—
Свой статус партнёра по отдыху Донхёк принял со всей серьёзностью и каждый день, ближе к вечеру, ждал Марка в том самом кафе, где они познакомились, а иногда и вовсе заходил за ним, чтобы вместе поесть где-нибудь или прогуляться к морю. Не сказать, что они проводили время активно: их прогулки были ленивыми, они часто останавливались у магазинчиков с уличной едой, чтобы перекусить, и бесцельно бродили по различным бутикам с сувенирами, примеряя забавные шляпы, но почему-то Марку совсем не было скучно. — Это потому, что мы подходим друг другу, — с умным видом подытожил Донхёк, когда Марк поделился с ним своими мыслями. И это была правда. Они отличались характерами и манерой поведения, но почему-то оба имели похожие привычки и даже сошлись во вкусах в еде, поэтому подходили друг другу идеально, даже слишком. И всё же, то, как Донхёк говорил об этом без капли смущения, с намёком на их совместимость, как партнёров не только по отдыху, вводило Марка в ступор. Это было непривычно. Он не знал, что должен ответить на такое открытое проявление симпатии, поэтому лишь неловко посмеивался и отводил взгляд, быстро меняя тему. — Всё в порядке, Марк, я знаю, что нравлюсь тебе, — стараясь скрыть улыбку, сказал Донхёк, когда они шли босиком по пляжу, наслаждаясь оранжевым закатом, который так красиво ложился на его медовой коже. — О, правда? — засмеялся Марк, надеясь, что тот не слышит, как громко стучит его сердце. — Люди не могут не влюбляться в меня, это мой особый дар. Иногда это утомляет, но я уже смирился, — театрально вздохнул Донхёк, помассировав переносицу для пущей драматичности. Он шутил, в следующую же секунду рассмеявшись из-за собственных слов, а Марк смотрел на него, как завороженный, и думал, что не удивился бы, если бы то, что он сказал, оказалось правдой. В конце концов, чьё сердце могло остаться спокойным рядом с Ли Донхёком, который одним своим видом мог затмить и закат, и рассвет, и ночное небо, рассыпанное звёздами? Даже его руки занимали мысли Марка больше, чем море и горячий песок под ногами. «Наверное, я сошёл с ума», — думал он, сидя на песке и изо всех сил стараясь отвести взгляд от красивых ног Донхёка, который направился к воде. — «Это всего лишь физическое влечение». «Тебе нужно отдохнуть, дружище, развлечься, выпустить пар», — словно в подтверждение прозвучал голос Джонни в голове, но тут же затих, потому что… — Эй, макколли, не хочешь окунуться? — прокричал Донхёк, который стоял по колено в воде, и махал ему с самой солнечной улыбкой на лице. А Марк почувствовал, как его сердце пропустило удар, и понял: «Нет, это не только физическое влечение», но осознание почему-то совсем не напугало. Скорее обрадовало, как бы сумасшедше это ни звучало. Поэтому он махнул на всё рукой и, поднявшись с насиженного места, быстрым шагом направился к Донхёку, на ходу стягивая свою летнюю рубашку в полоску и шорты, оставшись в одних плавках. С разбега нырнув в тёплую воду и плеснув Донхёка, который не остался в долгу и брызнул в него водой аж несколько раз, Марк решил для себя, что лучше плыть по течению вместо того, чтобы анализировать каждую свою эмоцию. Особенно, когда в груди расцветало нечто светлое, но ещё очень уязвимое, а Донхёк улыбался и смотрел на него так всезнающе словно мог прочитать все его мысли. «Пожалуйста, поцелуй меня», — глазами очертив его влажные от воды губы, подумал Марк, просто чтобы испытать догадку. А Донхёк вдруг усмехнулся и, запустив пятёрню в свои мокрые волосы, сказал: — Будешь так пялиться и я решу, что ты хочешь поцеловаться, макколли. Надо ли говорить, что Марк, чуть не задохнулся воздухом, услышав это? Ему бы отшутиться и нырнуть под воду, чтобы скрыть своё смущение, но… но что-то заставило собрать всю уверенность в кулак и сказать: — А если я скажу, что хочу? Сердце Марка стучало так громко, что он мог услышать его в собственных ушах. Он смотрел на Донхёка, задержав дыхание, и не знал, чего ожидать. А тот смотрел на него в ответ своими тёмными, как ночь, глазами, в которых было легче утонуть, чем прочитать хоть что-то, и почему-то молчал. Испугавшись, что не так понял все его слова и взгляды, Марк уже хотел извиниться, сгорая от стыда, как вдруг Донхёк взял его за руку и прошептал: — Тогда иди ко мне. Марк всегда считал себя более или менее уверенным парнем (да, до Донхёка ему далеко, а ещё он ужасно неловкий, но люди говорили, что в этом всё его очарование), способным вести в подобных ситуациях, и даже кидаться слащавыми фразочками, которые заставляли его партнёров либо смеяться, либо обмякать в его руках ещё сильнее, но всё, что понадобилось, чтобы заставить обмякнуть его самого — это одно хрипловатое «иди ко мне» из уст Ли Донхёка, который подплыл ещё ближе и обвил его шею своими смуглыми руками, заставляя вздрогнуть от прикосновения кожа к коже. Когда их губы соединились в осторожном и невинном поцелуе на пробу, Марк невольно издал смешок, почувствовав во рту солоноватый вкус морской воды. Он даже хотел сказать об этом Донхёку, но не успел, потому что тот вновь затянул его в поцелуй. Такой медленный и мучительно-нежный, что Марк вмиг забыл обо всём на свете. Он наслаждался мягкостью губ Донхёка и мычал каждый раз, когда тот бесстыже забирался своим языком ему в рот. Руки Марка лежали на талии Донхёка под водой, а когда они опустились на бёдра, притянув его ещё ближе, тот вдруг расплылся в улыбке и сказал: — Сначала пригласи меня на свидание, макколли-щи. — Прекрати называть меня так, — тихо засмеялся Марк, не отрывая глаз от припухших губ напротив. — И разве мы не ходили на свидания всё это время? — Это были неофициальные свидания, — отметил Донхёк, кончиком носа коснувшись его щеки. — Ну, хорошо. Донхёк-щи, можно пригласить вас на ужин? — Можно, макколли-щи. Донхёк так и не дал Марку возмутиться из-за надоедливого прозвища. Он поцеловал его, заставив утонуть в нежности, а затем и правда чуть не утопил, какого-то чёрта потянув его за собой под воду без предупреждения. — Ли Донхёк! — сразу же завопил Марк, вынырнув. А тот, смеясь, быстро поплыл к берегу, и, не оборачиваясь, прокричал: — Пошли скорее, а то ни во одном ресторанчике мест не останется! И он оказался прав, потому что чтобы найти незабитое до отказа заведение, в котором можно было хорошенько поесть, им пришлось походить минут сорок, не меньше. К тому времени солнце уже исчезало за горизонтом и на небе показались первые звёзды. Ресторан был освещён приглушённым светом ламп, свисающих с потолка, и яркими уличными фонарями. С улицы доносилась музыка и чьё-то пение, смешанное с голосами посетителей ресторана. Марк подозревал, что где-то рядом выступали уличные музыканты. Он качал головой в такт, пытаясь разобрать слова песни, как вдруг услышал, как Донхёк подпевает себе под нос и отстукивает пальцами ритм, бегая глазами по названиям блюд в меню словно то, что он делал было для него настолько привычным, что даже не приходилось прилагать усилий, чтобы сфокусироваться. — Вау… — выдохнул Марк, уставившись на него с неприкрытым восхищением. Донхёк поднял глаза и, вопросительно промычал, пытаясь понять, о чём он. — Чувак, да ты поёшь! — выпалил Марк, глупо улыбаясь, и тут же осёкся, увидев, как Донхёк напрягся. — Я сказал что-то не то? — Нет-нет, я просто… — он помолчал, подбирая слова, и впервые за всё время их знакомства выглядел настолько неловко. — Давно этим не занимаюсь, поэтому немного странно слышать похвалу. — О, вау, значит, ты занимался музыкой? — Да, но сейчас уже нет. — Почему? У тебя же талант, — сказал Марк, слишком поздно поняв, что это неприятная тема для Донхёка. — Потому что мне сказали, что на этом не заработаешь на жизнь. — Но ведь не всегда… — неуверенно произнёс Марк, зная, что, наверное, не должен говорить этого, и в то же самое время чувствуя, что должен сказать хоть что-то. К счастью, Донхёк совсем не обиделся и не разозлился на него, он лишь издал невесёлый смешок и, вернувшись к чтению меню, сказал: — Моя проблема в том, что я слишком легко поверил тем словам. Он улыбался, но выглядел так расстроенно, что у Марка внутри что-то сжалось от чувства вины. Сам того не понимая, он коснулся его руки кончиками пальцев и пробормотал: — Извини. — За что? — засмеялся Донхёк, вновь посмотрев на него своими красивыми и такими добрыми глазами. — За то, что наговорил лишнего. — Брось, ты не сказал ничего такого. И, возможно, так оно и было, но Марк никак не мог избавиться от чувства, что испортил ту волшебную атмосферу, которая витала между ними с того самого момента, как они вместе вышли из воды. Он нутром чувствовал, как что-то вдруг поменялось, и от осознания в животе разливалось неприятное чувство. — Эй, макколли-хён, — протянул Донхёк, слегка наклонившись, чтобы заглянуть в поникшие глаза Марка. — Я не обижаюсь на тебя, слышишь? — Да, но… — Знаешь, ты ведь даже обрадовал меня. — Что? — удивился Марк и посмотрел на него с откровенным недоверием, мол, не ври. — Серьёзно. Давно я не слышал, как кто-то так вздыхал из-за моего голоса, — сказал он, показательно откинувшись на спинку своего стула, изображая местную звезду. — Это потешило моё эго, признаю. Марк смеялся, смотря на него, и не мог понять, как человек мог быть настолько… добродушным? Донхёк улыбался, пряча грусть в своих глазах, и умудрялся дарить улыбку ему — Марку Ли, которого он знал всего несколько дней, но считал достаточно важным, чтобы постараться вернуть его хорошее настроение, хоть и совсем не должен был этого делать. — Кто-нибудь говорил тебе, что ты потрясающий? — проговорил Марк, стараясь на всю жизнь сохранить образ Ли Донхёка в своей памяти. А тот кивнул и, улыбаясь, ответил: — Моя мама. Что ж, его мама была абсолютно права.—
В ту ночь между ними так ничего и не произошло, но и разойтись по своим номерам они не смогли. Они нашли тех самых уличных музыкантов и простояли там не меньше двадцати минут, хлопая после каждой песни, а когда солист музыкального трио подошёл к Донхёку, который тихо подпевал, стоя рядом с Марком, и вручил ему микрофон, тот, к большому удивлению, совсем не отказался спеть, лишь на долю секунду бросил неуверенный взгляд на Марка и, получив поддерживающий кивок, с головой погрузился в выступление, частью которого стал так внезапно. Музыканты исполняли каверы на популярные американские песни и, как выяснилось, Донхёк знал почти каждую наизусть. Он пел дуэтом вместе с тем вокалистом, который вдобавок играл на гитаре, и выглядел таким счастливым, что Марк вдруг понял: «Он создан для этого». Создан держать в руках микрофон, создан сиять, полностью отдаваясь музыке, создан ласкать слух своим медовым голосом, создан петь, в конце концов. «Кто посмел сказать тебе, что это не так?» И, похоже, в голове Донхёка роились те же самые мысли. Он улыбался словно только что прыгнул с парашютом или