***
Зайти в Инстаграм Ким почему-то решился только четыре дня спустя. Он купил две новых пачки сигарет перед этим действием, его непонятно волновало потенциальное взаимодействие с Порче. Он даже почти создал левую страницу для этого, но потом решил не страдать хернёй. Аккаунт Порче оказался таким же эстетичным, как и его жилище, но куда менее аскетичным. У него было достаточно много подписчиков и достаточно много постов. Для молодого мастера он собрал вполне приличное портфолио. Помимо татуировок там были его снимки, случайные уличные животные, машины, внезапное фото с крокодилом на руках и запрокинутой от смеха головой, рисунки, длиннопосты про артистов, за которыми он следил, или книги, которые он читал. Где-то среди четвёртого десятка постов мелькнула косо сфотографированная книга со знакомым лицом на обложке и названием, заклеенным серым строительным скотчем. Подпись к посту гласила: «Я бы разлил на эту ересь пиво, но я его выпил». Ким заскринил фото и полез в гугл. Это оказалась книга бесед с Кришнамурти. Следующие полтора часа Ким провёл в попытках освоить философию Кришнамурти и понять, что так не устроило в ней Порче. Так и не придя ни к какому выводу, он раздражённо застонал, потянулся за пепельницей и сел прямо. Он щёлкнул зажигалкой, вернулся в Инстаграм и кликнул на «Сообщение» в профиле Порче. wixation привет, это Ким Он отложил сигарету на ребро пепельницы и закусил костяшку большого пальца. wixation сори что долго не писал, я вроде решился у тебя классный аккаунт где ты нашёл крокодила — Блядь, — выдохнул Ким. Он пролистал галерею, нашёл нужные картинки и отправил в чат. wixation фотки для референса. я не нашёл полное фото первой статуэтки, мне кажется, в интернете есть только такая обрезанная, но там дальше по фигуре не важно, мне хочется голову и руки как здесь. и знаешь подпись «Если бы вы знали, как мне похуй, вы бы расплакались». как бы между верхней и нижней половиной тела сложенные руки, потом контур тела бледнее, на уровне локтей и талии прерывается, пустое пространство, вот там надпись в две строчки, потом оставшееся тело я как-то очень тупо объясняю я не могу выбрать шрифт для подписи. можно наверное курсив? базовый. какие бывают базовые курсивные шрифты?.. Возле имени Порче загорелся зелёный индикатор статуса онлайн. Ким снова потянулся за полу-истлевшей за это время сигаретой. chaysing_ replying to wixation где ты нашёл крокодила 555555555 господи если придёшь напомни мне рассказать эту историю, это так в двух словах не опишешь replying to wixation я как-то очень тупо объясняю не, я понял идею определился с местом тату? Ким подорвался с места и бросился к зеркалу. Сжав сигарету зубами, он закатал рукава футболки и начал пристально рассматривать свои руки. Плечо, наконец решился он и напечатал сообщение. wixation снаружи выше локтя на правой руке там больно? chaysing_ не, норм. ну если залезем немного на внутреннюю часть руки или на локоть, то да, больновато. какого размера тату? Ким завис, снова переведя взгляд на руку в отражении зеркала, пытаясь подставить туда изображение. Резко пахнуло едким запахом подпалённого фильтра, Ким поспешно вытащил изо рта догоревшую сигарету и кинул в пепельницу. Затем задумчиво вытянул из пачки новую, прижал к руке и снова повернулся к зеркалу. wixation как полторы сигареты? chaysing_ лмао а чё делать некурящим555 Ким почувствовал, что щёки слегка вспыхнули. chaysing_ ладно я загуглил по поводу шрифта — давай я сегодня или завтра покидаю тебе варианты курсивов, выберешь. по стоимости будет примерно 4к, предоплата 10%. можешь кинуть на пэйпал Дальше шёл номер телефона. Ким скопировал цифры и открыл приложение. Вверху экрана всплыл пуш с новым сообщением в чате. Настолько быстро, насколько позволил именно сейчас засбоивший интернет, Ким отправил четыреста бат, заскринил экран с информацией о выполненном платеже, скинул Порче и прокрутил вверх до его сообщения. chaysing_ у меня скоро тест, поэтому ближайшие свободные даты начинаются со следующей среды. можно днём после трёх, но пятница занята, можно в субботу с утра. по воскресеньям я не работаю. ну работаю, но в особых случаях. учитывай, что сеанс займёт часов 6-8, так что на девять вечера ну наверное лучше его не планировать. ещё через неделю суббота уже забита, но вторник весь свободный. Под скриншотом с оплатой появилось сердечко-реакция. Ким перешёл в планер и прикинул своё расписание на следующую неделю. wixation в ближайшую субботу нормально. давай на 10? не рано? или на 11? chaysing_ 10 норм. до среды скину эскиз. wixation спасибо Вокруг аватара Порче появился фиолетовый кружок новой истории. Палец замер над ним. Кима почему-то охватило ощущение, что он не увидит там чего-то, что предназначено для его глаз, но он всё-таки открыл историю. В коротком видео в кадре был торс девушки. Нижняя часть лица была прикрыта виниловой пластинкой без опознавательной наклейки, которую она держала перед головой, белый топ-бандо открывал татуировку в виде скелета дракона с перепончатыми крыльями под грудью. Плоский живот подрагивал — девушка смеялась. Камера затряслась, когда к концу видео Порче засмеялся тоже. Окно сторис закрылось. Низкий грудной смех всё ещё звучал в голове Кима. Чувство необъяснимой неприязни к этой девушке охватило его. Он кинул телефон на диван, устало потёр глаза и уставился на своё отражение в зеркале. Ему пора было подстричься.***
— Вы серьёзно? Холодный голос Джем зазвенел от возмущения. Ким напряжённо следил, как она прекратила расхаживать от стены к стене и остановилась посреди студии, слушая, как что-то объясняет собеседник на другом конце. — Господин Тино, сейчас середина сезона. У нас со дня на день выходит клип, только на следующие три недель запланировано восемь рекламных съёмок, — у Джем прорезались шёлковые интонации, что обычно пугало гораздо больше откровенной ругани. — Господин Вик не просто молодой артист, которым можно вертеть по своему усмотрению, он уважаемый в своих кругах человек. За ним стоит гораздо больше опытных юристов, чем вы можете себе представить. Вы же понимаете, что это дурной прецедент для вашего агентства. Вы также знаете мой стиль работы. Подумайте хорошенько, господин Тино. Я могу устроить вам большие проблемы и с удовольствием это сделаю. Ким хрустнул суставом указательного пальца левой руки, подавляя желание спрятать лицо в ладонях и закричать от бессилия. — Конечно, господин Тино. Буду ждать вашего звонка. И вам всего доброго. Телефон прицельно полетел в мягкую обивку стены студии. — Уёбок. Джем опустилась прямо на пол и устало прикрыла лицо рукой. — Угадаю с трёх раз, что он хотел? — поинтересовался Ким. — Угадаешь, — буркнула она. — Тебя хотят выкинуть с лейбла. Штуку ставлю, за этим стоит… — Мой отец. Джем скрестила ноги, сложила кисти на коленях и уставилась перед собой. — Ты показываешь прекрасные цифры, две твои песни завирусились в тиктоке и оказались в топе спотифая. Бренды готовы с руками тебя оторвать. Да, пока не диоры и баленсиаги, но всё могло бы быть. У тебя безупречная репутация, тебя не отменяют в соцсетях. У них объективно нет причин отказываться от тебя, тебя на руках должны носить. Он пока не прокололся, но я абсолютно уверена, что с ним поговорили. Нет причин разрывать контракт с тобой, просто нет! Ким тонко улыбнулся. Джем была великолепным менеджером, её лёгкой рукой плелась его карьера. От него требовалось только писать песни, подчиняться её грамотному руководству да отвоёвывать себя у отца, и вот с последним он справлялся с переменным успехом. Два лейбла в прошлом отказались продлевать его контракт без указания причин, отец спокойно улыбался и предлагал всё-таки вернуться в семейный стан, и Киму было совершенно нечего ему предъявить. А потом появились Энтрада Рекордс, реклама, продакшн, микстейп и готовый к дропу мини-альбом, и Ким с Джем, затаив дыхание, ожидали, что вот сейчас их снова отбросит к нулевой отметке, но на смену годовому контракту пришёл трёхлетний. За последние полтора года Ким почти сам поверил в то, что отец наконец успокоился и поставил на нём крест. — Почему ты вообще ещё работаешь со мной? — Сама иногда спрашиваю себя, — отрешённо протянула Джем. — Не делай ничего необдуманного, ладно? Мы ещё поборемся. Ким громко фыркнул: — Ты правда считаешь, что я захочу остаться с ними, даже если сейчас произойдёт чудо, и они дадут заднюю? Джем строго посмотрела на него: — Да, я считаю, что, если произойдёт чудо, ты засунешь свою гордость в задницу и не будешь лезть на рожон. Мы должны уйти на своих условиях: либо сейчас, пойдя на поводу у твоего отца, либо отработав контракт и забрав с собой бренды и, самое главное, права на твою музыку. Я собираюсь загнать их в такой угол, что они взвоют, а ты будешь паинькой. Она поднялась на ноги и отряхнула джинсы. Ким оттолкнулся пятками от пола и выкатился из-за микшера. Сунув руки в карманы и сам отдавая себе отчёт в том, что выглядит как обиженный подросток, он подошёл ближе. — Мне нужно пообщаться кое с кем. Не накручивай себя, не делай глупостей, ни с кем не ругайся раньше времени. Ты ничего не знаешь и никуда не лезешь, — проинструктировала Джем. — У тебя есть дела на завтра? Суббота, вспомнил Ким. — Есть. — Вот и делай. Эй, — она приподняла его голову за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. — Всё будет хорошо. Мы это уже проходили. Мы справимся, понял? — Да, — выдохнул Ким и порывисто обнял её. — Спасибо, что ты есть, — глухо признался он. Не склонная к сантиментам Джем всё-таки похлопала его по спине и на пару секунд крепко сжала в объятии. — Мы ещё поборемся, — повторила она. — Всё, я ушла. Не звони мне сегодня без крайней необходимости, ладно? Я сама тебе позвоню, как будет ясность. — Хорошо. Джем, — окликнул он её, задержав у дверей. — Я завтра пойду бить тату. Она вскинула брови и пожала плечами: — Скажу визажисту, чтобы подобрал непробиваемый консилер, — и ушла.***
