Ревекка не находила места от беспокойства. Не собственная участь печалила гордую еврейку, а судьба милого воина, которого она лечила в эти дни. Как он? Помог ли бальзам старой Мириам? Сердце девушки учащённо забилось. Сейчас, находясь в прецептории храмовников, в этом змеином гнезде, она всё равно не могла не думать о прекрасном саксе. Сколько врождённого благородства и отваги было в этом человеке! Кажется, он единственный мужчина во всём мире, ради которого она могла бы совершить непоправимое: предать веру отцов! Лишь бы с ним было всё в порядке! Ревекку не страшил позор и возможное насилие, которому она могла подвергнуться в этой нечестивой обители. Бриан де Бульгибер внушал ей лишь отвращение, но не страх, хотя бояться такого человека было бы разумнее.
Ревекка подошла к столу, рука машинально потянулась к кувшину с водой и тут же остановилась. Зачем поддерживать в себе жизнь? Это лишь продлит её муки. Дело времени, когда неистовый храмовник решит уничтожить свою пленницу. Она отошла от стола и посмотрела вверх на забранное решёткой оконце. Из такой тюрьмы не выбраться! Ревекка прикусила губу, красиво очерченные черные брови нахмурились. Но вот уже мысли вернулись к Уилфриду Айвенго. Разве был во всём мире другой такой воин? Лицо девушки разгладилось и она мечтательно обняла себя за плечи. Только жаль, что он любил другую! Да ещё какую! Она вспомнила прекрасную леди Ровенну — настоящая королева! Айвенго любил женщину, которую хотел сделать своей женой перед Богом и людьми, а храмовник — тут Ревекка вновь нахмурилась, — тот хотел сделать из неё сообщницу своим преступлениям и гнусным планам. Девушка тряхнула смоляными кудрями, желая прогнать из головы образ грозного тамплиера.
Сколько безрассудства было в его речах, сколько гордыни и необдуманных желаний! Разве можно мечтать о мировом господстве, будучи монахом? И кого он решил сделать частью этих гнусных планов? Её, Ревекку! Дочь честного Исаака! Немыслимо, чтобы она согласилась на подобное! Пусть делает с ней, что захочет, пусть растопчет и унизит её, но Ревекка не отречётся ни от веры отцов, ни от любви к прекрасному саксу. Лёгкая краска выступила на скулах девушки и она принесла страшную клятву, могилой своей матери и заветами предков, что не склонит выи ни перед тем нечестивцем, ни перед его бессердечными братьями.
Послышался звук отодвигаемого засова, а за ним жалобный скрип отворяемой двери. Ревекка вздрогнула и бросила быстрый взгляд на возникшего на пороге высокого мужчину. Тот затворил дверь за собой и одарил гордую красавицу каким-то беспомощным и обожающим взглядом. Ревекка ничего такого не заметила, она поспешно отступила, пока не упёрлась спиной в стену, черные глаза её метали молнии, хрупкие полупрозрачные кулаки сжались, губи превратились в тонкую линию. Если понадобится, то она будет сражаться, рассечёт ногтями это жесткое смуглое лицо, вырвет чёрные кудри, так, чтобы вся его голова, а не только тонзура приобрели гладкость! Ревекка походила на загнанную в угол волчицу.
— Моя Эндорская чаровница, — с придыханием произнёс Бриан де Буагильбер, он заметил, какое впечатление производил на красавицу-еврейку, и это его расстраивало. — Я пришёл с миром, умоляю тебя, прими моё предложение, не заставляй меня прибегнуть к силе, чтобы добиться своего.
— Заставлять? — Ревекка скрестила руки на груди. — Я заставляю тебя, рыцарь, тебя, воин, превосходящий меня размером и мощью, прибегать к омерзительному насилию? О, нет! Это не я! Это всё те химеры, что порождают твои несчастная голова и печень — средоточие похоти!
Он попытался приблизиться к ней, но Ревекка жестом отчаяния выбросила вперёд правую руку. Ничего не мешало смять это хилое сопротивление, бросить упрямую на жёсткое ложе и получить своё! Она права, сила и мощь были на его стороне! Разве смогла бы маленькая пичужка противостоять мощи коршуна? Только вот не хотелось ему начинать всё с грубого насилия. Требовалась взаимность, иначе он бы ощущал себя святотатцем, посмевшим плюнуть на реликвию!
— Постой, не бойся меня! — произнёс Бриан страдальческим голосом. — Я сражался за тебя, я спас тебя от разбойников! Где твоя благодарность, девушка?
— А перед этим похитил меня и отца, пытался осуществить своё право победителя и лишь испугавшись отступил! — гордо бросила ему в лицо отважная девушка.
И храмовник взревел, она доводила его до отчаяния! Ведь это она своими еврейскими чарами привязала его к себе, околдовала, лишив воли и гордости. А сейчас строит из себя невинную овечку в пасти у льва!
— Ты во всём виновата! — прорычал он, уставившись на Ревекку тяжёлым немигающим взглядом. — В прецептории находится Лука де Бомануар, гроссмейстер ордена! Ты понимаешь, в какой ты находишься опасности?!
— И по чьей милости? — Ревекка не думала отступать. — Ты сам привёз меня сюда и кровь моя обагрит твои руки, если ваш гроссмейстер решит казнить меня!
— Не говори так, — его голос вновь стал молящим. — Я поклялся, что не обижу тебя, но я ведь человек! Мужчина, который любит и желает о взаимности!
