Salt to Injury

Звонок Роуз мог означать две вещи - вежливый интерес или проблему. Если это было первое, она ждала ровно три звонка и сдавалась за долю секунды до того, как третий звонок заканчивался. Если второе, то телефон будет звонить и звонить, пока его не станет невозможно игнорировать. Ему действительно стоило подумать о том, чтобы установить голосовую почту. Это сделало бы привычки Роуз гораздо более управляемыми. Раздался третий звонок. И четвертый, и пятый. На шестом он со вздохом ответил. «Привет». «Джек, слава богу», - воскликнула Роуз на другом конце провода, ее голос исказился из-за расстояния и шума оживленной улицы. «Мне нужно, чтобы ты забрал Джона с занятий по кендо через час. Сможешь? У меня срочное дело с важным клиентом». «Я еще на работе», - он тут же пожалел о сказанном: так холодно это прозвучало. И Роуз бы его за это осудила, она всегда так делала, даже до развода. «Джек, он и твой сын тоже». Вот оно что. «Ты должен быть рядом с ним, когда я не смогу...» «Я не это имел в виду». «Нет, мне все равно, что ты имел или не имел в виду, мне нужна твоя помощь сейчас, в этот момент, а ты говоришь...» Внезапный громкий звук клаксона и испуганный вздох Роуз заставили Джека отвести телефон от уха. «Роуз!» «Я в порядке. Просто какой-то идиот на внедорожнике». «Я заберу его, не волнуйся». Джеку не терпелось закончить разговор. «Спасибо, Джек» -он почти поверил, что это искренне. Почти. «Я оставила запасной ключ под цветочным горшком на подоконнике, а в холодильнике есть макароны с сыром. Я должна вернуться к восьми». «Да, тогда увидимся», - он быстро повесил трубку. Левый глаз начинал побаливать, как всегда, когда он был взволнован. Джек с трудом сдерживал желание почесать шрам на том месте, где он когда-то был поврежден настолько, что потребовалась операция и частичная кибернетическая реконструкция. Врачи говорили, что все зажило, что все синтетические компоненты прижились без проблем, а тики - лишь его плод воображения, но это была полная чушь - этот глаз не переставал реагировать на его текущее настроение и самочувствие. Если бы ему не требовалось глубокое зрительное восприятие для работы, он бы уже выколол его, дабы избавить себя от раздражения. Все, что угодно, только не необходимость тереть дергающееся веко, когда едешь по шоссе со скоростью больше сотни. Закончив работу, Джек оставил Борису записку, что ему придется уйти на час раньше. Благодаря послужному списку ему многое сходило с рук на работе, а когда работодателя это не устраивало, у него оставался козырь «мне нужно забрать ребенка из школы». Правда, пользовался он им нечасто. После развода он не слишком стабильно появлялся в жизни Джона. Иногда Джек над этим задумывался и корил себя, но его жизнь и без этого не была достаточно свободной. Единственная причина, по которой он знал, когда и где проходят занятия по кендо, заключалась в том, что Роуз пригласила его на выставку клуба для родителей еще в июне, на которую Джек не пошел из-за неожиданной командировки. Ровно в две минуты опоздания Джек остановился перед спортзалом. Он трусцой поднялся по ступенькам и вошел внутрь, в коридор с широким входом, в конце которого виднелась очередная тренировка школьников среднего звена. Он почти начал паниковать, когда дверь рядом с ним распахнулась и в коридор вбежала группа первоклассников. «Папа!» Его не переставало удивлять, что Джон всегда был так рад его видеть, независимо от того, сколько времени прошло с последнего раза или сколько обещаний он не выполнил. Глаза Джона всегда загорались при виде отца. Джек улыбнулся. «Привет, здоровяк. Мама задержится, так что мы с тобой пока вдвоем", - он присел перед Джоном. «Как прошло занятие? Побили кого-нибудь?» «Нам пока нельзя драться», - заявил Джон, как будто это было очевидно. «Сэнсэй говорит, что сначала мы должны очень много тренироваться, стать сильными и научиться уважать противников», - он сказал это гораздо серьезнее, чем подобает шестилетнему ребенку. Джек понял, что не может сделать ничего другого, кроме как взъерошить волосы сына, чтобы отвлечься от нахлынувшей гордости в груди. «Ладно, самураи, - сказал он, вставая, - пойдемте». Они дошли до первой ступеньки, когда знакомый голос прорезал сознание Джека и остановил его на месте. «Ну, будь я проклят». Нет. Этого не может быть. А если так, подумал Джек, то Бог, должно быть, действительно ненавидел его, раз, помимо гражданской войны, разрушенного брака и неизгладимых травм, заставил его встретиться со своим бывшим коллегой и вечным противником после того, как Джек решил, что покончил с ним навсегда. Прошло восемь лет и одна почетная демобилизация. Он медленно повернулся ко входу в спортзал, надеясь, что, возможно, его память не так остра и он принял тон, подачу, акцент за чей-то другой и что его инстинктивное желание наброситься на него было совершенно беспочвенным. Только вот к дверной раме прислонился одетый в тренировочную одежду, с ехидной ухмылкой и немного старше, но не кто иной, как... «Сэмюэль Родригес, - прорычал Джек. Бог ненавидел его. «Что ты здесь делаешь?» - спросил он, прекрасно осознавая присутствие Джона рядом с собой; он практически чувствовал, как глаза Джона скользят между ним и человеком у двери. Родригес нагло рассмеялся. «Вот уж действительно. Обучаю фехтованию. Ты бы знал, если бы...", - он замялся, и в тишине прозвучал намек на отсутствие у Джека интереса к увлечениям сына. Если бы он произнес это вслух при Джоне, Джек разорвал бы ему глотку тут же. Пока же Джек сдерживал раскаленную ярость. «Вижу, гражданская жизнь идет тебе на пользу, - продолжил Родригес, окинув его оценивающим взглядом. Никогда еще Джек не чувствовал себя настолько незащищенным в рабочем костюме. Чтобы никого не убить, Джеку нужно было убираться отсюда. Быстро. «Джон, мы уходим». Не давая возможности протестовать, он взял сына за запястье, и, к счастью, тот послушно поплелся за ним. Позади них он услышал голос Родригеса: «Увидимся в следующий четверг, Джонни». Джек до боли стиснул зубы. Только когда они достигли первого красного светофора, Джон задал вопрос, который, как Джек знал, должен был прозвучать, хотя он был готов броситься с чем угодно, лишь бы избежать его. «Папа, ты знаешь сенсея?» «Да». Он огрызнулся. «И ты туда больше не вернешься». «Но мне там нравится!» «Мы найдем тебе другой клуб». «Но сенсей очень крутой!» «Джон». Руль