Дом Порче был не таким, как Ким запомнил. Может быть, он и не запомнил его, слишком сфокусировавшись в прошлый раз раз на неловкости от собственного вторжения. Сегодня Порче был более расслабленным, более приветливым, отдохнувшим, возможно, и это как будто отразилось на самой атмосфере его обиталища. Дверь была не заперта, Порче написал ему с утра, что он может сразу заходить. Кима встретил запах кофе, какого-то цветка и лёгкий привкус антисептика. Он разулся, повесил на крючок бомбер и прошёл во внутреннюю комнату, откуда негромко доносилась музыка. Окна выходили на теневую сторону, но солнечные блики всё равно плясали по стенам, отразившись от стёкол окон дома напротив. Справа от прохода у стены была установлена этажерка с инвентарём, лампа на высокой ножке, два стула и подлокотник. Вплотную к дальней стене стоял кожаный диван цвета красной глины с потёртыми, посветлевшими изгибами, Порче сидел возле него на полу на полосатой плетёной циновке, подтянув одно колено к груди, и что-то листал в телефоне. На нём не было футболки, влажные пряди волос беспорядочно падали на лицо. Там же рядом примостились запомнившаяся коричневая кружка, уже пустая, тёмно-зелёное блюдце с крошками и маленькая бутылка воды. Справа от дивана в углу стояла кадка с высоким растением с несколькими красивыми рыже-розовыми цветами на макушке, которые источали сладкий свежий аромат. Музыка играла из небольшой колонки на столике под этим деревцем. Ким не знал язык, на котором пел немного истеричный мужской голос, но сам музыкальный рисунок хорошо передавал эмоцию песни. Рядом с колонкой лежала стопка полароидов, но отсюда ему не были видны запечатлённые сюжеты. Ким отвёл глаза от столика и произнёс неожиданно хриплым голосом: — Привет. Порче поднял голову. — О, привет! Он выключил музыку, одним плавным движением оказался на ногах и приблизился к Киму. Ким ожидал, что он как и в прошлый раз ограничится ваем, но Порче протянул руку и, хлопнув по его ладони, крепко пожал её. Взгляд Кима невольно скользнул по его подтянутому торсу, покрытому разбросанными тут и там татуировками. В глаза бросился тот странный узор от плеча к груди, который Ким мельком увидел в прошлый раз, отдалённо напоминающий Сак Янт, и изящные ветви раскидистого дерева на животе. — Пять минут — и начнём. Пока готовься. Порче вернулся к дивану, подхватил с пола посуду и направился в сторону кухни. На спине у него тоже были татуировки, но из них Ким не успел рассмотреть ни одну. Он прошёл к одному из стульев, тому, что стоял спинкой к стене. Он слабо представлял, какая подготовка от него требуется, поэтому просто закатал рукав футболки, сцепил сложенные на бёдрах руки в замок и замер в ожидании. — В туалет лучше сходить заранее, — Порче прошёл мимо него в коридор, Ким услышал, как хлопнула дверь. Раздался шум воды. Вышел Порче в футболке с надписью "sorry for having great tits and correct opinions" и ободком в волосах. — О, кстати, ты же селеба. Я зашёл к тебе в профиль — полтора ляма подписчиков! — он покачал головой, натягивая латексные перчатки. — Вроде и моя карьера, получается, идёт в гору, а вроде и не отметишь тебя в сторис, да? — он встретил настороженный взгляд Кима и подмигнул. Ким внезапно подумал, что их встреча — ошибка.***
Боль постепенно притупилась до монотонного жжения. Игла мерно входила в кожу, Порче периодически стирал салфеткой подтёки краски и иногда инициировал беседу. Ким почему-то всё не мог расслабиться, и его ответы получались скомканным, односложными. Порче, вероятно, уже должен был посчитать его скучным, замкнутым типом. Игла спустилась к более нежной коже внутренней части плеча, Ким зашипел и закусил губу. — Тут не так много, — сочувственно отозвался Порче. — Скажешь, если будет совсем невтерпёж, сделаем перерыв. — Всё нормально, — Ким мотнул головой и решился на банальный вопрос: — Это проходит после какой-нибудь… не знаю, восьмой татуировки, или всегда как в первый раз? — И да, и нет. В основном, конечно, зависит от части тела. Ты можешь делать хоть сотую тату, но на рёбрах или под коленями будешь орать. Просто на второй или сотый разы ты уже знаешь это ощущение, — Порче окунул иглу в краску. — Но при этом ну ты никогда не готов к боли, даже если знаком с ней, правда? — Вроде того, — если последняя фраза и была не о татуировках, комментировать было бы неуместно. Ему так не хотелось снова молчать. Голос Порче отвлекал от неприятных ощущений и тревожных мыслей, которые он со вчерашнего дня усиленно давил. Но насколько легко он чувствовал себя в обществе порой чрезмерно активного и в целом довольно раздражающего Порша, настолько же не мог отпустить непонятную нервозность сейчас с его гораздо более интригующим братом. Ким отчаянно огляделся в попытках найти повод для продолжения разговора. — Красивое растение, — выпалил он. Порче оторвался от его кожи и оглянулся. — А, ага. Это олеандр. Честно говоря, просто чудо, что он зацвёл, потому что в этом углу солнечно бывает только после обеда, а ему нужно яркое освещение. — Я максимально далёк от ботаники, — признался Ким. — Мне кажется, я бы угробил даже кактус. — Ну, тебе простительно, ты артист, — весело отозвался Порче и взял чистую салфетку. — На самом деле мне пришлось прям научиться ухаживать за ним, олеандры жутко капризные, но это цветок бабушки моей подруги, я у неё снимаю эту квартиру, ему, типа, лет восемь. Мне дали книгу комнатных растений и через неделю провели экзамен! В голове возник образ Порче с садовой лопаткой и вопросником в руках, и Ким не сдержал смешка. — Серьёзно! — Порче слегка передвинул лампу и поправил положение руки Кима на подлокотнике. — Их семья уехала в Чиангмай, забирать туда эту махину не захотели, но восемь лет, нонг Че! Это же фактически член семьи! — эмоционально воскликнул он, показав пальцами свободной руки кавычки. — Первое время мы с подругой каждый день перетаскивали его от одного солнечного окна к другому, настолько боялись, что зачахнет; забили в итоге. Всё равно вон цветёт и пахнет. Так что я теперь спец по олеандрам. На языке так и крутился вопрос, была ли этой подругой та девушка из сторис, но Ким не решился спросить. Не то чтобы это было его дело. Не то чтобы Порче следовало знать, что Ким смотрит его сторис чаще, чем можно было предположить. Он вспомнил, что у неё были ключи. Наверное, это действительно была она. Это всё ещё было не его дело. — Крокодил, — вдруг всплыло в памяти. — Ты обещал рассказать про ту фотку с крокодилом. Порче отнял руки от его плеча, откинулся назад и расхохотался. Кима аж повело от этого звука, он вздрогнул всем телом. — Боже, та история… Ты сидишь в тиктоке? — Ну… Время от времени. — Хотя, даже если бы сутками сидел, не факт, что попалось бы то, что попадается мне. Короче, есть тиктокер, он… американский натуралист, видимо? Я не очень вникал в его биографию, неважно; он живёт во Флориде и мотается по Флорида Эверглейдс — ну, по сути, болотам… лесам… болотам. Он снимает видео, где лапает всяких опасных для нормальных людей тварей типа пауков, змей, ядовитых лягушек — и в том числе крокодилов. Порче снова опустил голову к руке Кима, отчего его громкий, чтобы перекричать жужжание машинки, голос зазвучал несколько невнятно. — Это был, типа, конец первого семестра или что-то такое. Я уже не помню повод, но мы тогда собрались затусить, нас было человек семь, и мы жутко накидались, но не прям до состояния овощей, а такое, fun drunk. И почему-то я вспомнил этого тиктокера, или, может, я в какой-то момент зашёл в тикток, и мне попалось видео — это история умалчивает, но вот нам приспичило пойти искать крокодила. Ким накрыл рот ладонью, сдерживая рвущийся смех. Порче рассказывал так живо и эмоционально, что перед глазами легко вставала картинка. Порче повысил голос: — И мы его нашли. И я его взял на руки, и он меня даже не сожрал. Кто-то из пацанов поймал кадр, ну и вот — пост в инсте. Правда в этом посте нет ни слова о двухчасовом блуждании по всем окрестным водоёмам, какие мы только нашли, и о том, как мой друг свалился в один из них, а там была куча лягушек, вот просто стая… стадо… как называется, когда много лягушек? — он поднял голову. Ким замотал головой, не сводя с него глаз. Порче тоже смеялся, отведя руку с машинкой в сторону и активно жестикулируя свободной. — Ладно, пусть стадо. В общем, Саут в них свалился, я просто надеюсь, что он их не подавил, мы не проверяли, там была темень. Вот представь, он лежит в каком-то обосранном болоте, сверху ряска, какие-то водоросли, оттуда свет — у нас были включены фонарики на телефонах, он так и упал туда. Орут лягушки, орёт он, пацаны просто сдыхают от хохота, и вот я хожу и ищу крокодила, я прям вслух его зову. Ким согнулся, прижав пальцы к слезящимся глазам и дыша через рот. — За вот эту прогулку у нас алкоголь подвыветрился, естественно, но не настолько, чтобы мы благоразумно догадались разойтись по домам, а ровно настолько, чтобы это нас возмутило, и мы решили восстановить, собственно, концентрацию этанола в крови и попёрлись в бар. Это была… — Порче сощурился и уставился в потолок, вспоминая. — Ну это был конец недели, наверное, я не помню день, но скорее всего суббота, можно в инсте глянуть. Это к тому, что в барах было полно народу, и вообще на барных улицах было много людей, туристы опять же, а мы каким-то образом выползли именно на барные улицы. Нам было мало какой-нибудь забегаловки за углом, нет, нам прям надо было показаться. И вот представляешь, да: ночь, суббота, люди отдыхают, веселятся, и вот идёт эта команда мечты — семь парней, вываленных в какой-то жиже, возможно, она ещё и пахла… Один просто весь в каких-то ветках, водорослях, если Саут всё-таки раздавил тогда лягушек, то скорее всего там ещё были ну внутренности. Но это не точно, — быстро прибавил Порче. — И типа — велкам ту Таиланд, гости дорогие. Мы… по-моему, мы так и не выпили, нас вытурили из бара. Я, правда, не помню, успели мы там что-то купить, или это уже потом было, потому что мы что-то ещё определённо пили, но… — он развёл руками и скорчил рожицу. — Всё, дальше без подробностей. Порче потянулся, основанием ладони поправил ободок и снова включил машинку. — Вот такая история. Не рассказывай Поршу, ок? Пусть продолжает считать меня скучным ботаном. Что-то было в их отношениях, что Ким не мог уловить. То, как рассказывал о брате Порш, не наводило на мысль об их отдалённости, и, если бы не последний их разговор, Киму бы даже в голову не пришло сомневаться в их взаимной привязанности. Но их взаимодействие, которое Ким имел возможность наблюдать, и вот теперь интонации Порче свидетельствовали об обратном. Хотя не Киму было рассуждать о братских взаимоотношениях. — Я не особо общаюсь с ним. — Да? У меня создалось впечатление, что ты его друг. — Ммм, я больше брат друга. — Оу. Забавно, как много у каждого из нас стало друзей, о которых мы не знаем, — в голосе Порче засквозила ирония. Чувство неловкости вернулось. — У меня двое братьев, и я понятия не имею об их друзьях, — сухо отозвался Ким. — Вот об этом я и говорю! — Порче драматично ткнул в его сторону машинкой. — Мельчают семейные связи. Когда уже нас начнут выращивать в пробирках? И если он и ушёл от темы, то Ким мог только восхититься элегантности, с которой это произошло.***
