Спи, моя радость, усни

Последние дни выдались чересчур суматошными. Признаться честно, Рома почти смирился со своим вечно уставшим состоянием, когда уже спустя час после пробуждения глаза слипаются сами собой, а мозг отказывается соглашаться с тем, что времени на сон было потрачено примерно дохрена. Этого всё равно не хватало для того, чтобы восстановиться полностью, ощутить себя бодрым по максимуму. "Хроническая усталость" — как-то в шутку посмеивался Джонни, когда Рома жаловался на то, что выспаться никак не получается и он совершенно точно отключится, если закроет глаза хотя бы на минуту. Теперь же состояние Фильченкова напрягает по-настоящему и больше чем-то смешным не кажется, если уделять внимание тому, сколько времени Рома стал тратить на работу. Он может засидеться за монитором шестнадцать часов, а может эти шестнадцать часов проспать беспрерывно, в итоге не почувствовав желанного прилива сил и снова усесться в кресло за рабочий стол. — Закончил? — на стол опускается вторая по счёту кружка с ромашковым чаем — единственным напитком, который помогает усталости и стрессу ненадолго отступать назад. Заваривать кофе Джонни давно перестал из собственных рассуждений, подметив, сколько жидкости в себя вливает Рома за время монтажа или прочей дребедени за компьютером. Не хватало им для полноты комплекта проблем с сердцем. Горе работник пробурчал в ответ нечто похожее на "нет" и нахмурился, потеряв среди всех нужную строчку. Многочисленные буквы и слова уже давно плывут перед глазами, сосредотачиваться на них получается через раз, и то с божьей помощью. Его кресло разворачивают слишком уж неожиданно, а горящий всеми цветами монитор за спиной мгновенного тухнет. Рома понимает это, когда единственный источник света в комнате исчезает. Хочется дать Джонни за такую нелепицу хорошего подзатыльника, ведь сохранить хотя бы часть нужного документа никто не подумал, но сил хватает лишь на тяжёлый вздох и хмурый взгляд. Впрочем, недовольства эти временные, на долго их наверняка не хватит, как успел выучить Колбая за всё то время, что он гостил у своего друга. Не первый раз стены этой квартиры наблюдают подобную сцену. Джонни, осторожно ухватившись за тонкие запястья, тянет Рому на себя и вынуждает подняться с нагретого места. Он опять-таки не успевает возразить, да и не находит желания сделать это, как его уже роняют на мягкий, но от того не менее неудобный диван. Не лучший вариант для отдыха, но другого в этой комнате просто нет. Джонни заваливается совсем рядом, с сердитым бурчанием стараясь поймать пихающие его руки и ему удаётся сделать это, в конце концов окончательно завладевая телом Ромы. — Ты настоящий псих, Джонни, — зло выдыхает Фильченков, всё ещё не до конца отошедший от выходки своего приятеля всего минуту назад, а то и меньше. — Видео и файлы к нему должны быть готовы к двум часам, пусти, ну! Рому, конечно же, никто не слушает. Вместо этого Колбая удобнее устраивается под боком, всеми конечностями оплетая напряжённое тело. Едва ли ему хватает места сделать это на маленьком диване. — Заткнись и спи, Ром. Ей богу, как дитя, — в последний раз шипит брюнет, не довольный капризами младшего, который про отдых пускай и не забывал, но явно в нынешнем состоянии уделял ему недостаточно времени. — Издеваешься? — понимая безвыходность своего положения задал риторический вопрос Рома, тут же сталкиваясь с горделивой улыбкой на чужом лице. Кажется, он старается подобрать ещё слова для причитаний, но не успевает ничего вымолвить и ловит своими губами донельзя мягкий, наполненный нежностью поцелуй. В какой момент их дружеское общение, наполненное флиртом и подкатами от самого Фильченкова переросло в нечто непонятное и неоднозначное, знать никто из парней не мог. Джонни просто перестал отшучиваться, перестал отрицать и отталкивать. Джонни просто стал идти навстречу, отвечать и поддерживать, что послужило толчком к развитию и новому этапу отношений. По сей день в любви никто не признавался, влюблённости никто не испытывал, но каждый из них точно был привязан друг к другу и потому они позволяли себе многое, не желая терять ту ниточку странной, возможно неправильной связи. В частности по этой же причине сил на то, чтобы отстраниться или съязвить в ответ на ставшее столь привычным проявление заботы не находится и Рома сдаётся, позволяет себе расслабиться в крепких объятиях, наконец отпустить все обязанности, которых рядом с Джонни никогда не возникает, и провалиться в сладкую дрёму, кое-как уместившись на тёплой груди.