облизал губы. — Просто не было шанса попробовать. — Шанс есть всегда, — обронил Август, и его улыбка стала той самой, Воландовской — хищной, медленной и страшной. — Не все имеют смелость им воспользоваться. Михаил рассмеялся и покачал головой: — Я тот ещё трус, поверь мне. Август с серьезным видом покивал в знак согласия, а потом спросил максимально ровным тоном: — Ты хотел бы попробовать? Михаил вместо ответа перевернул в рот ещё одну рюмку. Голос Августа настиг его на излёте: — Я серьёзно. Он едва не захлебнулся "Хиросимой", потому что и во сне не мог бы предположить, что Август произнесет что-то подобное, тем более серьезно. Август участливо постучал — скорее, погладил — ему ладонью между лопаток и продолжил смотреть на него своим немигающим взглядом. — Ты предлагаешь мне переспать? — наконец, смог выдавить из себя Михаил. — Да, — ответил Август, играя пустой рюмкой, которая вдруг так заинтересовала его, что он перестал, наконец, смотреть на него, освобождая от гипноза своих серых глаз. — Тем более что я с первого дня съёмок только и думал, что о тебе. Мне уже надоело фантазировать и видеть тебя в горячих снах, когда ты, по сути, так близко. Мне важно было окончить работу над фильмом, естественно, чтобы это не мешало нашему творческому процессу. Конечно, монтаж ещё не окончен, но мы больше не на съёмочной площадке хотя бы. С моей стороны, полагаю, всё ясно, хотя я ни в коем случае не пытаюсь тебя харассить. Так что решение за тобой. Михаил завис. В этой тираде было слишком много откровений в пересчёте на одно предложение, и звучало это всё тревожаще, потому что Август говорил так, будто читает скучный доклад на кафедре философии. — У меня когнитивный диссонанс между тем, что́ ты говоришь, и тем, ка́к ты это говоришь, — признался он. — О, Майкл, — Август расплылся в самой обаятельной из своих улыбок, снова довольно жмурясь, — я, поверь, мог бы соблазнить тебя, но я ожидаю, что ты примешь взвешенное решение. Так будет лучше для нас обоих. — Взвешенное? После десяти шотов?! — вырвалось у Михаила непроизвольно, и, будто назло, он действительно наконец-то почувствовал себя достаточно пьяным, чтобы учудить что-нибудь эдакое. Август поджал губы, призадумавшись. — В конце концов, тебе не обязательно давать ответ сегодня, — сказал он, вдруг повеселев. — Я пока никуда не уезжаю, у меня шикарная кровать в апартаментах, и все ближайшие вечера свободны. Впрочем, — как там было в фильме? — можно поужинать утром, мы как раз протрезвеем. У Михаила внутри поднялась какая-то невозможная, острая волна протеста. Как это не сегодня? Его тело, уже некоторое время активно перенаправляющее кровь от мозга кое-куда пониже, однозначно было против того, чтобы откладывать такие жизненно важные решения на потом. Тем более что решение он принял уже очень давно, хоть и спрятал его в самую невзрачную папку своего внутреннего личного дела. На папке красовалась надпись "Грязные фантазии. Совершенно секретно". Август Диль просто не может не будоражить. Михаила он будоражил каждым своим движением, каждым своим словом. И каждой улыбкой, конечно. Дело было вовсе не в сексе, Михаил не рассматривал до этого дня такую возможность. Августа ему было катастрофически мало, он согласился бы на что угодно с ним. Даже на секс, если так нужно. — Я согласен, — твердо сказал Михаил. — Чудесно, — промурлыкал Август с этой своей дьявольской улыбкой. — Я попрошу счёт? Михаил кивнул и полез за кошельком, но Август коснулся его во второй раз за вечер — придержал за руку, одновременно подзывая бармена. — Оставь ему на чай — заслужил, — проворчал Михаил, убирая кошелек обратно в карман. — Я его даже поцеловать готов, если честно, — Август обронил это рассеянно и при этом абсолютно серьезно. Михаил даже немного испугался, что бармен должен будет непременно отправиться в апартаменты с ними. В следующий раз он испугался, когда Август