Чернильное пятно рисунка на руке смотрелось… странно. Ким разглядывал себя в зеркало, пока Порче протирал рабочие поверхности, собирал в мусорный пакет расходники и параллельно жевал доставленную ещё час назад и уже остывшую пиццу. — Где-то неделю никакого спорта, бассейна, саун. Душ принимать можно, горячую ванну — нельзя. Не биться, не чесаться, края плёнки не ковырять. Под плёнкой может образоваться пузырёк с жидкостью, а может и нет, в любом случае это нормально. Дней через пять снимаешь и будешь мазать каким-нибудь увлажняющим кремом, — он снова набил рот пиццей и замолчал, занявшись складыванием лампы. Ким подавил вздох. Ему казалось, что сегодня в этой квартире его жизнь разделилась на пресловутое до и после, и, что он будет делать в этом «после», он пока ещё не понимал. «Скажу визажисту, чтобы подобрал непробиваемый консилер». «Зачем она тебе, если будешь прикрывать?» Возможно, никакого «после» и не было. — Иди сюда, — он поднял голову, в зеркале Порче поманил его к стулу. Ким развернулся и подошёл к нему. — Если будет что-то беспокоить, можешь писать, но по идее ничего не должно, — он примерил плёнку к его руке и зажал ногтем нужную длину. — Не сфотографируешь для портфолио? — А ты будешь её светить? Ким поджал губы. — По возможности, нет. Порче вздохнул: — Тогда нет. Даже если без отметки, есть определённый выдержанный стиль, в котором я делаю такие снимки, там тебя по-любому будет видно. Могу сфоткать для тебя. — Да нет, — Ким мотнул головой. — Она же и так будет со мной. — Не парься, — Порче аккуратно уложил плёнку клейкой стороной на татуировку. — Если захочешь когда-нибудь показать миру и отметишь меня, будет огонь. А вообще унылая у вас, артистов, жизнь, конечно. Даже футболку без согласования не купить. — Ну уж не настолько, – фыркнул Ким. — Футболку-то можно. — А такую? — Порче упёрся основаниями ладоней себе в рёбра, словно приподнимая пышную грудь и демонстрируя провокационную надпись. Если Ким и воспользовался возможностью прилипнуть взглядом к широкому развороту плеч, деликатным ключицам в вырезе футболки и очертаниям сосков под плотной тканью, то это можно было списать на вчитывание в надпись. Он надеялся. — Такая и не в моём стиле, — парировал он, заставив себя поднять глаза обратно к лицу Порче. — Так что я не чувствую себя ущемлённым. Порче закатил глаза, прижал ладонь к плечу Кима и с осторожным усилием разгладил плёнку, пройдясь по всем уголкам и оставшимся небольшим пузырькам воздуха. — Ну вот так. Не стоит благодарностей, поцелуев, чаевых, если захочешь ещё — я всегда тут. Он закинул локти за голову и потянулся, выгнулся в спине. Подол футболки слегка задрался, Ким даже не попытался удержать взгляд. Мелькнула полоска смуглой кожи с тонкими росчерками чернил. Свело живот, Ким на секунду прикрыл глаза. — Спасибо, — всё равно сказал он. Порче улыбнулся ему своей кривоватой улыбкой и кивнул.***
Ким дозвонился до Джем только с четвёртого раза. На седьмом гудке она сняла трубку. — Джем? — Привет, — её голос был хриплым и как будто больным. — Ты простыла? — Нет… Нет. Всё в порядке. — Мне приехать? — Не надо. Она замолчала. Что-то внутри натянулось и тревожно зазвенело. — Что случилось? — прошептал он. Это всё было так непохоже на неё — пропущенные звонки, односложные ответы, неспокойное молчание. — Ким, — тихо начала она. — Выслушай меня и не перебивай, ладно? У меня состоялся разговор с представителем Энтрада Рекордс. Нашему юристу присутствовать не позволили. Твой контракт расторгнут. Все права на музыку остаются за тобой, причитающийся гонорар тебе выплатят в течение четырнадцати банковских дней, неустойку за сорванные рекламные кампании — нет. Завтра в соцсетях появится короткое сообщение о твоём уходе из агентства. Я его видела, составлено нормально, обычный канцелярит. Я набросала текст, залила в отложенные в инсте, проверь и отпишись мне. Завтра в десять утра выйдет пост в их аккаунтах, через пятнадцать минут будет опубликован твой. Я знаю, что ты никогда не проверяешь посты, когда я советую тебе это сделать, поэтому ещё раз говорю: зайди и прочитай. Чтобы для тебя это не стало сюрпризом, там сообщается, что ты уходишь на хиатус. — Джем, — чувствуя, как холод расползается по внутренним органам, не выдержал и перебил её Ким. — Джем, что происходит? На том конце провода раздался рваный вздох. — Я не должна была снимать трубку, но я не могу просто кинуть тебя без объяснений. Поговори с родителями. Я не должна была снимать трубку. У него потемнело в глазах от вспышки ледяной ярости. — Он угрожал тебе? — Поговори с родителями, — повторила Джем. — Я не могу больше ничего сказать. Я… Телефон прослушивается. — Джем… — Ким зажмурился до бликов под веками. — Прости меня, пожалуйста, прости. — Не надо. Не извиняйся, — её дрогнувший было голос снова стал привычно твёрдым. — Мне плевать, слушайте! — рыкнула она в трубку. — Ты ни в чём не виноват, Ким. Я тебя очень люблю и буду рада, если нам снова выпадет поработать. На самом деле я буду рада, даже если ты будешь работать не со мной, но просто продолжать делать то, во что веришь. Мы не увидимся в ближайшее время. Я через три дня улетаю в ЮАР. Мне… дали понять, что мне надо отдохнуть от Таиланда, — звук в трубке резко стал тише, Джем закашлялась, отодвинув телефон подальше от рта, но Ким всё-таки успел расслышать сдавленный всхлип. — Не надо, – прохрипел он, хватая джинсовку и ключи от машины и направляясь к двери. — Я поеду к отцу, тебя оставят в покое. — Всё в порядке, — она сделала глубокий вдох и снова заговорила ровным тоном. — Мне очень жаль, Ким. Если тебе когда-нибудь будет нужна моя помощь, любая, ты знаешь, как со мной связаться. Ким знал. У них был секретный канал связи, Ким настоял на этом после разрыва со вторым агентством, когда заподозрил намечающийся паттерн. Он мог только гадать, как далеко зашли люди Корна. Если Джем ответила на его звонок со своего номера, значит, гаджеты были при ней, но, если они в принципе оказались в руках техников его семьи, кроме прослушки там могли оказаться ещё неприятные сюрпризы. Они прорабатывали такой вариант развития событий когда-то, в конце концов Ким ни на секунду не забывал, кто он, но искренне надеялись, что до такого не дойдёт. Джем была для него близким другом, старшей сестрой, которой у него никогда не было. Мысль о том, что ему придётся оборвать с ней контакт ради её безопасности, причиняла ему боль и кормила давнюю злость, обычно тлевшую, сейчас горькой желчью взметнувшуюся до горла. — Прости. — Прекрати, — отрезала Джем. — Скинь мне то видео из студии с прошлой недели с "Borderline", я немного обработаю, и дропнем сниппет. Пусть висит, один хер уже не доведём до ума, хоть фанатов порадуешь. — Хорошо, — выдавил он, с трудом сглотнув ком в горле. — Береги себя, Ким. Не прощаюсь. — Джем… — но та уже положила трубку. Сунув телефон в задний карман, Ким закрыл лицо ладонями и подавил крик. Он чувствовал горячие слёзы, собирающиеся в уголках глаз. Он так давно не плакал. Наверное, ни разу после шестнадцати лет. Никакие ссоры с родителями, никакие профессиональные поражения, даже всё растущая год от года пропасть между ним и братьями не способны были пошатнуть его самообладание и выученную выдержку. Но это — это было слишком больно. Это означало конец его независимости, его цели. Он не справится без Джем. Он не готов даже пытаться без неё. Вся его жизнь была борьбой с собственной семьёй, и Ким не знал, сколько ещё хочет продержаться.***
Корн приветствовал его доброжелательной улыбкой, мама приглашающе раскрыла объятия. Ким стиснул зубы и позволил её рукам на мгновение обхватить его плечи. Его обдало яблочным ароматом её духов. — Тебе очень идёт новая стрижка, — Зое слегка взъерошила ему чёлку. — Она тебя освежает. Он бледно улыбнулся и сделал шаг в сторону. — Отец. — Присаживайся, Кимхан, — Корн указал на кресло перед своим столом и подтолкнул вперёд чашку свежего чая. — Ты нечасто балуешь нас своим вниманием. Я испытываю бесконечную гордость за своих детей, но также грусть оттого, как мало времени нам удаётся проводить вместе, — он покачал головой и накрыл ладонью руку жены, опустившуюся ему на плечо. — Но твои братья хотя бы живут здесь, а тебя мы едва видим. Позволь нам растянуть встречу с тобой так долго, как мы сможем. К горлу подступила тошнота от приторности этой речи. Хуже всего было то, что Ким не исключал, что какая-то часть сетований отца была искренней. Возможно, он действительно скучал по сыну, но вместо того, чтобы позвонить или прислать машину, он решил угрожать его менеджеру и оборвать ему карьеру. Да, примерно так и проявляли любовь в его семье. Он опустился в светлое кресло напротив рабочего места отца. — Твой отец так обрадовался, когда мы узнали, что ты едешь к нам, — поделилась мама. — Он велел заварить твой любимый чай. Попробуй, не отказывайся. Мы ещё помним твои домашние привычки, — она сжала плечи мужа. Они выглядели такими гармоничными и безмятежными, что на одну короткую секунду Ким позволил себе поверить, что он просто младший сын, и это просто его любящие родители, и он приехал в дом, где по нему действительно скучали. Он поднёс к губам фарфоровую чашку и вдохнул тонкий запах жасмина. — Как твои дела? — Корн отпил из собственной чашки. Мама взяла из вазочки обвалянный в какао трюфельный шарик. — Ты нам совсем не звонишь. Твоя мать всё просматривает глянцевые журналы, чтобы не пропустить твои интервью и хотя бы так узнать, как идёт твоя жизнь, но пока… — он деликатно замолчал и поджал губы. Ни один мускул на лице Кима не дрогнул. Он поставил чашку на блюдце и вежливо улыбнулся. В голосе отца не было ни укора, ни разочарования, но эта реплика словно хлестнула арматурой по хребту. — Мы слышали, ты планируешь взять перерыв? Улыбка Кима стала стеклянной, он приподнял брови в притворном удивлении. — Вы слышали? Вот как. Я не планировал, — он легко пожал плечами. — Если тебя интересует моё мнение. — Не будь так резок. Я далёк от искусства, конечно же, и совершенно не разбираюсь в эмоциональной составляющей твоей карьеры, но я кое-что смыслю в бизнесе и вижу, что она идёт не так успешно, как ты того, несомненно, заслуживаешь. «Я рушу любые твои попытки добиться успеха на том поприще, которое выбрал тебе не я», — звучало бы правдивее. — Моя карьера идёт естественным ходом, отец. Пять лет — нормальный срок для того уровня, на котором я сейчас. — Мы не умаляем твоих достижений, Кимхан, — видеть мать по одну сторону с отцом было особенно горько. — Напротив, я, будучи ближе к искусству, чем твой отец, — на этом они переглянулись и наигранно рассмеялись, — считаю, что тебя несправедливо долго держат в арьергарде нашего шоу-бизнеса. Энтрада Рекордс это абсолютно несерьёзно. — Это ты звонила им? — внезапное озарение поразило его. — А два предыдущих агентства? Тоже ты? Она не дрогнула, ни