заскрипел под его хваткой. «Хватит». Остаток пути прошел в неловком молчании. Джон пристально смотрел на проплывающие за окном улицы, и Джек мог сказать, что мальчик борется со слезами. Это был первый раз, когда он прямо запретил сыну что-то делать; обычно такие решения принимала Роуз. Джеку не очень нравилась роль отца-тирана, но подергивание левого глаза напомнило ему, что так и должно быть. Он ни за что на свете не позволил бы Джону приблизиться к Сэмюэлю, мать его, Родригесу. С пассажирского сиденья послышалось сдавленное фырканье. Все должно быть именно так. Как только Джек припарковался на подъездной дорожке к дому Роуз, Джон выскочил из машины. Отличный, подумал он, выдался денек. Он догнал Джона, когда тот, балансируя на цыпочках, потянулся за ключом, спрятанным под цветочным горшком на окне гостиной; когда Джек выхватил у него ключ, он снова попытался броситься наутек и зарычал, когда Джек схватил его за рюкзак, чтобы удержать на месте, пока он не отопрет входную дверь. Когда замок щелкнул во второй раз, Джон, не теряя времени, побежал в свою комнату. Джек протер глаза, когда громкий хлопок эхом разнесся по пустому дому. Это будет долгий день. - Когда Роуз наконец приехала, Джек был готов отправиться домой и проспать целую неделю. Он бы никогда не подумал, что убеждение обиженного ребенка выйти из своей комнаты и съесть свой ужин окажется таким тяжелым испытанием для его организма. А ведь Джек был военным. По крайней мере, Джон был достаточно благоразумен, чтобы самостоятельно принять душ. Роуз бы точно пожурила их обоих, если бы он лег в постель липким от пота. «Привет, Джек, - поприветствовала она его своим звонким голосом. «Ну и денек. Я так рада, что он наконец то закончился». Ага, рассказывай. «Привет». Она села рядом с ним на диван, достаточно близко для знакомой, но на подходящем расстоянии, чтобы напоминать о линии, которую они проводили между собой на протяжении многих лет, дюйм за дюймом. «Клянусь, некоторые клиенты не уважают частную жизнь. Я знаю, что являюсь их консультантом, но у меня тоже есть проблемы». Она вздохнула, откинувшись на подушки. «Как дела? Джон в постели?» «Да». Он должен был это сказать. «Послушай, Роуз». Перемена произошла мгновенно. Роуз перешла от расслабленного состояния к полной боевой готовности еще до того, как он произнес ее имя. «Насчет занятий фехтованием», - он сделал паузу, подыскивая нужные слова, чтобы она отнеслась к этому хотя бы наполовину так же серьезно, как он. «У меня есть причина думать, что Джону не следует ходить туда». Как только он это произнес, он понял, что она не поняла. «У тебя есть причина», - повторила она за ним и насмешливо хмыкнула. «Джек, ему там нравится, он ходит туда уже больше года...» «Год?!» «Ты бы знал, если бы хоть раз навестил его!» «Кажется, я помню, как ты уехала с ним и прислала мне документы на развод». «Джек». Роуз потерла переносицу. Во внезапно наступившей тишине Джек с болью осознал, что разговор переходит в крик. Он не хотел снова заставлять Джона переживать это. Он наслушался их споров столько, что хватило бы на всю жизнь. «В чем проблема?» - спросила она, чтобы сменить тему. «Я думала, что ты поддержишь его в этом». Он поерзал на диване. Да, ему придется это сказать - хуже того, ему придется это объяснить. «Дело не в фехтовании, а в.…» ублюдке, засранце, самоуверенном болване «-учителе», - неубедительно закончил он. «Давай просто найдем другой клуб». «Учитель.» «Я что, заикаюсь?» Роуз встала и начала вышагивать. «Может быть, ты расскажешь подробнее?» - сказала она с вызовом. «Джону он нравится, и это главное для меня». «Но не твое мнение», —она не говорила этого, но Джек все равно услышал. «Мы служили в одном подразделении», - поспешно сказал он и выплюнул слова, прежде чем они застряли у него в горле, как каждый раз, когда ему приходилось говорить о себе. «Мы никогда не нравились друг другу, но, не считая этого, он не тот человек, которому я бы доверил Джона». «Так он бывший военный - как и ты». «Роуз, послушай...» «Нет, Джек, я не буду слушать», - прошипела она, - «дело не в Джоне, а в тебе, в тебе и тех проблемах десятилетней давности, которые ты никак не можешь преодолеть». Не успел он опомниться, как встал и направился к Роуз. Надо отдать ей должное, она даже не дрогнула. «Посмотри, - прорычал он и указал на свой поврежденный глаз, на шрам, рассекающий бровь, на радужку, которая, как он знал, слабо светилась красным при тусклом свете из-за кибернетических имплантатов, - посмотри внимательно и повтори это еще раз. Каждый день, каждый раз, когда я вижу себя в зеркале, это напоминает мне, на что он способен. Не стоит относиться к нему так легко. Я не хочу, чтобы он был рядом с Джоном». Роуз отвернулась, и напряжение немного спало, позволив Джеку выпустить дыхание, которое он не знал, что сдерживал. Он не хотел больше рассказывать о прошлом, о драке с ножом, о своем ранении и крови, которую он пролил в ответ. О том, как после этого Родригеса перевели в другой отдел, и Джек был рад, что больше никогда не будет иметь с ним дела. О том, что ему никогда не грозили реальные последствия за то, что он чуть не зарезал человека. Потому что он был слишком ценным сотрудником, чтобы его понизили в должности или уволили. Он не хотел рассказывать ей ничего из этого, потому что она бы перекопала его историю в поисках множества кусочков неверно истолкованных фактов, чтобы подтвердить, что все это было в его голове, и, если Джек от чего-то и устал, так это от постоянной защиты своего опыта. Однако, когда Роуз наконец заговорила, она удивила его. «Я не буду притворяться, что знаю, через что ты прошел, но что бы это ни было, это касается только вас двоих. Посмотри на это с точки зрения Джона - ты будешь просто эгоистом, если отнимешь это у него». Она была права. И Джеку это не нравилось. «И ты совершенно не против, чтобы хладнокровный убийца проводил время с твоим единственным ребенком?» Эти слова были бесполезны, Джек знал это. Очевидно, Роуз тоже это понимала. «Ну, ты же здесь. Я буду ужасной лицемеркой, если соглашусь с тобой, не так ли?» Он рассмеялся. «Да, так бы и было», - Джек подхватил куртку и направился к двери, ведущей в остальную часть дома, а не к выходу. «Куда ты идешь?» «Пожелать сыну спокойной ночи. Насколько я знаю, мне это разрешено». В коридоре было слышно, как дверь в комнату Джона