втиснулся вслед за ним в кабинку барного туалета и без церемоний прижал его своим телом к стене. Ни слова не говоря, Август склонился к нему и поцеловал так страстно, что у Михаила едва коленки не подогнулись. Кроме того, Август облапал его настолько бесстыдно, что у Михаила встал — а любовник, конечно, почувствовал это, потому что прижимался он к нему слишком уж плотно. — Ты так легко заводишься, — промурлыкал Август и переместил губы к его уху (от его теплого дыхания Михаил едва не застонал в голос). — Это был аперитив, основное блюдо ждёт тебя в более уединенном месте. С этими словами он исчез из кабинки, будто его там и не было никогда. Михаилу стоило больших усилий и некоторого времени привести сердцебиение в норму. Август ждал его на выходе из туалета, и ждать, видимо, больше не собирался, потому что тут же ухватил его за руку и потащил вон из бара на свежий ночной воздух. Михаил находился в таком раздрае, что не мог ни сопротивляться, ни адекватно мыслить, так что Август, бегло оценив его текущие мыслительные способности, улыбнулся, кивнул чему-то, происходящему в своей голове, и поймал такси самостоятельно. В следующий раз Михаила вжали в стену уже в прихожей апартаментов Августа. — Эти твои... рубашки! — недовольно урчал Август ему в шею, борясь с пуговицами. Михаил очень хотел ответить ему, что у него самые прекрасные и удобные рубашки, и вообще не Августу рассуждать о стиле, но Август как-то очень удачно просунул бедро ему между ног, так что своему голосу Михаил больше не доверял. Пришлось удовлетвориться тем тонким всхлипом, который сорвался с губ немца, когда он мстительно потянул его за волосы, а другой рукой облапал за задницу. Наконец, рубашка была с ненавистью отброшена куда подальше, и Август, вовсе не смутившись наличием под ней футболки, произнес деловито: — Всё ещё чувствуешь себя пьяным? Я предлагаю сделать кофе. Михаил, державший равновесие на ослабевших коленях только благодаря тому, что упирался лопатками в стену, едва не послал его. Досчитав до трёх, он ответил: — Уже ночь, вообще-то. — А ты что, спать собрался? — с поистине дьявольской усмешкой спросил Август и потащил его в кухню, как котёнка, — за ворот футболки. Уже сидя на стуле и нервно стуча ногой по полу, как взволнованная птица, Михаил объяснил: — У меня и так режим сбит дальше некуда. Из-за разницы с Москвой мне приходится заниматься монтажом по ночам. — Умоляю, если тебе в течение ближайших часов позвонят по делу, сними трубку, — Август как раз заправил кофе-машину и тыкнул на кнопочку, чтобы, повернувшись к нему, с каменным выражением лица высказать: — От твоего голоса и так встаёт даже у мертвых под землёй, а если ты ещё стонать будешь... команда устроит оргию прямо в студии. Михаил чуть не подпрыгнул на стуле. — Знаешь!.. — попытался высказать он всё Августу, но тот только блаженно закрыл глаза. — Я сейчас уйду, — сообщил Михаил, и он говорил это серьезно. Август, конечно, был притягательным, как вода в пустыне, но его игра зашла слишком далеко. Михаилу становилось дискомфортно, особенно с учётом его... — Извини, — сказал Август и тут же опустился перед ним на пол, уложил руки ему на колено и заглянул снизу в глаза. — Я перегибаю палку? — Да, — Михаилу стало как-то холодно в груди. Неужели, он сейчас оттолкнёт по своей дурости и трусости человека, который готов по собственной воле дать ему немного любви? — Хорошо, что ты сказал, — Август улыбнулся ему и погладил его колено. — Если хочешь притормозить, просто говори мне, ладно? Михаил кивнул. — Но ты должен понимать, — негромко произнес Август, — что я не могу не боготворить тебя. Михаил нервно облизал губы и, собравшись с духом, произнес: — Было бы за что. У меня даже голос неприятный, я не понимаю, почему ты... Брови Августа взметнулись, отчего Михаил прикусил язык на середине фразы, а немец начал медленно подниматься, взбираясь по