капли вины не проступило на её лице. Её, вероятно, и не было. — Это несерьёзно, — повторила она. — Ты потратишь полжизни на попытку взобраться на тот уровень, на котором ты уже находишься по праву рождения. — Я говорил вам, что мне не нужно оплачиваемое заискивание крупных лейблов, я хочу пробиться как самостоятельный артист. Я хочу признания за талант и труд, а не за «право рождения». — Мы не сомневаемся в твоём таланте, сынок. Мы просто считаем, что тебе стоит сделать паузу и вернуться в семью. — Вы не оставляете мне выбора, не так ли? Корн выпрямился в кресле. Зое грациозно опустилась на диван и взяла в руки отложенный ранее журнал. — Видишь ли, Кимхан, боюсь, это не совсем вопрос выбора. Твоим братьям нужна поддержка. Танкхун надолго уезжает в Новую Зеландию. Кинн… отвлечён. Кинн слишком занят своей любовной жизнью, чтобы на него можно было полагаться, не прозвучало вслух. — Я не знал, что Танкхун уезжает… — растерянно проговорил Ким. — А тебе следовало, — беззлобно пожурил Корн. — Мы открываем дочернюю компанию в Океании со штабом в Окленде. Танкхун будет её генеральным директором. Это задело Кима. Ему казалось, что они с Танкхуном достаточно близки, чтобы он не узнавал о подобных решениях последним. «Мельчают семейные связи», — некстати всплыло в памяти. Он постарался сохранить выражение лица нейтральным. — Я могу помогать Кинну и заниматься музыкой. — Нет, боюсь, что нет. Твоя публичность не сыграет нам на руку. Воцарилась тишина. Ледяные мурашки поползли по загривку Кима. — Я не буду этого делать. — Это необходимо, сынок. Кинн первоклассный управленец, но ведение бизнеса требует готовности к разным ситуациям и умения подходить к выбору решений… нестандартно… — Ты хотел сказать незаконно. — …а никто не хорош в этой сфере так, как ты. Ким словно вернулся в свои шестнадцать лет, когда детство оборвалось, а ему на смену пришёл фактически лагерь наёмников под контролем Чана. — Это крайние меры, и никто не будет прибегать к ним без совершенной необходимости, — спокойно продолжил Корн. — Но будет определённый ряд поручений, для которых тебе ни к чему известность. — Я не буду, — упрямо повторил Ким, зная, что этот светский разговор — простая условность. — Я выйду из семьи. — Кимхан, — подала голос мать. — Ни к чему упрямство. Мы не принуждаем тебя отказаться от твоих целей, мы просто просим тебя помочь твоим братьям. Не кажется ли тебе нечестным отбирать у них возможности реализовываться в угоду своим капризам? Каприз, вот как назвала мама его музыку и его мечту. — У Танкхуна большие планы, выход на рынок Океании очень важен для него. Как только он вернётся в Таиланд, он вновь возьмёт на себя все твои обязанности. Это только каких-то три-четыре года. Время — деньги, Кимхан. Твой талант никуда не денется. Ты с лёгкостью наверстаешь упущенные годы в рядах какого-нибудь солидного лейбла, а вот упущенную прибыль так просто не нарастить. — Ну вы же всё решили! — взорвался Ким, вскакивая на ноги и отпинывая кресло. — Зачем вообще этот цирк, если всё в моей жизни уже идёт согласно вашему плану?! Вы годами угрожаете агентствам, чтобы они разрывали со мной контракты, что ещё? Спонсируете ботоферму моих хейтеров? Держите мои соцсети в теневом бане? Как там зовут этого гения программирования у вас в техотделе? Если я продолжу отказываться, что вы придумаете? Устроите мне скандал с отменой? Убьёте моего менеджера? — Кимхан! — Зое отбросила журнал и поднялась. Ножки кресла Кима со скрипом проехались по полу, он направился к двери. Перед ним вырос Чан. — Дай пройти, — прошипел Ким. — Господин Ким, — Чан покачал головой. — Дай пройти, — повторил он. Он сделал шаг влево, широкая ладонь тяжёло легла на его плечо. — Я не отпускал тебя, Кимхан, — прохладно предупредил Корн. Ким развернулся на пятках и приставил руку к виску. — Прошу прощения, командир, — издевательским тоном обратился он. — Мне нужно немного времени, чтобы собрать остатки своей жизни в метафорическую коробку и выбросить в продезинфицированный контейнер на заднем дворе особняка старшей семьи. Могу я расправиться с собственным прошлым самостоятельно, или с этой задачей справится и Кинн? Корн покачал головой, всем своим видом демонстрируя терпеливую досаду. Зое подошла к сыну, тёплая ладонь легла на его щёку. Киму стоило больших усилий не отшатнуться. — Не язви, — укорила она. — Благо семьи в конечном счёте и твоё благо. Ким горько усмехнулся и отнял пальцы от головы, рука безжизненно повисла вдоль тела. — Не трогай Джем. — Она будет в порядке, — заверила мама. — Я бы ни за что не хотела причинять ей вред. Замечательная девушка, очень благоразумная, и такое самообладание! Я рада, что она работала на тебя. Вероятно, она бы даже была полезна семье, но я не стала настаивать. Внутри словно каждый орган покрылся коркой льда, Ким застыл. Зое пыталась завербовать её. — Не смей, — прошипел он. — Оставь её в покое. Прикажи Арму сбросить всю базу по ней. Зое тонко улыбнулась. — Прикажешь сам, как только вернёшься в строй. В её словах был такой грязный шантаж, такой очевидный подтекст, что Ким слегка отступил, пристально вглядываясь в её лицо, пытаясь поверить, что эта женщина — его мать. Он привык к тому, что отец всегда был больше главой семьи, чем родителем, он не ставил под сомнение, что сам Ким для него — один из наследников, удачный генетический эксперимент, выточенное оружие, кто угодно, но не просто младший сын. Но мать он помнил… мамой. Он помнил лимонные тарты на завтрак, такие подают только на левом берегу Сены, малыш, отполированное белое фортепиано, цветущие кусты жимолости во дворе семейной виллы в Вёль-Ле-Роз, заложенный сухоцветом большой французско-тайский словарь, бледно-голубой флакончик её неизменного парфюма. Он очень много знал о своём отце. Он, очевидно, совсем не знал её. — Принято к исполнению, — хрипло проговорил он и отвернулся к двери. Чан дождался плавного кивка Корна и посторонился. Чем дальше оставалась закрывшаяся за ним дверь, тем сильнее сбивалось дыхание Кима. Просторный коридор давил стенами, свежий кондиционируемый воздух вязкой грязью полз по дыхательным путям. Ким заставил себя идти ровно и не сорваться на бег. Он не позволит себе потерять лицо. Холодное освещение подземной парковки резануло по глазам, но дышать стало легче. Ким расслабил кулак с зажатыми ключами и медленно выдохнул и вдохнул на четыре счёта. Он направился к своей машине, но вдруг замер и осмотрелся. На парковке было свежо и тихо, где-то в дальнем углу стрекотала цикада, видимо, случайно попавшая сюда с людьми. Галогенные лампы вдоль стен излучали ровный свет, заливающий площадку. Его автомобиль стоял на своём месте, между Мазерати Кинна и массивным внедорожником Чана. Это был дом его семьи — самое защищённое место во всём городе. Но какое-то тяжёлое, тревожное ожидание засело внутри. Возможно, это психологическое. Просто последствия разговора с родителями. Ким тряхнул головой и подошёл к машине. А потом что-то произошло. Все его инстинкты закричали об опасности, тело интуитивно дёрнулось в сторону, и на заднее крыло автомобиля с глухим ударом опустилась бита с металлическим набалдашником. Все эмоции отхлынули, словно переключили тумблер, разум в секунду очистился. Ким рывком опустил руку поверх биты и обхватил в конусовидной части. Короткое движение — узкая деревянная рукоятка с силой упёрлась в живот нападающего, последовал глухой стон. Ким легко выдернул биту у него из рук, опустил ребро ладони на незащищённую шею и отпихнул от себя лишившееся сознания тело. Кто-то сзади схватил его за воротник. Ким вскинул руку, ударяя по чьему-то предплечью, и одновременно присел. Коротко просвистела вскинутая бита и почти впечаталась в лицо второго нападавшего, но тот увернулся и спрыгнул с его машины прямо перед ним. Ещё два человека показались в просвете между автомобилями. Ким оказался загнан к стене. Не дожидаясь атаки, Ким поставил ногу на колесо внедорожника, взобрался на капот и перекатился на противоположную сторону. Дальше было свободное от машин пространство, нужное Киму. К вытянутому в его сторону кулаку он был готов. Бита влетела в берцовую кость мужчины, тот непроизвольно согнулся, Ким одной рукой схватил его за волосы под тканью маски и с размаху саданул коленом по лицу. В ту же секунду выброшенный назад локоть попал кому-то в солнечное сплетение. Ким развернулся: перед ним вырос ещё один человек и блокировал выпад битой. Ким метнулся вправо, но всё-таки попал в захват, ему заломили руку. Перехватив биту в расширяющейся части, Ким пропустил ручку над плечом и со всей силы двинул плоским концом вверх, прямо в подбородок нависшего над ним мужчины. Раздался мерзкий хруст и скулёж, хватка с запястья пропала. Деревяшка, конечно, скорее мешала. Ким всегда больше полагался на своё тело, чем на любое оружие, кроме огнестрела. Отбежав на пару метров, он метко отшвырнул её в сторону выезда из парковки. — Размялись и хватит, — проворчал он и повернулся к направившимся к нему противникам. Он отвык от таких драк, но не забыл их, тренировки Чана нельзя было забыть. Теперь, когда все четыре безликих человека были на ногах, Ким мог отстранённо анализировать их движения. Это не был стиль ни старшей, ни младшей семьи, но, очевидно, это не были случайные бандиты. Они явно привыкли работать в связке, поэтому он так легко уходил, пока они нападали по одному. Сейчас, когда они снова могли страховать друг друга и использовать парные приёмы, темп драки ускорился. Они двигались слаженно, боролись профессионально, но в этом, пожалуй, было их слабое место — сформировав представление об их стиле боя, Ким угадывал их манёвры. Сам он дрался грязно, бессистемно, бил короткими прицельными движениями в болевые точки, не брезговал никакими методами. За его спиной был опыт бесчётных уличных поножовщин, в которые его ввязывал Чан. Чья-то кровь брызнула Киму в лицо, он зажмурился и пропустил удар по рёбрам. Он сдавленно выдохнул и пошатнулся, но устоял. Разлепив влажные ресницы, он мощным апперкотом добил кого-то, кто подвернулся под руку. Двое уже лежали на асфальте, не подавая признаков сознания, двое ещё держались, но их движения снова стали менее направленными и более хаотичными. Ким подпустил одного из них ближе, чуть дёрнулся вбок, уклоняясь от удара, а затем схватил его руку и шею и с поворота перебросил через спину, с размаху приложив об асфальт. Кулак второго пролетел у него над рукой и впечатался в ключицу. Ким рубанул ему по внутренней стороне локтя, зажал точку в основании шеи и отбросил от себя. Мужчина споткнулся о ноги лежащего без сознания напарника и, неудачно подставив локоть, свалился. Кима слегка повело, он сделал шаг