***
Двухнедельные каникулы удались. Анидаг и штат замковых горничных быстро привели домик в приличный вид. Нушрок облачился в чёрный купальный костюм и, превозмогая отвращение, заставлял себя каждый день плавать вместе с дочерью. Анидаг была в воде такой же грациозной, как на суше, он же напоминал себе коршуна, упавшего в море, казалось, ещё немного — и придётся пойти камнем ко дну. Анидаг была в восторге, она словно вернулась в те счастливые годы, когда была жива мать. Они с Нушроком обошли все окрестности, собирали ракушки на берегу, пили кисловатую минеральную воду на целебных источниках, ели фрукты. Времени на серьёзные разговоры было предостаточно, но оба не имели никакого желания их вести. Им нравилось хрупкое равновесие отцовско-дочерних отношений, вновь возникшее между ними. За это время Нушрок велел никак его не тревожить, он отказался принять срочных гонцов от Абажа и короля. Личная гвардия главнейшего министра никого не допускала в дом на берегу. Тем удивительней стало то, что Нушроки обнаружили, вернувшись в столицу. Оказывается, за это время в королевстве объявились две непонятные девочки, которые освободили рабов, уничтожили башню смерти и свергли тиранию Абажей. Сам наиглавнейший министр позорно бежал, оставив государство и перепуганного короля на произвол судьбы. Тогда загоревшему под морским солнцем Нушроку пришлось взять бразды правления в свои руки. Он спешно взял командование армией на себя, подавил беспорядки и велел изловить зачинщиков. Над смутьянами состоялся прилюдный процесс, особенно среди них выделялся худенький раб по имени Гурд. Его и кухарку Аксал пощадили, хотя и арестовали. Понадобился год, чтобы восстановить спокойствие. Нушрок пошёл на некоторые уступки, он отменил рабство, велел наладить производство прямых зеркал с серебряной амальгамой и взялся за финансы. Сбежавшему Абажу запретили возвращаться. Гурда и Аксал освободили, мальчишку Нушрок велел отправить в привилегированную школу для мальчиков, кухарку Аксал повысили до смотрительницы королевских погребов. Теперь, когда Абаж уже не мог ему помешать, Нушрок смог осуществить те проекты, которые считал перспективными. Короля Топседа извлекли из уютного мира математических вычислений и заставили примерить на себя роль настоящего правителя, в частности, он учредил в королевстве парламент, конечно же, с подачи Нушрока. И за всей это лихорадочной деятельностью Нушрок не забывал чудные две недели у моря. Время, когда они с дочерью смогли понять друг друга и вновь стать родными людьми. На следующее лето наиглавнейший министр Нушрок и Анидаг с супругом-королём на пару дней отправились в домик на побережье. Иногда следовало повторять и закреплять положительный опыт.Каникулы Нушрока
1 июня 2024 г. в 19:10
Лето никогда не нравилось главнейшему министру, хотя бы потому, что Нушрок предпочитал чёрный цвет, который не особо хорошо сочетался с жарой. Во время «адского сезона», так ласково он называл лето, главнейший министр предпочитал как можно меньше бывать на солнце, отдыхая в затемнённой прохладе дворцовых покоев или комнат собственного замка. По молодости покойница-жена ещё могла вытащить его и дочь на морское побережье, где они проводили сносных две недели, наслаждаясь обществом друг друга, мороженым и прогулками. Иногда Нушрок с грустью вспоминал это золотое время, но ничего не сделаешь, а прошлое не воротишь. Жена умерла, когда Анидаг исполнилось девять лет и с тех пор дом на побережье пришёл в запустение.
Сегодня, после общения с алхимиками и надсмотрщиками над рабами, в голове главнейшего министра поселилась тонкая и назойливая боль. Она пронзала левый висок, захватывая часть глаза, и заканчивалась неприятной пульсацией в затылке. Может, хватит на сегодня работы? Недописанные указания и непроверенные отчёты могут подождать. Нушрок коснулся длинными холодноватыми пальцами висков: как тошно-то! Алхимики все как один говорили о серебрении, якобы это будет лучше и для здоровья рабов, и положительно скажется на качестве зеркал. Хорошо! Просто прекрасно! А откуда прикажете взять столько серебра, если королевская казна досталась ему в истощённом состоянии? Абаж не согласится направлять столь нежно любимое им серебро на изготовление зеркал, а ведь именно они составляли основу их Королевства, помогали не рухнуть самому зданию полумёртвой монархии. Нушрок подозревал, что наиглавнейший министр задумал произвести смену династий, сменить вялых безвольных правителей жадными зеленокожими королями. Ха! Только через его, Нушрока труп! Нет! К чёрту алхимиков, пока ртутные зеркала справляются, они будут изготовлять именно их!
Надсмотрщик в самой крупной мастерской поведал приглушённым от волнения голосом о назревавшем бунте.
— Чего же они хотят? — недовольно осведомился Нушрок, впиваясь взглядом в побледневшего надсмотрщика.
— Увеличения пайка, — пролепетал детина, чей кирпичный цвет лица на глазах светлел.
— Сделайте, — отрывисто приказал Нушрок, надсмотрщик стал совсем белый.
— Н-но, наи-главнейший м-министр… — начал, заикаясь, здоровяк. — Понимаете, нам запрещено под страхом смерти менять нормы пайка, соответствующий указ есть.
— Ах да, указ, — глаза Нушрока нехорошо блеснули.