телу Михаила, как по дереву: коснулся бедер, живота, груди, плеч и, наконец, взял его лицо в руки. — Я вообще весь кривой и несуразный, — добавил Михаил, глядя на удивление и возмущение, господствующие на лице Августа. — Ты прекрасен, а прямое и аккуратное прекрасным не бывает, — проговорил Август и, склонившись, поцеловал его в губы. Оторвавшись, он продолжил свою мысль: — У тебя приятные губы, и такие чудесные ямочки на щеках, когда ты улыбаешься, и глаза просто невероятно добрые, и ещё ты мило краснеешь, когда смущаешься. Мне даже усы твои нравятся. Михаил ухватился за его талию, чтоб не сползти на пол, потому что эта нехитрая похвала превращала его в лужу. Ещё он понял, что улыбается, хотя до последнего думал, что не сможет почувствовать себя хоть на капельку счастливее от каких-то там слов. — Ты ведь знаешь, что я ношу усы, чтобы спрятать губы? — проворчал он. — Тогда однажды я хотел бы видеть тебя без усов. И я очень мечтаю, чтобы ты улыбался чаще. Михаил не удержался: притянул его к себе и прижался лицом к его животу, вдохнул его запах. На Августе была одна из его видавших виды футболок с длинным рукавом, и сквозь выношенную ткань чувствовалось тепло его тела. Пальцы Августа зарылись в его волосы, приятно массируя кожу головы. — Однако, — проговорил Август, и его голос вибрировал у уха Михаила, прижатого к его животу, — мы отвлеклись. Ведь если я дьявол, я должен соблазнить тебя. — Ты ведь уже, — пробормотал Михаил и опустил ладони на его задницу — так было удобнее, в конце концов. — О нет, ты не понимаешь, — Август властно отодвинул его голову от себя, заставил заглянуть себе в глаза. — Соблазнить тебя своим телом я могу даже слишком просто. Мне нужно, чтобы ты поверил, что и ты можешь соблазнить меня. Что я не делаю тебе одолжение, а действительно хочу тебя. Михаил смотрел в его в миг ставшие холодными, как у Воланда, глаза, и с трудом складывал произносимые им слова в предложения. Август... хочет его? Такое вообще возможно? — Ты такой милый, — улыбнулся Август всё ещё ехидно, как настоящий дьявол, — но у нас ничего не получится, если ты не будешь в восторге от самого себя и от возможности использовать мое тело, чтобы сделать себе хорошо. — Я... — просипел Михаил. — Я даже не знаю, как... Август, я, правда, неопытный. — О, не волнуйся, мне в любом случае понравится, — Август погладил его щеку ладонью. — Что бы ты ни делал, от тебя я приму всё. Михаил не нашелся, что ответить, и даже не знал, стоит ли вообще что-то говорить. Что было в нем сильнее — возбуждение или страх всё испортить, — он тоже не знал. Август посмотрел на него с невероятной нежностью и отступил на шаг, увлекая его за собой лишь кончиками пальцев на его щеке. — Думаю, тебе сейчас не до кофе, — промурлыкал он, беря его за руку. — Идём? Михаил вместо ответа чуть сжал его ладонь в своей, и тогда Август заставил его подняться, отвел его в спальню и толкнул на кровать. Взобравшись на него верхом, Август стащил с него футболку. Михаил, сгорая заживо под весом его бедер, немедленно почувствовал удушливый стыд за волосы на своем теле, но Август наклонился и жарко поцеловал его в губы, ведя руками по его груди вниз, к животу. — Ты потрясающий, — прошептал он и двинул бедрами, делая ему хорошо и жарко в паху. — Как ты хочешь? Михаил понимал, что должен что-то ответить, несмотря на спазм в горле, и вообще не представлял, что нужно говорить. Да и что делать, в общем-то, тоже. — Я... не знаю, — признался он и открыл глаза, хотя не помнил, как закрывал их. — Не волнуйся, — мягко улыбнулся ему немец, — решать сейчас необязательно. Мы просто можем ласкаться, а в процессе разберемся. Михаил кивнул и, следуя пришедшей ему в голову идее, сел, придержав Августа за бёдра, и потянул его футболку наверх. Август охотно помог ему и, едва оставшись с голым торсом, прижался к нему. Михаил обнял его, поцеловал за ухом, спустился