назад, выравнивая себя в пространстве. А затем ощутил рывок и подсечку, и в следующую секунду лежал на земле, закрывая сгибом локтя лицо. Его дёрнули за ногу, протащив правым боком по асфальту, и он с ужасом почувствовал, как рвётся рубашка на плече и раздирается плёнка на татуировке. — Нет! — с бессильной злобой выкрикнул Ким. Он резким движением выпрямил левую ногу и врезал мужчине по бедру, одновременно с этим перекатился на спину и вскинул правую, угодив тому точно в лицо. Воспользовавшись тем, как тот покачнулся, Ким вскочил и точным хуком сбил его с ног. Уперевшись коленом ему в грудь, Ким ударил ещё раз. Он хотел бы размозжить ему голову о землю и сломать обе руки за то, что тот посмел тронуть его, посмел нарушить нечто столь прекрасное, настолько деликатное, ещё не зажившее. Но Ким был сильнее своих эмоций. Он никогда не позволял ярости захлестнуть его. Пригвоздив мужчину за горло к асфальту, Ким стянул с него маску. На него уставилось окровавленное лицо со скошенным вбок носом. Что-то, видимо, было во всём виде Кима такое, что заставило его сменить свирепое выражение на почти испуганное. — Кто вас нанял? — прорычал Ким, вдавливая пальцы в его горло. Мужчина захрипел, его глаза забегали и вдруг остановились на чём-то за спиной Кима. Ким обернулся. У массивной металлической двери, ведущей в дом, стоял Чан. Одна рука была расслабленно заложена в карман, в другой тлела сигарета. Он небрежно затянулся. Ким отпустил горло шумно задышавшего мужчины и медленно поднялся. Ну конечно. Четыре наёмника, проникшие на защищённую территорию. Охрана, пропустившая время обязательного обхода парковки. Удобно не замечающие драку по камерам безопасники. Проверка. Чан затушил сигарету о край лотка-пепельницы и бросил в урну. Окинув Кима внимательным взглядом, он коротко кивнул и скрылся за дверью. В оцепенении Ким подошёл к своей машине, отстранённо отметив помятое крыло и разбитую фару. Загудел мотор. Ким вырулил с парковочного места и подавил желание наехать на какое-нибудь из лежащих на асфальте тел. Золотое закатное солнце ослепило глаза, когда он наконец-то выехал на подъездную дорогу. Ким зажмурился и проморгался. Произошедшее не было необычным или неожиданным. Ким не был к нему не готов — с шестнадцати лет его тренировали, чтобы он был готов всегда, в любую секунду. Так что он не понимал, почему в груди закручивалась тугая спираль обиды. Наверное, он просто отвык. Он вскользь задался вопросом, кто предоставил людей. Вероятно, один из друзей Кинна. Ким сжал пальцы на руле и рассеянно перевёл взгляд на разодранную рубашку. Светлая ткань пропиталась чёрными пятнами, расцарапанную кожу жгло. Ким попытался выровнять дыхание, но воздух будто загустел. Рациональная часть мозга понимала, что кожа заживёт, он не единожды раздирал себе разные части тела. С другой стороны, у него не было татуировок. Он не знал, как поведёт себя краска. А если он занесёт инфекцию? Или останется шрам и изуродует тонкие линии? К горлу поднялась удушающая паника. Ким надавил на педаль тормоза на светофоре и нащупал телефон. Он не записал номер, по которому отправлял оплату. Строго говоря, он даже не был уверен, что это был номер Порче, но лихорадочно листал переписку в Инстаграме. Светофор моргнул и сменился зелёным. После третьего гудка на том конце сняли трубку. — Алло? У Кима вырвался дрожащих выдох облегчения: это точно был Порче. — Привет, — он напряжённо уставился на дорогу. — Порче, я… Можно приехать? — в запоздало промелькнуло, что он может вообще не быть дома. — Это ЧС. — Ким? Он утвердительно угукнул и свернул налево. — Конечно. Что-то с татуировкой? Кима затрясло. Паника, отступившая было при звуке голоса Порче, почему-то нахлынула снова. — Да, — выдавил он. — Приезжай, — безмятежно пригласил Порче. — Помнишь адрес? — Помню. Глубокий вдох, затем короткий быстрый. В груди потяжелело, и заслезились глаза. Ким пытался успокоиться, самообладание никогда настолько не подводило его, но сейчас почему-то всё шло не так. В поле зрения снова попало чёрное пятно на белом рукаве. Ким потёр глаза левой рукой, нажал на газ и проехал на красный.***
В район, где был дом Порче, он заехал уже затемно. Проезд он действительно помнил, но ещё, наверное, ему стоило вспомнить, что оба прошлых раза он был здесь на мотоцикле и днём, и он понятия не имел, где ему припарковать машину. Поколесив по узким дворам, он выехал к отгороженному забором из рабицы пустырю. Темнеющее здание, к которому примыкал этот пустырь, напоминало заброшенный магазин или складское помещение, так что, возможно, это была бывшая парковка. Вокруг не было ни души, где-то в отдалении лаяли собаки, вдоль забора валялись битые бутылки. Последние жилые дома закончились метров четыреста назад, огни соседнего микрорайон виднелись как раз за тёмным зданием. Место не было похоже на безопасное для Мазерати. Ким закрыл лицо руками и глухо заскулил от усталости. Он вышел из машины и захлопнул дверь. Горячий воздух опалил его лицо и свежие ссадины, он зашипел и слегка склонился вперёд, сведя плечи. Спасительный покой дома Порче был совсем рядом, только четыреста метров вверх и ещё две улицы вправо. Он не выдержит ещё круга по району. Ким сорвался и побежал. Дыхание моментально спёрло — он и так плохо справлялся с ним сегодня, а сейчас лёгкие словно забило сухим песком. Ким хрипло закашлялся, но заставил себя продолжить двигаться. Где-то вблизи ухнула ночная птица, он споткнулся и шарахнулся в сторону. В любой другой ситуации он бы сбавил шаг у знакомой двери, перевёл дыхание и постучался. Сейчас мысль о правилах приличия едва мелькнула на задворках сознания. Он дёрнул узкую металлическую ручку — она поддалась, и дверь распахнулась. — Ох! Лицо Кима впечаталось в чьё-то плечо. Волна испуга и стыда накрыла его, он отпрянул было назад, но на поясницу легла, надёжно удерживая, тёплая ладонь. — Тщщ, всё в порядке, Ким, ты в безопасности, — раздался над ухом спокойный, уверенный голос. В безопасности. Откуда Порче мог знать, что Ким был в опасности? Паника, чистая паника обуяла его. Никогда ещё эмоции не брали над ним верх, и самым кошмарным было то, что, очевидно, ему опять придётся защищаться, а он не сможет себя защитить. — Дыши, Ким, — лицо Порче оказалось напротив его, но рука с поясницы исчезла. Ким упёрся спиной в дверь и слабыми пальцами нащупал ручку. — Я не причиню тебе вреда и не буду касаться, — всё тем же спокойным, ровным голосом пообещал ему Порче. — Но нам нужно восстановить тебе дыхание. Пожалуйста, сконцентрируйся на моём дыхании и повторяй. Ким услышал, как Порче размеренно втянул воздух. Это… не звучало опасным. Ким крепче схватился за дверную ручку и тоже осторожно вдохнул. Пахло чем-то сладковатым и немного горелым. Порче выдохнул, и Ким повторил за ним. — Назови, что ты видишь, слышишь или чувствуешь, — попросил Порче несколько медленных вдохов и выдохов спустя. — Что угодно. Ким моргнул, обнаружив, что перед глазами больше нет странного тумана. — Трещинки в досках пола, — хрипло ответил он, глядя себе под ноги. — Шум… вентилятора? — он помедлил, обдумывая свои ощущения. — И пахнет горелым, — наконец выпалил он. Порче фыркнул. Ким поднял на него глаза. Он слабо видел его лицо в полумраке коридора. Порче был одет в свободную чёрную футболку и мягкие домашние штаны. Через плечо было перекинуто светлое кухонное полотенце. — Конечно, пахнет. Пройдёшь со мной, или ещё постоим подышим? Ким мотнул головой. — Пройду. Прости. — За панички не извиняются, — махнул рукой Порче и рванул на кухню. Неловко переступив с ноги на ногу, Ким последовал за ним. Мягко хлопнула дверь холодильника, Порче протянул ему бутылку воды. — Она не очень холодная, я только полчаса назад разобрал пакеты из магазина, но та, что прям холодная, уже распечатанная. У Кима не было причин не доверять Порче, а у Порче не было причин считать, что прямо сейчас Ким не решится выпить из открытой бутылки. Может быть, это было просто совпадением, бытовой брезгливостью самого Порче, которую он без задней мысли экстраполировал на Кима. Ким усилием подавил новый всплеск тревоги, принял бутылку и прижал прохладный пластик к щеке. Порче ободряюще улыбнулся и со сдавленной руганью повернулся к плите. Ким отошёл к подоконнику, сел и устало прислонился виском к откосу. Вода приносящим облегчение холодом скатилась вниз по пищеводу. Он внезапно осознал, что в доме кроме шума вентилятора звучит ещё и музыка. Плавный, завораживающий ар-н-би мотив был не знаком Киму, но действовал умиротворяюще. — С днём аффогато, — весело раздалось от плиты. Ким посмотрел в его сторону. Знакомая медная турка была покрыта тёмной пригоревшей пеной убежавшего кофе, как и поверхность плиты. Порче поковырял ногтем дымящуюся корочку на ободке. — Вот и нечего пить кофе на ночь, — пробурчал он. Он снял с плеча полотенце и кинул на столешницу. — Ну и хрен с ним. Так, — он повернулся к Киму и застыл, медленно обводя его взглядом. — Мать твою… Ким закусил кончик языка и уставился в пол. — Когда я перечислял, чего нельзя делать при заживлении татуировки, я как-то не подумал, что запрет на драки тоже надо упомянуть. Раздались шаги, Порче подошёл ближе. — Можно тебя осмотреть? Дождавшись кивка, Порче осторожно приподнял его голову за подбородок. Ожидавший, что тот в первую очередь обратит внимание на его руку, Ким растерянно поднял глаза. Нахмурившись, Порче рассматривал его лицо. Аккуратными движениями он прощупал линию челюсти, невесомо прижал подушечки пальцев к левой скуле. Ким зашипел и слегка отпрянул. — Будет синяк, но лицевые кости целые. Порче снова отошёл к кухонному гарнитуру и вернулся с ножницами. — Встань, — что-то в его голосе заставило Кима вспомнить, что он учился на врача. Он заставил себя сползти с подоконника. Порче посмотрел на него сверху вниз и поджал губы. — Пошли в зал, — он кивнул в сторону выхода и первым двинулся вон из кухни. Щёкнул переключатель света, загорелась самая яркая лампа в центре потолка, Порче выдвинул стул так, как ему было надо. — Приподними руки в стороны, — проинструктировал он. — Нам придётся пожертвовать твоей рубашкой. Теперь фыркнул Ким. Лязгнули ножницы. Порче осторожно вытащил рубашку из пояса джинс Кима и прорезал ткань до самого верха вдоль ряда пуговиц, некоторые из которых отсутствовали, затем по плечевым швам. Холодная сталь иногда касалась его кожи, когда Порче резал рукава, пуская по шее мурашки. Когда срезы ткани, бывшие рубашкой, окончательно упали на пол, Порче велел стоять смирно, а сам направился в коридор. Раздался шорох и звук молнии. Вернулся он с фонендоскопом, перекинутым через шею. — Выпрямись, насколько сможешь. Я осмотрю твои рёбра. Говори, где будет больно. Он