закрылась с плохо скрываемым стуком и звоном босых ног. Он вздохнул. Глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к темноте комнаты, освещенной только ночником, но, когда это произошло, он смог различить характерный комочек, притворяющегося спящим ребенка. Не зная, что с собой делать, Джек присел у кровати. «Привет, здоровяк». Он не шелохнулся. «Мы с мамой решили, что ты можешь продолжать ходить на занятия. Пока", - добавил он больше для себя, чем для Джона. Тогда одеяло сдвинулось, открыв взору взъерошенное гнездо пепельно-белокурых волос, точно такого же оттенка, как у самого Джека. И пару голубых глаз, которые даже сейчас смотрели на него словно на героя несмотря на то, что они опухли от слез, вызванных им же. Джек снова возненавидел себя за это. «Сенсей - плохой?» Вопрос застал его врасплох. Он хотел сказать «самый плохой», но даже Джек в его нынешнем состоянии понимал, что если он так скажет, то это по умолчанию распространится и на него самого, а он не был готов признаться Джону в своем прошлом. Для Джона он был просто его отцом, и он хотел, чтобы так было как можно дольше. «Нет, не совсем». Джон слегка нахмурил брови. «Но он причинил тебе боль». «И откуда же ты это знаешь?» - сказал он с насмешливой обидой, - «подслушивал скучные взрослые разговоры?» - с этими словами он поднял Джона в его коконе из одеял «Это получилось случайно!» Джон вскрикнул; Джек обрадовался, когда за этими словами последовало хихиканье. «Случайно, да», - говорит он. «Да! Папа, положи меня». «Ты забыл волшебное слово» «Папа!» - Джон завизжал, когда его внезапно перевернули вверх ногами через плечо Джека. «Пожалуйста?» Когда Джек опустил его обратно на кровать, Джон не стал уклоняться или прятаться под одеялом. Джек счел это успехом. «Ты ведь любишь фехтовать, правда?» «Да», - сказал Джон с ухмылкой. «Но мне не нравится, что сенсей причиняет тебе боль». Джек протянул руку, чтобы взъерошить его волосы. «Ну, это между нами с ним. Не волнуйся, я тоже умею драться». «Хорошо.» «Но с этого момента я буду приходить за тобой с кендо. И если он попытается что-то сделать, - он сделал преувеличенный режущий жест над горлом, - я буду рядом». Маленькое личико Джона скривилось. «Папа, это отвратительно». Джек рассмеялся и уложил его на кровать. «Спокойной ночи, Джон». «Спокойной ночи». Роуз без проблем согласилась взять Джона домой позже, и по дороге к себе Джек подумал, что, возможно, он не так уж сильно облажался сегодня. Его сын все еще разговаривал с ним, и его бывшая жена тоже. Когда он наконец добрался до своей квартиры, то собрал все оставшиеся силы, чтобы вывести собаку на короткую прогулку, и сразу после этого рухнул в постель. Но пока он лежал, глаза горели, а мышцы болели от усталости, сон все никак не шел. Его мозг снова и снова возвращался к единственному, казалось бы, важному сегодня вопросу - Сэмюэль Родригес был здесь, прямо у него под носом, его присутствие кровоточило в построенной им жизни и просачивалось сквозь щели в его сознание. Джек потер пульсирующий левый глаз. - «Сэр, - отсалютовал Джек, когда секретарь закрыл за ним дверь. В кабинете командира все было как обычно - просторно, слишком просторно и пахнет сигарами. Глаза Джека сузились настолько, что затрещали еще свежие швы, и он изо всех сил старался скрыть отвращение. Однако Армстронг ничего не скрывал. Его вечная хмурость стала еще мрачнее, брови насуплены, челюсть напряжена. Он был в ярости. Джек приготовился к неизбежному. «Вольно», - сказал Армстронг. «Присаживайся. Я думаю, ты знаешь, зачем ты здесь». «Да, сэр». «Объяснись». Джек выдержал взгляд Армстронга и повторил то, что отрепетировал еще в лазарете. «Это был минутный промах разума, сэр, такое больше не повторится...» «Не говори мне эту чушь!» прорычал Армстронг. Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы не вздрогнуть и снова не потянуть швы. «Мне плевать на твои полузадуманные оправдания. Я хочу знать, почему мои лучшие оперативники решили убить друг друга в свободное время». «Это был просто спарринг, сэр». «А. Неудачный спарринг». «Да, сэр». «Джек, - рассмеялся Армстронг, - Джек, это просто великолепно. Понимаешь, я бы даже поверил тебе, но вся организация знает, что вы с Родригесом сидите друг у друга в печенке столько, сколько вы здесь находитесь. Тебе не удастся выкрутиться, Джек». Он сделал паузу и откинулся в кресле. «Если хочешь солгать, постарайся. Я подожду». Джек должен был этого ожидать. Ни для кого не было секретом, что они с Родригесом не ладили. В полевых условиях, когда им приходилось работать вместе, им удавалось найти золотую середину и выполнить работу без ущерба для операции. Они были достаточно профессиональны для этого, но стоило только отвлечься от вопросов жизни и смерти, как все полетит к чертям. Родригесу каким-то образом всегда удавалось действовать на нервы так, чтобы заставить Джека разбушеваться из-за пустяка. К тому же он обладал удивительной способностью материализоваться в присутствии Джека практически в любое время суток. Если Джек был в столовой, Родригес оказывался за единственным свободным столом; если Джек был в спортзале, Родригес комментировал его технику подтягиваний; если Джек был в душевой, Родригес шлепал его по заднице - что, честно говоря, случилось лишь однажды, потому что даже Родригес пересмотрел свои дальнейшие действия после удара локтем в лицо, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы он перестал подмигивать Джеку в зеркало при каждом удобном случае. Желчь поднялась у Джека в горле. Он ненавидел, ненавидел, ненавидел Родригеса. «Я не согласен с его методами», - сказал он в конце концов. «Не хочу тебя расстраивать, Джек, но ты не в том положении, чтобы судить о чьих-то методах. Это моя работа", - сказал Армстронг и взял в руки пульт. «И сейчас я в некотором замешательстве относительно твоих», - добавил он и нажал кнопку воспроизведения. По крайней мере, запись была без звука, но визуальный ряд в любом случае был убийственным: на нем было видно, как Джек идет вперед, передает нож Родригесу и принимает боевую стойку, невзирая на свидетелей в тренировочном зале. Прежде чем кто-то успел вмешаться, Джек бросился на него. Это не могло считаться самообороной. «Как я уже сказал, это был спарринг. Первым кровь пролил Родригес». «Ты в этом так уверен». «А как это должно выглядеть, - воскликнул Джек, указывая на повязку