Наше лето

      Это было лето, наступившее после окончания университета. Игры позади, тренировки тоже. Рене переключила музыку в плеере, перескакивая с песни на песню, рассматривая облака через иллюминатор. Полёты всегда её успокаивали, но этот вызывал лишь панику, ком в горле и дёрганность. Она уже тысячу раз поправила хвост с радужными концами, проверила время и теребила цепочку с крестом на шее. Пение в наушниках мешало собственным мыслям бегать по кругу. Она летела к Жану. Вспоминала, как после их часового созвона не выдержала, открыла сайт компании и купила билет, не раздумывая и секунды.       Сейчас, когда она заперта в летящей коробке, ей, наконец, удалось поговорить самой с собой и многое обдумать. Раньше у Рене никогда не было «каникул» в понимании университета, знаете, как у обычных людей — она постоянно переживала о членах команды, поддерживала с ними связь, или помогала в церкви, пропадала на благотворительных акциях. Её нисколько не беспокоил подобный расклад — она никогда не сожалела о времени, потраченном на команду или помощь нуждающимся. Но сейчас, она впервые дала себе время на отдых. На те самые каникулы.       Конечно, на эти перемены её мог сподвигнуть только Жан. Все самые спонтанные решения в жизни связаны с ним: решение начать общаться, копать глубже, помочь спастись, вести переписку и созвоны, острое желание увидеть его. Рене написала о своём прилёте только когда вставала в очередь на стойку регистрации. С замиранием сердца отправила сообщение, тут же заблокировав телефон. Не смотри, не смотри, не смотри. Но экран тут же вспыхнул снова, демонстрируя уведомление с коротким сообщением:       Я жду. Во сколько рейс?       Вот так просто. Никаких почему или зачем. Жан готовился к приёму в основной состав команды, уже прошёл отборочный этап и теперь только ждал окончательного решения. Расположился в съёмной квартире на берегу Калифорнии, недалеко от университе «Троянцев». Как шутила Рене, Жан пока не был готов столь скоро покинуть мир, полный солнца. Хотя Моро уже сейчас начинал искать квартиру в Чикаго, так как штаб команды Иллинойса расположена там, вместе со стадионом и тренировочным полем. «Орлы» обожали выпускников Эдгара Аллана, поэтому с нетерпением ждали Жана. Интервью походило на персональную хвалебную оду, чем на собеседование в команду. Сейчас Рене как никогда радовалась, что Жан решил повременить с переездом, ведь ей хотелось насладиться летом. С ним.       Сколько раз она представляла эту встречу? В своих снах она иногда позволяла себе бежать навстречу, падать в объятья и расслабляться в крепком кольце рук. Реальность, конечно, окажется иной, Рене прекрасно знала об отношении Жана к прикосновениям. Не то чтобы он подобно Эндрю жёстко чертил границы, но Жан часто признавался Рене, что не может так просто принять объятья от сокомандников. Но сердце её всё никак не могло успокоиться.       Рене знает, почему она решилась на столь внезапный визит. Она видела его игры, следила за всеми матчами в компании Нила и Кевина. Те были заядлыми любителями оценить и комментировать чужую игру, но только на матчах «Троянцев» Нил говорил больше, чем Кевин, который часто умолкал на полуфразе, стоило оператору взять лицо Жана крупным планом. Последняя игра отличалась от всех остальных. В ней Жан сражался агрессивно, выступая непоколебимым защитником. Саморазрушающая отдача, отбитые ноги. Рене не придала бы значения, но Жан ухмылялся. Хищно, по-мудатски весело, как во времена «Воронов». Нил тоже заметил, бросив настороженный взгляд на Рене. Но та оцепенела, кровь застыла в жилах от страха. Что у него на уме? Что он с собой делает?       