разместил ладони на спине Кима. — Вдох. Ким послушно сделал глубокий вдох. Порче опустил руки к нижним рядам рёбер. — Вдох. Он повторил эти же действия, обойдя его спереди. Вдох вышел прерывистым, когда Ким ощутил тёплые ладони на своей груди, он зажмурился, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Порче то ли деликатно проигнорировал его реакцию, то ли не заметил, сосредоточенный на диагностике. Он осмотрел его шею, с аккуратным нажимом прощупал грудину, а затем рёбра по обе стороны от неё. — Больно. Пальцы замерли на седьмом ребре справа, а затем ещё раз осторожно ощупали. — Деформации нет, крепитации я не чувствую. Дышать больно? Ким сделал глубокий вдох и прислушался к своим ощущениям. — Нет. — Там ушиб, но само ребро целое. Плюс у тебя содрана кожа по всему боку, это само по себе причиняет дискомфорт. А, ну да. Его протащили по асфальту. — Наверное, из-за этого. Закончив с рёбрами спереди, Порче развернул Кима спиной к себе и прошёлся по каждому позвонку от основания головы до копчика. — Повернись, — он надел фонендоскоп и сел на стул. — Дыши глубоко в нормальном темпе, — он начал прикладывать прибор к разным частям грудной клетки Кима в только ему понятном порядке. — Спиной. Его рука лежала на талии Кима, пока он внимательно вслушивался в звуки его лёгких. Ким отчётливо ощущал, как подушечки пальцев вжимаются в его кожу, пуская электрические разряды по телу. Порче снял фонендоскоп и поднялся, отодвинув стул ногой. Дотянувшись до столика под олеандром, он выключил колонку, из которой всё ещё доносилась музыка. Он встряхнул кистями рук и снова занёс одну ладонь над грудью Кима. Поочерёдно прижимая средний палец к ямкам вдоль ключиц и некоторых ребёр и постукивая себя по фалангам, он исследовал переднюю часть его грудной клетки. — Повернись спиной, скрести руки на груди и чуть наклони голову. Кима внезапно прошибло мыслью, что врач Порче с его спокойным властным тоном, уверенными движениями рук и сурово сведёнными к переносице бровями был ужасно, несправедливо сексуальным, и это была, пожалуй, самая неуместная в его положении мысль. Его расшатанным нервам должно было хватить на сегодня потрясений, но вот он стоял, а Порче снова и снова касался его обнажённой кожи, и в его профессиональных действиях не было ни капли эротизма, но Ким содрогался от накатывающих эмоций. Наконец Порче со вздохом отнял руки от его спины и выпрямился. — Ничего не сломано, лёгкие в норме. Очень настоятельно прошу тебя сделать завтра рентген, чтобы исключить трещины, которые я мог не обнаружить. — Ладно, — солгал Ким. — А что… — возбуждение сменилось страхом, когда воспоминания о том, почему он здесь, снова вспыхнули в памяти. — Что будет с татуировкой? Порче показался из-за спины справа и пристально оглядел его плечо. — Мда. — Я думал, ты сначала посмотришь её, — выпалил Ким. Порче бросил на него неодобрительный взгляд: — У меня есть свои приоритеты, знаешь ли. Если бы у тебя было проткнуто лёгкое, испорченная татуировка была бы наименьшей из твоих проблем. Ким резко повернул голову к нему. Воздух застрял в горле. — Испорченная? — Ты только это услышал из моей реплики, да? — вздохнул Порче. — Ким, дыши. Он расцепил его всё ещё скрещённые на груди руки и слегка повертел правой, чтобы рассмотреть татуировку полностью. — Всё с ней нормально. Ты же понимаешь принцип тату? Пигмент забивается под кожу. Ты содрал верхний слой, чернила ушли глубже. Жижа на рукавах рубашки — лимфа, смешанная с чернилами. Из прям неприятного — сдирать плёнку с незажившей тату пиздецки больно. А так сходишь в душ, обработаем тебе ссадины, наклеим новую плёнку, и всё нормально заживёт, если не будешь больше драться, конечно. Облегчение затопило его. — Ким? Эй, ну что ты? — он и не заметил, что по щекам покатились слёзы, пока бережные пальцы не стёрли влажные дорожки с его лица. — Всё хорошо, всё заживёт. Сможешь сходить в душ? Надо смыть грязь. Ким слабо кивнул. — Плёнку снять сейчас или после душа? — спросил он. — После, — Порче снова нахмурился. — Чтобы не заносить грязь туда, где плёнка осталась целой. Только тёплый душ, помнишь? Приобняв за плечи, Порче довёл его до ванной комнаты. — Если будет нехорошо, лучше позови меня. — Ладно, — снова солгал Ким, и если Порче и взглянул на него с сомнением, то от комментариев воздержался.***
Когда Ким смыл наконец с себя асфальтную крошку и ощущение чужих ударов и вышел из ванной, Порче уже разложил на диване содержимое аптечки, сварил себе свежий кофе, включил какой-то рэп-микс и теперь сидел на подоконнике, покачивая ногой в такт музыке и глядя в телефон. Порче оставил ему свою одежду — тёмную футболку с растрескавшейся надписью на спине "Have You Ever Fucked A Star?", мягкие спортивные штаны и новые, ещё с биркой, носки. Вещи приятно пахли кондиционером, дезодорант не пах ничем. Ким зачесал пальцами волосы и подошёл ближе, нервно прикусив щёку изнутри и комкая в пальцах футболку, которую решил пока не надевать. — Бельё не оставил, no offence, но я считаю, это кринж — давать кому-то своё бельё, хоть и чистое, а нового у меня нет, да и всё равно его нужно стирать перед первой ноской и ну типа… — не отрываясь от телефона, но жестикулируя, высказался Порче. Щёки слегка потеплели, но в целом Ким был согласен с его позицией. С тяжёлым вздохом Порче отложил телефон и спрыгнул с подоконника. — Надеюсь, ты морально готов, — он потянул Кима за запястье и подвёл к дивану. Продезинфицировав руки и ещё раз осмотрев поврежденное плечо, он взялся за отстающий уголок целой части плёнки и потянул. Ким не сдержал шипения и зажмурился. — Можешь орать, — благосклонно разрешил Порче. Орать Ким всё-таки не стал, но искусанные губы горели, когда Порче наконец избавился от всех клейких ошмётков. Он методично обработал ссадины на плече и боку и заклеил новыми отрезами плёнки. — Она в целом заживляющая, так что лишнего не будет, — объяснил он. — Правда, я с тебя денег за неё сдеру, но в жизни приходится чем-то жертвовать. Ким вздохнул. — Прости за это. Стоя в душе, подставив лицо под тёплую воду, он успел несколько раз устыдить себя за истерику. У него не было панических атак. Никогда не было, это было одним из незыблемых правил его жизни — он никогда не позволял чувствам застилать его разум. Он выдрессировал себя годы назад, отточил каждую реакцию, каждую эмоцию. Тот факт, что он пришёл к едва знакомому человеку в таком уязвимом, неустойчивом состоянии, не вёл его ни к каким позитивным выводам. Это было импульсивным решением, с последствиями которого ему ещё, скорее всего, придётся разбираться. Но, наверное, прямо сейчас ему просто было стыдно. Порче придирчиво осмотрел его рёбра и порылся в аптечке. — Держи-ка, — он всунул ему в ладонь блистер с ярко-голубыми капсулами, а сам достал почти выжатый тюбик с мазью и присел на корточки перед Кимом. — Это диклофенак. Я не буду бинтовать тебя, но это приглушит боль. Он принялся осторожными круговыми движениями втирать мазь в его правый бок вокруг плёнки. — У меня нет проблем с тем, что ты пришёл ко мне в подобном состоянии, — продолжил он, выдавив на пальцы ещё немного прохладного геля. — Я дома, я не занят, плюс ты заранее позвонил, а не просто вломился, что тоже в общем-то было бы простительно, честно говоря. Мне не сложно помочь тебе, тем более что я знаю как. Но ты, наверное, думаешь что-то вроде того, что ты не должен был в эмоциональный момент обращаться к чужому человеку, но давай начистоту, — Порче взглянул на него снизу вверх: — ты известный человек, и тебя явно отпиздили. Раз ты не в нервно дрожащих руках толпы не углядевших за тобой телохранителей, значит, произошло что-то нештатное. Мне плевать на твою известность, я не сфоткаю тебя тайком и не продам потом папарацци, и ты уже знал об этом. Ещё ты знал, что я медик — ну или будущий медик, в данном контексте разница несущественна, но у меня вообще-то безупречная успеваемость, — то есть ты знал, что получишь помощь. Что ещё? Татуировка это довольно… ну, скажем, интимный процесс, он рождает некоторое доверие к человеку, особенно если результат тебе нравится, а тебе вроде понравился. Понимаешь, о чём я? Были предпосылки к тому, чтобы ты вот в этом своём состоянии пришёл ко мне. Так что не парься. С этими словами он слегка хлопнул Кима по здоровому плечу и поднялся, только чтобы тут же присесть снова. — Блядь, ноги затекли, — искренне пожаловался он. Ким не сдержал короткого смешка. Проницательный и тактичный, Порче легко разложил его тревожное смятение на логичные составляющие. Тяжёлое и тёмное ожидание, поселившееся в его груди, не рассеялось совсем, но по крайней мере перестало сдавливать горло, мешая дышать. — Мазь подсохнет, и можешь надеть футболку. Выпей напроксен, — поочерёдно встряхивающий ногами Порче кивнул на блистер в руке Кима. — У тебя сейчас ещё шок пройдёт, и вообще всё начнёт ныть. Бутылочка воды нашлась на подоконнике. Ким с усилием сглотнул крупную капсулу. — Рекомендации те же: не распаривать, не напрягать спортом, не драться. Сделай рентген. У тебя наверняка есть какой-то частный терапевт или клиника, к которым ты обращаешься, пусть выпишут тебе какие-нибудь НПВП. Можешь прийти через пять дней, посмотрим на состояние тату, если что, ебанём ещё раз плёнку. — Спасибо. Ким уткнулся лицом в футболку, которую всё ещё комкал в руках. — Блядь, спасибо, — глухо повторил он. — Я не знаю, как ещё выразить это, я… предлагать деньги, наверное, бестактно? — он сделал жалобные глаза, робко взглянув поверх смятой ткани. — Я бы даже сказал, по-уебански, — хмыкнул Порче, складывая аптечку обратно. — Полежи отдохни. Можешь взять фен, только я сначала его найду. Он где-то есть, но, — он пожал плечами. — Ну, у меня волосы короче твоих, так что мне обычно пофиг, они сами высыхают. — Переживу, — отмахнулся Ким. — Меня не вдохновляет идея без необходимости поднимать руку. — Тогда ложись, — Порче скрылся в кухне. Где-то за стеной слева раздался шорох открывшейся двери. Ким утащил с кресла небольшую декоративную подушку, лёг и слегка застонал, ощущая, как напряжение отпускает мышцы и наваливается усталость, которую он почти не осознавал за болью. Звук шагов снова раздался поблизости. — Давай-ка, приподними голову, — Порче наклонился над ним и просунул ладонь между его головой и подушкой. Ким мигнул тяжелеющими веками, упираясь сонным взглядом в красивую шею перед его лицом. Порче разложил по подушке большое мягкое полотенце и пальцами слегка расчесал его волосы. — Отдыхай. В целом можешь поспать, я завтра дома. — Я зубы не чистил, — пробормотал Ким. — Пиздец тебе от твоего стоматолога, — покачал головой Порче. Они встретились взглядами. Рука, на которую Порче опирался