губами ему на шею, трепетно обласкивая ладонями худую спину в россыпи родинок. Август тихонько постанывал, поощряя его прикасаться к себе. Он был таким хрупким, таким бледным, Михаил сходил с ума от его близости и от страха сделать с ним что-нибудь не так, причинить ему — нежному и прекрасному — дискомфорт. Он трепетно изучал его тело кончиками пальцев, а лицо — губами, задерживая дыхание и думая лишь о том, как доставить ему удовольствие. Видимо, эти мысли и стали для него ядом, отравившим его организм: Михаил с ужасом понял, что теряет эрекцию, его сердце заколотилось от страха — вот сейчас его красивый немец заметит, и на этом всё закончится. Август, конечно, заметил, но виду не подал. Он прикосновением к плечу попросил Михаила снова лечь, сам свалился рядом и заговорщицки прошептал: — Как думаешь, уже пришло время раздеть тебя полностью? Михаилу эта идея откровенно не понравилась, но он понимал, что нужно двигаться дальше, так что кивнул. Август поцеловал его в уголок губ и занялся его джинсами, а Михаил, прячась от своего позора, закрыл лицо руками. Август же, стянув с него джинсы и белье, вовсе не смутился, а, наоборот, змеем-искусителем скользнул вдоль его тела от лодыжек до груди, пробрался под его руки к лицу и поцеловал, прижимаясь всем телом. — Ты так прекрасен, Майкл, — шептал он с придыханием, — позволишь мне обласкать тебя? Михаил едва мог дышать от страха, что Август сейчас разочаруется в нем и уйдет, и сам понимал без взгляда в зеркало, что выглядит несчастным. Что делать с этим, он не знал, и, пока он сомневался, Август нежно погладил его щеку. — Почему ты грустный? — спросил он, заглядывая Михаилу в глаза. — Боюсь разочаровать тебя, — выдавил из себя Михаил. В носу отчаянно защипало, и он ухватился за плечи Августа, чтобы тот не убежал прямо сейчас. Август мягко рассмеялся. — Ты здесь не для того, чтобы очаровывать меня, а для того, чтобы получить с моей помощью удовольствие. Так что если ты хочешь этого и готов, то мы продолжим. Михаил взял паузу длиной в пару секунд, чтобы обдумать свое решение. Подмывало попросить Августа просто обнять его и лежать так до утра, хотя это и звучало бы ужасно. Немца он, скорее всего, потерял бы после этого навсегда. Август тем временем спрятал лицо на его шее и шумно вдыхал его запах. Михаил, скрепя сердце, принял решение. — Делай, что считаешь нужным, — проговорил он. — Я... не знаю, чего мне хочется. И хочется ли. — Если ты так настаиваешь... — промурлыкал Август, снова глядя ему в глаза. — Но ты должен сказать мне, если тебе что-то не понравится. Дождавшись кивка, Август набросился на его тело так, будто долго голодал, а каждый поцелуй насыщал его. Он целовал, кусал и зализывал каждый сантиметр его кожи, ощупывал ловкими пальцами, гладил, согревал своим дыханием и беспрерывно шептал, какой Михаил красивый, вкусный и как он приятно пахнет. Михаила от этих откровений потряхивало, и он мог разве что беспомощно цепляться за его плечи и гладить его затылок. Август намеренно избегал его паха, но у Михаила, несмотря на это, вновь крепко стояло, и он не мог подобрать слов, чтобы попросить Августа обратить, наконец, свой пыл туда, где ему действительно была нужна помощь. Впрочем, Август ведь не совсем идиот, и не слепой к тому же, так что, скорее всего, он следовал какому-то одному ему ведаемому плану. Наконец, Август вновь навис над ним, поцеловал его в кончик носа и сказал с придыханием: — Хочу взять тебя в рот. Позволишь? Михаилу пришлось отвернуться и спешно прижать ко рту ладонь, чтоб не застонать в голос. Потом он вспомнил, что ему задали вопрос, и кивнул. Он не был уверен, что не кончит сразу, как только Август опалит дыханием его изнывающий член. Август тем временем выдохнул ему в щеку улыбку и сел, увлекая его за собой за руку. Он заставил Михаила сесть на краю кровати и, разведя его колени руками пошире, устроился между