прокатился на американских горках, когда вернул вокалисту микрофон и подошёл к Марку, положив несколько купюр в футляр для гитары, в котором лежали деньги, заработанные музыкантами за весь вечер. — Ты был прекрасен, — сказал Марк, когда они вернулись к морю, чтобы посмотреть на звёзды. — Спасибо, — улыбнулся Донхёк и, потянувшись к его руке, аккуратно переплёл их пальцы. И он сделал это так уверенно, что Марк даже не понял, как это произошло. Казалось, Донхёк никогда не подвергал свои действия сомнениям, как он, и это было так… странно. В хорошем смысле. — Как ты это делаешь? — спросил он, смеясь. — Делаю что? — Все эти смущающие вещи. — Например? — расплывшись в улыбке, спросил Донхёк. — Вот, как сейчас! — показав на его лицо, выпалил Марк, а затем поднял их переплетённые пальцы и добавил. — Или вот это. А Донхёк на это лишь рассмеялся, откинув голову, и выдавил что-то смутно похожее на «ты такой милый, макколли». — Я серьёзно, — продолжил Марк. — Ты флиртуешь со мной без задней мысли как будто это твоя настройка по умолчанию, а я такие вещи обычно по сто раз в голове репетирую и чаще всего всё равно ничего не делаю. — Да? А мне показалось, что ты спец в этом, — сказал Донхёк и выглядел при этом так искренне, что Марк не сразу понял, что он шутит. — Мистер «А-Если-Я-Скажу-Что-Хочу». — Эй! — толкнул его в плечо Марк, пылая от смущения, и получил ещё один приступ смеха. — Ты бы знал, как я нервничал… — Почему? — перестав смеяться, удивился Донхёк. — Ты же мне с самого начала понравился. Я думал, это очевидно. — Да, но… Кто знает, может, ты просто шутил. — Вау. — Я имею в виду— — Макколли-щи, — посмотрев ему в глаза со всей серьёзностью, начал Донхёк. — Дай мне сказать тебе прямо: я чертовски запал на тебя и на твой аппетитный зад. — Боже, лучше бы ты молчал, — вздохнул Марк и уже собирался в очередной раз толкнуть его в песок, но Донхёк схватил его руку и ни с того ни с сего поцеловал её. — Ты нравишься мне, макколли, я не могу молчать, — продолжая покрывать его руку поцелуями, вздохнул Донхёк. — Перестань, — не сдержавшись, засмеялся Марк, пытаясь вырвать свою руку из мёртвой хватки. К счастью, он знал, что лучше всего на Ли Донхёка действует его собственное оружие, поэтому решил воспользоваться этим. — Ты мне тоже. И это действительно сработало. Но не надолго. Донхёк застыл, уставившись на него нечитаемым взглядом… а потом вдруг расплылся в улыбке и, приблизившись, чтобы поцеловать его, сказал: — Я знаю. Да, в ту ночь между ними так ничего и не произошло, но зато Марк узнал, каково это, просто целоваться всю ночь на берегу моря с человеком, который одним своим присутствием мог заставить его краснеть до кончиков ушей. Признаться честно, эта поездка не была для него желанной. Марк взял отпуск, который ему дали с большим удовольствием («Наконец-то решили воспользоваться возможностью, Минхён-щи? И правильно!»), только по настоянию Джонни-хёна. Веселиться он не умел и проводил свой отпуск, как самые обычные выходные, только с «небольшим» изменением локации. Но всё поменялось, когда он встретил Донхёка. Тот внёс краски в его дни и заставил забыть обо всех переживаниях. Марку казалось, что он не умеет отдыхать, но именно этот парень показал ему, что отдыхать можно по-разному. И, если ты спишь целыми днями, выбираясь из своей берлоги только ближе к вечеру — это совсем не значит, что ты упускаешь или делаешь что-то неправильно. — Ты просто устал, макколли, — сказал как-то раз Донхёк, похлопав его по плечу. И, как бы странно это ни звучало, Марк даже не допускал такой мысли до этого. Наверное, он настолько привык к своему вялому состоянию, что даже не задумывался об её первопричине, сваливая всё на то, какой он скучный. К тому же, Донхёк доказал ему, что скучно может быть, только если ты не наслаждаешься своим времяпрепровождением, а если тебе действительно легко и хорошо на душе, даже обычная прогулка может остаться ярким воспоминанием, а ночь на берегу моря под тысячами звёзд рядом с парнем, в улыбке которого поселилось само солнце — может казаться самым настоящим раем. Марк встретил рассвет, вкушая нежный вкус губ Донхёка и слушая его тихий смех, который откликался сбившимся стуком сердца в груди. Они вернулись в отель, когда бессонный городок на берегу моря осветило яркое солнце, безжалостно палящее с самого утра, и разошлись по своим номерам, разделив ещё один медленный поцелуй и дюжину взглядов через длинный коридор, пока Донхёк не исчез в дверях лифта. И, если бы Марк знал, что это последний раз, когда он видит Донхёка, он бы не отпустил его так просто.—
Всего через пару часов Марк проснулся от настойчивого телефонного звонка. После бессонной ночи, ужасно хотелось бросить несчастный гаджет куда-нибудь подальше и обратно лечь спать, предварительно отключив звук, но всю его сонливость, как рукой сняло, когда он заметил, кто ему звонил. «Мама?» — она никогда не звонила ему так рано, тем более, когда он отдыхал. И, наверное, можно было свалить всё на то, что она просто соскучилась и решила поболтать с ним, учитывая, что последний раз они созванивались два дня назад, но… сердце Марка было не на месте. Что-то подсказывало ему, что этот конкретный звонок не без причины. — Да? — обеспокоенно произнёс он, привстав на мягкой кровати. И все его догадки подтвердились, когда из динамика раздался всхлип и дрожащее: «Марк», которое чуть не разбило ему сердце. — Что