За гранью

Можно ли сменить путь, не идти по предопределённому? Смерть считал, что это возможно. Пересчитывал пылинки на стенах могильника, умоляя дом выпустить его. Обещания заплатить любую цену, кажется, приманили дом. Смерть, не оценивал масштаб спектакля, который придётся разыграть. Единственное, чем грезил мальчик, это жизнь. Яркая, звонкая и манящая как рисунки у чумных. Рыжая, очень много рассказывала о жизни. Рыжая, открывала склизкие двери могильника, показывая тёплое манящее острое и до жути интересное. Наполненное энергией и светом. Сладкое, тёплое и мягкое. Так видел жизнь, маленький мальчик Смерть. Она была похожа на сладкий леденец, с верхних полок, куда не достаёшь. Бледный, тощий, с блёклыми глазами, но ужасно ярким желанием увидеть жизнь. Вот таким был Смерть. Нескладный и растерянный. Видел жизнь бесценным подарком. Таким же ярким, как Рыжая. Таким же недоступным, как Рыжая. Таким же далёким, как выход из могильника Дом всё слышит, всегда слышит. Дом любит исполнять желания, особенно неправильно загаданные. Последствия своих желаний, маленькие и большие жители дома разгребали сами. Ломая кости, разрезая кожу, выкрашивая из волос прошлые жизни. Дом мог помочь только немного. Дом любил движение и поглощал эмоции, что вызывал. Дом осознанный хитрый хищник. Дом ценил движение и процессы. В доме не бывает статики. Смерть, ломал кости, кусал запястья до крови, падал на самое дно, что вечно пробивалось. Смерть, прошёл через стенки гробов и запер себя в зеленой стеклянной клетке. Рыжий, разрезал рот кровавой ухмылкой, перебирал жизни сквозь пальцы, вытравливал из себя Смерть. Выкуривал, вытрахивал, вырезал и топил. Рыжий, мечтал избавится от Смерти. Смерть, грезил о жизни. Смерть был маленький, хрупкий, с неокрепшими поломанными крыльями, несуразными перьями и большими любопытными глазами. Рыжий, был ярким, колким, громким, искрящим ядом, наглым, пошлым, в огромных очках, чтобы никто не видел Смерть. Чтобы никто не посмел назвать его слабым. Рыжий проглатывал Смерть, зажмурив глаза и судорожно втягивая вдогонку дым. Чтобы наверняка вытравить к чертям. У Рыжего, особые отношения с физической болью. От способов избавится от Смерти до попытки закончить театр одного актёра. Рыжий, глотал чернь окружающей среды постоянно. Заглатывал Смерть, в надежде, что этот раз последний. В какой-то момент это должно было произойти. Невозможно постоянно игнорировать пожирающую всё вокруг черноту. Такие вещи цикличны и неизбежны. Как выпуск, как возращение в могильник. Постоянного везения не существует. Всё когда-то заканчивается. Любой процесс-конечен. Процесс имеет последующий урон и цель. У Рыжего тоже был свой предел. Правда неясно, в чём его смысл, но это побочные вопросы, думать о которых не хочется. От всего в этой жизни можно устать. Особенно, когда твоя жизнь-большой спектакль. Рано или поздно, хочется, завершить это, сыграть последнюю партию. Стоит только снять очки и всё, Рыжий, исчезает. Ведь вожак Второй— это вырвиглазно яркая одежда, громкая музыка в наушниках, гора алкоголя и очки. Всё, больше, Рыжего, не было. Ведь очки разбиты, а Смерть, сидит на холодном полу с ножом у горла и сдаётся. Рыжий, смертельно устал. Устал от накуренной второй, от тошнотворного зелёного. Рыжий, устал от безумного дня сурка. Рыжий, устал от собственной лжи. Самое поскудное-отсутсвие выбора. Всё что у него есть сейчас, результат своего же притворства. Ложь, вплетённая в сосуды и впечатанная в очки. Он ведь сам по себе был ненастоящим. Настоящим могло быть то, что его окружало. Идиотский браслет с таким же идиотским прозвищем-принцесса. Этот браслет хотелось не то порвать нахрен, не то припрятать в более безопастное место. А в доме таких мест нет, особенно в крысятнике. Приходится носить. Настоящей, была россыпь засосов на ключицах, тату на