над левым глазом, - как будто я споткнулся? У вас есть видеозапись, посмотрите сами. Сэр.» На экране телевизора было видно, как Джек на секунду пошатнулся, схватившись одной рукой за лицо, а в следующее мгновение сделал выпад вперед и вогнал нож в грудную клетку Родригеса. В этот момент Армстронг выключил запись. «Знаешь, - сказал он, открывая тиковую коробку и доставая сигару. «Ты мне нравишься, Джек. Ты делаешь то, что считаешь нужным. Я видел, как ты работаешь». Он достал из коробки нож для обрезания сигар и отложил его в сторону - холодная сталь засверкала в туманном полуденном свете. «Ты стоишь на своем, даже если это не самый разумный поступок. Ты не позволяешь всякой юридической ерунде встать у тебя на пути. И если это стоит нескольких жизней, пусть будет так». Кончик сигары упал на стол. «Я его не убивал». Армстронг разразился искренним смехом. «Не убивал, нет. Если бы ты это сделал, допрос бы уже закончился. Тебе повезло больше, чем ты думаешь». Джек нахмурил брови, но боль в левой части лица тут же напомнила ему, что так реагировать не стоит. «Я слышал, ты недавно обручился». «Сэр?» «Почему бы тебе не провести пару недель со своей невестой?» сказал Армстронг, держа в руке зажигалку. Джек услышал его. «Понял, сэр». «Я ожидаю, что ты явишься к врачу на осмотр. До тех пор ты освобожден от службы. А теперь убирайся из моего кабинета». Ему не нужно было повторять дважды - он встал, отдал честь и бросился к выходу. По дороге он услышал щелчок зажигалки. - «Я не могу этого забыть», - проворчал Джек, рухнув на траву после двухчасовой пробежки. Все выходные его мысли постоянно возвращались к тому дню в офисе Армстронга и к событиям, которые привели его туда в первую очередь. Он старался не отвлекаться, но по ночам все равно ворочался, испытывая беспокойство. Он жаждал облегчения. Вульфи был первым на очереди, и в воскресенье Джек взял его на прогулку, которая перешла в бег через половину района. Хотя нагрузка мало способствовала снятию раздражения Джека, для немецкой овчарки, большую часть недели, сидевшей в квартире, это было что-то сродни Рождеству. Мокрый собачий язык на его щеке дал ему это понять. «Хоть кто-то счастлив», - сказал он, почесывая Вульфи за ушами. В ту ночь он снова плохо спал, устал и физически, и морально. Начало рабочей недели было сущим адом. Когда он сидел за столом, то постоянно отключался, а когда закрывал глаза, то почти чувствовал пульсирующую горячую боль от того, что его лицо снова разделилось на две части. Его руки дрожали, когда он брал ручку, чтобы писать, а голос становился грубым, когда ему приходилось говорить. Джек посмотрел на свое отражение в зеркале в ванной. Сквозь густую красную дымку он едва узнал человека, который смотрел на него. «Смирись с этим, Джек», - прозвучал в его голове голос Роуз. В тумане всплыла сцена, как Джон с деревянным мечом дико размахивает им, а затем смотрит на Родригеса с улыбкой, которую Родригес не имел права видеть. Джек решил. - Вульфи заскулил, когда Джек вышел из машины и не открыл ему дверь. «Ложись. Это не займет много времени». Он опять заскулил, но послушался и растянулся на заднем сиденье. Джек прислонился к водительской двери. Урок уже должен был закончиться. Возможно, это была не самая лучшая идея, и, может быть, из-за этого он выглядел немного жутко, но теперь было слишком поздно поворачивать назад. Джеку нужно было закончить разговор, если он хочет нормально функционировать и с этого момента возить Джона сюда каждую неделю. Поэтому, он ждал, не отрывая глаз от главного входа в спортзал Прошло десять минут, и Джек уже готов был признать, что в здании есть и другие выходы и ему следовало бы проверить их заранее, но тут тяжелая стеклянная дверь распахнулась, и на пороге возникла безошибочно узнаваемая громоздкая фигура со спортивной сумкой, перекинутой через одно плечо. Пульс Джека участился. Родригес заметил его на полпути вниз по лестнице и остановился. Если бы он повернулся и вернулся в здание, Джек, скорее всего, ничего бы не сделал. Одна только эта мысль разозлила его - он не учел одного возможного исхода: Родригес его проигнорирует. Во-первых, потому что тот Родригес, которого он знал, никогда бы не прошел мимо него; во-вторых, - Джек не хотел этого признавать, - то, что он собирался сделать, зависело исключительно от согласия Родригеса, по крайней мере вначале. Меньше всего Джеку хотелось гнаться за ним по улице и быть задержанным слишком нетерпеливым выпускником полицейской академии, патрулирующим город. Затем Родригес улыбнулся, и все тревоги Джека улетучились. «Чем я обязан такой чести, - он приблизился - что самый красивый парень на этой стороне города заехал за мной после долгого рабочего дня. Еще и такой нарядный». Джек физически ощутил взгляд, которым Родригес окинул его фигуру, облаченную в рашгард и леггинсы. «Я вижу, ты все такой же ублюдок». «Ты ранил меня, Джек». Подавив желание закатить глаза, Джек кивнул в сторону машины. «Садись», - скомандовал он и потянул за ручку, не дожидаясь ответа Родригеса. Послышался смех, но Родригес все же сел на пассажирское сиденье. Хорошо. Некоторые вещи никогда не меняются, подумал Джек и нажал на кнопку зажигания. Едва они выехали с парковки, как Родригес начал его подначивать. «Знаешь, я представлял себе более сердечное воссоединение, учитывая нашу историю. С ужином и вином. Может, еще и со свечами». «Заткнись». «И я не думал, что ты будешь настолько беспечен, чтобы уехать из города со мной наедине». Уголок рта Джека подернулся ухмылкой. «А кто сказал, что я один?» Родригес сделал паузу, выражение его лица стало озадаченным, затем его осенило, и он повернулся, чтобы посмотреть на задние сиденья. Как по команде, Вульфи задорно гавкнул. Когда он заговорил дальше, от прежнего юмора не осталось и следа. «Чего ты хочешь добиться, Джек? Убить меня и сказать, что это сделала собака? На этот раз тебя не защитит никакой контракт ЧВК. Сейчас ты играешь по чужим правилам». «Я не идиот, Родригес». «Надо же, мог бы меня обмануть». «Ты такой умник, а сам сел в мою машину, не задав ни единого вопроса. Что случилось? Возраст притупил твои инстинкты?» Родригес снова рассмеялся, но уже по-другому. Менее издевательски, менее нагло. Более насыщенно. «Ну, чувство самосохранения у меня ущербное. Ты тому доказательство». Джеку нечего было на это ответить. Остаток пути прошел в