случилось? — Наша бабушка, милый, — сквозь плач выдавила та, а Марк уже всё понял и без душераздирающего «её больше нет», которое последовало после. — Я сегодня же приеду, мама, — стараясь не разрыдаться, как ребёнок, сказал он. — Подожди меня. Да, было обидно, что его отпуск закончился на вот такой трагичной ноте, но в тот момент Марк думал лишь об одном: он должен быть рядом со своей мамой. Должен скорее обнять её, дать поплакать на своём плече и поддержать в такое тяжёлое для их семьи время. Поэтому он быстро забронировал билет на самый ближайший рейс и, спешно собрав все свои вещи, спустился вниз, чтобы вернуть деньги, которые заранее заплатил за три недели проживания в своём номере. Уже сидя на диванчике и дожидаясь такси, которое должно было отвести его в аэропорт, Марк вспомнил, что не попрощался с Донхёком, с которым даже номерами не обменялся. Он уже хотел сорваться со своего места и подняться к нему, когда вдруг понял, что не знает, в каком номере он вообще живёт. Да и времени разбираться со всем этим уже не было, потому что на экране его телефона высветилось уведомление о том, что подъехало такси, которое он заказывал. Судорожно пытаясь придумать, что же делать, Марк подошёл к девушке, стоявшей за стойкой регистрации, и попросил её передать записку одному очень важному гостю. — Да, конечно, — улыбнулась та словно знала, что записка имеет какое-то особое значение. — Вы уже написали или вам нужна бумажка? Я могу дать. — Было бы чудесно. На скорую руку настрочив в записке извинения и номер своего телефона, чтобы Донхёк смог связаться с ним, если захочет, Марк вручил его девушке и попытался описать своего… друга. — Тёмные волосы, смуглая кожа. Отзывается на имя «Донхёк», — напоследок блестнул он своим чувством юмора и, поблагодарив девушку за помощь, со спокойной душой побежал на улицу, где его уже ждало такси.—
Прилетев домой, Марк сразу же поехал в больницу, где лежала его бабушка. Он обнимал свою маму и думал лишь о том, как взять себя в руки и подготовить похороны для своей бабушки, которая покинула их так внезапно. Мысли о записке и о летнем недо-романе, которое так и не смогло перерасти во что-то большее, вернулись к Марку лишь через пару недель, когда он вдруг понял, что так и не получил ни одного звонка или сообщения от Донхёка. — Что такое? — спросил Джонни, заметив, как он озадаченно листает список пропущенных звонков на своём телефоне во время перерыва. — Нет, ничего, — отмахнулся он, натянув улыбку и отложив телефон. И, возможно, на этом всё и закончилось бы, если бы Марк не был настолько очевидным, всю последующую неделю продолжая ходить с поникшим видом, а Джонни не был слишком проницательным, имея особый дар видеть его насквозь. — Всё, с меня хватит, — раздражённо произнёс он, сидя с ним за одним столиком в столовой больницы. — Каждый день я прихожу на эту чёртову работу, просто чтобы пялиться на твою кислую мину. Мне и так паршиво, а ты меня добиваешь! — Тебе паршиво? — не сдержавшись, рассмеялся Марк, помешивая свой лимоновый чай. — Почему? — Меня не пускают на море, — трагично вздохнул Джонни. — А ты там уже побывал, но почему-то вместо весёлого и отдохнувшего Марка, я вижу постаревшего на десять лет Ли Минхёна! — Я недавно похоронил свою бабушку, хён. — И я соболезную тебе, но что-то здесь не так, — чуть смягчив тон, сказал Джонни. — Ты не выпускаешь из рук свой телефон. Давай рассказывай, что произошло. Я от тебя не отстану, ты меня знаешь. Взвесив все «за» и «против», Марк остановился на том, что хуже от того, что он поделится с хёном своей провальной и совершенно безнадёжной «историей любви», уже точно не будет, поэтому решил признаться. — Дело в том, что, — начал он, смотря куда угодно, но не в глаза Джонни, — на том отпуске я встретил кое-кого… — Так, — засветился тот. — Продолжай. — А нечего продолжать, хён, — вздохнул Марк. — Мы общались с ним, гуляли и… на этом всё. — И поэтому ты устроил здесь драматический театр? — всплеснул руками Джонни. — Из-за какого-то парня, с которым гулял под ручку? Не верю. — Мы не гуляли с ним под ручку, — смущённо почесал нос Марк. — Вот и я том же. — Мы гуляли у моря. Каждый день, — продолжил он, совсем не обратив внимание на недоверчивый взгляд, которым его смерил хён. — Вместе ходили в кафе и… купались, — Марк вспыхнул от смущения, вспомнив тот вечер, когда он осмелился проявить инициативу, получив в награду поцелуй Донхёка. — Он очень быстро плавает, — добавил он, прочистив горло, — и красиво поёт, хоть и бросил это дело давным-давно. А ещё он очень большой флиртун и шутник: тысячу раз исковеркал моё имя и любил дразнить, но мне это даже нравилось. Он очень внимательный, поэтому, думаю, он меня быстро раскусил и дразнил ещё больше… Это был первый раз, когда Марк позволил себе с головой окунуться в воспоминания с отдыха. Он говорил о Донхёке и чувствовал, как в груди разливается тепло, а перед глазами возникает милая улыбка и тёмные глаза, в которых так любили плясать чертята. Марку казалось, что он до сих пор слышит его смех и тихое пение; до сих пор чувствует его мимолётные прикосновения, невинные поцелуи на своей руке и не такие невинные поцелуи на своих губах; до сих пор ощущает некую связь, которая осталась между ними… Хотя, наверное, он придумал её. В конце концов, если бы между ними действительно произошло что-то значимое, Донхёк давно позвонил бы ему и они встретились бы где-нибудь. Не то чтобы это было проблемой, они ведь живут в одном городе. Только вот этого так и не случилось. Донхёк, должно быть, махнул на него рукой и забыл на следующий же день— — Марк? — вырвал его из мыслей обеспокоенный голос Джонни. И, наверное, это совсем глупо, но Марк вдруг почувствовал, как к его горлу подступил ком. Он с трудом проглотил его и, опустив голову на сложенные на столе руки, издал смешок: — Я такой идиот.—
