Венок из трав да колосьев

☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼ ☼

       Традиция плести венки Сонхва нравилась с детства, только вот участвовать во взрослом обычае дозволили лишь несколько лет назад. До этого они просто плели венки и пели, подражая старшим. И пусть мальчишек среди плетущих было немного, их не гнали и не бранили, справедливо полагая, что боги лучше знают, чем наделить своих детей, чем люди. Сонхва не переживал, что он занимался девчачьими делами, ведь это совсем не мешало ему быть одним из лучших стрелков или бегунов селения.        В прошлые годы он тоже пускал венок на воду, загадывая желание встретить свою судьбу, хоть парни и посмеивались за спиной, но громко осуждать или насмехаться не смели — шаманка могла не только приложить предсказанием невесёлого будущего, но и клюкой по спине перетянуть с силой, которой силачи позавидовали бы. Именно она разрешила Сонхва участвовать во всех действах, передав послание богов людям.        Ловкие пальцы вплетают полевые цветы в венок неспешно. Сонхва некуда торопиться, в этом году он понял до глубины души присказку, которая ходила много лет и, наверняка, ещё столько же будет приходиться к слову, что если спешить, то это только народ смешить. Потому он поёт и аккуратно складывает цветы и колоски так, чтобы получить самый красивый венок из тех, которые когда-либо плёл.        — Как далеко уплывал твой венок, Сонхва?        — Да крутился вечно у берега, словно якорь его держит, — фыркает одна из девчонок помладше, на которую тут же шикают.        — Посмотрим, куда ещё твой венок доплывёт, — кивает одна из старших. А потом ободряюще улыбается Сонхва. — Уверена, сегодня твой венок возьмут руки того, кто судьбой предназначен.        — Мальчишки говорили, что когда-то венок на медведе увидали, так девушку за него и выдали. Увели в чащу, сундук с приданным притащили да так и оставили. Это правда?        — Враки всё, дурь неуёмная у некоторых в голове, а что в голове, то и на языке тут же. Ты хоть бы не позорилась такое говорить! Вот духи или боги порой брали венок, а после и жён. Так и наш род появился.        Сонхва молчит, слушает краем уха, как будто и не о нём тихо шепчутся по углам. Некоторых ни гнев шаманки или старосты, ни божий гнев не пугает. Он лишь думает о том, что не представляет, чем всё закончится. Сегодня или на следующий год. Что скажет шаманка, если судьба ему не улыбнётся, и не вынудят ли покинуть селение, как порой случалось.        Он даже не замечает, как девушки разбредаются, так и сидит на валуне у небольшого водопада, что шумит выше по течению от широкой излучины реки, где и пускают на воду венки, ожидая, какой боги дадут ответ. Звонко поют птицы, понимая, что солнце катится к закату. Венок мягкой тяжестью ложится на волосы, и Сонхва так же неспешно спускается вниз по течению.        Лес у реки — чарующее и волшебное место, где каждый шорох листьев и каждое сверкание солнечного света создают атмосферу загадочности и красоты, скрывающую тайны предвечных богов. Могучие деревья словно пытаются взмыть вверх, создавая густой зелёный потолок, сквозь который с трудом пробивается солнечный или лунный свет, проникающие сквозь листву. Ветви переплетаются над рекой, словно держатся за руки, образуя своды, под которыми шепчется вода.        По берегам реки растут дикие цветы и травы, яркими красками расписывая зелень трав. Пение птиц наполняет воздух мелодиями, изредка птицы плещутся у воды или ловят утренние лучи на ветвях. Между деревьями пробиваются узкие тропинки, ведущие к самым отдаленным и таинственным местам леса, и Сонхва точно знает, какие тропы уведут не туда, куда дозволено. Но именно там, в глубине, можно услышать шёпот ветра и загадочные шумы, скрытые в зарослях. Остаётся только гадать, животные то или играющие духи.        