для равновесия, всё ещё была на подушке у головы Кима. Он слегка сдвинулся так, чтобы коснуться виском его запястья. — Спасибо, — тихо повторил он. Порче ответил знакомой кривоватой улыбкой, но, возможно, в этот раз в ней было больше мягкого понимания, чем уже привычной иронии. Где-то в отдалении завыла автомобильная сигнализация. Глаза Кима расширились и метнулись в сторону выхода. От сонливости не осталось ни следа. — Моя машина… Он вскочил на ноги так стремительно, что Порче отшатнулся, и рванул к дверям. Мгновение спустя цепкая рука обхватила его поперёк талии, и он оказался прижат к чужой груди. — Что именно из слов «не напрягать спортом, не драться» тебе непонятно? — беззлобно рыкнул Порче. Отпустив Кима, он подобрал оставленный в кресле телефон и пошёл к выходу. — Где ты её поставил? — он подтянул ногу к животу, на весу завязывая шнурки кроссовок в морской узел. — Направо и до конца вниз по улице, на север. Там заброшенный… магазин? склад? Порче ненадолго замер, подняв глаза к потолку и, видимо, вспоминая местность. — Блядь, — ёмко выдал он. Схватив с крючка на стене ключи, он кинул их Киму: — Закроешь! — а через секунду его уже не было. Ким бросился в ванную и обшарил карманы своих сложенных возле стиральной машинки джинс, затем обратно к дивану — за своим телефоном, вполголоса матеря себя за то, что теряет время. Он даже не назвал номера или хотя бы марку своей машины. С другой стороны, вряд ли на парковке окажутся две Мазерати… Не без труда заперев дверь, зажимая в одной руке ключи от дома Порче, в другой брелок от своей машины, Ким поспешил туда, откуда всё ещё надрывно доносилась сигнализация. Мысленно извинившись перед Порче, он бросился было бежать, но ушибленные рёбра протестующе заныли, а дыхание почти сразу же спёрло. Разочарованно рыкнув, Ким сбавил шаг. Ему не нравилась собственная слабость. Ему не нравилась медлительность, не нравилась боль, не нравилось всё, чем был наполнен сегодняшний день. Он отказывался думать о разговоре с родителями. Яркий экран телефона вынудил зажмуриться и проморгаться. Ни одного пропущенного — не то чтобы он ожидал их, но что-то в нём всё равно сломалось. Сигнализация замолкла, как раз когда Ким повернул на спуск, который выходил прямо к его машине. Окна были разбиты, по всему лобовому шла диагональная трещина, Порче стоял со стороны водительского сиденья, закинув локти на ребро крыши, и барабанил пальцами по металлу. — Полагаю, ты не удивлён такому исходу, — благодушно предположил он. Ким поджал губы, разглядывая изуродованную машину. — Полагаю, нет. — Пара местных долбоёбов, они периодически мелькают в сводках по району. Зад тоже они снесли, или было? — Порче кивнул в сторону бампера. — Монтировкой вроде так не разнесёшь, но и я тут не профи. — Нет, было. Он посмотрел на свои ладони — его снова трясло. Он прислонился к дверце и слегка сполз по ней, согнув колени. Это была не его машина по сути, это был стандартный семейный Мазерати, который ему не то чтобы даже подарили — выделили. Просто так было положено. Такой же был у Кинна, такой же поначалу — у Танкхуна. Уже позже он лично выбрал себе огромный внедорожник. Но Ким любил эту машину — почему-то. Он не отказался от неё, даже когда съехал из фамильного дома и дистанцировался от семейных дел. Она и была его связью с семьёй. И был какой-то извращённый символизм в том, что именно сегодняшний день планомерно уничтожал её. Порче вздохнул и обошёл машину, приблизившись к Киму. — Я знаю платную парковку неподалёку. Я вожу не супер хорошо, но умею. Ким сцепил руки и щёлкнул суставами пальцев. — Я, наверное, лучше поеду. Порче откинул волосы со лба. — Не считаю, что тебе стоит сейчас садиться за руль, — мягко сообщил он. — Но решать тебе. Мы можем оставить твою машину на парковке и вызвать тебе такси. Или ты можешь остаться у меня и отдохнуть. Ким не хотел уезжать. Уехать — означало снова вернуться в свой мир и столкнуться с произошедшим сегодня. Уехать — означало погрузиться в свои мысли и своё горе, от которых ему не будет покоя всю ночь. Он хотел бы остаться в прохладной квартире Порче, пахнущей олеандром, кофе и немного — антисептиком, слушать непривычную, но завораживающую музыку не близких ему жанров, слушать голос Порче или листать его рисунки — он был уверен, Порче бы ему позволил. Порче стоял, заложив руки в карманы, и смотрел на него со спокойным ожиданием. Прядки густой чёлки снова упали ему на лоб. Киму нестерпимо захотелось его поцеловать. Неловко отведя глаза, он протянул Порче ключи. — Тогда останусь.***
Вёл Порче действительно неуверенно, но, наверное, от отсутствия практики. — Я не чувствую габариты машины, — он наморщил нос. — Инструктор до упора гонял меня по змейке, и я её проезжаю, но в потоке машин теряюсь. Он покрепче сжал руки на руле. Ким обратил внимание на покрасневшие, местами содранные костяшки пальцев. Кварталов пять спустя справа показалось высокое здание, облицованное стеклянной плиткой, похожее на бизнес-центр. Порче свернул к шлагбауму, остановился и потянулся к кнопке на стойке. — Кто? — из динамика раздался искажённый голос. — Порче, — отозвался тот. — Пустишь на ночёвку? — Какой такой Порче? — донеслось откуда-то справа на английском. Одной рукой пристёгивая к жилетке рацию, ленивой походкой вразвалку к ним подошёл массивный мужчина. У него были взъерошенные светлые волосы, татуировка во всю шею, которую Ким за недостатком освещения не мог рассмотреть, и броская европейская внешность. — Никак ударился в угон мажорских тачек? — бугай облокотился о крышу машины и наклонился к окну, небрежно стряхнув один из осколков стекла себе под ноги. Порче приветственно стукнул своим кулаком о протянутый его и весело оскалился: — Приятно всегда встречать поддержку друзей. — Всегда здесь, приятель! — отсалютовал здоровяк. — Так что, какими судьбами? Катаешь подружек? — он отклонился правее, чтобы взглянуть на Кима. — Ого, да у тебя тут кавалер! Щёки вспыхнули, Ким понадеялся, что уличного освещения недостаточно, чтобы это стало видно. — Завали, — ласково отозвался Порче. — Когда приведёшь знакомить? — с довольной ухмылкой от уха до уха не успокаивался тот. — Вот сидит, пожалуйста, знакомься, — он повёл рукой в сторону Кима. — Научился с приличными людьми общаться? — Кто бы говорил о приличных людях! Давно свою бешеную шведку не выгуливал? Порче расхохотался, и Ким стиснул кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Он когда-нибудь перестанет так реагировать на его смех?.. — Честное слово, я заставлю её переименоваться так в соцсетях. А теперь пропусти нас, надо оставить машину до утра. — А волшебное слово? Порче потянулся к рации на его плече: — Я позвоню Варгу, скажу, что ты балуешься. — Брысь! — здоровяк отпрянул. — Он полчаса как уснул. — Ну так не еби мозги, дай и другим людям тоже пойти уже спать! — Порче ударил основанием ладони по рулю, извлекая протяжный гудок. Тот фыркнул и наконец-то открыл шлагбаум. — Скину тебе на чай! — крикнул Порче, заруливая на парковку. В боковом зеркале Ким заметил, как верзила, ощерившись, показал им вслед средний палец. — В жизни надо обрастать разными связями, — назидательно заявил Порче, плавно въезжая передом на место слева от аккуратного хэтчбека. — Прямо настолько? — Ким снова оглянулся на поигрывающего пультом от шлагбаума мужчину. Порче развёл руками: — Ну, какая жизнь, такие связи. Ким принял протянутые ключи и вышел из машины. Когда бизнес-центр, его парковка и её охранник скрылись за одним из поворотов, он не сдержал любопытства: — Откуда он? — Они, их двое. Не знаю. Ну из Восточной Европы, очевидно, но кто сейчас не оттуда? Из этих слова не вытянешь, если это касается их бэкграунда. Но мы и не прям общаемся. — Вы ведёте себя как близкие друзья. — Это поверхностное впечатление. Мы легко общаемся, но у нас нет повода сдружиться, нет общих точек. — А кто второй? — Такой же огромный дядя, но изящнее, конечно, и более уравновешенный. Красивый пиздец, но он как будто в любой момент готов перерезать тебе горло. Ким не знал, как прокомментировать такое неожиданное, но вполне вписывающееся в образ Порче знакомство. — Понятно, — пробормотал он. Всколыхнувшийся интерес угас, душащее смятение, отступившее во время короткой поездки, накатило снова. Ким похлопал себя по карманам и вспомнил, что он в одежде Порче. Лицо и шея зачесались. — Есть что-нибудь круглосуточное? — спросил он. — Ммм, — Порче огляделся. — Вон там гастроном, но он, по-моему, через десять минут закрывается. Ким проследил за его рукой, когда он махнул куда-то вперёд и правее. В пяти-шести сотнях метров от них мигал вывеской какой-то небольшой магазинчик. — Успею, — мрачно отозвался Ким, выудил из кармана телефон, чтобы не выронить на бегу, и помчался к магазину. — Ким, блядь! — раздалось сзади. Рёбра нещадно заныли, и лёгкие как будто стали слишком маленькими для находившегося в них объёма воздуха, но Киму была нужна вся эта боль, иначе его голова взорвалась бы. Она и так взорвалась, строго говоря, виски пронзило сотней иголочек, но это всё ещё было легче чем то, что происходило у него в душе. Тяжело дыша, он привалился к косяку открытой двери магазина. Продавец, выкладывающий на ближайшую полку какие-то товары из большой коробки, оторвался от своего дела и обратил на него безучастный взгляд. Порче стоял там же, где Ким его оставил, возле лестницы, ведущей вниз от улицы с бизнес-центром, лицо его ничего не выражало, но руки были сложены на груди в недовольном жесте. При виде Кима он переступил с ноги на ногу и опустил руки, заложив в карманы. Ким устало присел на одну из бетонных ступеней сбоку, откинулся на арматурные перила и прикрыл глаза. — Классно было? Ким мотнул головой, держась за правый бок. Свободной рукой он нащупал в кармане пачку сигарет и дешёвую зажигалку и моргнул, сбрасывая накатившую сонливость. — Наконец-то, — он подавил зевок, сильно прикусив щёку изнутри, и сунул в рот сигарету. Зажигалка плюнула в него снопом искр. Порче поджал губы, но ничего не сказал. В Киме почему-то взметнулась злость. — Осуждаешь? — он снова чиркнул зажигалкой, пытаясь вызвать пламя. — Не одобряю, — вежливо отозвался Порче. — Я не могу заставить тебя бросить, но, если спросишь, я считаю, что сегодня тебе правда не стоит курить. Твои лёгкие получили серьёзную нагрузку, и это я не комментирую твой свежий забег, который я тебе вообще-то противопоказал. А ещё никотин не снижает уровень кортизола, вопреки распространённому мифу. — Что снижает? — с вызовом спросил Ким и потряс зажигалку. — Сон, спорт, смех, секс. С чем-то из этого могу помочь. Я знаю пару анекдотов. Искры вылетели и погасли, Ким зарычал и отбросил зажигалку куда-то в сторону. Он