напряженном молчании. Джек и подумать не мог, что Родригес сможет прожить больше пяти минут без грубого односложного высказывания или безвкусной пикаперской фразы - в свое время он постоянно осыпал ими Джека через кодек, независимо от того, были ли они по колено в телах и еще глубже в дерьме. Возможно, Родригес действительно изменился. Возможно, Джек вбил в него здравый смысл вместе с ножом на все эти годы. «Мы пойдем купаться на закате?» поддразнил Родригес, когда Джек остановил машину на песчаной окраине уединенного пляжа. «Я и не думал, что ты такой романтик». Ладно, возможно, Джек его переоценил. «Просто выйди». Он подумал, что услышал, как Родригес вздохнул «такой властный», вылезая из машины. Джек выпустил Вульфи и направился к набережной, не оглядываясь, чтобы проверить, следует ли за ним Родригес. Он был напряжен, закручен, как пружина, на грани того, чтобы либо сорваться, либо перейти к действиям, и Джек был твердо намерен сделать последнее. Море было спокойным, гудело от толчков и ударов волн, полоска земли между водой и дорогой была пустынна. Вульфи сразу же погрузился в исключительно собачью игру с песком и брызгами. Джек вдохнул соленый воздух и повернулся. Родригес смотрел на него скептическим взглядом, скрестив руки на груди. «Серьезно, Джек, любой приличный сумасшедший ушел бы после того, как чуть не зарезал человека до смерти. Что это? Месть?» - он хрипло рассмеялся. «Или твое эго?» Джек рассмеялся в ответ, низким и гравийным смехом. «Ты мне просто не нравишься. и у меня достаточно других причин, чтобы бросить тебе вызов». «Значит, идеалы!» воскликнул Родригес и зааплодировал. «Это хорошо, очень хорошо! Да, мне это нравится». «Хватит театральничать. На тебя никто не смотрит». «Так что же это будет?» - размышлял Родригес, не обращая на него внимания. «Ты принес нож? Или хочешь потасовку? Надеюсь, твоя жена не будет плакать, если я снова трону это", - он показал жестом на свое лицо. «Кстати, она довольно горячая штучка». У Джека свело челюсти, и он впервые в жизни пожалел, что не убил его тогда. «Рука об руку, никаких подсекающих ударов, никаких ударов по лицу». «Не думал, что ты такой тщеславный». «У меня есть работа, придурок. Я не могу ходить туда, выглядя как хулиган». «Как скажешь», - промурлыкал Родригес и развернулся. «Куда это ты собрался», - прорычал Джек и пошел за ним. Он остановился, когда Родригес бросил на него взгляд, и присел. «Хотя бы позволь мне разуться. Я не собираюсь драться с тобой в кроссовках. И тебе бы не помешало.». «Это тебе не уроки боевых искусств для малышей, Родригес». Он поправил туфли, засунул в каждую по носку и отложил их в сторону. «Так вот в чем дело? Я учу твоего сына?» Джек ответил, приняв боевую стойку. Поначалу их движения были рассчитаны. Джек не бросался в атаку, он сосредоточился на чтении движений Родригеса, на маленьких подсказках, которые сигнализировали о его ударах, на безупречной работе ног, на возможных открытиях. Родригес был в основном пассивен, блокировал и иногда контратаковал, изредка нанося полусерьезные удары в солнечное сплетение Джека. Джек ждал, к чему это приведет. И это был бы не Родригес, если бы он не насмехался над Джеком во время всего этого. «Ты заржавел. Тебе следовало остаться дома, Джек». Жгучий апперкот пришелся по нижним ребрам Джека, не настолько сильный, чтобы ошеломить его, но достаточно болезненный, чтобы разъярить его. Как и было задумано. «Может, они и укрепили твои кости и мышцы, но тебе очень не хватает практики. А я не даю частных уроков", - сказал Родригес, поймав удар Джека, направленный в его торс, и минимальным движением запястий и бедер отправил Джека на землю. Джеку хватило самосознания, чтобы вырваться из захвата, прежде чем он зацепился за его предплечье, но Родригес быстро усадил его на землю с явным намерением закончить поединок на земле, где Джек оказался в невыгодном положении из-за разницы в весе. К черту его, подумал Джек, к черту его и его чушь про BJJ. Он хорошо сопротивлялся, в какой-то момент почти сбросил Родригеса, но давление, которое Родригес оказывал на его грудную клетку, начало его догонять. Ему нужно было что-то придумать. Быстро. Родригес тоже это понимал. «Продолжай бороться, красавчик», - поддразнил он с самодовольной ухмылкой и опустил голову, чтобы говорить прямо в лицо Джеку. «Ты так хорошо выглядишь подо мной». И в этот момент Джек перестал думать. Сжав правую руку в кулак, он вложил всю оставшуюся силу в дикий удар правой, направленный в висок Родригеса. Он не ожидал этого; его хватка ослабла, и удар оставил его в оцепенении достаточно долго, чтобы Джек смог оттолкнуть его и оставить между ними некоторое расстояние. Они долго приходили в себя на песке: Джек задыхался, а Родригес, держась за голову, стоял на коленях, бормоча, как полагал Джек, разноцветные ругательства на португальском. «Какого черта, Джек», - сказал он, когда смог снова поднять голову без помощи рук. Из рассеченной брови по щеке бежала струйка крови. При виде этого Джек воспрянул духом. «Не придумывай правила, если не собираешься им следовать». Встав, Джек усмехнулся. «Наверное, рука соскользнула. Кроме того, - проворчал он, - у меня никогда не получалось жить по правилам». Родригес медленно поднялся на ноги, низко склонив голову, чтобы приспособиться к перемене высоты. В воздухе все изменилось: исчезла насмешливая ухмылка, шутливый блеск в глазах, игривый наклон головы. Теперь его глаза были сужены, рот приоткрыт, а осанка уверенна. Как и восемь лет назад. Джек оскалил зубы в диком оскале. Песок шептался под их ногами, когда они сцепились. Родригес был быстрее, чем можно было предположить по его росту, и сила, которую он вкладывал в каждый свой удар, могла стать проблемой, но, когда дело доходило до насилия, Джек был не в себе. Он с юности познал истинное значение жестокости. К зрелому возрасту это стало частью его натуры, укоренилось в его ДНК. Это служило ему на протяжении многих лет - самый грубый инстинкт выживания, - и сегодня это также служило ему. Он блокировал каждый удар и атаковал каждую открывшуюся ему возможность; его кулак нашел подбородок Родригеса, чтобы дать Джеку возможность нанести удар крюком в голову. Хотя Родригес поднял руки, чтобы смягчить удар, сила сломала его защиту, и Джек смог нанести идеальный прямой удар в скулу. «В чем дело, Сэм?» Он выделил единственную гласную