тазобедренной. Маленькое и неизвестное никому, кроме Рыжего и мастера. Пиком идиотизма был розовый маленький плаг в виде сердца в левом ухе. Правое оставалось просто проколотым. Рыжего, никогда не было, нет и не будет. Рыжий — это просто прикрытие для Смерти. Тот, кем маленький мальчик мечтал быть. Тот самый старший из рассказов маленькой Рыжей. Это была защита, потому что жизнь, не только яркая, она острая и ядовитая, противнее любых капельниц и уколов. Рыжему, несвойственны переживания, лишние мысли и что-то серьезное. Значит, Рыжий, трещит по швам, тараканы мыслей вытаскивают скелетов с кладбища со спиной, ещё немного и все увидят. Все увидят мягкое подбрюшье, вскроют и ничем хорошим это не закончится. Потому что все не будут такими как Мертвец. Все, не примут, они ударят. Это будет больнее любых пощёчин и коленей по животу, больнее любых ножей. Смерть, не мог допустить это. Дом огромный, тяжелый, сжирающий. С домом бороться бесполезно. Особеннно, если ты ему должен. Смерть, борется не с домом, не с Соломоном, а с самим собой. Имеет ли это всё смысл? Нужно ли ему всё это? Прекрасная возможность подумать, когда тебе к затылку и горлу нож прикладывают, неправда ли? Кто ж знал, что мёртвым жить, не суждено. Кто ж знал, что против судьбы не попрёшь. На самом деле это начало терять смысл очень давно. Тогда, когда Дом не принял Смерть, но принял Рыжего. Казалось, даже Дом пытался сделать парня своей частью. Дом редко когда встречал тех, кто не был ни его частью, ни частью Наружности. Он пытался вытащить Смерть из-подо льда, где подводные течения уносили его всё дальше. Появление Рыжего, выглядело словно удары по льду, когда ты находишься под ним. Трещины начинали проявляться, но вода всё равно уносила его всё дальше и глубже. Это была борьба за того, кого нельзя было вытащить даже при всём желании. Поэтому теперь всё пришло сюда. На тёмный чердак, где пахло кровью и сыростью. Смерть был загнан в угол. Соломон, медленно резал кожу на шее, слишком горячим лезвием, но парень даже не вздрогнул, он лишь прикрыл глаза, расслабил плечи и, глубоко выдохнув, сам наклонился, напарываясь на холодное лезвие. Он больше не боролся, и это почему-то успокаивало и умиротворяло. Единственной мыслью, выводящей его из анабиоза, была та, что он никогда не сможет сказать то, что было его мотивацией пытаться жить. Он безмерно любил Стервятника, и тот никогда не узнает об этом. Хотя он знал, что ничего не получится. Может хотел, чтобы ничего не получилось. Рыжий любил его всеми своими остатками души, безвозмездно ярко, так сильно, как только немог себе позволить. Рыжий любил его больше, чем мог. И Птичий Папа никогда не узнает об этом. Потому что Птичий папа выбирает другой круг, в его мире нет места для таких побочных вещей, как Рыжий со своей любовью. Жаль, Стервятник не узнает об этом. В голове почему-то вдруг стало слишком много этих “жаль”. Ему было жаль Крысят, что хоть и не так любили его, но были его стаей. Наверное, он бы хотел, чтобы его стая была дружной, как Четвертая или Гнездо с Птичьим Папой и его птенцами. Ему было жаль, что он не смог этого сделать, даже для самых маленьких Крысят. Жаль, что не смог показать Рыжей, что он тоже сильный, он тоже может, и она может ему рассказывать, ведь он не просто умирающий младший брат. Жаль, что не смог понравиться Дому. Он ведь так хотел, так мечтал тоже быть частью всего этого. Быть таким же ребёнком Дома, что разрисовывал бы стены, ездил в санаторий, знал старших, носил амулеты, бегал по крыше, играл на гитаре. Жаль было, что он не успел хотя бы ещё разок перебрать синеву волос чужих. Жаль, что браслет явно испорчен кровью, плаг наверняка вырвали, что все тату расплывутся акварелью и утонут в луже крови и от него больше ничего не останется. Ему было жаль, что для Дома он был слишком не долетевшим искалеченным