— Может, попробуем найти его в соц. сетях? — предложил Джонни, когда они направлялись в свои кабинеты после обеда. — Я уже пробовал. — И как? — Тысячи аккаунтов с таким именем. Я проверил несколько, но безуспешно, — ответил Марк. — И, если учесть, что люди часто используют придуманные ники, это вообще гиблое дело. — Да… — расстроенно покивал Джонни. — А ты не знаешь, где он работает? — Он сказал, что в маркетинге. — И всё? Марк сокрушённо кивнул. — Чёрт, чувак, — вздохнул Джонни. — Ну почему ты не взял его номер? И, если честно, Марк тоже об этом думал. Думал и проклинал себя, но в то же самое время мог понять, потому что когда он был рядом с Донхёком, ему совсем не хотелось брать в руки телефон. Да и нужды в звонках совсем не было, потому что тот сам заходил за ним, а если нет — то Марк всегда знал, что его ждут в кафе рядом с отелем. — Может, начать спрашивать у коллег и пациентов, не знают ли они некоего Ли Донхёка? — Этого ещё не хватало— — Слушай, кто потерял любовь всей своей жизни? Я или ты? Почему я отчаяннее тебя? — Донхёк — не любовь всей моей— — Да-да. Он просто друг, с которым ты «гулял». — Так и есть. — Не разревись только. — Хён…—
Прошло четыре месяца с тех пор, как Марк вернулся с отпуска, и он мог «похвастаться», что его жизнь изменилась в «лучшую» сторону путём не самых лучших решений. Во-первых, он больше не выключал звук своего телефона, что неимоверно раздражало его коллег, но очень радовало маму. Во-вторых, он стал отвечать абсолютно всем, кто звонил ему, и семь раз чуть не попал в ловушку мошенников, которые упорно пытались получить его личные данные, чтобы оставить без копейки в кармане, однако это сделало его более опытным в распознавании подобных трюков. И в-третьих, почти весь его врачебный коллектив теперь знал о Ли Донхёке и, хоть это не помогло ему отыскать своего «партнёра по отдыху», Марк мог с уверенностью сказать, что это помогло ему… сблизиться с коллегами. — Ты слишком позитивно смотришь на ситуацию, Марк, — покачал головой Джонни, с аппетитом уплетая булочку прямо в его кабинете. — Сближаться с этими клоунами — не есть хорошо. Тем более, с Ким Доёном. Или Ютой. Или— — Что ж, если бы кто-то не разболтал всем о Донхёке, я бы ни с кем не «сближался», — улыбнулся Марк, всего на секунду оторвавшись от своего компьютера. — Я хотел помочь! — Спасибо, хён, но больше не надо. — Тогда как ты собираешься искать Донхёка? — спросил Джонни. А Марку почему-то было страшно признаться ему — да и самому себе тоже — что он, кажется, уже сдался. Ведь, как говорится, молчание — это тоже послание и нужно уметь вовремя понять его. Вот Марк и понял, хоть и слишком поздно. Донхёк не звонил ему, а значит, просто не хотел делать этого. Всё. Коротко и ясно. Да, сердце ныло и не хотело принимать этого, но Марк знал, что должен. Так продолжаться больше не может. Он должен перестать мучить себя пустыми надеждами. — Не знаю, — вместо всего этого сказал он, стараясь не смотреть хёну в глаза.—
После нового года разговоры о Ли Донхёке совсем прекратились и Марку начало казаться, что он выдумал его. Он видел его в своих снах и всё ещё мог нарисовать его образ в своей голове, но со временем мозг Марка словно стал убеждать его, что такого человека просто-напросто не существует. И, если честно, Марк был рад этому. «Так будет лучше», — думал он, отгоняя от себя мысли о медовой коже и нежном голосе, который до сих пор преследовал его во снах. Наверное, именно поэтому он так грубо прервал Джонни, когда тот решил упомянуть Донх— его летнюю интрижку при их новоиспечённом коллеге, На Джемине, во время обеда. — Я же просил больше не делать этого, — чуть мягче произнёс Марк, виновато посмотрев на хёна, который неловко застыл с палочками в руках. — Да, но, может— — Пожалуйста. — Ну, хорошо. Как скажешь…—
На Джемин был талантливым молодым хирургом, который всегда внимательно слушал более опытных коллег и никогда лишний раз не трепал языком, за что Марк ценил его вдвойне. Он не отличался любопытством, не собирал слухи и относился ко всем с уважением. Идеальный коллега, не иначе. И всё же… была у этих качеств обратная сторона — Марку было ужасно неловко рядом с ним. Он был человеком, который всегда стремился заполнить тишину, когда та затягивалась, так вот рядом с Джемином ему приходилось делать это постоянно. Марк не соврал бы, если бы сказал, что это изматывало. В какой-то момент он решил, что лучше просто не оставаться наедине с коллегой, поэтому бессовестно сбегал каждый раз, когда оказывался в такой ситуации по воле случая. А судьба в лице начальства, словно насмехаясь над ним, наконец дала Джонни отпуск и Марк вдруг понял, что ему теперь придётся обедать за одним столиком с Джемином, который багал за ним, как бездомный котёнок. В полной тишине. В абсолютно неловкой и угнетающей тишине. «Господи, пощади», — подумал он, поедая свой рамён, уставившись в стол, дабы не пересекаться взглядами с Джемином. — Не понимаю, о