Ревекка сглотнула, ладонями и спиной она чувствовала холодную шершавость камней, в этой камере не было ничего, что могло бы сгодиться для самозащиты. Взгляд упал на кувшин с водой и раньше, чем она смогла себя остановить, её рука схватила его и запустила в голову храмовнику. Тот не ожидал удара! Кувшин с глухим стуком пришёлся в лоб, рассёк смуглую кожу и упал на пол, разбившись. Храмовник схватился на лоб и осел на колени. Первым желанием Ревекки было бежать к двери, но она знала, что встретится там со стражей. Поэтому она осталась стоять, тяжело дыша и глядя, как содрогаются могучие плечи храмовника. Лишь мгновение спустя она поняла, что грозный Бриан де Буагильбер в эту минуту плакал. Неужели от боли? Во рту у Ревекки пересохло, когда он вскинул своё залитое кровью и слезами лицо. Такое выражение могло быть только у существа бесконечно несчастного, доведённого до последнего предела человеческих страданий. Кровь сочилась, заливая алым лицо, из глаз струились слёзы. Что-то дрогнуло в душе сострадательной Ревекки. Да, перед ней был дурной человек, но всё же человек, и он страдал. Она почти без страха приблизилась к нему и он со стоном обнял её за стройный стан и спрятал лицо в платье на животе.
То, что произошло дальше, Ревекка долго не могла вспоминать, каждый раз память предательски обрывалась на моменте, когда он уткнулся лицом в её живот. Она непроизвольно провела руками по его голове и Бриан де Буагильбер задрожал. Рывком он поднялся и, подхватив красавицу Ревекку на руки, отнёс её к узкой жёсткой кровати. А дальше последовали обжигающие поцелуи, когда она вкусила и его крови, и его слёзы. Ревекка трепетала, напряжение прошлых дней, пережитое потрясение от похищения и нападения разбойников затмило ей разум. Она позволила жадным рукам проникнуть под свои одежды и не сопротивлялась, когда этот страшный человек, взгромоздившись сверху, пронзил её тело самой невыносимой болью, которую только можно было вообразить. Его тело двигалось в ней с хорошо известной опытностью, а она почти потеряла сознание от затопившей её боли. Она ощущала терпкий запах его пота, крепость рук, державших её в подчинении, и молилась только о том, чтобы это всё скорее закончилось. На последнем приступе он снова припал к её обескровленным губам поцелуем, а дальше излился, вздрогнул и замер, тяжело дыша. На некоторое время он успокоился, положив голову на её оголённую грудь. Ревекка закрыла глаза от стыда и отвращения. Только вот через некоторое время желание в нём пробудилось с новой силой и ей пришлось ещё раз пережить страшное унижение.
Закончив во второй раз, он поднялся над ней на вытянутых руках и спросил:
— Ты по-прежнему не желаешь принять меня?
— Нет! — слабым, но решительным тоном произнесла Ревекка, отвернувшись.
Тогда он встал с неё. Пока девушка поправляла испачканную кровью одежду, храмовник смотрел на красавицу с бесконечной тоской.
— Я умру за тебя, — сказал он с пророческой убеждённостью.
— Я этого не просила, — она старалась держаться ровно. — Просто дай мне спокойно умереть.
— Нет, — храмовник не отводил от неё взгляда. — Ты будешь жить.
Она в изнеможении закрыла глаза.
— Зачем мне жизнь? Если я опозорена?
— Хотя бы ради твоего отца, — послышался голос храмовника.
Ревекка удивлённо посмотрела на него. Бриан де Буагильбер подошёл к ней и, взяв за руку, решительно потянул к двери.
— Спешим, пока старому лису не доложили, что ты нашла здесь приют!
Ревекку на лошади сопроводил до дома ближайшей еврейской семьи один из сарацин де Буагильбера. В доме почтенного Менахема она встретилась с встревоженным Исааком. Перед тем, как покинуть Англию, Ревекка отправила с посыльным к леди Ровене драгоценное алмазное ожерелье с письмом, полным благодарности и выражений почтения.
***
В Андалузии, где отец приобрёл дом, Ревека обнаружила, что беременна! Этот несчастный плод насилия чуть не стал причиной, по которой она пыталась с собой покончить. Но отец успел вовремя, чтобы отнять у неё нож и уговорить, что нежданное дитя не проклятье, но может стать благословением.
— Забудь о том, кто его отец, главное, что его мать это ты, дочь моя! — воскликнул расстроенный Исаак. — Ты в силах вырастить его или её достойным человеком! А если не желаешь видеть этого ребёнка, то я устрою его в хорошую семью и вы никогда не встретитесь. Только не вреди себе! Это значило бы, что тот негодяй одержал окончательную победу! Нет и нет, дочь моя! — старый Исаак гладил морщинистыми руками волнистые волосы Ревекки. — И потом, если ты решишь покинуть эту жизнь, то на кого ты оставишь старика-отца?
— Но мой позор! — воскликнула девушка.
— Это не твой позор, а того человека, — слёзы появились на глазах старика. — Моя дочь, ты чиста, как белая голубка! Он пытался извалять тебя в грязи, но у него ничего не получилось! Я всё устрою! Только не вреди себе!
И она согласилась. В назначенный срок на свет появился крепкий темноволосый мальчик, которого по желанию Ревекки отдали на воспитание в дом того самого Менахема в Англию. Ревекка посвятила свою жизнь помощи страждущим, в конце жизни она завещала всё своё состояние и тетрадь с секретными рецептами своему взрослому сыну, который к тому времени сделался одним из лучших лекарей в английском королевстве.
***
Бриан де Буагильбер вскоре после роковых событий вернулся в Святую землю, где пал в первом же бою, перед смертью он произнёс имя Ревекки и вверил свою грешную душу Богу.