Ночью вода реки словно пробуждается к жизни, раскрывая свои тайны и загадки. В ее глубинах может казаться, будто скрываются не только рыбы и водные создания, но и древние сказания и легенды, передаваемые из поколения в поколение.        Лишь лунный свет и блеск звезд освещают темные воды, придавая им необычайное очарование и неповторимую атмосферу. В такие моменты человек может чувствовать себя соединенным с природой и космосом, погружаясь в мир мистики и волшебства.        Сегодня он и все девушки после полудня были освобождены от работы, а это редкое время, когда можно побыть наедине со своими мыслями, в которых только и мыслей, что о шуме реки или дождя, о звёздной ночи да отблесках костра, о пении птиц и шелесте трав. Сонхва слышит музыку во всём, ему не обязательно нужен инструмент, чтобы услышать мелодию.        Он подходит к кострам, когда солнце закатывается за горизонт, и лишь яркие следы на небе напоминают о том, что совсем недавно был день. Он садится в круг к тем, кто плёл венки, и слушает треск огня, который через время прерывает сначала зычный голос старосты, а потом мягкий, но проникающий в самые дальние закоулки голос шаманки. Потом им подносят чашу, и она идёт по кругу, распространяя острый травяной аромат.        — Сегодня не все венки попадут в людские руки. Не всем суждено встретить судьбу этим летом. Помните, боги на всё и на всех имеют свои планы, — завершает свою речь шаманка.        — Напоминаю ещё раз: опускающим венки в воду глубже колена не заходить! — тут же гремит голос старосты. — Не хватало нам ещё вас из лап нечисти водяной вытягивать. Вы и так открыты для злых воздействий. Парням же дольше положенного не плескаться. Прозвучит рожок, будьте добры выйти на бережок!        Ночное звёздное небо над лесом и рекой — это величественная красота и бесконечная загадочность. Под мерцанием звёзд Сонхва чувствует себя маленькой песчинкой в бесконечной вселенной. Луна, словно великая стражница, проливает свой бледный свет на окружающий мир, создавая мягкие тени и освещая дорогу через тёмный лес, к самой воде. Звёзды, словно драгоценные камни, украшают небо своим ярким свечением, словно художниками, рассыпающими свой свет по холсту ночного неба.        Под этим великолепием звёзд ощущается, как время замедляет свой бег. Ночью вода реки приобретает особую магию и загадочность. Она становится спокойной и таинственной, словно зеркало, отражающее сияние звёздного неба и лунного света или же заходящего солнца. В полутьме вода приобретает серебристый оттенок, словно олицетворяя собой мистическое и непостижимое.        Шелест волн прибоя звучит как приглашение к таинственным приключениям, а мягкий шёпот воды дарит спокойствие и умиротворение. Отражения звёзд и лунного света мерцают на поверхности воды, создавая ощущение волшебства. Сонхва волнительно вслушивается в ощущения, но чувствует лишь внутреннюю дрожь.        Венки ещё помнят тепло тел, когда ложатся в прохладную воду. Несколько сразу идёт ко дну, и их обладательницы тяжело вздыхают. Несколько крутятся и крутятся на месте, как у Сонхва. Правда, словно лодка на якоре. Несколько уплывает дальше, и вскоре скрываются из виду, не видать с освещённого кострами берега. На этот раз среди уплывших и венок Сонхва.        Со смехом парни бросаются в воду доставать венки. Спустя несколько минут со звуком рожка возвращаются к накрытым уже столам у горящих костров, садятся бок о бок со вспыхнувшими от смущения обладательницами венков, смеются и шушукаются. Сонхва садится на самый край скамьи, задумчиво глядя за спины сидящих за столами напротив. Там пламя подбрасывает кверху искры. Искры, похожие на огненные звёзды.        