в имени, которое он так редко называл, чтобы подчеркнуть это. «Все еще немного в шоке?» Родригес быстро пришел в себя. Джек уклонился от удара справа, но Родригес, видимо, предусмотрел его реакцию и заставил его перейти в оборону, нанеся боковой удар ногой в живот. Джек рефлекторно опустил руки, чтобы заблокировать удар, и тут же был наказан за это кулаком, угодившим ему прямо в переносицу. Ошеломленный, он сделал шаг назад и вовремя увернулся от кругового удара, который точно отправил бы его в реанимацию. Подхваченный импульсом, Родригес крутанулся на 180 градусов и нанес ответный удар прямо в ребра Джека. Удар отправил Джека в полет, выбив воздух из легких; он не успел опомниться, как оказался на песке. Он поднялся на колени и почувствовал вкус крови. Родригесу досталось по носу. Джек осторожно зажал его, надеясь, что он не сломан. «Amateur. Ты недостаточно хорош, чтобы пререкаться со мной, блондинчик». Джек встал. Левый бок болел так, будто по нему ударили тараном. «Черт». Родригес рассмеялся. «Мы можем остановиться на этом, красавчик. Пока ты не получил серьезную травму». Все еще сжимая нос, Джек резко вдохнул. Если повезет, кровь перестанет идти. «В твоих мечтах». Бой замедлился, но не потерял своего накала. Родригес по-прежнему стремился отправить Джека в нокаут любым из своих ударов, а Джек продолжал наносить каждый удар с намерением причинить изнурительную боль. Апперкот, который он нанес Родригесу в солнечное сплетение, свалил бы и менее подготовленного человека. Удар слева, который Джек получил в свою очередь, заставил его на мгновение ослепнуть, но даже до кибернетических улучшений болевой порог Джека был на высоте, и он выстоял. Он позволил боли захлестнуть его, завладеть его чувствами, и лоу-кик, который Джек послал в верхнюю часть бедра Родригеса, был настолько сильным, что Родригес подкосился и упал на колено. Вот и все. Джек поднял кулак для завершающего удара. Однако Родригес был находчив. Он воспользовался небольшим расстоянием между ними, схватил Джека за ноги и с напряженным хрипом встал, подняв Джека с земли. Джек не мог ничего сделать. Плечо Родригеса упиралось ему в грудную клетку, заставляя задыхаться; он лишь слабо осознавал, что Родригес начал двигаться. Каждый шаг был вспышкой боли, каждая из которых была ярче и острее предыдущей. Стиснув зубы, он попытался оттолкнуться, согнув руки под неудобным углом, чтобы найти опору, но Родригес держал его крепко. После того как прошла вечность, а на самом деле, должно быть, около пяти шагов бегом, хватка Родригеса изменилась, и внезапно давление на ребра Джека исчезло. На самом деле его вообще ничего не держало, он висел в воздухе, и первые вечерние звезды подмигивали ему с потемневшего неба, и шум плещущихся волн был так близко, и это был прекрасный момент, в котором Джек почти ощущал покой, пока реальность не обрушилась на него. Морская вода попала ему в нос. Он ударился спиной о песчаное дно - удар пронзил все тело болью. Джек втянул воздух, и соль прожгла дорожку от ноздрей до дыхательных путей. Он зашатался, скребя песок, потом наконец оттолкнулся ногами от земли, чтобы встать. Вода доходила ему до колен. Он услышал, как Родригес пробормотал. «Мокрый вид тебе идет», - сказал Родригес, потирая подбородок. Джек откинул с глаз намокшие волосы. «Пошел ты». Он пробирался по мелководью с грацией избитого неудачника, которым себя чувствовал, к тому месту, где стоял Родригес; тот не отступал на сушу, и Джек был намерен заставить его пожалеть об этом, сокращая расстояние настолько быстро, насколько позволяла местность, чтобы возобновить схватку. Вот только песок оказался коварным. Джек споткнулся и упал вперед, прямо на Родригеса: его плечо уперлось в бок Родригеса, а руки рефлекторно обхватили чужие колени. Хотя техника оставляла желать лучшего, в сочетании со скользкой землей этого оказалось достаточно, чтобы опрокинуть Родригеса в накатывающие волны. Бой превратился в потасовку. Джек почти ничего не видел - брызги воды лишали его зрения и заставляли полагаться на осязание, чувство пространственного восприятия и удачу. Судя по безуспешным попыткам подчинить его себе, Родригесу было не легче. Они катались по мокрому песку, борясь за любую возможность остаться над поверхностью, забыв об ударах и пинках. Родригесу удалось подняться в полуприсед, но он был слишком занят попытками Джека сбить его с ног, чтобы воспользоваться этим. Джек боролся и с ним, и с приливом, когда каждая новая волна грозила затопить его лицо. Просунув между ними колено, Джек толкнулся и выскользнул в сидячее положение, а Родригес быстро последовал за ним. Джек знал, что ему нужно держаться подальше от места схватки, поэтому он создал достаточную дистанцию для ударов, но Родригес видел его насквозь и бросился вперед, сжимая руками торс Джека, отклоняя его назад и плотно прижимаясь грудью к груди Джека. Ворча, Джек царапал Родригеса по спине, по плечам, по шее, задевая длинные мокрые волосы, и, не придумав ничего лучше, Джек схватил Родригеса за хвост и дернул изо всех сил. Он удивленно вскрикнул, когда Родригес в ответ укусил его за артерию. Этого оказалось достаточно, чтобы нарушить кровообращение в голове, а кроме того, кожа под зубами стала натираться солью и гореть. Боль приковала его к земле. Словно в замедленной съемке, Джек изогнул другую руку, чтобы нащупать глаз Родригеса, лоб или любую другую поверхность черепа, которая могла бы дать ему достаточный рычаг, чтобы оттолкнуть его. Плечевой сустав хрустнул от напряжения. Из его рта вырвался жалкий звук - он был на пределе. Но он скорее потеряет сознание, чем подчинится. С решимостью умирающего Джек провел ладонью по скальпу Родригеса вглубь. Основание его большого пальца вошло в безошибочную впадину глазницы. Джек чуть не всхлипнул от облегчения и надавил. Родригесу было не выстоять: он продержался всего мгновение, а затем отшатнулся назад, освобождая Джека от захвата, и Джек не стал медлить. Один удар правой, другой, и в следующую секунду он уже валил ошеломленного Родригеса в воду, прижав его к мелководью. Он держал его за лоб, заставляя погрузиться под воду. Родригес погрузился без особого сопротивления. Волны шумели и шептали, едва слышно перебивая дыхание Джека. Он снова упал на песок, позволяя морю омывать его. Солнце уже село. Прилив отступал. Из оцепенения его вывел холодный нос, ткнувшийся в