***
«Я просто хочу, чтобы все это закончилось», — прочитал Шикамару на своем запястье. Эти надписи стали появляться, когда ему исполнилось шестнадцать — как у каждого второго человека мира. Это значило, что у него был соулмейт, и прямо сейчас его соулмейту было плохо. Надписи отражали желания родственной души. Учитывая то, что родственная душа, как правило, входила в число людей, которых человек видел каждый день… эти надписи настораживали. Шикамару присматривался к одноклассникам, к соседям, к людям, с которыми ехал в одном поезде, и думал: кто из них настолько отчаялся? Обычно желания его соулмейта были желаниями человека в глубокой депрессии: «хочу, чтобы утро не наступило», «хочу исчезнуть», «хочу не просыпаться», или как сейчас «хочу, чтобы все это закончилось». Иногда прямым текстом: «я хочу умереть». Были и безобидные желания вроде «хочу сладкого» или «хочу спать», но чаще всего именно такие, с суицидальными нотками. Каждый раз Шикамару боялся, что его соулмейт сломается и покончит с собой — в таком случае его ждала такая же скорая гибель. Люди без соулмейтов долго не живут. Что делать, он не знал. Как искать родственную душу — тоже не представлял. Пытался вычислить, но никак не выходило — не было в его окружении депрессивных людей. Ино предполагала, что этот человек скрывает свою боль, но в таком случае найти его было гораздо сложнее. Точнее, ее; все, что Шикамару знал о своем соулмейте точно — это была девушка, ибо он испытывал влечение к женскому полу. Изначально природой было задумано именно так — что соулмейты будут влюбляться друг в друга. На протяжении веков это сгладилось, и теперь было не обязательно проникаться к родственной душе любовью и страстью, но все равно некоторые законы оставались неизменны. Лучший секс — с соулмейтом. Один соулмейт умирает — второй следует за ним. И вот эти надписи на запястье. Девушка, которая скрывает свою боль. Которую он видит каждый день. Которая может всего лишь ехать с ним в одном поезде — ибо видеть соулмейта значило именно «видеть». Можно не разговаривать с ним, можно даже замечать лишь боковым зрением, все равно считается. Вот и как понять, что какая-то девушка среди пассажирок того же поезда колеблется на грани? Морока…***
— Я дома, — сказала Темари в пустоту, сбросив обувь. Зажгла свет в прихожей, вошла на кухню, щелкнула выключателем — и вздрогнула от неожиданности. Гаара сидел на стуле с ногами, обнимая колени; Темари узнала эту позу. В парке она сидела именно так — защищая себя от окружающего мира. — Ты почему в темноте? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал весело. — Мне без разницы, — тихо сказал Гаара. Темари отвела глаза — вина вновь окатила ледяным потоком. Вина, жалость, страх потерять брата… она решительно шагнула вперед и обняла его. Гаара замер — он всегда замирал, если его обнимали, не зная, как на это реагировать. — Тем… — его голос дрогнул. — Ты чего… — Я не хочу, чтобы ты уезжал, — сказала Темари. — Не хочу. Но отец… — Отец стыдится меня, — проронил Гаара. — Я родился неправильным. И мама… из-за меня… — Не из-за тебя! Темари отстранилась, взяв в ладони его лицо. — Это были тяжелые роды, и ты тоже пострадал, в этом нет твоей вины! Гаара смотрел на нее, не мигая. — Отец так не думает, — наконец сказал он. — Отец… он не имеет права просто закрывать тебя, — Темари болезненно искривила губы. — Что с тобой делают — там? На лицо Гаары набежала тень, и он молча покачал головой. Можно было не сомневаться — не скажет. Он никогда не говорил, и поэтому Темари не сомневалась, что в частной клинике, куда обычно определял его отец, с Гаарой творили ужасные вещи. — Ладно, — она вновь попыталась говорить весело. — Не думай об этом. Давай лучше поужинаем? Я приготовлю что-то вкусное. Хочешь говяжий язык? Кажется, у нас есть. Гаара кивнул, и Темари занялась готовкой — это было еще одним способом справиться с терзающими мыслями.***
«Я хочу, чтобы Гаара был счастлив». Шикамару перечитал надпись на запястье. Круг поисков неожиданно сузился: Гаара… странное имя, но этот человек был определенно связан с его родственной душой. Может, это ее возлюбленный? Если ее желания появляются на его, Шикамару, коже, то его желания для нее остаются неизвестными. Она его не чувствует. Никак. Вообще. Даже если он рядом. Но только она могла увидеть, что написано на его руках — и все, больше второй соулмейт никак не мог узнать первого. Поэтому часто случалось, что соулмейты встречали друг друга, когда один или оба уже были в отношениях или даже в браке. Не всегда из-за этого рушились семьи, наоборот, обычно любовь к партнеру побеждала влечение к солмейту и последний оставался хорошим другом или подругой. Неважно, кем был этот Гаара, он был зацепкой. Найдя его, Шикамару мог найти ту самую девушку, которая так сильно хотела умереть. Найти — и спасти ее. И себя заодно; смерть в юном возрасте совершенно не входила в его планы.