поднял голову: Порче стоял, всё так же расслабленно заложив руки в карманы, и смотрел на него. Свет уличного фонаря освещал его лицо слева, тени от ресниц полукругом лежали на скулах. Ким вытащил его правую руку и всмотрелся в покрасневшие, разбитые костяшки. Вдоль тыльной стороны шла длинная неглубокая царапина. Он мягко погладил болезненную кожу и поднял глаза. Зажав сигарету указательным и средним пальцем, Ким потянулся вверх, обхватил Порче за шею свободной рукой и поцеловал. Это было самое смелое и самое отчаянное решение в его жизни. Он не боялся того, что последует дальше, это в любом случае будет того стоить. Он с нажимом толкнулся языком. С пару секунд ничего не происходило, а потом Порче с мягким выдохом приоткрыл губы и поцеловал его в ответ. Ким подался ближе. Ладонь Порче невесомо легла на его поясницу. Ким целовал его жадно, устремляясь за его губами каждый раз, когда Порче слегка подавался в сторону или назад, и Порче сразу сдавался и продолжал поцелуй. В какой-то момент горло передавило эмоциями, Ким задохнулся и оторвался от Порче, пряча лицо у него на плече. В его растрёпанные, уже высохшие, волосы вплелись аккуратные пальцы и стали ласково перебирать спутанные пряди. — Всего-то и надо было, что отбить твою машину, чтобы впечатлить тебя, да? — раздался над ухом мягкий смешок с лёгкими ехидными нотками. В уголках глаз нестерпимо защипало. — Твоя девушка прибьёт меня, да? — глухо произнёс Ким. — Моя девушка? — со сдержанным удивлением повторил Порче. — Вполне возможно, что да, — будь у меня девушка. Ким вскинул голову, едва не боднув его лбом в подбородок. — У тебя нет девушки? — Нет, у меня нет девушки, — подтвердил Порче и веско добавил: — Я бы не поцеловал тебя, если бы была. — Но… Как же… — в памяти лихорадочно промелькнули все просмотренные сториз и тот поцелуй при самой первой его встрече с Порче. — Та девушка, которая пришла к тебе, когда я приходил с Поршем? Я видел её у тебя в инстаграме. Вы не встречаетесь? Порче хмыкнул. — С Кирстен? Нет, точно нет. Она моя близкая подруга, но мы определённо не встречаемся. Пошли домой, мне грустно смотреть, как ты пытаешься отрицать, что устал, — он потянул Кима с лестницы. — Но вы целовались тогда, — жалобно выпалил Ким. Порче вздохнул. — И тем не менее она не моя девушка. Весь путь до дома Порче они проделали молча. Ким плёлся рядом с довольно бодро шагающим Порче и придерживал по-прежнему ноющие рёбра. Ему нечего было сказать, и одновременно хотелось задать кучу вопросов, но теперь он откровенно стеснялся своих порывов. Он не выключил перед уходом свет. Оно было понятно, все его мысли были заняты его находившейся в опасности машиной, но всё равно стало неловко. Ещё больше. Порче ничего по этому поводу не сказал. Он сразу прошёл в ванную, обогнув застывшего в коридоре Кима. Через распахнутую дверь Ким увидел, как тот открыл воду и начал отмывать сбитые в кровь руки. Ким выложил сигареты и оставил на тумбочке у входа. — Я сидел в твоих штанах на лестнице, — с какой-то растерянностью проговорил он. — Жесть, будешь спать без штанов, — апатично отозвался Порче. Щёки Кима вспыхнули. Шум воды стих. — Так уж получилось, что у меня в доме не одни штаны, — Порче потрепал его по плечу. — Умывайся. У меня электрическая зубная щётка, но я поставил сменную насадку. Ким обернулся на него с каким-то обречённо-влюблённым выражением. Порче улыбнулся уголком губ и ушёл в зал.***
Когда он уже лежал, обдуваемый вентилятором, и сонно моргал, Порче пришёл к нему и опустился на циновку, прислонившись спиной к дивану. — Накручиваешь себя? — поинтересовался он. Ким чуть дёрнул головой. — Не то чтобы. Не прям сильно. Но больше потому, что я очень устал, — признался он. — Будешь спать? — Нет! — Ким приподнялся, но тут же откинулся обратно, морщась. — В смысле, нет, если хочешь поговорить. — Нет уж, давай спи, — вздохнул Порче. — Нельзя закликбейтить, а потом сказать «спи»! — возмутился Ким. — Вот теперь я буду накручивать себя! Порче запрокинул голову, укладываясь затылком на живот Киму, и рассмеялся. — И будешь всю ночь бить пятками в стену и не давать мне спать, очевидно. — Спасибо за идею, — оскалился Ким. Отсмеявшись, Порче остался лежать головой на Киме. — Порче? — М? — Твоя подруга… — Ким нервозно стиснул левой рукой ткань футболки. — Вы друзья с привилегиями? Порче снова вздохнул. — Кирстен моя близкая подруга, — начал он хрипловатым голосом. — Мы познакомились около трёх лет назад и почти сразу подружились. У меня был период, скажем так, психологической стагнации, она очень здорово меня вдохновила на выход из этого состояния. Она познакомила меня с татуировщицей, у которой я учился бить. Она была одной из первых моих моделей, я очень сильно старался не забить её партаками, но получилось так себе, одну татуировку даже пришлось перекрывать, настолько она была ужасной. Мне сначала было жутко стыдно, теперь это наш локальный мем, — в прозвучавшем смешке была нежность, Ким стиснул зубы. — Она очень крутая. Я знаком с её семьёй — это квартира её бабушки — прекрасные люди. Её папа швед, так что я немного знаю шведский. Мне очень комфортно с ней. Как ты мог заметить, общаясь с Поршем, у нас нет семьи. Кирс для меня… Ну, не сестра, конечно, как ты наблюдательно подметил, мы целовались, было бы кринжово, если бы после этого я сказал, что она мне как сестра, вайбы sweet home Alabama, но она мне очень близкий человек. Мы не друзья с привилегиями. Когда-то в самом начале были, но больше нет. В памяти Кима что-то шевельнулось. Он отчаянно попытался зацепиться за мысль, которая начала формироваться в голове во время рассказа Порче. — Почему ты не был рад Поршу, когда мы пришли? Если Порче и опешил от внезапности вопроса, то никак не прокомментировал. — У нас сложные отношения. Думаю, ты можешь понять, что такое сложные отношения с братьями. О, Ким понимал. — Это связано с твоей подругой? — В какой-то мере, — уклончиво ответил Порче. — Это та девушка, которую Порш… — Ким осёкся и зажал рот ладонью. Порче расхохотался, но в этот раз в его смехе не было искр веселья, так будоражащих Кима. — Я даже не сомневался, что он тебе при первой же возможности распиздел, — едко протянул он. — Я не… Просто… Всё так и было, как он сказал? — А как он сказал? — напрягшиеся плечи Порче снова расслабились. — Что она подкараулила его пьяного и трахнула? — Да. — Да. У Кима что-то переклинило в голове, он никак не мог осмыслить простой ответ Порче. — Почему ты общаешься с ней, а не с ним? — Bros before hoes. — Ты простил её? Порче фыркнул. — Она мне сразу во всём призналась, выглядя, конечно, при этом куда более довольной, чем было уместно в той ситуации, а он морозился два дня, не отвечая на мои звонки, а потом свалил всё на неё. — Но это же буквально изнасилование?! — Видел хоть раз пьяного Порша? — Нет. — Посмотри. Взглянешь на этот случай с другой стороны. — Я не хочу смотреть на пьяного Порша. Для этого мне придётся видеться с моим братом, а я этого не хочу. — Тогда тебе придётся поверить мне на слово: Порша невозможно напоить. Он четверть жизни работал барменом, он после любого количества влитого в себя алкоголя спокойно мешал коктейли, жонглируя бутылками, пробивал чеки, ни разу не путаясь в заказах, гасил конфликты между гостями. Сохла ли она по нему полгода и через меня добилась своего? Да. Понимал ли он, что и с кем делает? Да. Готов ли он взять на себя хотя бы часть ответственности за произошедшее? За все два года — всё ещё нет. Ким не нашёлся что ответить. — Я не был влюблён в Кирс, мне это не разбило сердце. Мы поругались, у меня была та же логика — Порш был пьян, а она воспользовалась им. А потом прошли те два дня, когда он буквально скидывал мои звонки, я банально не знал, где он. Киму снова пришло в голову, что, возможно, стоит предупредить брата о том, какой благообразный любовник свалился на него. Но ещё, возможно, подобное притягивает подобное. Он не знал. Он давно ничего о своих братьях не знал. — Почему ты не любишь Кришнамурти? — вырвалось неожиданно даже для него самого. — Я пытался почитать беседы с ним, по-моему, он не говорит ничего… ну вот чем обычно грешат философы. Жизнь боль, мир тлен, тщетно бытие наше. Порче снова фыркнул, но теперь с явным весельем. — О, да вы с филсфака! Слышу знакомые нотки фатализма, — Ким оскорблённо пихнул его в плечо. — Кошмар, вот и началось бытовое насилие, — покачал головой Порче и уклонился от второго тычка. — Строго говоря, мне не не нравится Кришнамурти. Он действительно говорит хорошие, правильные, умные вещи, просто меня бесит эта софистика. Он идеалист и циник. В каждом из этих качеств по-отдельности нет большой проблемы, но вместе они создают одухотворённого идиота. Только моё личное отношение, ничего больше. Если ты вдруг проникнешься его мыслями, я не начну тебя презирать, обещаю. Наверное. Ким отозвался коротким смешком. Порче повернул голову так, чтобы посмотреть ему в лицо. — Расскажешь завтра, что с тобой случилось? — мягко попросил он. — Почему завтра? — Ким рассеянно потёр рёбра. — Потому что уже даже я хочу спать, но если уложишься в четыре предложения, то валяй. — Не уложусь, — признал он. Порче развёл руками и, оттолкнувшись от дивана, поднялся. — Если у тебя стоит будильник, умоляю, выруби. Сегодня прям слишком много событий произошло, мне нужен безудержный коматозный сон хотя бы до… полвосьмого, — он закрыл лицо ладонями и зевнул. Ким потянулся к телефону. Экран вспыхнул в лицо парой уведомлений из соцсетей и отсутствием личных сообщений. Он поджал губы, проверил будильники и отключил те, что были настроены на будни. Они ему больше не понадобятся. Со снова поднимающимся раздражением он зажал кнопку выключения устройства и отбросил телефон куда-то на пол. Порче проследил за улетевшим гаджетом и участливо погладил пальцами запястье Кима. — Прибереги запал до завтра. Возможно, я даже разрешу кидаться предметами. Ким прерывисто вздохнул и поймал его за руку. — Порче? — М? — тот опять с чувством зевнул, спрятав лицо за воротом футболки. — Можешь, пожалуйста… — Ким замялся. Просьба, которую он хотел озвучить, казалась неуместной и какой-то легкомысленной. В конце концов, они не говорили о том, есть ли что-то между ними. — Скорее всего, могу, но лучше всё-таки озвучь, — посоветовал Порче. — Поцелуй меня? — вышло жалобнее, чем он планировал. Порче без лишних слов опёрся рукой о спинку дивана и наклонился. Ким обнял его лицо ладонями. В поцелуе не было отчаянного пыла как там, на улице, это было только мягкое касание губ. Тревога улеглась, Ким тихо выдохнул. Порче поцеловал его в уголок губ и в щёку. — Спокойной ночи, — вполголоса пожелал он. — Спокойной ночи, — отозвался Ким.