чём ты, Джемин-и очень милый, — сказал Доён, в кабинет которого Марк пришёл в конце рабочего дня, просто чтобы излить душу. — Да, но… очень странный. — Не такой странный, как Ли Тэён! Попробовал бы ты поработать с ним хоть месяц и сразу перестал бы жаловаться. Мне как-то пришлось делить с ним кабинет целых полгода и что ты думаешь? Заработал себе невроз. — Хён… — Не веришь? Я ходил к нашему Тэилю на приём, иди и спроси у него. Он мне невроз и поставил. — Он просто хотел, чтобы ты отстал от него, — раздался голос Юты, который вдруг показался в двери. — Сейчас же выйди из моего кабинета! — Я стою в коридоре, а не в твоём кабинете, — показал ему язык Юта. Благо, коридоры уже пустовали и ни один пациент не мог услышать их разговор, а иначе они решили бы, что оказались в каком-то детском саду, и сбежали бы отсюда к чёртовой матери.—
Во время очередного обеда Джемин, к большому удивлению Марка, внезапно решил прервать тишину и, изменив своим принципам, спросил у него: — Минхён-щи, а вы когда-нибудь были на море? Надо ли говорить, что Марк сразу же застыл как будто оказался под прицелом оружия? Одного слова «море» хватило, чтобы вернуть его в прошлое лето и вмиг испортить ему настроению на весь оставшийся день. — Нет, — отрезал он и, даже не доев свой суп, поднялся со своего места, чтобы вернуться к работе. — Никогда.—
После того короткого разговора Марк и вовсе начал избегать Джемина. Возможно, это было инфантильно с его стороны, но Марк искренне считал, что его поведение было оправдано. — Мой мозг ассоциирует его с негативными эмоциями, — объяснил он, прячась в кабинете Тэёна, который умиротворённо сверлил зуб пациента, слушающего их разговор с большим любопытством. — Скажи своему мозгу проявить профессионализм. — Я проявляю, но во время обеда — увольте! — Ты начинаешь напоминать мне Ким Доёна, это пугает— Можете сплюнуть, — обратился он к своему пациенту. — Да-да, вату тоже. — Я ведь ещё не ходил на приём к неврологу. — Такими темпами скоро самым первым побежишь, — сказал Тэён, улыбнувшись одними глазами, поскольку лицо его было скрыто под медицинской маской. Прежде чем Марк смог ответить в кабинет вдруг вошёл Доён («Вспомни солнце — вот и лучик».), держа в руках какие-то бумаги, и с самым недовольным выражением лица попросил Тэёна поставить подпись. — Зачем это? — спросил тот, не отрываясь от своей работы. — Надо. Срочно. — Что ж, как видите, я занят. — Отвлекитесь. — Не могу. — Тэён-щи— — Зайдите через полчаса. — Тэён-щи. В очередной раз сбежав в поисках более спокойного места, подальше от головной боли, Марк вдруг понял: «Надо было стать астронавтом».—
Когда Джонни наконец вернулся с отпуска — счастливый и какого-то чёрта с осветлёнными волосами — Марк, ощущая самое большое облегчение в своей жизни, был готов целовать землю (пол), по которому он ступал. По крайней мере, до тех пор, пока он не посадил его за один стол с Джемином во время обеда. «Наверное, надо было сказать хёну, что мы не поладили», — подумал Марк, неловко улыбнувшись Джемину, который поглядывал на него с неким беспокойством. К счастью, Джонни, хоть и заметил напряжённую атмосферу за столом, совсем не растерялся и болтал ещё активнее. Так сказать, за троих. — Кстати, я привёз всем сувениры! Не забудьте напомнить мне, чтобы я раздал их потом. — Ракушки? — улыбнулся Марк. — Фу, как банально, — поморщился Джонни. — Я же не Марк Ли какой-нибудь. Марк посмеялся, услышав это, и лишь краем глаза заметил, как на него взглянул Джемин, явно заподозрив, что он соврал, сказав, что не был на море. Что ж, это ещё нужно доказать. Ведь ракушки можно привезти не только с мор— — А Марк-щи бывал на море? — спросил вдруг Джемин, заставив его выпучить глаза в шоке. — Ну, да, — ответил Джонни. — О, правда? — расплылся в улыбке Джемин. — Только он не любит говорить об этом— — Хён! — нахмурился Марк. — Ну, а что? Это ведь правда. — А почему не любит? — словно совсем не обратив внимания на недовольные возгласы Марка, спросил Джемин. — Видишь ли— — Ещё одно слово и я увольняюсь, клянусь, — попытался Марк, но был жестоко проигнорирован. — Море подарило нашему Марку любовь, а он её потерял, забыв взять номер, — развёл руками Джонни. — Ну всё, до свидания, — сказал Марк, поднявшись со своего места, чтобы уйти, как вдруг… — А любовь, случайно, не Ли Донхёк зовут? Стоило этим словам повиснуть в воздухе, как вслед за ней в столовой повисла оглушающая тишина, и Марк вдруг понял, что имели в виду люди, когда говорили, что «потеряли почву под ногами». Он медленно сел на своё место и уставился на Джемина, как на какого-нибудь пришельца, который сморозил самую инопланетную чушь на свете. «А любовь, случайно, не Ли Донхёк зовут?», — снова и снова звучало в голове Марка голосом коллеги и хотелось спросить: «А откуда ты вообще знаешь о плоде моего воображения, На Джемин?» Но Марк не сделал этого. Он лишь досчитал до десяти, пытаясь успокоить своё сердце, которое бешено билось в груди, и дрожащим голосом произнёс: — Откуда ты знаешь? — Знаю что? — невинно похлопал глазками Джемин. — Его имя, — выдавил из себя Марк, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться на вопль. — Имя своего друга, который вот уже… — он взглянул на свои наручные часы для комичности, — почти год убивается по какому-то «макколли», который кинул его по-английски? От одного глупого прозвища у Марка в сердце словно вновь расцвели цветы. Он