ними на полу. Улыбка Августа — кроткая и подбадривающая — на миг стала дьявольской и исчезла, когда он, помогая себе рукой, взял член Михаила в рот. Влажная теплота окутала его так внезапно и до того хорошо, что Михаил едва не закричал. Пришлось зажать себе рот рукой и мычать в ладонь, с одной мыслью, бьющейся в висках: "Я же сейчас..." Август тем временем выпустил его изо рта, облизнулся, блаженно прикрыв глаза, будто только что попробовал что-то совершенно новое и невероятно вкусное. — Божественно, — прошептал он и посмотрел на Михаила с вызовом. Михаил искренне не понимал, как можно ему — возбуждённому, задыхающемуся и морально разбитому — бросать вызов. Он всё равно сейчас способен только стонать и сгорать от стыда. У Августа, правда, было представление о том, что он может ещё сделать, и он охотно ему показал: Август взял его за руку (Михаил теперь вовсе потерял опору, ведь вторая рука по-прежнему зажимала рот) и уложил ту себе на затылок. — Возьми меня, как тебе хочется, — проговорил он, потираясь о его ладонь, как кот. — Можешь быть немного грубым, я такое люблю. Михаилу пришлось разозлиться на самого себя и мысленно дать себе пощечину, чтобы вернуть себе дар речи. — А если, — проговорил он четко, — я буду слишком грубым? — Я постучу тебя по колену, вот так, — не задумываясь, ответил Август и пару раз несильно ударил его кулаком по колену. — Кстати, ты можешь кончить мне в рот, я разрешаю. Михаил непроизвольно сгрёб его волосы на затылке в кулак и напомнил себе, что он может прекратить всё это, как только ему станет некомфортно. Было ли ему комфортно в данный момент, он не мог разобраться. Он не привык к такой развязности, но и последовать совету Августа и просто трахнуть его в рот хотелось до безумия. Август вновь улыбнулся ему — развратно, дьявольски, и Михаил направил его за затылок к своему члену. Хитрец, правда, решил поиграть с ним и сжал губы в тонкую ниточку. Михаил, удивляясь своей дерзости, взял себя в руку и провел членом по его губам. — Будь хорошим мальчиком и открой рот, — вкрадчиво произнес он. Уголок губ Августа дёрнулся в удовлетворённой улыбке, и мужчина покорно открыл рот, тут же принимая предложенный ему член. Михаил настолько боялся навредить Августу, что направлял его несмело, едва давя на затылок, и даже так ему было слишком хорошо в его умелом рту. Вероятно, такой расклад не устраивал Августа, так что он пошел на крайние меры: жадно втянул щеки и низко застонал. Михаил всхлипнул и непроизвольно подался бедрами вперёд — и не встретил никакого сопротивления, только Август застонал ещё отчаяннее. Михаил чувствовал, как его разум и здравый смысл ускользают, отдавая его во власть инстинкта и безумного азарта — как глубоко он может погрузиться в рот любовника, чтобы это не было "слишком грубо"? ...Глубоко. Это было глубоко. Изнывая от желания, Михаил положил ему на затылок обе руки и заставлял брать до горла, пока Август не начинал давиться. В уголках его глаз заблестели слезы, и Михаилу вдруг стало отчаянно жаль его, так что он приласкал любовника, погладил по лбу и волосам так нежно, как мог, не прекращая насаживать его горлом на свой член. Август всхлипнул от этой неожиданной ласки, сглотнул так, что у Михаила внизу живота всё свело и в глазах потемнело, и потянулся рукой к своему паху, сжал себя через джинсы. Во внезапном порыве Михаил приказал: — Не трогай себя. Август всхлипнул, в очередной раз давясь членом, но руки убрал за спину, и этот жест покорности внезапно сделал Михаилу так хорошо, что он начал толкаться в его горло ещё яростнее. Август, казалось, вовсе не был против, лишь отчаянно постанывал, чуть толкаясь собственными бедрами в пустоту в попытке хоть немного облегчить свое возбуждение. Михаил в последний раз погладил его по голове, чтобы мгновение спустя прижать к своему паху практически вплотную и с дрожащим шумным выдохом излиться в