щеку. Вульфи обнюхивал его лицо и начал слегка поскуливать, когда почувствовал запах крови. Джек погладил его. «Я в порядке». «Я в порядке», - повторил он со стоном, приподнимаясь. У него все болело. В носу что-то пульсировало, нижняя часть грудной клетки постоянно болела, а голова раскалывалась. Он становился слишком стар для этого. Вульфи рысью бежал прочь от берега, когда Джек заметил Родригеса, все еще лежавшего в бухте на том месте, где он его оставил, и шевелившегося лишь под легким прикосновением моря. Джек нахмурился: он был совершенно уверен, что не утопил его. Он держал его под водой достаточно, что бы просто вывести из строя. Кроме того, Родригес не дал бы себя утопить или задушить, Родригес переживет все, что Джек сможет с ним сделать, без всякого сомнения. И точка. Вот только он по-прежнему не двигался. Дерьмо. Черт, черт, черт. Джек опустился на колени у тела. Лицо Родригеса возвышалось над поверхностью - по крайней мере, это было видно. «Родригес», - сказал Джек, тряся его за плечи. «Эй, Родригес». Ничего. Джек не мог попасть в тюрьму. «Черт!» Он вытащил Родригеса из воды. Как долго он был без сознания? Две минуты? Десять? Джек не имел ни малейшего представления. Сейчас ему казалось, что прошла целая вечность. Он низко склонился, чтобы проверить дыхание. И не мог поверить в свою глупость. Джек был перевернут на спину, обе руки отведены в стороны и зафиксированы так, что верхняя рука давила на грудину. Родригес лежал на нем сверху, используя каждую унцию своего веса в своих интересах, блокируя ноги Джека одним из своих дерьмовых приемов BJJ, от которых Джека сегодня уже тошнило. Он попытался провести удар головой, но свободная рука Родригеса схватила волосы Джека и с силой прижала его голову к земле. Джек снова оказался в положении, в котором едва мог дышать, только теперь он был уверен, что вырваться не удастся. Он облажался. Очень сильно. Родригес смотрел на него в упор. Это выводило из себя. «Ты собирался сделать мне искусственное дыхание? Я тронут». «Восклицание затихло в горле Джека, когда Родригес с силой дернул его за волосы. «Я учусь на своих ошибках, Джек.». Джек хотел протестовать, наброситься на Родригеса с оскорблениями и сказать ему, что он может засунуть их себе в рот; он хотел наброситься на него, ранить, покалечить. Капли соленой морской воды падали ему на щеки с намокших волос Родригеса, и каждая капля отнимала у него драгоценное время, оставшееся до того, как закончится воздух, который Родригес еще не выжал из своих легких. Он напрягся, пытаясь пошевелиться, но давление усилилось еще больше. Он застрял. В уголках его глаз образовалась соль другого рода. К его удивлению, Родригес не стал дразнить его по этому поводу. Чертов Родригес, подумал Джек, борясь за каждый вздох. Всегда рядом, чтобы разъярить его, противостоять ему, беспокоить его, насмехаться над ним, дразнить его, соответствовать ему. Чтобы подшутить над ним. Чтобы по-настоящему увидеть его. «Почему ты ненавидишь меня, Джек?» Впервые он встретил Родригеса во время караульной службы. Естественно, задание сорвалось - Джеку пришлось отбиваться от элитного отряда контрактных убийц. И он справился, в одиночку, или так он думал, пока не прибыла резервная группа, и наводчик с легкой улыбкой и густым акцентом сообщил ему, что не стоит беспокоиться о снайпере на крышах, потому что «я всегда прикрываю твою спину, блондинчик, было бы глупо этого не делать». Джек почувствовал, как его охватил гнев, вызванный этим намекающим тоном и сопровождавшим его подмигиванием. В тот момент Джек ненавидел его. В настоящем же его покинула борьба, и только соль жалила кожу. Роуз была права, когда сказала, что все это ему померещилось. Он не знал, удалось ли ему выдохнуть ответ, но, видимо, того, что произошло, было достаточно, потому что Родригес отпустил его. Джек перевернулся на бок, задыхаясь и испытывая физическую боль от недостатка кислорода. Под щекой был крупнозернистый песок. Ему казалось, что его сейчас вырвет. Чуть поодаль лежал на спине Родригес, и его очертания расплывались в его ослабленном зрении. «Мне очень жаль, что у тебя такой глаз», - сказал он, когда дыхание Джека успокоилось. «Но я хочу, чтобы ты знал. Я действовал в целях самообороны». Джек кашлянул. «Что?» Родригес повернул голову и посмотрел на него, изучая Джека со странным выражением лица. Задумчивым. Это было на него не похоже. «Ты прорезал мой жилет по диагонали, от ключиц до живота. А я нацелился тебе в лицо, чтобы ты оставил меня в покое». Он горько рассмеялся. «Я и не подозревал, что ты взбесишься и проткнешь меня насквозь». «Зачем ты мне это рассказываешь?» - спросил Джек с раздражением в голосе. «Ты же не мог умереть». Теперь Родригес искренне рассмеялся. «Блондинчик, у меня нет никакой кибернетики». Джек открыл рот и закрыл его, когда информация просочилась в ту часть его мозга, которая смогла зафиксировать значение. «Чушь». «Только нано первого поколения». «Но ты можешь идти в ногу со временем. За всеми нами». «Ну, ну. Я довольно хорош, знаешь ли». Джек хотел сказать что-то еще. Опровергнуть то, что ему сказал Родригес. Ведь если он действительно не тянул с ответом, то некоторые воспоминания, некоторые случаи и многие его действия стали приобретать совершенно иные формы. Новые формы Джеку не нравились. «Ты пробил мне ребро и проткнул легкое. Каким-то чудом ты не попал в сердце. Врачи были весьма озадачены этим». В его голосе слышался низкий гул над шумом моря. Это привлекло внимание Джека. «Армстронг приказал сделать мне операцию по улучшению здоровья, если я хочу остаться. Усмешка. «Я отказался». Джек растерялся. «Я ничего не понимал», - сказал он в конце концов, немного смутившись. Возможно, слова о том, что он сожалеет, были бы более уместны. Родригес вздохнул. «Не беспокойся об этом. Это был тревожный звонок, правда. Я всегда знал, что такое может случиться». Он снова посмотрел на Джека, на его лице появилась грустная улыбка. Просто я не ожидал этого от того, кто должен был стать моим союзником». «Знаешь, с каким предписанием они меня уволили?» - сказал он после паузы. «Несчастный случай на производстве». Армстронг умел договариваться». Может быть, дело было в усталости или позднем часе - уж точно не в том, как Родригес смотрел на него, - но Джек не смог сдержаться и разразился приступом смеха. Он давно так не смеялся, плечи тряслись, голос