Даже если кто и нашёл его венок, наверняка утопил или выбросил в камыши. Это боги и старшие позволяют ему дурью маяться, а молодёжь не особо жалует, хотя и приняли несколько непривычных пар, которые сложили воедино боги. Лишь им ведом путь звёзд и суть сведённых судеб. Пусть и жили они немного на отшибе, но если и болтали что плохое, то лишь по углам да закоулкам.        Сквозь шум застолья проскальзывает плеск воды. Громкий, будоражащий кровь. Сонхва застывает и настороженно поворачивает голову к реке, вслушиваясь. Складывается ощущение, что кто-то специально шумит, чтобы обратить на себя внимание. Или же…        — НЕЧИСТЬ! — вопит совершенно дурным голосом их главный смельчак. Его визг подхватывают остальные. И лишь Сонхва завороженно смотрит на выходящего из воды парня с его венком в руках.        — МЁРТВЫЙ!!! — теперь к крикам подключается главная сплетница их селения. А у неё голос погромче и пронзительнее, чем у того же старосты.        — УТОПЛЕННИК!!!        Визги нарастают будто половодье после обильных зимних снегов. Их обрывает глухой удар в бубен и лязганье бубенцов, отгоняющие злых духов. Тишина повисает мгновенно, Сонхва в голову приходит только одно сравнение, которое со звуком вовсе не связано — словно затухшая свеча. Шаманка бьёт в бубен, и вместе с ним вибрирует в груди Сонхва. Неужели единственный, кто позарился на его венок — мертвец?!        — Так это же Сан! — с нервным смешком выкрикивает та самая девушка, что всегда заступается за Сонхва.        — Ты что в воде забыл, дурень?! — это уже рычит староста. — Я для кого распинался?! Для кого в рожок трубили?! А если бы тебя водяные девы утащили?! Наказать бы тебя да родителей, но как мне самому себя наказывать?        Сан же стоит молча, лишь усмехается. С бликами пламени на влажной коже, молчащий, с усмешкой на губах выглядит немного пугающе. Словно и впрямь нечисть облик чужой приняла. Но на шее висит защитный знак, который нечисти не по зубам. Сонхва закусывает губу. Когда-то, когда они ещё не вступили в пору отрочества, он подарил этот кулон Сану, когда тот слёг в лихорадке и уже никто не верил, что сын старосты когда-нибудь поднимется с постели.        Резьба немного кривая, но что взять с ревущего взахлёб ребёнка, чей друг по словам взрослых решил богам душу отдать?! Этот резной кулон был не столько украшением, сколько оберегом, которым Сонхва хотел уберечь Сана, отогнать хвори. Только он думал, что дерево давно раскололось или его поглотило пламя. Да вот только теперь его с ног до головы охватывает невидимым пламенем, и он не смеет поднять взгляд. Темнота ночи кажется спасительной. Во всяком случае, Сонхва так кажется под десятками взглядов. Особенно неуютно под блуждающим взглядом старосты и по медленно вытягивающимся лицам тех, кто узнал его венок.        — Девицы, чей венок?        — Это венок Сонхва, отец, — за всех отвечает Сан.        — Ты сдурел?!        — Остынь, — резко бросает шаманка, боги сказали своё слово. Не нашёл бы он этот венок, если бы не подсказали боги. Или позабыл, что взял в жёны ту, которую и взять не мог, потому что вдовам можно замуж только за вдовцов?        — Но…        — Хочешь мор и глад призвать тем, что разгневишь богов? — сурово сдвинув брови, уточняет шаманка.        — Да не хочу я, — бурчит староста, оглаживает волосы и в конце концов пожимает плечами. — Но… эх… что ж, сын, садись к своему… кхм… богами суженому. Потом ещё поговорим, как быть, где жить будете и… всё остальное обсудим.        Вздох смешанный, у кого возмущения, у кого недоумения, у кого удивления. И лишь у Сонхва он растерянно-счастливый. Сан с вызовом смотрит на отца и на парней, который ошалело уставились на него, а после подходит к Сонхва и отдаёт ему венок, с которого ещё течёт вода.        — Давай поближе к костру. Простудишься же, — говорит Сонхва, предлагая пересесть.        — Надо же, тут же заботой окутал, не успел венок вручить.        — Да ну тебя, — Сонхва толкает Сана локтем в рёбра и старается не отрывать взгляда от мисок с едой. Смотреть в глаза Сана как-то неловко, хотя в сердце разливается не только томление, но и наконец обретённый покой. Как бы то ни было, боги дали ему суженого.        — Прости, я не со зла. Наоборот, приятно, — Сан улыбается.        Свет костра делает его совершенно волшебным. Как-то Сонхва не всматривался в него в таком освещении. В такие дни вокруг него толпились девчонки или парни-охотники, а Сонхва был слишком замкнут в себе и задавался вопросом, не решили ли его боги оставить одного на всю жизнь, ведь его куда больше влекли песни и лес, чем кто-то из людей.        Мокрый Сан, освещённый светом костра, привлекает взгляд. Сонхва просто не может не смотреть, хоть и смотрит, скорее, исподтишка, чтобы не смущаться от прямого взгляда тёмных глаз. В свете пламени кожа Сана блестит, будто украшенная драгоценными камнями. И эти капли кажутся дороже всех сокровищ мира. В его глазах отражается танец пламени, а у Сонхва в душе зажигается искра восторга и внутреннего умиротворения.        Сонхва осторожно касается одной из капелек воды кончиком пальца. Эти капельки словно тихие свидетели приключений, знающие их тайну, лишь они с Саном ведают, как удалось отыскать в темноте уплывший венок. Капельки всё ещё скользят по его коже, словно невидимые путеводные звёзды, и Сонхва задумчиво прослеживает путь некоторых из них пальцем.        Волосы Сана, пропитанные водой реки, отражают мягкие блики пламени. Свет от костра играет в его волосах, создавая на них ослепительные отблески и тени, которые танцуют с пламенем вместе. Этот танец света и воды создает неповторимый образ, придающий его облику загадочность, как будто перед ним не простой парень, а один из предвечных богов.        Сердце Сонхва волнительно стучит, отражая его внутренние переживания и эмоции. Этот стук говорит о его внутреннем волнении и неопределённом ожидании будущего. Он чувствует, как его сердце откликается на тёплый взгляд и мягкое прикосновение. Это всё наполняет его душу смелостью и решимостью преодолеть любые трудности, чтобы быть рядом с суженым, которого послали ему сами боги.        Каждый удар его сердца — это крик души, выражающий его веру в силу любви и надежду на счастливое будущее. В этом моменте он готов сделать всё, чтобы защитить и оберегать их общее будущее, хотя он всё ещё не уверен, что их примут все. Да вот только, глядя на Сана, ему немножечко плевать, кто там их не примет. Словно мира вокруг не существует, а есть лишь они.        Сан горячий, даже несмотря на влажную одежду и прохладную ночь, его близость пьянит сильнее вина, а когда Сан накрывает его ладонь своей и сжимает, Сонхва готов взлететь к звёздам от ощущений. Уже начинает светать, когда наступает время разбредаться по домам, уборкой займутся позже. Сана подзывает к себе шаманка, а Сонхва ощущает внезапную пустоту, от которой становится тоскливо. Со вздохом он смотрит в светлеющее небо и вздрагивает.        К нему подходит староста, Сонхва инстинктивно сжимается, как внутренне, так и всем телом. Отец Сана строг, норовлив и остёр на язык. Такой же была и его жена, которая отошла к богам несколько лет назад. Даже удивительно, что Сан вырос таким, каким он есть. Староста наклоняется к его уху, и Сонхва ожидает колкого замечания или даже угрозы, но слышит совсем другое:        — Что ж Сонхва, повезло тебе больше других, береги его и сделай счастливым…новый сын.