***
— А он всегда в депрессии или лето не задалось? — интересуется Чайльд, осторожно подсаживаясь к Люмин и кивая головой в сторону вновь уходящего куда-то в лес Сяо. Он не знает её настоящее имя, впрочем, как и она его, но, видимо, псевдонимы — фишка лагеря. Вполне неплохая фишка, решает Тарталья. И детям веселее, и тем, кому не повезло с именами приятнее. Девушка фыркает и качает головой, но со скамейки не встаёт. — Он серьёзный, в отличие от тебя, — замечает она с очаровательной фамильярностью для первой недели знакомства. — К тому же, вряд ли господин Чжун Ли стал бы нанимать человека в депрессии. Чайльд кивает и поджимает губы. Он уже открывает рот, чтобы ответить, но Люмин продолжает: — Правда, он вряд ли стал бы нанимать и шалопая, — замечает девушка. — Так что, думаю, нельзя таким образом ничего аргументировать. — Эй, я вообще-то ни за что серьёзное не отвечаю, — защищается юноша. — Кроме малолетних… э… ну да, кроме них. Тарталья предпочитает прикусить язык и косо смотрит на собеседницу. Он вовремя вспоминает, как она осаживает его за каждую штуку о подопечных. Нет уж, у госпожи Люмин вполне твёрдая ручка, когда она пылает праведным гневом и уверена, что её враг не станет обижаться. — Почему ты здесь? — интересуется девушка отстранённо. — Уверена, не затем, чтобы гоняться за детьми и заниматься их развитием. Чайльд пожимает плечами. — А ты? — спрашивает он в ответ. — Думаю, очевидно, что у всех есть некоторая… необходимость заработать. Люмин быстрым движением пожимает плечиками и откидывает волосы со лба. — То есть никаких других причин? — уточняет она. — Навык общения не потребуется в профессии? — У меня и дома хватает навыка общения, — бурчит Чайльд, улыбаясь. — Я не стал бы ехать в незнакомое мне место, если бы за это не платили, каким бы прекрасным ни был опыт. Девушка морщится от ветерка и вздыхает. — Ладно, — говорит она. — Пойду проверю Сяо. Не забудь, что через полчаса ты должен вытащить своих юных гениев на прогулку. Тарталья фыркает. — Мне кажется, ты мало чего добьёшься от него, — замечает юноша беззлобно. — Великая депрессия не быстро поддаётся утешению, знаешь ли. — Мы с прошлого лета встречаемся, дурак, — бросает Люмин через плечо, прежде чем сбежать. Чайльд тяжело вздыхает и откидывается на спинку скамейки. Очевидно, из разумных существ в этом чёртовом лагере остался только господин Чжун Ли. Маленькую неуёмную Ху Тао Тарталья и сам боится. Уж слишком много страшных историй она знает и слишком часто шутит о смерти для его хрупкой психики. А толпу подростков, чьи родители явно решили сэкономить, раз запихнули куда-то в глушь, способную из плюсов предложить только свежий воздух, Чайльд не способен принять за людей.***
Чайльд в который раз благодарит небеса за то, что у него всего лишь трое младшеньких. Наверное, он бы уже давно повесился, если бы ему приходилось отлавливать братьев и сестёр по кустам и останавливать от жалких попыток залезть на деревья. Он уже начинает завидовать, кажется, способному перепахать ещё несколько полей после пробежки Сяо. Как вообще такой худой человек может быть таким выносливым? Тарталья считает это личным оскорблением. Зато начинает понимать, почему оставшийся без вожатого отряд повесили именно на этого парня. Он перегоняет всех подростков, сколько бы их не было. — Где он берёт столько сил? — бурчит Чайльд себе под нос, лениво бредя к дому после поимки очередного сорванца. — Я бы сдох столько бегать. Бес он, что ли? — Что Вы говорите? — неожиданно интересуется господин Чжун Ли, по своей странной традиции как всегда возникающий за спиной юноши из ниоткуда. Тарталья вздрагивает всем телом и оборачивается, застывая на месте. В глазах директора ему мерещится мелькнувшая тень страха, но юноша тут же убеждается, что это лишь отголосок его первого испуга. Чайльд отмахивается и улыбается. — Вы умеете заставлять людей работать, господин Чжун Ли, — отзывается он дружелюбно. — Просто… удивляюсь, откуда у них берётся столько выносливости. — Вы удивляетесь? — переспрашивает Чжун Ли, приподнимая брови. Тарталья кивает, не понимая, что, собственно, непонятного он сказал. — Да? — неуверенно отвечает юноша. — У них, видимо, гора энтузиазма. — Ах да, энтузиазм, — бормочет директор и едва заметно улыбается. — Наверное, Вы правы. Чайльд взъерошивает волосы на затылке и пытается неловко улыбнуться в ответ. Добрые глаза господина Чжун Ли слишком очевидно смеются над ним, чтобы юноша запоминал такие глупые разговоры. В конце концов, он ведь не знает, что и как происходит в Китае. Наверняка директор ещё не смог полностью привыкнуть к оборотам речи и обычаям русских. По крайней мере, Тарталья не припоминает китайских сказок об умных лентяях. Может, у них там нормально убиваться на работе. — Я могу чем-нибудь помочь? — интересуется Чжун Ли после некоторого молчания. Чайльд качает головой. — Вы итак уже достаточно много делаете, — искренне отзывается он. — А новые мозги этим… молодым людям, к сожалению, не купишь. Тарталья фыркает своим же словам и мысленно обещает придумать страшную историю, которая бы заставила любящих рискнуть здоровьем дураков лишний раз подумать. Пускай у них и останется психологическая травма, как уверена Люмин, они, по крайней мере, не получат физических. Чайльда устроил бы и такой прогресс. Юноша упускает тот момент, когда господин Чжун Ли исчезает, но зато видит Люмин на другом краю лужайки. Девушка спешит к нему, замечая, что её подзывают, и подходит, тяжело дыша. — Всё в порядке? — спрашивает она, пытаясь отдышаться. — Да. А разве должно было что-то произойти? — удивлённо интересуется Тарталья. — Не знаю, — отзывается Люмин. — Мне просто показалось, что у господина Чжун Ли был взгляд «Чёрт возьми, кого нанял». Чайльд разражается хохотом, не обращая ровным счётом никакого внимания на несколько проходящих мимо него слишком довольных подопечных. — Тогда я на верном пути, — говорит он. — Нужно иногда заставлять и господина Чжун Ли упражнять мозг мыслями.