судорожно выдохнул, пытаясь взять себя в руки, и, положив ладонь на грудь, сказал: — Я же оставил записку… — Записка не фигурировала в его рассказах, — пожал плечами Джемин, сделав глоток своего чёрного кофе. Значит, Донхёк не получил её? Неужели он всё это время думал, что Марк оставил его без единого слова? От одной мысли становилось как-то дурно, а сердце сжималось от чувства вины. Марк вдруг представил, как Донхёк ждал его в кафе и, так и не дождавшись, зашёл за ним, просто чтобы обнаружить, что в его номере уже живёт кто-то другой. Как он чувствовал себя в тот момент? Марку было тяжело смириться с мыслью, что ему так и не позвонили, но каково было оставаться в неизвестности, гадая, что же произошло, что заставило его так внезапно исчезнуть, не сказав ни слова? Даже представлять было страшно… — Чувак, — рука Джонни с хлопком опустилась на плечо Марка, вмиг вернув его в реальность. — Похоже, это судьба. «Это похоже на судьбу», — прозвучал голос Донхёка в голове Марка, который тут же растопил холодок, который, оказывается, успел поселиться в его сердце.—
Будучи хорошим другом, Джемин не сразу согласился дать ему номер Донхёка. Хотя, признаться честно, Марк подозревал, что коллега просто хотел поиздеваться над ним за то, как он относился к нему всё это время. — Клянётесь ли вы своими руками, что действительно писали ему записку прежде чем улететь? — пытал он Марка. — Почему руками? — Руки хирурга — это единственное, что имеет значение. «И похвалил, и в душу плюнул», — подумал Марк. — Клянусь. — Клянётись ли вы, что я больше не услышу его нытья? — Боюсь, это зависит не от меня… — В таком случае, можете забыть про— — Хорошо-хорошо, клянусь! К счастью, пытка того стоила и Марк получил не только номер Донхёк, но и… — Адрес? — Я бы попросил вас снять на видео его реакцию, но боюсь, это испортит всю атмосферу, поэтому— Договорить Джемин не успел, потому что Марк сжал его в своих объятиях и, улыбаясь, как сумасшедший, стал тараторить благодарности.—
К концу рабочего дня, погрязнув в своих сомнениях, Марк разрывался, думая о том, как лучше поступить: позвонить, назначив встречу, или просто заявиться на пороге квартиры Донхёка без предупреждения? И самое главное: когда лучше сделать это? На выходных или— — Ты что, издеваешься, чувак? — ошарашенно произнёс Джонни. — Вся проклятая больница ждёт продолжения вашей несчастной истории любви, а ты сидишь здесь и думаешь, когда же дать знать своему парню, что ты не бросил его? — Он не мой парень. — Марк— — Что, если уже ничего не исправить? — наконец озвучил он свой самый главный страх, чувствуя, как дрожат его руки от волнения. — Мы были порознь больше, чем были вместе, хён. Я даже не знаю— — В таком случае, поезжай и узнай. — Сегодня? — Нет, подожди ещё полгода. — Думаешь— — Марк, ты в своём уме?!—
Признаться честно, Марк тоже сомневался, что он в своём уме. Он ввёл адрес Донхёка в навигатор и ехал, с каждой секундой всё больше и больше утопая в своих сомнениях. Джонни сказал ему, что «его парень», должно быть, давно привык к тому, что он делает всё без предупреждения, поэтому ещё один раз совсем не удивит его, но Марк знал, что на деле всё не так просто. Наверняка, Донхёк разозлится на него и скажет: «Думаешь, можешь вот так просто взять и исчезнуть, а потом заявиться будто ничего не случилось?», а потом захлопнет дверь прямо перед его носом. «Возможность увидеть его ещё разочек — сама по себе награда», — кричало сердце Марка, не переставая греметь в его груди. «Не лучше ли оставить его улыбку последним воспоминанием?» — в то же самое время шептал голос в голове, смутно напоминавший страх, который так часто побеждал желания самого Марка. «Не в этот раз». — Я хочу попробовать, — наконец решил для себя Марк, чуть крепче сжав в руках руль. И, если его действительно прогонят, он хоть будет знать, что попытался. В конце концов, Донхёк заслуживает этого. Заслуживает того, чтобы за него поборолись, заслуживает объяснений и ответов, заслуживает больше, чем короткая записка, которая так и не попала ему в руки.—
Уже стоя в просторном лифте и сжимая в руках бумажку с адресом Донхёка, Марк вдруг почувствовал тошноту, подкатившую к его горлу. Он вышел из лифта, чувствуя, как каждый шаг даётся ему с немыслимой тяжестью, и остановился, опёршись о перила на лестничной площадке. Его потряхивало, как какого-нибудь воздушного змея на ветру, и это не предвещало ничего хорошего. — Вдох… выдох, — шептал Марк себе под нос, стараясь собрать себя по кусочкам, чтобы не выглядеть, как мямля, перед Донхёком, но получалось, мягко говоря, ужасно. — Вдох… Чёрт, я не могу. «Осталось совсем немного», — подбадривал он себя. — «Его квартира где-то за углом— О боже, его квартира где-то за углом». Марк только сейчас понял, что Донхёк совсем рядом. Где-то за одной из этих дверей. Такой красивый и… настоящий. Казалось бы, это должно радовать, но Марк вдруг понял, что его сейчас стошнит к чёртовой матери. Он прикрыл рот рукой и стал судорожно дышать носом, чтобы избавиться от физического позыва, когда в пустом подъезде раздался звук открывающейся двери и чьи-то ленивые шаги, смешанные с шуршанием пакета. Марк даже не успел отойти обратно к лифту, чтобы не показываться на глаза соседям Донхёка, как вдруг из-за угла вышел… сам Донхёк. И вместо того, чтобы улыбнуться и сказать что-то вроде: «Привет, как дела?», Марк выхватил мусорный пакет из его рук и высвободил в него содержимое своего желудка, как самый настоящий неудачник. Но ошарашенное: «Какого хрена, макколли?» заставило его улыбнуться даже сквозь горечь позора.—