После игры, они поговорили, Жан выглядел таким воодушевлённым. Казалось, всё в порядке, даже лучше. Но Рене чуяла неладное. Как перед его избиением. Широкая ухмылка, а глаза пустые. Они поговорили ещё раз спустя неделю, но Жан смотрел сквозь неё. Сердце сжималось в тиски от беспокойства. Естественно, она купила билет. Ей хотелось убедиться, что она всё себе придумала. Чтобы провести с ним лето, слушая вкрадчивый голос. Тихий, слегка хриплый. Элисон иногда откровенно смеялась с подруги, которая только завидев уведомление, тут же отключалась от мира снаружи, печатая ответ. Да, она постоянно о нём думала. Потому что порой «спасти» человека от ситуации недостаточно, иногда его нужно оберегать и от самого себя.       Лос-Анджелес встретил её до краёв заполненным людьми аэропортом. Девушка металась из стороны в сторону, набирая выученный наизусть номер. Сзади раздался сигнал звонка, и она обернулась, упираясь взглядом в тёмно-синюю футболку. Пока поднимала голову, чтобы понять, кто перед ней, она отметила худощавость фигуры, бледность кожи и серые глаза. Её глаза расширились в изумлении, Рене быстро подняла руку и провела по щеке кончиками пальцев.       — Ты свёл тату?       — Да, — Жан явно растерялся от неожиданного прикосновения, но стойко его выдержал.       Рене с улыбкой убрала руку, с облегчением обнаружив, что взгляд Жана изменился. Он был внимательным, пронзительным, но не безжизненным.       — Ты бронировала отель? — Он взял её спортивную сумку с вещами, направляясь к выходу.       — Ещё не успела. Нужно будет поискать, пока едем в такси.       — Ты можешь остаться у меня, если тебя не смущает подобное, — жаль, что Рене шла позади, и не смогла увидеть выражение его лица.       — Хорошо, тогда у тебя.       Закинув вещи, ребята сразу решили пойти на пляж. Солнце клонилось к закату, тёплый ветер трепал волосы. Они прошлись вдоль береговой линии, выбрали место подальше от загорающих людей, сели на прогретый за день песок. Тёплый бриз ласкал лицо. Рене распустила тугой хвост, глубоко вдохнула морской воздух. Увидев перед собой ленивые волны, она собралась с мыслями и задала свой вопрос.       — Жан, почему ты решил уйти?.. — договорить она так и не смогла. Как и повернуться к нему лицом, заглянуть в глаза. Её пальцы сжали в кулак песок, оставляя следы.       — Я… настолько очевиден? — обречённый смешок вырвался из уст Жана.       — Почему? — Рене не отступала.       Они погрузились в тяжёлое молчание. Будто огромная волна накрыла их с головой, не оставляя вокруг ничего, кроме шума воды. Следуя внутреннему инстинкту, она в слепую нашла его руку и слегка сжала такой же напряжённый кулак. Провела большим пальцем по рубцам на коже, мягко и нежно. Она готова была дать ему всё время мира, чтобы получить ответ. Но его не последовало. Только тяжёлый вздох. Жан чуть наклонился, и его голова упала ей на плечо.       — Я благодарен тебе за спасение, но я теряю надежду. Как бы хорошо я ни играл, моя жизнь пуста.       — Даже сейчас? — Рене прижалась щекой к его голове, почувствовала мягкость чёрных волос.       — Сейчас — нет, — честно признался Жан, но не дал Рене вставить и слово. — Но я не могу быть привязанным к тебе вечно. У тебя своя жизнь. Я уверен, ты встретишь крутого католика, когда будешь на спасательной миссии, вы будете любить друг друга до конца своих дней. Или никогда не встретишь, но будешь также совершать невероятные поступки и быть хорошим человеком. Я не буду последним, кого ты спасёшь. Поэтому не хочу, чтобы ты вечно чувствовала за меня ответственность.       — Вот какое будущее ты видишь для меня, — Рене тихо усмехнулась. — Хочу тебя огорчить, но ты всегда будешь для меня важнее многих.       — Почему? — столько неверия в чужом голосе.       — Я не знаю, — столь же прямой ответ, потому что Рене решила провести вечер честности. — Я много думала об этом весь учебный год. Но ты не выходил из головы, не только тогда, когда я беспокоилась о тебе. Порой я хотела лишь услышать твой голос. Или поговорить с тобой об игре. Пожаловаться на Кевина, — Жан тихо усмехнулся. — Спросить и узнать о тебе всё. Я… хочу понять это, пока нахожусь рядом с тобой. Дать нам обоим ответ. Ты можешь дать мне это время?       — Всё моё время — твоё.       Они ещё долго сидели на пляже, больше не проронив ни слова. Каждый вглядывался в водную гладь перед собой, будто она могла ответить на все их мысли и чувства. С того дня каждый их день был насыщен летним отдыхом. Сегодня они купили мороженое, ели его в парке, тихо обсуждая последние университетские дни. Фотографировали красивые закаты и ставили их на заставку. Через два дня оба решили посёрфить, волна достаточно поднялась. Лицо Жана слегка обгорело, и вечером Рене заботливо мазала его кремом сама. Хорошо, что его красная кожа скрыла смущение. Сходили на идиотский фильм, пили холодную колу в душном зале кинотеатра. Сыграли в пляжный волейбол с абсолютно незнакомыми людьми. Пару раз сбегали от папарацци, когда ужинали на открытой веранде кафе. Наконец, она решила, что вечером они пойдут искупаться. Жан не стал раздеваться полностью, остался в футболке и плавках. Рене сняла кофту и шорты, демонстрируя белый в красную полоску купальник. Жан поражённо застыл, рассматривая тату на её спине.       — Как давно она у тебя?       — Ещё когда была в банде, — девушка пожала плечами, пока собирала волосы в высокий хвост. — У тебя больше нет тату на теле?       — Нет, и никогда больше не будет.       — Пойдём, — Рене взяла его руку в свою, легко потянув на себя.       Жан поднял взгляд, и больше не мог отвести его. В лучах закатного солнца за спиной, Рене выглядела как ангел. Озорная улыбка, светящиеся радостью глаза. Жан не смог сдержать улыбки, наблюдая, как она спиной вперёд входит в море, не размыкая рук. Её хвост забавно метался на ветру, рука тёплая и слегка шершавая. Волна налетела на спину, обдав холодной водой, Рене охнула, не удержав равновесия, упала на Жана. Он успел подхватить её, немного рассмеявшись, когда очередная волна не дала Рене тут же встать на ноги. Девушка прижалась к его груди, достаточно близко, чтобы волны больше не лишали равновесия. Когда она подняла голову, то увидела полный нежности и заботы взгляд, сердце пропустило удар. Руки сами собой поднялись к фарфоровому лицу, очерчивая скулы и подбородок, испещрённые мелкими шрамами.       — Я нравлюсь тебе? — тихий шёпот Рене почти утонул в шуме волны.       — Я думал, это не удивительно, ведь ты спасла меня, — Жан сжал челюсть в напряжении. — Я всего-лишь влюблён в свою героиню. Банально, правда? — Его печальная улыбка резала Рене на части. — Хотя скорее странно. Как если бы пациент влюблялся в лечащего врача после выздоровления.       — Тогда и я странная. Потому что взгляд не могу от тебя оторвать, — она запустила руки в чёрные локоны. Жан наклонился чуть ближе. — Даже проведя с тобой целы две недели, мне всё ещё мало. — Её руки приблизили лицо ещё ближе. — Жан, я хочу попробовать. Даже если это разобьёт нам обоим сердце.       Мягкий поцелуй, лёгкое касание губ. Крепкие руки обнимают её, прижимая ближе. Волны бьются о её спину, пока рты соединяются в более пылком поцелуе, где оба задыхаются от эмоций и чувств. Жан никогда не чувствовал себя настолько живым. Кровь стучит в ушах, ладони кажутся обжигающе горячими, а волны ледяными. Это было лишь начало их долгого лета — каникул без забот, которых никогда не было в жизни, сумевших подарить ему новую надежду. Жан увидел будущее там, где его могло не быть вовсе.