***
Ничего не могло быть хуже, чем то, что однажды это вскрылось, и родители Джисона узнали об любви сына к мальчику. И, оказывается получить «удовлетворительно» было бы лучшим решением. Посреди тёмной и холодной ночи мальчишку выбросили на улицу, закрыв на ключи все возможные варианты вернуться домой. Выкинули как животное, которого завели, чтобы поиграться, а затем выставили за дверь за ненадобностью. Джисон направился к Минхо, надеясь, что его кот как обычно будет греть душу и мурлыкать самые тёплые слова, которые ему доводилось слышать за всю жизнь. Только вот у Минхо жизнь не слаще. Его сегодня вновь избили. Оказывается, Джисон даже знал причину. Он сам являлся этой причиной. И у Минхо не получилось это скрыть… Сейчас Джисон, сам с опухшими глазами, обнимал плачущего Минхо и гладил его по тёмным волосам, пока тот твердил: «Я больше так не могу. Я не хочу так жить». А позже эти слова дошли до предложений: «Давай это всё закончим». Откровенно говоря, Джисон сам задумывался над этим. А сейчас словно сама судьба шептала пора. Он согласился.***
На улице правила ночь во главе Луной, одетой в сверкающий жемчуг. Прохладный воздух обволакивал лицо, от этого было ещё противней, ведь слёзы так до конца и не высохли. Вдали сияли одинокие фонари и маленькие точки окошек в не ближних многоэтажных домах. На такой высоте, когда город как на ладони не был ни один из них. И вот две разбитые души подошли к краю крыши с переплетёнными пальцами на бледных руках. Джисон старался не смотреть вниз, ноги подкашивались от вида края крыши и тленной высоты. Неужели его конец настолько печален? К сожалению, жизнь — не сказка, чтобы в ней всё заканчивалось радостно. Сейчас шаг вперёд с обрыва монотонных черепичных плит, и больше тебя никто не вспомнит. Но можно ли тогда считать конец плохим, если всем от его ничего не будет? Ну, может, будет, только горе не превысит часа. Зачем тогда вообще надо было начинать эту жизнь? Поиграть в игру на чувствах, в которой все равно не удастся выиграть? Не самое приятное удовольствие. Мысли терзали голову неприятным холодом. Всё вокруг казалось чересчур неправильным. И крыша, и ночь, и эта злосчастная любовь. Всё должно быть по-другому. Всё не должно так сильно бить по остатку живых чувств меж ребрами. Глоток спокойствия давала теплая рука Минхо, что просто стоял рядом и молчал. С Минхо вообще всегда было чертовски хорошо. Объяснение к столь необычному явлению, к сожалению, не прилагалось в комплекте, поэтому приходилось думать самому. Но из всех вариантов каждый раз выходил один — любовь. Неправильная, но безумно сладкая любовь. Джисон, в попытках отвлечься, смотрел на небо. Оно всегда спокойное, и его не волнуют проблемы окружающих. Хотелось бы брать с него пример. Звёзды мерцали одеялом из гирлянд, украшая чёрную пустоту. А ярче всех светила Луна в вечном белом одеянии. Её слова лились крылышками светлячков. И их несложно было понять. Они гласили, что там, в бесконечной дали, не хватает ещё двух звёздочек. В спину дул смиренный Ветер и на ухо тихо подпевал песню Луны, подгонял ноги ближе к краю. Ветер обычно спокойно говорил о смерти, если точно знал, что так будет лучше. Он не отговаривал, когда видел в этом хороший конец. Значит, со звёздами и правда лучше? Джисон перевёл свой взгляд, полный смесью печали, испуга и смирения, с темного неба на Минхо. Его профиль мягко гладили длинные руки Луны. Глаза, как зеркало, отражали холодный белый свет. Тёмные волосы искрились маленькими огоньками, когда лёгкие пальцы небесной красавицы касались их. Прекрасный, как и всегда. Его хотелось любить. Любить и не ощущать это неправильным. — Хо, а ты уверен, что мы всё делаем правильно? — А у нас есть другой выход? Его глаза устремлены были куда-то вдаль. Он тоже искал помощи у неба, но мог понять его речи. А Джисон понимал. Понимал, что ночное полотно зеркалом отражало конец. Понимал, что впереди пустота. Холодная, тёмная, бесконечная… Сзади тоже пустота, но слегка другая. Мокрая, от слёз, больная, от слов, и вполне конечная. Этот момент станет её концом и началом новой. Минхо выглядел смирённым, только глаза выдавали страх, который не давал ему сделать шаг вперёд. Он боялся, что его не примет небо, он не понимал слова Луны и Ветра и тоже видел конец. При этом он знал, что за спиной его не ждёт никто, поэтому не мог развернуться и убежать отсюда прочь. Минхо спокойно стоял на краю между двумя печальными пустотами, пока Ветер колыхал его тёмные волосы. Не может решиться. В голове картина выглядела слишком простой для исполнения, но на деле холост оказался испачканным пятнами страха, которые не давали закончить. Только вот как убрать пятна, чтобы картина получилась красивой? Закрасить их другими красками цвета тёмной ночи и неправильной по ощущениям, но приятной любви. Минхо повернулся к Джисону, который всё ещё рассматривал залитое лунным светом лицо первого, и притянул его в свои объятья, сплетая свои пальцы за его спиной и закрывая глаза. Минхо тяжёлым дыханием согревал открытую шею. С ним всегда тепло. Он добрый и ласковый, как кот, и его хотелось любить. Джисон обнял его в ответ, гладя по спине, словно рисуя пальцами ту самую картину, стирая кляксы страха. Ветер замолк. Он не мог рушить эту тишину своими словами. Лишь тихо наблюдал, считая последние секунды до своей речи. А Луна продолжала петь спокойную песню. Её не тревожило происходящее вокруг, она всегда поёт и раскрашивая лучами городской пейзаж. Её свет холодил, но в объятьях тепло, поэтому песня Луны почти была почти не слышна. Были слышны лишь тихие слова Минхо, что он шептал на ухо. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Очень. Джисон говорил полушёпотом, чтобы его точно услышали. И Луна, и Ветер, и Минхо. Такие слова должны быть услышаны всеми. Они без лишних ажурностей и кружев, простые, но сказанные от всей души. И они пиздецски правильные. Не может быть по-другому. Любовь не может быть неправильной, если она есть. Ветер толкнул их вперёд, и край перестал ощущаться. Перед глазами пролетали тёмные окна холодных квартир, внизу чёрная бездна. Руки Минхо продолжали держать хрупкое тело Джисона, от того высота и пустота не казались ему такими страшными. Под ногами больше нет земли, впереди нет жизни. Только Ветер вокруг свистом в ушах кричал, что это конец. Пустой, может не совсем счастливый, один на двоих. По улице разнёсся глухой удар двух разбивающихся о землю тел, распугав несколько уже проснувшихся птиц. Нет больше больных, слёзных и радостных чувств в мёртвых телах. Они нашли свой конец, свою пустоту. Их найдут по утру, и навсегда забудут. Луна покидала небосвод, отдавая небо Солнцу и забирая с собой ночь и две души, что станут новыми звёздами на чёрном полотне. Они умрут где-то посреди ночи, но до самого конца будут бесконечно друг друга любить.