Veritas

Рейген всегда знал, что рано или поздно тяга к приключениям заведёт его в такие дебри, из которых он не сможет выбраться сам. Знал, но всё равно шёл на необдуманное и безрассудное. Хотя… Он ведь пережил много всего. Даже те моменты, когда собственная жизнь была на волоске. И пора бы начать ценить её, эту жизнь, особенно когда время с каждым годом проносится быстрее, а тело не становится моложе. Вот и сейчас он задумчиво кусает нижнюю губу, всё не решаясь сказать то, что жжёт язык уже которую неделю. Серизава тем временем целует его в низ живота, оттягивает кофту, щекоча горячим дыханием кожу. Ниже и ниже. Рейген давит вздох, смотря на то, как мужчина неуверенно, с секундной заминкой, тянет резинку штанов вниз.       — Серизава… Тот резко поднимает голову, будто его застали врасплох. И краснеет очаровательно, сразу же смущаясь, будто и не он минутами ранее полез первым с поцелуями. Рейген порывается сказать уже наконец. Но дыхание перехватывает, из горла вырывается только вздох.       — Рейген-сан? Глупый, глупый Серизава. Даже в постели обращается уважительно. Чертовски глупо. Но у Рейгена от чего-то кровь приливает к щекам, а грязное воображение рисует, как они трахались прямо в офисе на прошлой неделе, зная, что в любой миг кто-то может зайти. И на ухо ему прилетало это «Рейген-сан» хриплым голосом, пробирающим до самых костей. Они ведь все ещё были на работе, Рейген всё ещё был начальником, Серизава — подчинённым. До чего же это всё глупо и неправильно.       — Я хотел попросить тебя кое о чём. Он старается не опускать взгляд вниз, потому блуждает им по потолку и снова — уже который раз за всё время? — собирается с мыслями.       — О чём же? На чужом лице абсолютное доверие с каплей беспокойства. Пальцы Серизавы неосознанно поглаживают голый бок, чуть прихватывают, и у Рейгена снова все мысли разбегаются прочь. Как же ему нравятся эти пальцы, эти руки, такие сильные и красивые, на которые невозможно смотреть без стояка дольше пяти секунд.       — Можешь, пожалуйста… Быть сегодня грубее. Рейген на пробу смотрит на лицо мужчины, силясь понять эмоции. И буквально видит постепенное осознание только произнесённой фразы. Кацуя сжимает губы в линию. Напряжение, густое и внезапное, можно ощутить физически.       — Чего именно вы хотите, Рейген-сан? — его голос вдруг звучит на пару тонов ниже. И хватка на боку усиливается.       — Чтобы ты связал меня. И делал со мной всё что угодно. Не… Не спрашивая меня. Секунды, бесконечные, тягучие, проходят в тишине. Серизава смотрит на него как-то странно. А потом садится на колени, возвышаясь над Рейгеном. Тот уже жалеет — сотый раз за этот вечер — что даже допустил мысль о подобном. Серизава слишком нежный, слишком доверчивый и ласковый к нему, боится навредить, зная наверняка своё превосходство. И одна только просьба забыть о своих принципах, должно быть, обесценивает всё.              — Ладно, забудь, идиотская затея. — Аратака поднимается тоже, собираясь скрыться где-нибудь в квартире и не показываться до ночи, но Серизава мягко толкает его обратно, заставляя снова лечь. Склоняется над ним и, прежде чем вопрос мог бы быть озвучен, касается своими губами чужих. Отчаянно властный поцелуй выбивает из колеи. Рейген не помнит даже, чтобы Серизава проявлял столько напора прежде. Но тот скользит языком по губам, вторгается внутрь, и не ответить ему Рейген не может. У него коленки начинают дрожать до смешного быстро, он стонет в губы задушено уже через пару минут, цепляется руками за сильные плечи. Серизава придавливает его собой, грудью к груди, запястья вжимает в постель над головой, а коленом — между ног, и Рейген в миг чувствует себя таким слабым, нуждающимся. Зависимым от одной только близости и совершенно непривычного чувства. От былой самоуверенности ни следа. Он вообще сомневается в том, что от него сейчас зависит хоть что-то. Тело вдруг окутывает лёгкое покалывание. Серизава отстраняется. Но пошевелиться Рейген всё равно не может. Руки заведены над головой, и удерживают их невидимые путы. Всё ещё сохраняя молчание, Серизава спускается к ногам. Тянет чужие штаны вместе с бельём вниз, а кофту задирает до груди, и от прохладного воздуха в помещении кожа стремительно покрывается мурашками. Под пристальным взглядом некомфортно. Рейген пробует свести колени, но его попытки закрыться пресекают на корню. И, более того, хватают под бёдра, раскрывая, что становится стыдно как никогда.       — Вы этого хотели, Рейген-сан? — в противовес действиям, голос звучит буднично. Словно и не происходит ничего выходящего за рамки. Ответ умирает ещё где-то на моменте, когда в лёгкие нужно набрать воздух. У Рейгена даже это сейчас выходит с трудом. Он отворачивается, прячет глаза за предплечьем, ощущая, как горит лицо вместе с ушами. Серизава понимает его без слов и продолжает то, что начал. Терзает тело под собой губами и зубами, не скупясь на силу. Всё равно под привычным костюмом ничего не будет видно, а у него сегодня карт-бланш на всё, что он только пожелает. Рейген вздрагивает, когда клыки смыкаются на внутренней стороне бедра, и с губ рвётся сиплый вскрик. Который уже в следующую секунду меняется на стон. Хватка на ногах всё такая же сильная, даже сильнее, чем следовало бы. Именно она не даёт Рейгену уйти от жаркого и жадного рта, который так зверски мучает его удовольствием. Он вспоминает о том, что должен дышать, только когда Кацуя отвлекается ненадолго, чтобы найти взглядом смазку. Бутылёк прилетает ему прямо в раскрытую ладонь. Между ног моментально становится влажно и прохладно от геля, и Рейгена бьёт крупной дрожью. Серизава не дает привыкнуть, не даёт перевести дух. Он бескомпромиссно вторгается длинными пальцами в нутро, наслаждается тем, как Аратака распахивает глаза, а губы округляет в беззвучном крике. Руками хочется прикоснуться к себе и облегчить возбуждение, но запястья стягивает ещё крепче, и не остаётся ничего, кроме как просить.       — Серизава, прикоснись ко мне, пожалуйста, — голос почти не слушается, срывается. Серизава ухмыляется, смотря прямо в глаза, и продолжает растягивать, как ни в чём не бывало. Добавляет третий палец, гладит изнутри издевательски и смотрит, как Рейген под ним сходит с ума. Откидывает голову на подушку, втягивает воздух через сжатые зубы, а потом снова срывается на стон, когда колкое удовольствие проносится по телу разрядами тока. Рейген вскидывает бёдра, подаётся навстречу, пробуя насадиться. Шепчет едва уловимо, как ему хорошо. И Серизаву это подстёгивает. Терпение на исходе у обоих. Серизава внутри ощущается правильно и блаженно. Рейген смотрит вниз слезящимися глазами, где чужой член медленно входит в него, затем — на мужчину, у которого на лице та же сосредоточенность, которую можно увидеть во время битвы. Рейген очарован. Всхлип, когда головка проезжается по простате, выходит слишком жалким. Рейген сжимается, отчего Серизава стонет гортанно и толкается глубже, преодолевая сопротивление мышц. Становится совсем не до мыслей, когда частые поцелуи на шее движутся дорожкой к месту за ухом. Рейген тает только от этого, и Серизава толкается на пробу медленно, затем ещё раз, стонет низко на ухо, опьянённый узостью. От этого звука у Рейгена скручивает всё внутри. Прикоснуться к Кацуе хочется до смерти. Огладить широкую спину, спуститься ладонями по груди к твёрдому животу, обвить талию и вжать в себя так, чтобы между ними не осталось даже кислорода. Но он может только изогнуться в спине, притереться, чтобы почувствовать самому и заставить почувствовать Серизаву, насколько ему нравится, насколько он в восторге. Тот неумолим. Сжимает талию так, что наверняка останутся синяки. И движется в ровном ритме, даже не сбиваясь. Кровать скрипит в такт, ударясь спинкой о стену. Рейгену не до этого. Плевать даже на соседей, которые успели наслушаться этих скрипом за несколько месяцев. На всё плевать.       — Смотрите на меня, Рейген-сан, — просьба звучит как приказ. Серизава перемещает ладонь на подбородок, обхватывает так, что не отвертеться, и заставляет поднять голову, встретиться наконец взглядами. Поцелуй выходит кусачим и болезненным, со стойким металлическим привкусом во рту. С глухими стонами от каждого прошибающего до тряски движения внутри. Рейгена протаскивает по постели, и покрывало под лопатками сбивается неудобными складками, впивающимися в потную кожу. Серизава заботливо убирает налипшие на лоб русые пряди, целует в щеку и снова приподнимается на руках. Движения теряют сдержанность, и теперь Рейгену хочется выть на одной высокой ноте, хочется большего, хочется отстраниться, хочется, чтобы никогда не заканчивалось. Противоречиво настолько, что он начинает сомневаться в собственной адекватности. Серизава вдруг выходит из него, оставляя после себя неуютную пустоту. Он не даёт времени, чтобы осознать и возмутиться. Подхватывает под спину и резко меняет их положение так, что теперь Рейген оказывается верхом. Он опирается о грудь, приподнимается на дрожащих ногах. Между ягодиц упирается член, и с шумным выдохом Рейген насаживается до конца. Поддерживать единый ритм у него не получается. Он часто сбивается, потому что ноги устают слишком быстро, но всё равно продолжает, стремясь ощутить больше и глубже. Серизава дышит надсадно, со свистом выпуская воздух из лёгких, и смотрит на лицо, впечатывая каждую эмоцию в своё сознание. Обхватывает бёдра грубо и властно, задавая темп сам, и Аратака теряет себя окончательно. Ему мучительно хорошо от крепкой хватки и глухих рычащих стонов, от того, как влажно хлюпает снизу на каждом движении, и как обжигает раскрасневшуюся кожу от прикосновений. Когда по ягодицам струится вязкая влага, Рейген жмурится и пережидает волну мурашек, охватившую всё тело. Серизава хмурится, поджимает губы, и грудь под домашней футболкой вздымается высоко. Невидимое давление на руки наконец пропадает.       — Сделайте это. Рейгену едва хватает сил шевельнуться. Обхватывает себя, сжимает плоть под головкой, ведёт кулаком вниз, снова вверх, показушно медленно. И второй рукой проникает пальцами туда, где ещё мягко и влажно от чужого семени. Если Серизава хочет представления, Рейген его устроит. Закинет голову к потолку, когда задаст рваный ритм, от которого перед глазами начинает рябить, а низ живота сводит подступающим оргазмом. Надолго его не хватает. Потому что возбуждение зашкаливает, туманит разум, и под пристальным вниманием Серизавы, который не отводит взгляда от его рук, Рейген распаляется ещё сильнее. Он кончает с именем Кацуи на устах, согнувшись практически пополам, и после чувствует себя оглушённым и выжатым досуха. Придерживая за плечи, Серизава укладывает его на постель, сам ложится рядом, осторожно обняв поперёк живота. Снова прежний — немного нервный, немного неловкий, чрезмерно заботливый.       — Всё нормально? Я не ранил вас? Улыбка получается вымученной. С трудом перевернувшись на бок, Рейген тычется губами в шею.       — Всё хорошо, Серизава. Я в порядке. Он с радостью отвечает на короткий поцелуй. Кацуя начинает суетиться вокруг него, будто и не устал ни на йоту. Тащит на себе в душ и там же помогает смыть с тела негу, прикасается часто, задерживаясь мыльными ладонями на отдельных участках тела, от чего Рейгену кажется, что они вот-вот потрахаются снова. Но тот одёргивает сам себя и старается больше не глазеть, чем вызывает слабый смешок. Ближе к вечеру они уже лежат в обнимку на диване перед телевизором. Серизава держит в своих объятиях, уложив голову на чужое плечо, окутывая всем собой. Рейген снова чувствует себя на его фоне меньше, чем он есть на самом деле. И пока по экрану крутят свежий выпуск новостей, он размышляет о том, что мог бы попросить Серизаву ещё много о чём.