мальчишкой. Стало жалко даже Дом за то, что он так долго давал ему возможность жить. Сейчас он не хотел этого, и Дом уважал его желания, лишь давая подумать. Ему было безумно жаль. Как он вообще здесь оказался? Ах да, он хотел подняться на чердак за лавандой. Он знал, что Стервятник бы всё понял, он хотел сам еë вручить. На само деле на чердаке было полно растений. Такой прекрасный запах теперь перекрывало железо крови, хотелось сплюнуть это чувство и снова прикрыть глаза, но не получалось. Поразительно, что никто в Доме не знал о его привязанности к растениям, а этот как-то узнал. И иронично, и грустно. Они заломили Рыжему руки и, сбросив очки, буквально растоптали их. Морда у Соломона при это была такая, будто он теперь властитель всего Дома и поработит всех его обитателей. Отвратительное зрелище, однако. Поэтому Смерть прикрыл глаза и улыбнулся, думая о том, как же там Гнездо. Он знал, что Тень уже видел всё и понёсся обратно к нему. Тень всегда приглядывает за чердаком. Но он знал, что тот не успеет. Дом всегда воздавал всем по заслугам и грехам. Дом был честен к каждому. Так чем же Рыжий провинился перед ним? Наверное, он просто невезучий, смертельно невезучий. Дом, любил своих воспитанников так сильно, как никто никогда не любил. Дом, отбирал и дарил, а тех, кто не являлся его частью, выбрасывал подальше. Но почему Дом, молчал, спустя столько молящих криков хотя бы обозначить, что кто-то его часть? Дом, не слышал тех, кто на него не похож, лишь иногда им везло. Иногда везло ангелам, вестникам смерти и другим, кто был связан с Домом, но не был его частью. Повезëт ли в этот раз? Идиот-убийца уставился на собственного вожака в недоумении. Соломон влепил окровавленному Смерти затрещину. — Вставай Хриплый истерический смех заполнил чердак, точно высосав из всех присутствующих воздух и жизнь. Рыжий никогда так не смеялся. Значит, слухи про Смерть были правдивы. Его смех был хоть и таким же хриплым, но тихим и отчаянным. Рыжий смеялся громко, затянуто, даже с некой насмешкой, но его смеха, казалось, все равно не было слышно. А смех Смерти казался сиреной, предупреждением, звуком труб, в которые трубят ангелы перед Страшным судом. — Ты идиот, просто блять, невозможный Затрещина. Смерть пытается сфокусироваться, но мир плывёт, что то помимо крови стоит попёрек горла. Переворачивается, цепляясь за чужие руки, скрючивается пока остатки лаванды и его завтрака раскрашивают пол. Глаза бегают по комнате, тело трясёт, ещё немного и всё закончится, Смерть был в этом уверен. Красивое небо окутывающее тело, дреды, голубая лагуна, если можно он бы выпил их, ещё немного-нужно ещё немного. Смерть судорожно шептал одно и то же, выискивая дрожащими руками вообще хоть что-то. Купюру, самокрутку, что угодно. Кисти попали в хватку чужих рук и Смерть всё же поднимает взгляд к его обладателю. Не Стервятник, не Соломон, единственный, кого мог позвать Тень-Мертвец. Смерть глупо улыбается, потянувшись к его волосам, на что получает очередной удар, мир качается и он больше не здесь. Когда Смерть открывает глаза, то рефлекторно тянется к руке. Он уже знает что нужно вырвать, что если он здесь, значит откачали, значит он должен быть в Могильнике в лапах паучих. Белых стен не обнаруживается, только щурящийся Мертвец. Он просто молчит и смотрит на него не мигая. Проверяет на осознанность. Пиздец-думает Смерть медленно убирая дрожащую руку от катетера с капельницей. В голове пусто, значит ему дали что-то настолько тяжелое, чтобы ничего не чувствовать и пропустить момент, когда его ломало. В голове сотни вопросов. От того, сколько он лежит вот так овощем до-какого хрена блять. Вертит головой медленно концентрируя взгляд на Мертвеце, который ну сам не свой. Слишком внимательный, почти как хищник, который наброситься на него если отвести взгляд. -С каких пор, мозги