его горло, дрожа и невольно подаваясь бедрами ещё немного вперёд. Август не спешил отталкивать его, стараясь проглотить всё, и лишь через несколько секунд отстранился, мягко оттолкнувшись от его колена ладонью. Михаил успел, конечно, придумать в своей лёгкой после оргазма голове, что сделал ему больно, но одного взгляда на блаженную улыбку Августа хватило, чтобы понять, что его всё устраивает. Его ширинка всё ещё топорщилась, и Михаил проговорил: — Иди сюда. Август неуверенно, на подгибающихся ногах поднялся с пола, и Михаил тут же усадил его себе на колено, обняв одной рукой, а другой расстёгивая его джинсы. В обычной ситуации ему было бы до одури стыдно делать что-то подобное, но теперь, обвитый за шею худыми руками Августа, он просто не думал, а делал. Взял его член в руку, мягко провёл по всей длине до основания и обратно. Август вцепился в него сильнее и прошептал ему на ухо, как заклинание: — Майкл!.. Михаил продолжал касаться его члена и целовать его щеку и ухо, пока он не излился и пока дрожь, сотрясавшая его, не прошла. Потом они повалились на постель, как были, — свесив ноги, мокрые от пота, слюны и семени, переплетённые конечностями, и принялись целоваться. Михаил не был готов отпустить любовника прямо сейчас, потому что, наконец, испытал облегчение от того факта, что, кажется, у них всё получилось, он не облажался и ему даже понравилось. Август, в свою очередь, окончательно вышел из роли Воланда, и лишь глуповато улыбался, снова и снова подставляя лицо поцелуям. Стояла глубокая ночь, когда они, наконец, привели себя и постель в порядок и улеглись. Август выключил ночник и забрался под простынь, обнял Михаила сзади. Михаил взял его за руку, прижал к своему животу. Он сам не понимал, почему в компании этого человека ему так хорошо и легко. — Знаешь, — проговорил Михаил, — я ведь до некоторой степени асексуален. Мне не то чтобы вообще интересно заниматься сексом, но я так рад, что позволил тебе... Мне было очень хорошо. Ты просто божественный. Август выдохнул ему в загривок, поцеловал туда же. — Майкл, дорогой, умоляю тебя только об одном: если что-то не так, ты должен мне сразу же сказать. Хорошо? Михаил сжал его руку: — Конечно. Не волнуйся, я не привык молчать, если мне неприятно. — В таком случае, — Август чуть приподнялся на локте, чтобы было удобнее шептать ему в ухо, — я был бы плохим дьяволом, если бы остановился на достигнутом. Михаил внутренне сжался, погружаясь в знакомое чувство тревоги и неизвестности. Он заставил себя дышать ровнее, уговаривая себя, что у них с Августом только что уже всё получилось, а значит, и дальше всё будет прекрасно. Если не будет прекрасно, ему стоит лишь сказать, как Август остановится. — Что ты предлагаешь? — проговорил Михаил, и по тому, как Август сильнее сжал его в объятиях, понял, что любовник чувствует его напряжение. — Прямо сейчас нет, но вообще... — Август мурлыкал ему на ухо томно и уверенно, как настоящий искуситель, и от медленного темпа его речи Михаилу действительно становилось спокойнее. — Я мечтаю развратить твою невинность. Ведь ты позволишь мне взять тебя в попочку? Михаил ахнул и спешно прижал ладонь ко рту. Он повторял про себя, что Август не станет делать ничего против его воли, но страх всё равно не отпускал. — Ты такой нежный и ранимый, — прошептал Август, целуя его за ухом. — Я не сделаю тебе больно, обещаю. Хочу, чтобы ты кричал мое имя, когда тебе будет хорошо. Я не дам тебе стыдливо закрывать рот, пока буду толкаться в тебя и сжимать твоё возбуждение в руке, подводя к разрядке. Михаил почти не слышал его из-за колотящегося сердца, но одно он осознавал точно: у него вновь крепко — до боли — стояло, и Август чувствовал это, потому что как раз опустил руку ему на пах и гладил его через белье. Дьявольские речи, оказывается, в самом деле могут сбить с пути истинного — и осознанного — кого угодно. 02.06.2024