Вопреки уверенности Марка, что его прогонят в шею, Донхёк лишь заботливо приобнял его и, выбросив мусор, повёл в свою квартиру. Не ожидав такой доброты и всё ещё сгорая от стыда после случившегося, Марк понял, что всё прошло… не так уж ужасно, только когда его завели в ванную, дав возможность умыться, и посадили за стол, чтобы дать что-нибудь от тошноты. — Не стоит, я в порядке, — сказал он, продолжая нервно сжимать в руках бумажку с адресом. — Ты уверен? — всё ещё обеспокоенно поглядывая на него, спросил Донхёк. — Да, спасибо. — Ну, хорошо… Тогда, может, чай? Или кофе? — Чай. Спасибо. — Чёрный или зелёный? — мягко произнёс Донхёк, стоя перед ним в своей уютной домашней одежде и смешных тапочках с медвежатами, а Марк смотрел на него, как зачарованный, и чувствовал тепло в своём сердце. — Чёрный. Пока Донхёк наливал ему чай, время от времени спрашивая, сколько сахара ему положить, и нужно ли что-то к чаю, Марк беглым взглядом осматривал его просторную кухню и совершенно случайно зацепился за магнитики на его холодильнике. Магнитики с видом на то самое море, на берегу которого они когда-то просидели всю ночь. «Он не забыл. Не пытался забыть». — Пожалуйста, — улыбнулся Донхёк, поставив на стол две чашки чая, а затем — шоколадные кексы, которые достал из шкафчика. — Спасибо, — сказал Марк, краем уха услышав хрипловатый смешок Донхёка, который тут же отозвался участившимся биением сердца в его груди. Они пили чай в тишине, прерываемой лишь шумом вечернего города, доносившейся из приоткрытого окна. Марк сидел, уставившись на длинные пальцы Донхёка, которыми тот обхватил чашку, и почему-то до смерти боялся поднять глаза. По крайней мере, до тех пор, пока его слуха не коснулся тихий смех Донхёка. — Чувствую себя как будто вернулся в то кафе… — объяснил тот, поймав его вопросительный взгляд. — Восемь месяцев прошло, а меня до сих пор так тянет к тебе. Ничего не могу с собой поделать. — Донхёк… — Я не имею право требовать у тебя объяснений. Не то чтобы мы давали друг друга обещания или что-то такое, но… пожалуйста, скажи мне: что случилось? Почему ты улетел? — спросил он, посмотрев Марку в глаза с такой грустью, что можно было легко утонуть в ней, если не успеть ухватиться хоть за что-то. Казалось, Донхёк просил у него это «хоть что-то» в этот момент. — Потому что умерла моя бабушка, — ответил Марк, желая скорее объясниться. — Что? — Тем утром мне позвонила мама и сказала, что её больше нет... Я правда хотел попрощаться с тобой, но я понятия не имел, где ты живёшь, и— мы ведь даже не обменялись номерами. Я оставил тебе записку, но девушка, наверное, забыла передать его тебе или перепутала что-то, — тараторил Марк, чуть ли не запинаясь через каждое слово. — Я знаю, наверное, всё это звучит, как оправдание, но мне правда нужно было улететь. Я не мог оставить маму и… — в его глазах выступили непрошенные слёзы. — Мне так жаль, что всё так получилось. Марк опустил голову, сотрясаясь в рыданиях, и пытался выдавить из себя извинения, но вместо них из его уст срывались лишь задушенные всхлипы. А когда его осторожно обвили руки Донхёка, Марку вдруг показалось, что с его груди сняли тяжёлые ношу, что он наконец оказался дома. Всё это время он словно пытался казаться сильным. Перед друзьями, перед коллегами, перед родственниками, перед мамой… Не хотел беспокоить никого, а в итоге настолько загнал себя в угол, что даже шанс на счастье казался незаслуженным. Марк доверчиво прижимался к Донхёку, впервые давая себе возможность выплеснуть все переживания, и слушал, как тот тихо напевает какую-то мелодию, пытаясь утешить его. — Какой же ты плакса, макколли, — поглаживая его по голове, прошептал Донхёк, а Марк почему-то чувствовал его улыбку — всем своим существом чувствовал — хоть и не мог увидеть её. — Прости, что улетел без объяснений, — чуть успокоившись, прохрипел он. — Я бы сделал всё по-другому, если бы знал, что всё так закончится… — Я бы соврал, если бы сказал, что совсем не обижался и не злился на тебя, — проговорил Донхёк, не переставая обнимать его. — Но теперь… — он заглянул в заплаканные глаза Марка и, улыбнувшись, нежно поцеловал его в щёку. — Теперь я просто рад, что ты здесь, макколли. — Ты когда-нибудь перестанешь называть меня так? — шмыгая носом, засмеялся Марк, впервые за долгое время ощущая такую лёгкость на душе. — Никогда. Донхёк коснулся его лба своим и умиротворённо прикрыл глаза. — Так и знал, — сказал Марк и, чуть погодя, едва слышно добавил. — Я так сильно скучал по тебе. Да, им ещё о многом предстоит поговорить. Например, о том, как Марк вообще узнал его адрес… — Мне придушить или расцеловать На Джемина? — вот в чём вопрос. …или почему его стошнило в подъезде. — У меня либо невроз, либо панкреатит — третьего не дано. Или о том, как их жизни поменялись после встречи с друг другом. — Я теперь сплю до обеда без зазрения совести, представляешь? — А я снова начал брать уроки вокала. Ну, или о том, как им теперь называть друг друга. — Ты станешь моим парнем? — Только если ты станешь моим. Но пока… пока Марк думал лишь о том, как ему вынести это счастье, не потеряв голову, когда Донхёк вдруг поцеловал его и прошептал прямо в губы: — Я тоже, хён. Тоже скучал. Безумно.