начали выпадать из твоей черепушки? Мне тебе шов вдоль организовать нужно, чтобы ты хоть иногда думал? Голос сочится ядом и холодом. Смерть понимает что сейчас Мертвец закипит и можно уже даже на гроб не откладывать. Не успеет просто даже прилечь. -В своё оправдание я могу сказать что.. Смерть не успевает даже договорить как получает звонкую пощёчину. Спорить бесполезно. Видимо в этот раз всё было ужасно хуёво. Мертвец нависает грозовым облаком, цунами и целует держа руку на горле. Целуется Мертвец, крышесносно. Лучше любой девчонки или крысы, лучше всех в доме. Особенно, когда злится. Когда ты вытаскиваешь с глубин морское чудовище-это всегда восхитительно. Мертвец, нагло кусает губы почти до крови чуть сильнее придушивая, но не с угрозой, а напоминанием. Пометкой что Смерть, проебался, но прибить его прямо сейчас нельзя. Смерть улыбается в поцелуй и уже тянется к дредам, на что получает удар по рукам и слишком сжирающий взгляд. Мертвец отрывается от него, начиная нервно нервно ходить по комнате причитая: -Ты просто блядь. У меня нет на тебя слов сука. Первоклассный идиот. Мразь. Скотина. Дубень блять. Передознутся из-за страданий к Стервятнику, ты, сука серьезно? И не просто блять передознуться, нет нахуй, ты, зашёл дальше. Закурить сука лаванду и начать её жрать. Ты чуть самого себя не сжёг, ты вообще понимаешь, насколько это пиздец? -Вообще-то… -Какое к чертям вообще-то? Вообще-то я хотел умереть а это другое? Нихуя ты не хотел ты просто бегал. Опять блять бегал. От себя от дома от изнанки, не надоело блять? Как тебя блять остановить? Смерть смотрит не моргая. Всё это похоже на идиотский сон, на трип перед уходом на ту сторону, на что угодно, но не правду. Мертвец хлопает дверью и выходит из заброшеной комнаты, ключи от которой нашли случайно. Смерть лишь тянет руку в сторону двери, но не встаёт. Знает, что не сможет встать. В голове каша, разгребать которую не хочется. Смерть снова прикрывает глаза и пытается думать. До тех пор, пока в лицо не прилетает полотенце. -Ты неделю лежал трупом. Пиздуй в душ. Мертвец не спрашивает где и как его можно касаться. Просто берёт его где и когда хочет. Тянет за плечи, помогает встать и идет в сторону местных душевых. Почти роняет на кафель и включает воду. -Тебя даже холодной водой в знак праведного гнева не облить помрёшь поди. Остывает. Смерть улыбается подставляясь под касания, на что получает подзатыльник. До головы медленно доходит понимание произошедшего Смерть понимает только причину. Больше нет сил думать, потому что они все уйдут на попытку перестать бежать. -Это было не для него. Для тебя. Нет, не перебивай меня, а то я, в жизни не скажу. Это было для тебя. Его нет и не будет. С ним не будет. Ты прав, я не хочу жить. Я хочу оставаться мёртвым, чтобы быть с тобой. Потому что на тебя, можно смотреть по-настоящему. Смерть поворачивается и смотрит своими медными глазами на Мертвеца. -Потому что ты тоже мёртвый. Я не хочу выдавливать из себя жизнь. Я хочу остаться Смертью, потому что это с тобой. Только с тобой оно работает так. Говорит Смерть на одном дыхании, после чего отворачивается и сжимается, словно готовый к удару. Вместо удара его тянут за волосы и Мертвец целует его. Глубоко, полностью забирая контроль на себя сжимая волосы до болезненного стона. Отпуская смотрит своим невозможным взглядом, переводя его на уже свои дрожащие руки, закатывает глаза и с тихим смешком выдает: Ну всё. Придется мыться целиком, из-за тебя, придурок. Сворачивайся а то мне места не хватит. Тогда, маленький мальчик Смерть бесконечно благодарит дом за исполненное желание, улыбается в его черноту и понимает, что каждой твари по паре. Смерть больше не будет один. Смерть выбирает холодный родной дом. Голубую лагуну, терпкие губы звонкие пощёчины и горячий душ. Смерть выбирает Мертвеца. Наконец-то дома.