не сдерживался; он сдержался, только когда спазмы дошли до больного места в боку. «Черт, кажется, ты разбил мне грудную клетку этим ударом», - он заикался от боли и хихиканья Родригес засмеялся в ответ. «Если тебе станет легче, думаю, у меня сотрясение мозга». «Мило». «Засранец». Вульфи выбрал этот момент, чтобы рысью подойти и устроиться рядом с Джеком, высунув язык и пыхтя. Джек рассеянно почесал его за ухом. «Сторожевой пес из него не очень. Он бы позволил мне задушить тебя и даже глазом не моргнул». Джек посмотрел на него. «Он проверял меня раньше». «Скорее, должен был позже». «Говори обо мне гадости сколько хочешь, но оставь в покое мою собаку, Родригес. То же самое касается моей бывшей жены». Ответа не последовало. Родригес наблюдал за ним. Джек назвал бы его поведение ошеломленным молчанием, но не был уверен, что Родригес на такое способен. «Что?» спросил Джек, раздраженный причинами, которые он никак не мог определить. «Ничего», - ответил Родригес, отвернувшись, чтобы посмотреть на небо, но его взгляд то и дело возвращался к лежащему Джеку. «Я до сих пор не могу понять, что ты стал отцом». Джеку хотелось обидеться, но бывали моменты, когда он и сам не мог понять, что это такое, поэтому он сдержался. «Всякое бывает». «Как случился Джон?» «Не твое дело, вот как». «Я всегда знал, что в нем есть что-то странное. Кроме волос». «Родригес». «Он очень похож на тебя». «Он совсем не похож на меня. Он просто выглядит как я, и я рад этому». «Нет, ты этого не замечаешь. Я говорю не о внешности. Он двигается, как ты, он творческий человек, как ты. В нем есть то же...", - он запнулся, подыскивая точное слово. «Безрассудство?» язвительно предложил Джек. «Сосредоточенность». заключил Родригес. «Это сверхъестественно». Джек никогда не получал от него ничего, кроме поддразнивания или подначивания, и теперь понял, что не знает, как реагировать. «Ты ведь позволишь ему прийти на занятия?» Джек фыркнул. «Когда я запретил, он не разговаривал со мной весь вечер. Не то чтобы у меня был выбор». «Упрямый. Интересно, от кого он это взял?» «Заткнись». Джек осторожно поднялся и сел. «Или ты вернешься в город пешком». Родригес лишь рассмеялся. Они начали медленно ползти к машине. Джек сделал пару шагов в хлюпающих насквозь промокших ботинках и пришел к выводу, что лучше их снять. Уголком глаза он видел, как Родригес борется с собственной болью, его бровь окрасилась в красный цвет, а шаг изменился из-за легкого прихрамывания на левую ногу. Джек хорошо его отделал. Он будет чувствовать это несколько дней. Джек вытряхнул песок из волос, как мог, стряхнул пыль с одежды. Он весь промок. Ему было все равно. Ну испачкает он сиденье машины, подумаешь. Родригес был более предусмотрителен, поменяв промокшую футболку на выцветшую майку; он даже достал из глубины сумки помятые леггинсы, чтобы поменять их на промокшие треники. «Ты подготовился к этой прогулке лучше меня, а ведь я ее спланировал», - заметил Джек, захлопывая за Вульфи заднюю дверь. «А ты не планировал промокнуть?» - Родригес с наглой улыбкой протянул ему полотенце Джек взял его. «Ну, нет». «И ты собираешься испортить свое автомобильное сиденье?» «Я его просто почищу». «Или ты мог бы, знаешь, раздеться». «Нет». решительно сказал Джек и отбросил полотенце, целясь в лицо Родригеса. «Ты такой ханжа, можно подумать, армия выбила из тебя все». «Ты все еще можешь идти пешком», - воскликнул Джек, забираясь на водительское сиденье. «Я так и думал», - добавил он, когда Родригес присоединился к нему. До города они добирались молча. Уже давно наступил закат, и свет проезжающих фар оказывал гипнотизирующее воздействие. Джек взглянул на Родригеса, дремавшего на пассажирском сиденье. «Где тебя высадить?» «Я покажу тебе. Держиь главной дороги». Через десять минут Джек остановил машину перед немного обветшалым многоквартирным домом в пригороде. «Спасибо», - сказал Родригес, нащупывая что-то в своей сумке. Джек кивнул. «Не можешь найти ключи?» «Нет». Он достал блокнот и ручку - серьезно, что еще он носил с собой в этой сумке - и записал строчку. «Вот», - сказал он, вырвал страницу и передал ее Джеку. Это был номер. «Если гражданская жизнь покажется тебе скучной. Я уверен, порой кажется». Джек уставился на него. Когда он отправлялся на эту небольшую экскурсию, у него было полное намерение признать Родригеса в последний, необходимый раз и вычеркнуть его из сознания, если не из жизни. И вот теперь, всего пару часов спустя, он столкнулся с перспективой поддерживать с ним связь. И что еще более странно, Джек не возражал против этой идеи. «Хорошо». Выражение лица Родригеса стало озорным. «Или если тебе когда-нибудь станет одиноко», - сказал он, положив руку на дверь. «Убирайся», - Джек толкнул его Он не переставал ухмыляться до самого дома. - «Папа?!» Джон вскрикнул отчасти от радости, отчасти от шока. Солнцезащитные очки почти не скрывали синяков, образовавшихся у корня носа и под глазами Джека, как и фиолетового пятна на челюсти. По крайней мере, воротник его рубашки был достаточно высок, чтобы скрыть огромный след от укуса на горле, хотя он и зудел при каждом движении. День на работе был неловким. А Джон, увидевший его в таком состоянии, был еще более неловким. «Привет, здоровяк. Как прошло занятие?» Вопрос прозвучал совсем не так, как хотелось бы Джону. «Что случилось? Вы с мамой опять поссорились?» «Что, конечно же, нет!» поспешно сказал Джек, опускаясь на колени в рост Джона и надеясь, что никто не подслушивает. Он догадывался, что мама, ведущая своих близнецов из раздевалки, смотрит на него взглядом, способным убить. «Просто ввязался в бессмысленную драку. Ничего особенного", - добавил он, когда Джон не выглядел убежденным. «Ты бы видел, что я сделал с этим парнем». Джон нахмурился, его брови сошлись в комически явном замешательстве. «Сенсей тоже так сказал». Джек надул бы губы, если бы сама мысль об этом не причиняла ему боль. Он заглянул через голову Джона в зал - конечно же, там стоял Родригес, проводивший разминку: порез на брови зарубцевался и распух, частично закрывая веко, а на правой щеке красовался глубокий синяк. Джек изрядно потрепал его. Родригес осматривал додзё, раздавая указания. Когда его взгляд скользнул по дверному проему, он приостановился, удивленно уставился на Джека, потом опомнился и подмигнул ему целым глазом. Идиот, подумал Джек и улыбнулся в ответ.