Всё, чем были заняты они с Абажем — это попытки нейтрализовать друг друга. Инициатива одного неизменно натыкалась на сопротивление другого. Единственная разница между ними заключалась в том, что Нушрок ещё пытался быть государственным мужем, думая об эфемерном благе королевства. Корысть в душе Абажа давно перекрыла собой дворянские идеалы. Наиглавнейший министр был в первую очередь корыстолюбцем, ему дела не было до остальных, если это могло затронуть его интересы. И он ревновал Нушрока к власти, вставлял палки в колёса и всячески противодействовал. Главнейший министр устал от этого, но разве объяснишь всё тупоголовому надсмотрщику, который, принеся известие о бунте, не способен был ослушаться приказа хитрого жаба?
— Вы знаете главарей? — спросил Нушрок после непродолжительного молчания.
— Да, — надсмотрщик приободрился, радуясь тому, что хотя бы на один вопрос сможет дать положительный ответ.
— Удалите их из мастерской и отправьте, — Нушрок жёстко посмотрел на своего собеседника. — В башню смерти. Остальным доходчиво объясните, что паёк они получают и так повышенный, если потребуется — продемонстрируйте его в лучших зеркалах, так, чтобы он выглядел солидно. Всё понятно?
— Да, ваша светлость! — от волнения надсмотрщик запутался в титулах, но главнейший министр жестом отпустил его.
На сегодня с делами было покончено. Нушрок поднялся из-за стола, поправил чёрный военный сюртук и направился к выходу. Вышколенная стража приветствовала его, но он дал отмашку, чтобы никто его не сопровождал. Головная боль становилась невыносимой. Сегодня ему хотелось оказаться в родовом замке на вершине горы, проехать по мосту над сверкающей прохладной рекой и вдыхать полной грудью печальный лесной ветер. К тому же в замке его ждала дочь, с которой он в последний раз виделся, кажется, на прошлой неделе.
Твёрдой походкой Нушрок подошёл к чёрной карете с его гербом, кучеру велел отвезти себя домой, тот, казалось, удивился, но вопросов лишних не задавал. Тряска не позволяла главнейшему министру уснуть. Вновь вспомнилась жена и то, как она радовалась каждому солнечному деньку. Анидаг унаследовала красоту матери и его холодный нрав. Эту девушку не сманят восторги по поводу хорошей погоды, самое большее — она могла принять участие в конной прогулке, если на том настаивали молодые люди из числа соседей. Да и в море она со времён, когда была маленькой девочкой в коротком платьице, больше не купалась. Перед внутренним взором возникла черноглазая девочка в белом купальном костюмчике, они с матерью любили плескаться в огороженном участке моря. Тогда было принято натягивать холст в воде и в этой искусственно созданной бухточке могли намочить ножки благородные дамы и дети. Сам Нушрок морских купаний не любил, но ради жены иногда делал исключения. Тяжёлый вздох вырвался из груди.
Замок встретил своего владельца приветливо, насколько это возможно в чёрных стенах. Нушрок с наслаждением прошёл по прохладным гулким комнатам, он разыскивал дочь, но бестолковые слуги давали противоречивые указания: кто-то полагал, что госпожа на конюшнях, кто-то видел её в библиотеке. Анидаг нашлась в розарии, здесь, среди распустившихся цветов, она учила ручного ворона называть его имя.
— Нуш-рок, — прокаркала чёрная птица и за это получила кусочек варёной говядины.
Настоящий Нушрок поморщился, вороны ему не нравились, их крылья напоминали траурные ленты на гробу его жены. А эти воспоминания всегда вызывали боль. Увидев отца, Анидаг оставила ворона и приветливо поднялась навстречу. Нушрок с горечью подумал, что она теперь совсем взрослая девушка и пройдёт совсем немного времени, как он выдаст её замуж и, возможно, потеряет навсегда.
— Как ваши дела, дорогой отец? — мелодичным голосом поинтересовалась Анидаг, изящно вытирая пальцы кружевным платком из чёрного шелка.
— Всё замечательно, — Нушрок почувствовал приступ дурноты. — Сегодня первый день лета.
— В самом деле, — с вежливой улыбкой согласилась дочь.
И ему стало печально от того, что между ними пропала непринуждённость и остались лишь манеры. Холодная любезность вместо сердечной привязанности отца и дочери, железные рамки приличий вместо живого объятия.
— Сколько вам лет, дорогая дочь? — писклявым голосом вопрошал Нушрок, стараясь не глядеть на безупречную красавицу перед собой.
— Семнадцать, дорогой отец, — ничуть не удивившись вопросу, ответила Анидаг.
— Семнадцать, — задумчиво повторил главнейший министр.
Время своей скоротечностью в очередной раз неприятно поразило его. Прошло восемь лет с тех пор, как он остался вдовцом, а ведь рана всё ещё не затянулась, ему больно было вспоминать даже имя покойной супруги. Но это не помешало Анидаг вырасти в юную красавицу, стройную и благовоспитанную. Её исполненный достоинства вид почему-то особенно огорчал страдавшего от мигрени министра. Когда она успела стать такой? И можно ли было повернуть время вспять? Внезапно он преисполнился решимости и посмотрел на Анидаг.
— Дорогая дочь, — заговорил он со всегдашней твёрдостью. — Вы должны немедленно собраться, мы на две недели отбываем на море.
— Что? — услышанное совершенно выбило Анидаг из привычного образа невозмутимой холодной красавицы.
— Да! — Нушрок скрестил руки на груди. — Устроим себе небольшие каникулы! Я отвлекусь от государственных дел, а вы от замковой скуки.
Анидаг несколько раз моргнула, после чего произнесла.
— Как скажете, отец.